И вот после тринадцати лет ожидания Саманта Корреро стала Самантой Маскадо.
Их счастье было полным и длилось бы много дольше восьми лет, если бы в один сумрачный декабрьский день, незадолго до Рождества, Сэмми не собралась в Канзас-Сити за подарками своим дорогим Раулю и Габби, которая должна была приехать домой со своим женихом.
Машина, утром этого дня угнанная вдребезги пьяными шестнадцатилетними бездельниками, отправившимися покататься и поразвлечься, вылетела на встречную полосу и столкнулась с маленькой «тойотой» Саманты. Тридцатипятилетняя женщина скончалась на месте. А ее убийцы, весело улюлюкающие и не отдающие себе отчета в содеянном, покатили дальше, не обращая внимания на оставшиеся позади пылающие обломки.
Только около трех часов дня патрульный автомобиль соседнего округа, уже собираясь поворачивать обратно, заметил дым на шоссе и вызвал «скорую» и пожарную команду. То, что осталось от машины, отбуксировали в ближайший город, а обуглившийся труп перевезли в морг, где он пролежал до следующего утра, никем не востребованный. Установить личность погибшей не удалось, ибо все документы сгорели.
Рауль, начавший волноваться в пять вечера, хотя знал, что жена вряд ли вернется раньше шести, к восьми часам забеспокоился всерьез. В десять он отправился к Колу Диллану, тогдашнему шерифу, но тот не отнесся к его тревогам с должным вниманием. Диллан, женатый больше двадцати лет, прекрасно знал, что для провинциальной женщины значит вырваться в большой город.
— Не смеши меня, Рауль, — заявил он. — Да сейчас еще только магазины закрываются. Подожди пару часов, вернется твоя благоверная.
Увы, ни через пару часов, ни в пять утра Саманты не было.
И Маскадо, вне себя от ужасного предчувствия, разбудил Диллана и заставил его приступить к поискам. Сделав пять телефонных звонков в течение получаса, двое мужчин затем погрузились в полицейский автомобиль и направились к Порту, тому городку, куда отвезли жертву вчерашней катастрофы.
Габриелла, приехавшая вскоре после трагедии, отца едва узнала. Этот мужчина с почерневшим от горя и трехдневной щетины лицом показался ей чужим. И неудивительно. Рауль погрузился в свое горе и отстранился не только от нее, но и от всего мира.
Он вышел из этого состояния лишь на время суда над убийцами Саманты. Увы, двое из участников оказались сыновьями влиятельных бизнесменов, которые не пожалели средств, чтобы вызволить своих «напроказивших» чад. После оглашения приговора — детки отделались условным сроком — Рауль вернулся в мотель, поднялся в спальню, которую последние годы делил с Самантой, и закрылся там.
Ничто — ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы — не могло заставить его отпереть дверь. На третий день Габриелла, доведенная до полного отчаяния, влезла по приставной лестнице, разбила стекло и ввалилась в комнату вся в крови. Рауль сидел на кровати с заряженным пистолетом в руке.
Ей пришлось остаться с ним. Почти полтора года Рауль не разговаривал. Единственным словом, которое он издавал, было короткое, но твердое «нет» в ответ на ее постоянные предложения запереть мотель и перебраться в город. Мотель был последним, что оставалось у него в память от любимой…
Габриелла несколько раз взывала к брату, просила его о помощи, но он заявлял:
— О таком, как он, должно заботиться государство. Иначе какого дьявола я плачу налоги?
И вот в результате этих несчастий молодая двадцатишестилетняя женщина прозябала в глуши, занимаясь содержанием мотеля — делом, которое не любила, не понимала, не могла наладить, — горевала и проклинала судьбу, которая позволила четырем негодяям изувечить столько жизней невинных людей.
— Ну что, парень, так-то ты работаешь? Я велел тебе быть в восемь, а сейчас сколько? Думаешь, я такой дурак, что поверил бы тебе на слово и заплатил бы за час, что ты провалялся в теплой постели? Черта лысого! Щенок ты наглый! Городской хлыщ! Так дело не пойдет!..
Злобные глазки Дуга Бреннана поблескивали от возбуждения и радости, что наконец-то и ему удалось на кого-то излить свое вечное раздражение. И он бы еще долго продолжал в том же духе, если бы Хэнк, помнящий о совете Габриеллы, не оборвал его на середине фразы.
— Вот что я вам скажу, мистер Бреннан. Я выслушивать ваши поношения и ругательства не намерен. И я не собирался говорить, что вкалываю с восьми, раз приехал в девять. Если хотите, чтобы я работал, то оставьте меня в покое и идите орите на кого-нибудь другого. Если не хотите, я поехал. Посплю еще.
Он повернулся и хотел уже возвращаться к машине. Но, как Габби и предсказывала, Бреннан немедленно сбавил обороты.
— Ладно-ладно, больно уж вы, молодые, гордые стали да заносчивые. Иди работай, парень, и не дерзи.
Сандерс сунул руки в карманы, резко повернулся и побрел к ароматной куче, ожидающей его внимания и заботы, проклиная вздорного старикана и еще больше — свою бедность, толкнувшую его на такое унижение. Он, без пяти минут, можно сказать, зять Энтони Гриффитса, возится с навозом!
Хэнк даже сплюнул от досады. А во всем виновата эта чертова рухлядь, недотянувшая до Калифорнии!
Ну конечно, нашел крайнего. Странно, что она у тебя до сюда-то дотянула, учитывая, как ты с ней обращался. Масло, и то менял раз в год, а уж чтобы на профилактический ремонт когда загнать, так ни за что. Денег все жалел, сварливо напомнил внутренний голос его второго, лучшего, более правильного и честного «я».
Не жалел, а не было их, вяло огрызнулся представитель первого.
А почему не было? Потому что работы не искал порядочной, а все по пляжам болтался, дамочек богатых выискивал…
Такая дискуссия могла тянуться часами, но сегодня Хэнк был не расположен участвовать в ней, поддакивая одному или другому. Сегодня он был занят увлекательным занятием, вполне способным конкурировать с подвигом Геркулеса по очистке авгиевых конюшен. По крайней мере, в части ароматов.
Гм… а ведь есть люди, которые вынуждены заниматься этим всю жизнь. Наверное, мистер Бреннан поэтому и злющий такой, что вечно возится с навозом, думал он, нагружая тачку. Впрочем, нет, сейчас он платит за это мне. Так что положение его в эту конкретную минуту получше моего будет…
Однако эти невеселые мысли занимали Хэнка совсем недолго. Он отбросил их примерно в то же время, что и куртку, и размеренно зачерпывал полную лопату отличного удобрения, швырял его в тачку и снова зачерпывал. Наполнив, отвозил под указанный навес, возвращался и продолжал. Вскоре он уже не замечал ни запаха, ни чего бы то ни было окружающего. Единственной мыслью было поскорее покончить с этой частью задания и перейти к другой, не столь отвратительной.
В половине третьего дня, вернувшись с пустой тачкой за очередной порцией «ароматного» груза, Хэнк обнаружил, что нагружать-то больше и нечего. Уронил лопату, выпрямился и вытер со лба пот. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул теперь уже свежий воздух, прочищая нос и легкие, потом присел на перевернутую тачку и с наслаждением затянулся сигаретой.
Впервые за последние пять часов жизнь внезапно перестала казаться ему такой уж мрачной. А выполнение простого арифметического действия, сказавшее, что ему причитается уже шестнадцать с половиной долларов, подстегнуло к завершению перекура.
Хэнк продолжал работать мерно и настойчиво. Не спеша, не срывая кожу на ладонях, не перетруждая излишне отвыкшие от нагрузки мышцы, но и не прерываясь.
В начале седьмого, когда уже стало смеркаться, появился хозяин и невольно с уважением присвистнул.
— А ты молодец, парень, — заметил он, доставая бумажник и отсчитывая три десятидолларовые бумажки. — Здесь чуть больше. Но да ладно, так уж и быть, считай это премией за ударные темпы. — Бреннан похлопал Хэнка по плечу и добавил: — Завтра приезжай в девять. Полагаю, лишний час сна тебе не повредит.
Хэнк хмыкнул, взял деньги, сунул в карман джинсов и спросил:
— Могу я где-нибудь немного почиститься?
Мне еще в одно место съездить надо. В таком виде неловко.
Вскоре он уже сидел в машине умытый и причесанный и направлялся к ферме, где обитал механик золотые руки. Добравшись до указанного на схеме места, Хэнк поначалу решил, что Габриелла что-то перепутала. В главном доме царила кромешная тьма. Но, немного походив вокруг, он услышал какой-то лязгающий звук и, оглядевшись, заметил вдали какое-то ветхое строение, откуда тот и доносился.
При приближении Хэнка невысокий симпатичный мужчина лет тридцати, с небольшой аккуратной бородкой отложил в сторону инструмент и поднялся ему навстречу.
— Вы по поводу той машины? — спросил он, кивая в угол.
Хэнк взглянул в указанную сторону и разглядел свой злосчастный «додж».
— Да. Здравствуйте. Меня зовут Сандерс. Хэнк Сандерс. — Он протянул механику руку и приветливо улыбнулся.
Тот ответил не менее приветливой улыбкой, вытер правую ладонь о штаны и пожал протянутую руку.
— Я Реджи. Приятно познакомиться, Хэнк.
— Ну, что скажешь о моей развалине? Как считаешь, доктор, жить еще будет?
Механик немного смущенно мотнул головой.
— Пока не знаю. Слушай, я сегодня был занят под завязку. Не успел даже толком под капот ей взглянуть. Давай так договоримся. Я сейчас закончу с этим хламом, перекушу и займусь твоей тачкой. А как выясню, так сразу и позвоню. Ты ведь у Габби в мотеле остановился, верно?
— Верно. Ладно, договорились.
Мужчины обменялись еще одним крепким рукопожатием, и Хэнк отбыл, крайне довольный встречей. Реджи произвел на него очень приятное впечатление. Отличный парень, подумал он, и специалист, похоже, знающий. Иначе откуда бы у него столько работы, что не успевает со всем справиться?
Вернувшись в мотель, он первым делом бросился звонить Стефи, движимый острым чувством вины. На сей раз, к счастью, она оказалась дома и сразу же подошла к телефону.
— Милый, как давно я тебя не слышала, — проворковала Стефания. — Какой плохой мальчик, почему ты до сих пор еще не приехал?
— О, Стефи, любимая моя, если бы ты знала; как я соскучился, — проникновенно произнес Хэнк.
— Ну уж, наверное, не больше меня, — кокетливо ответила его невеста. — Почему ты не звонил уже целых два дня, Хэнки, малыш?
— Я звонил вчера днем, но мне сказали, что ты занята и раньше вечера не освободишься…
Возникла крошечная пауза, которую Хэнк не заметил, потом Стефи небрежно обронила:
— Да, конечно, милый, у меня, знаешь ли, масса светских обязанностей. Вчера был большой благотворительный базар в пользу… — Она замялась, потом продолжила: — А, не помню, в чью. Впрочем, какая разница? Все они бесполезные бездельники, которые не желают работать, зато громко кричат о своем бедственном положении. Мне, естественно, пришлось участвовать. Но обещаю, как только мы поженимся, я брошу эти дурацкие занятия и посвящу все свое время только моему дорогому маленькому… нет, совсем не маленькому… — В ее голосе послышались хрипловатые нотки. — Скажи мне, Хэнки, он ведь скучал по мне тоже, да?
От ее тона его бросило в жар.
— Да, Стефи, да, еще бы! Он так скучал по своей дорогой норке…
Они продолжали беседовать в том же духе еще четверть часа. И когда Хэнк повесил трубку, то вынужден был немедленно отправиться в ванную и встать под ледяной душ. Только тут до него дошло, что Стеф так и не поинтересовалась, что его задерживает и когда же он приедет. Возбуждение не давало думать ни о чем, кроме ее ласк…
Или не ее? А чьих-то еще, не менее страстных… Таких, как прошлой ночью…
Выключив воду, которая не смогла охладить его пылающего тела, Хэнк покинул ванную в не менее наэлектризованном состоянии, чем вошел туда. Затем, стыдясь даже самому себе признаться, зачем и куда едет, направился в «Три подковы», где и провел весь вечер, отчаянно флиртуя с Джуди, которая старательно делала вид, будто накануне ночью между ними ничего не происходило.
6
Габриелла уже накрывала пишущую машинку пластиковым чехлом и перебирала в уме список продуктов, за которыми собиралась заглянуть в магазин, когда раздался телефонный звонок. Она вздрогнула от неожиданности и слегка занервничала. В такое время сюда никто и никогда не звонил. Первая ее мысль была об отце: неужели что-то случилось?
Трепещущей рукой она подняла трубку и услышала мужской голос:
— Добрый день. Я хотел бы поговорить с Габриеллой.
Брови ее сами собой подскочили вверх не меньше чем на дюйм. И неудивительно, ведь голос принадлежал… да-да, Джеку Мортону.
— Это я. Добрый день, Джек.
— Габби, я так рад тебя слышать! Надеюсь, ты вчера нормально добралась до дома?
— О да, нормально.
— У меня есть к тебе небольшое предложение.
— Да, слушаю.
— Хочу пригласить тебя на обед. В соседнем округе открылся не так давно неплохой ресторан…
Габриелла весело рассмеялась.
— Подумать только, и от кого я это слышу? От владельца лучшего ресторана штата!
— Ну, ты мне льстишь, — засмеялся и Джек. — Хотя спасибо на добром слове. Так как насчет моего предложения? Согласна?
— О… — задумчиво протянула Габриелла. С одной стороны, ее почти три года никто никуда не приглашал и она была не прочь согласиться.
Но с другой… с другой — она уже провела вчерашний вечер, бросив и мотель, и отца на попечение Бекки. — Я бы с удовольствием, Джек, но, боюсь, не получится. Мотель, знаешь ли, требует моего присутствия. Да и отец… — Она вздохнула. — Извини, Джек…
— Ну конечно, я понимаю. Но на такой случай я предусмотрел другой вариант. Приезжай в «Три подковы», мы поедим, немного поболтаем, может немного выпьем, а потом я отвезу тебя домой. Идет?
А пропади все пропадом, вдруг решила Габби. Почему бы и нет, в конце концов? Отец, благодарение Богу, не инвалид, в состоянии себя обслужить. И если не делает этого, так, по правде говоря, только потому, что не желает. С какой стати я должна торчать в этом проклятом мотеле и тосковать?
Перед ее внутренним взором мгновенно возник мускулистый парень с песочными волосами, но она отмахнулась от него. Нет! Не буду думать о нем! Не буду, и все!
— Идет, Джек, — услышала она собственный голос, все еще борясь с непрошеным видением.
— Вот и отлично. Заеду за тобой через полчаса, подходит?
— Давай лучше минут через сорок — сорок пять, если не возражаешь. Мне надо сначала заскочить домой, носик попудрить. — Габби почти игриво усмехнулась.
— Отлично. Буду у тебя через сорок минут,
Даже услышав короткие гудки, она не сразу опустила трубку, а какое-то время задумчиво смотрела на нее.
Правильно ли она поступила, согласившись принять предложение Джека? Ни один мужчина не будет делать первый шаг и приглашать женщину на обед, если не собирается сделать и второй — в направлении постели.
Он скорее всего расценил ее согласие как обещание, но она-то ведь не намеревалась и не могла его сдержать…
Стоп! — резко одернула себя Габриелла. Он пригласил меня поесть. Только и всего. А я уже нафантазировала бог знает что. Вот до чего доводит долгое сексуальное воздержание. Все мысли вращаются вокруг постели.
И в знак согласия с собственным благоразумием тряхнула головой, быстро закончила сборы и спустилась к машине.
Когда Джек подъехал к мотелю точно в оговоренное время, Габриелла уже ждала его у входа, свежая, оживленная и внешне беззаботная, хотя только что едва не поссорилась с отцом, возмущенным ее «преступным легкомыслием» по отношению к делу.
Брюзжание старика никак не отразилось на ее искусственно приподнятом настроении, и всю дорогу до «Трех подков» она весело болтала.
Джек проявил себя по-настоящему галантным кавалером. Помог ей выйти из машины, любезно распахнув дверцу и подав руку, провел к лучшему, уже накрытому столику и усадил, подвинув стул.
Еда была восхитительной, вино — выше всяких похвал, а Джек оказался интересным собеседником и вел легкий разговор о музыке, кино, книгах, рассказывая и расспрашивая, выясняя ее вкусы и пристрастия, спокойно и ненавязчиво.
Габриелла наслаждалась и тем, и другим, и третьим, позабыв о своих опасениях и подозрениях. Давно уже она ни с кем не чувствовала себя так хорошо и свободно. Джек обращался с ней не как с перспективным объектом сексуального наслаждения, а как с хорошим приятелем. И она отвечала ему тем же — говорила легко, не заботясь о выборе слов, шутила, смеялась.
И только когда Джек, извинившись, поднялся, чтобы лично проследить в кухне за следующим блюдом, она подняла глаза, обвела зал… и сердце ее упало. За третьим столиком слева от них сидел Хэнк и улыбался… улыбался Джуди, которая томно, в своей обычной манере, взирала на него.
Настроение Габриеллы резко испортилось. Настолько, что ей не удалось полностью скрыть это, и Джек, вернувшись, тут же заметил перемену. Надо отдать ему должное, он не стал доискиваться до причин, а продолжал беседовать как ни в чем не бывало.
Она пыталась подыгрывать ему, хотя бы из простой вежливости, но это ей плохо удавалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15