Девочке хотелось походить на нее во всем. Высокая, стройная, с короткими черными волосами, с приветливым лицом. Она умела одеваться строго и со вкусом, что соответствовало ее профессии — ничего лишнего, вызывающего. Любовь Ивановна почти не пользовалась косметикой, потому что смуглая кожа, выразительные карие глаза и изогнутые черные брови придавали ей ухоженный вид. Многие женщины тратят столько времени, чтобы привести себя в порядок, а ей чрезвычайно повезло. Она могла позволить себе расходовать драгоценные минуты иначе, по собственному усмотрению. Любовь Ивановна позволяла себе лишь помаду всех оттенков розового. Она знала, что это ей к лицу, и не обращала внимания на то, что в моду входили то кричаще-красный, то темно-коричневый цвета. Ее нельзя было назвать красивой, но что-то привлекало внимание и вызывало у всех, кому приходилось общаться с ней, желание произвести на нее приятное впечатление. Ксения не была исключением. Чем дальше, тем больше привязывалась к Гошиной маме. Она видела в ней образец совершенной женщины, которая, несмотря на нелегкую жизнь, выстояла, выглядела достойно, спокойно и уверенно. Она никогда не показывала, насколько ей бывает тяжело. Ее проблемы никоим образом не отражались на Гоше, а их, как у любого человека, у этой женщины было немало.Самое трудное испытание, выпавшее на ее долю, — смерть мужа, Гошкиного отца. Она, еще совсем молодая, осталась одна с восьмилетним сыном. Это было уже давно, но Ксения не могла забыть слез своего друга и необычно безжизненного, словно маска из мела, лица Любови Ивановны. Она звала Ксению в гости и даже больше чем обычно настаивала на том, чтобы та обязательно приходила поиграть с Гошей. Отказать ей было невозможно. Сердце ребенка безошибочно подсказывало, что ее приход — отдушина, необходимая всем в этом осиротевшем доме. Это только теперь, повзрослев, Ксения могла оценить силу духа женщины, оставшейся в один миг без любимого мужа, отца единственного сына.Кажется, они с Гошей тогда переходили во второй класс. Ксения никогда не говорила с ним об этом, зная, что он болезненно переносит воспоминания о тех страшных днях. Отец Гоши был следователем и погиб при исполнении служебных обязанностей. В память о нем Гошка, повзрослев, собирался поступать на юридический факультет. Для этого он должен был уехать в столицу, но впервые за семнадцать лет Любовь Ивановна категорически сказала «нет». Она пустила в ход все приемы, какие бывают у матери, чтобы повлиять на решение сына. И Гоша уступил ее мольбам. Он поступил в политехнический институт на факультет электроприводов. Поразмыслив, он понял, что это одна из самых востребованных специальностей. В конце концов, он мужчина и должен думать о том, как содержать семью, а со знаниями, полученными на этом факультете, он не останется без работы. Любовь Ивановна на этот раз не стала его отговаривать. Хотя она знала, что способности ее сына позволили бы ему совершенно спокойно поступить в университет на механико-математический или физико-математический факультет. Накануне сдачи документов в приемную комиссию она все-таки попыталась снова переубедить Гошу.— Нет, мам, я не собираюсь заниматься наукой. Если уж ты меня не отпустила туда, куда зовет меня сердце, не проси делать другой выбор. Я хочу получить хорошую специальность и знать, что могу положиться на самого себя, — для семнадцатилетнего юноши это было весьма здравое рассуждение. — Для мужчины это важно, я точно знаю. Я не думаю, что это именно то, для чего я родился на свет, но ведь и не самый плохой вариант?— Практично, не спорю. Ты так похож на отца — умеешь видеть главное, — согласилась Любовь Ивановна. Она не допускала даже мысли о том, что этот выбор сына будет ей дорого стоить, ведь судьба часто преподносит жестокие уроки.— Мы нашли компромисс, я рад, — серьезно констатировал Гоша. Любовь Ивановна ласково потрепала его волосы. — Я ведь мужчина и глава семьи. Помнишь, как папа говорил, что женщина должна быть слабой, а мужчина — сильным.— Помню, дорогой.— Я буду таким для тебя и Ксеньки, — восторженно сказал Гоша.— Договорились, сын, никаких предчуствий, никакой тревоги.И пока все было как будто хорошо: Гоше оставался один год учебы в институте, рядом с ним была прекрасная девушка, в самом ближайшем будущем Любовь Ивановна собиралась благословить их союз. Сын говорил с ней об этом на днях. Замечательный выбор. Правда, семья у девочки очень своеобразная. За столько лет, что Любовь Ивановна общалась с мамой Ксении на родительских собраниях в школе, во время коротких разговоров на улице, когда они случайно встречались по пути на работу, она так и не разобралась в том, что за женщина Вера Васильевна Широкова. Об отце Ксении и подавно ничего не знала. Ксения неохотно рассказывала о родителях, а из слов Гоши Любовь Ивановна сделала вывод, что обстановка в доме у Ксении непростая. Наверное, это было одной из причин, что девочку тянуло туда, где она чувствовала себя любимой. В конце концов Любовь Ивановна решила, что главное — отношения между сыном и этой девушкой. Какая разница, кто у нее родители, если в сердце Гоши безраздельно принадлежит Ксении Широковой. Они взрослели на глазах Любови Ивановны. Дружба Ксении и Гоши уже была проверена годами. И они все больше нуждались друг в друге. Любовь Ивановна не имела ничего против того, что, повзрослев, дети решили пожениться. Казалось, они были вместе всегда, и их решение выглядело логичным продолжением детской дружбы, юношеской привязанности.— Я люблю ее, мам, — тихо, но горячо произнес Гоша в один из откровенных разговоров с матерью. — Я хочу сделать ее счастливой. Она должна быть счастлива. Пока она живет у себя дома, она словно замерзший цветок: заходит туда, как в ледяную обитель, а выходит и ищет тепла. Мне приходится нелегко, прежде чем она снова становится самой собой. Я отогрею ее. Я дам ей вдоволь тепла и счастья. Я смогу.— Я знаю, если ты говоришь, значит, так и будет, сынок, — Любовь Ивановна с нежностью смотрела на него. И, как всегда, не было тех слов, которые могли бы выразить ее любовь к сыну. Она так часто говорила ему о том, как любит его, что на этот раз просто поцеловала в затылок, прижала его голову к груди.Любовь Ивановна всегда получала в ответ бескрайнее обожание со стороны Гоши, а со временем — и Ксении. Невероятная легкость, с которой у них складывались отношения, окрыляла девушку. Это чувство рвалось наружу, и как Ксения ни пыталась соблюсти рамки приличия и не высказывать так открыто свое отношение к Любови Ивановне, скрыть это у нее не получалось. Даже мать начала замечать, что тема нечастых, коротких разговоров с дочерью — Любовь Ивановна. Веру Васильевну это задевало. Она прятала обиду. Еще бы — она столько натерпелась, пока Ксюша выросла, а теперь у той на уме чужая женщина, ставшая эталоном во всем. И не вспомнишь сразу, сколько комплиментов у дочери для этой Любови Ивановны. Вера Васильевна за всю жизнь столько не слыхала. Где же справедливость? А когда Ксения сказала, что будет поступать на факультет иностранных языков, у ее матери не было сомнений относительно того, кто повлиял на выбор дочери. Конечно, ничего плохого в том, чтобы в совершенстве знать два-три иностранных языка, не было. И даже Широков впервые за много лет одобрительно высказался по поводу решения дочери.— Хороший выбор. Сейчас полиглоты в моду входят. Руками работать никто не хочет — все интеллектом хотят. Может быть, хоть на старости не придется баранку крутить — дочка на приличной работе позаботится обо всем. Пусть поступает. Она головастая, вся в меня, — пребывая в благостном расположении духа, заключил он. А Вере Васильевне снова пришлось молча принять тот факт, что ее заслуги приравнивались к нулю.Вера Васильевна не ошибалась, именно обожание, преклонение перед матерью Гоши повлияло на выбор Ксении. Любовь Ивановна преподавала английский в одном из техникумов. И Ксения, имеющая способность к языкам, уже представляла, как свободно говорит на английском, французском, как дети в школе с нескрываемым восхищением смотрят на своего нового преподавателя — так, как она смотрит на Любовь Ивановну. И может быть, со временем у кого-то из сидящих за партой она вызовет такой же восторг.В их небольшом городе было три высших учебных заведения. Выбор Ксении пал на факультет иностранных языков в университете. Любовь Ивановна пообещала заниматься с ней перед вступительными экзаменами, уверяя Ксению, что все у них получится с первого раза.— У тебя светлая голова, девочка. Главное — не теряйся. Побольше уверенности в своих знаниях.И как было приятно получать из ее уст похвалу. Ксения тогда просто летала от счастья. Дома не было дела до того, чем она интересуется, что у нее в душе, как она готовится к экзаменам. Даже мама стала с прохладцей относиться ко всему, что было связано с ней. Ксения видела в ее глазах упрек и усталость. Порой, когда отец был в очередном рейсе, вечера проходили в полном молчании. Вера Васильевна или читала, или часами смотрела телевизор. И Ксения не была уверена, что она внимательно следит за событиями на экране или героями романов. Лицо Веры Васильевны стало маской, и нельзя было понять, что с матерью происходит, а то, что ей было плохо, Ксения знала давно. После нескольких неудавшихся попыток поговорить по душам Ксения перестала обращать внимание на настроения матери. Это было непросто — все-таки родной человек, и такое откровенное отчуждение, растущее не по дням, а по часам. Но выбора не было. Пока Ксения жила с родителями, нужно было придерживаться заведенных в этой семье правил.Только в доме Гоши Ксения чувствовала себя спокойно, уверенно, всегда была желанной, для нее находилось и время, и доброе слово. Ксения все больше перенимала привычки Любови Ивановны. Тоже решила научиться вязать, и первое, что она связала — варежки, — подарила не родной матери, а той, кого про себя давно называла мама Люба. Вера Васильевна снова молча проглотила обиду, еще более замыкаясь в себе. Ей было до того обидно из-за разваливающихся отношений с дочкой, что даже оскорбления мужа она воспринимала не так болезненно. Ксения отдалялась, и, отчетливо понимая это, Вера Васильевна не пыталась что-либо исправить. Она устала от многолетней битвы, в которой явно проигрывала. Решив предоставить течение времени воле судьбы, Вера Васильевна почувствовала облегчение. Она теперь была готова ко всему, самому плохому и самому хорошему. В последнем она сомневалась, потому что за долгие годы поняла — оно обходит ее стороной. Она виновата, слишком виновата. Гам, где не надо, проявила твердость, упрямство, а там, где следовало, — молчит. Она все делает неправильно. За что же ей получать подарки от судьбы?Конечно, Ксения понимала, что ее откровенное восхищение Любовью Ивановной приносит матери страдание. Но ведь она сама учила ее быть честной, ничего не скрывать. Вот она и показывает, что очень рада общению с такой замечательной женщиной, как Любовь Ивановна. Разве плохо, когда есть с кого брать пример? Если Любовь Ивановна садилась смотреть телевизор, то обязательно брала в руки вязанье или вышивку. Если занималась приготовлением обеда, включала радио и, найдя любимую радиостанцию со знакомыми мелодиями, подпевала. Спицы, книга, крючок для вязания или иголка — ее руки всегда были заняты. Ксения с восхищением наблюдала за тем, как легко и без видимых усилий Любовь Ивановна выполняет любую работу, сохраняя приветливое выражение лица, улыбку. И Гошка в этом был похож на нее. здесь не было того напряжения, которое в семье Широковых заставляло контролировать каждый шаг, каждое слово, взгляд. Иначе можно было ожидать разрушительного гнева отца. Он всегда готов к тому, чтобы взорваться, сметая все на своем пути. После этого в доме становилось тихо, мама, словно тень, ходила, опустив голову, а Ксения не должна была выходить из своей комнаты. По определенным признакам становилось понятно, что скандал, достигнув апогея, идет на спад, и скоро отец будет заговаривать с ними как ни в чем не бывало. А им останется отвечать, делая вид, что ничего особенного не произошло.Ничего такого в семье Гоши не было — ни когда был жив его отец, ни после его смерти. Ксения порой завидовала своему другу именно потому, что тот жил вдвоем с мамой. Девочка даже не предполагала, насколько ее мысли сходились с мыслями Веры Васильевны, которая в мечтах давно была согласна стать вдовой. Ксения не забыла, как много раз пыталась вызвать ее на откровенный разговор, но всегда получала неопределенный ответ, практически отказ. Вера Васильевна обещала вернуться к этому, когда сочтет, что ее девочка стала взрослой. Неужели до сих пор не настало время?Ксения подтянула колени к животу, обхватила их рукой. Она чувствовала, что напряжение постепенно спадает и на смену ему приходит расслабляющая нега сна. Ксения научилась забывать о неприятностях, зная, как важен сон, а не тяжелая голова от проведенной бессонной ночи. Сколько раз она проверяла это на собственном опыте. Этому ее тоже научила Гошина мама. Она сказала однажды, что сон помог ей в трудную минуту не сойти с ума. Ксения понимала, что Любовь Ивановна имела в виду трагическую гибель мужа, и она подтвердила это.— Знаешь, Ксюша, я засыпала и видела его во сне. Мы разговаривали, он просил меня заботиться о Гоше. Я умоляла его вернуться или забрать меня к себе, — сдерживая слезы, как-то сказала она. — Как он ругал меня за то, что я хотела быть с ним больше, чем с сыном.Он нашел такие слова, что я навсегда отказалась от этой страшной мысли… После этого мы не часто встречаемся с ним там. Гоше я об этом не говорю, подумает, что я совсем с ума схожу, а тебе вот сказала. Вот так, девочка…Удивительно, но когда Любовь Ивановна рассказывала даже о том, как ей было тяжело, то вызывала не жалость, а все то же восхищение. Она умела достойно и уравновешенно идти по жизни, и Ксения всем сердцем надеялась, что научится у нее и этому. Поэтому сейчас она старалась забыть о неприятном разговоре с родителями. Она смогла себя настроить на обычную житейскую мудрость: утро вечера мудренее. Ксения заставила себя не думать больше ни о чем. И в этот раз, несмотря на то, что причина волнения была нешуточная, довольно быстро уснула.Она проснулась рано утром, услышав возню в прихожей. Это Вера Васильевна провожала мужа в рейс. Ксения приподнялась на локте, прислушалась к тихому разговору, шелесту кульков.— Ну, надеюсь, до моего возвращения здесь не произойдет никакой революции, — отчетливо услышала она голос отца и резко откинулась навзничь. — Ты меня знаешь, я своих решений не меняю. Моя дочь не выйдет замуж за простого электрика.— Но он…— У меня нет времени и желания слушать твои жалкие доводы в его пользу. Все. Поставим на этом крест!Ксения показала закрытой двери язык и почувствовала, как волнующие мысли ураганом ворвались в ее сознание. Ее хотят лишить возможности быть счастливой! Они, прожившие столько лет без намека на теплоту и согласие, пытаются помешать ей! Да как они смеют! Если они могут прозябать в атмосфере холодных взглядов, насмешек, оскорблений, это не значит, что и она не должна рассчитывать на большее. Ксения сжала кулаки. Она покажет им, как нужно бороться за свое счастье! И она не станет стесняться в выражениях и способах достижения цели. Ей надоело амебное существование, культивируемое в ее семье. Она родилась для того, чтобы дышать полной грудью, без оглядки вкусив все прелести, которые дает жизнь и которые дарит любовь. Пожалуй, только ей в этом доме посчастливилось познать ее. Это такое счастье! Сладкая боль и наслаждение — сколько слов тысячелетиями произносилось, чтобы воспеть ее. Что значит жизнь, если в ней ничего этого нет? Ксения улыбнулась, вздохнула, напряженные пальцы разжались. Любовь поселилась в ее сердце всерьез и надолго. И она не гость — полноправная хозяйка. Вот обо всем этом Ксения собиралась поговорить с мамой. Они останутся вдвоем — это упростит общение. Не будет никаких бурных всплесков со стороны отца. С мамой тоже последнее время трудно разговаривать, но Ксения надеялась, что не придется ей грубить. Заранее настроившись на непонимание, она готовилась к обороне, долгим объяснениям. Оставалось решить, когда начать разговор: сейчас или вечером, когда мама вернется с работы. Словно в ответ на мысли Ксении в комнату постучали.— Войдите, — громко сказала Ксения, подтянув одеяло повыше к подбородку. Она подумала, что отец решил проститься с ней, что делал очень редко, по каким-то одному ему известным соображениям. Но дверь открыла Вера Васильевна.— Доброе утро, — опустив глаза, тихо произнесла она. Ксения сразу увидела ее покрасневшие веки, темные круги под глазами. Явно она провела бессонную ночь. — Можно к тебе?— Доброе утро, заходи, — Ксения села и согнула колени, освобождая матери место на диване, настраиваясь на тяжелый разговор, подбирая слова, которые должны объяснить, что с ней нельзя разговаривать с позиции силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33