– Как у Великого Гэтсби. Анна рассмеялась.– Да, точно. В любом случае, завтра мы с Флинн уезжаем. Я объясню тебе, как добраться, и ты сможешь приехать в любое время и остаться на столько, на сколько у тебя получится. – Она сделала большой глоток и посмотрела ему в глаза. – Вот что я хотела сказать.Когда они распрощались, Джек смотрел вслед Анне, пока та не завернула за угол. Что-то в том, как она вертела головой из стороны в сторону, заставило его вспомнить тот вечер, когда они со Стюартом уезжали из ее дома. На заднем дворе Флинн лепила ангела из снега, а щенок лежал рядом.– Что ты знаешь о небесных телах? heavenlybodies, что делает вопрос многозначным: это можно перевести и как «небесные тела», и как «божественные тела», м как «прекрасные тела»
– спросила девочка у Джека. – Сколько из них ты знаешь?– Не слишком много, но больше, чем хотелось бы, – ответил он.Дома Джек собрал чемодан, затем второй. Прежде чем он понял это, он уже собрал все, что привез. Ни один нормальный человек не смог бы жить в этом доме. После праздников он подыщет новое место, а может быть, Анна приютит его на неделю или две. Этого времени достаточно, чтобы найти приличную квартиру, в которой из каждого угла смотрит на него его вина.Этой ночью он мирно спал первый раз за весь месяц. Анна такая добрая, даже мысль о ней согревала душу. Он никогда не уделял большого внимания доброте и до сих пор не чувствовал, как много счастья могут доставить такие важные мелочи. Внезапно жизнь показалась ему не такой уж безрадостной. С утра он позвонит Стюарту и пожелает всего самого наилучшего. Часть втораяЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ Глава XТретья версия «Сюзанны» Анне казалось, что последние дни она только и делала, что кого-то утешала. Сначала Флинн с ее ночными кошмарами, затем Джека с пневмонией, а теперь Марвина. Они говорили по телефону уже третий раз за день. На первый взгляд могло показаться, что он звонил по делу: дом продавался уже шестнадцать месяцев, и риелтор советовал Анне снизить цену, но она не хотела этого делать. Почему это она должна продешевить? Ей некуда спешить. Марвин все еще жил там, приезжая в Мэн на выходные, – хотя в последний месяц или два его визиты стали намного реже. Она, Джек и Флинн мирно уживались вместе. Большую часть времени.– Флинн пошла гулять с собакой, – сказала Анна. – Ты хочешь, чтобы я позвала ее, или она перезвонит тебе позже?– Она уже не хочет меня навестить. И почти не узнает, когда я приезжаю. Разве я сделал что-то, что ее рассердило? Что не так?– Это не связано с тобой. Просто у нее такой возраст. Анна непроизвольно сжалась, услышав в собственных интонациях голос своей матери.– Просто ей двенадцать, и она немного странная. Все девочки проходят через это. Она формирует собственный характер, но еще не может связать его в одно целое.– Еще раз, пожалуйста.– Она меняется, вот и все. Это не значит, что она не хочет тебя видеть. Она кажется странной. Она одинока. Приезжай на выходные и сходи с ней в кино. Все будет в порядке. – Однако, по правде говоря, Анна немного беспокоилась. Сказать, что Флинн одинока, было преуменьшением. Девочка где-то пропадала целыми днями. Она сильно выросла за последний год и начала превращаться в девушку. Анна считала это обнадеживающим знаком – значит, неустойчивое поведение Флинн вызвано игрой гормонов, а не психическим расстройством. Анна уже забыла, что именно вытворяла Поппи в подростковом возрасте, но точно помнила – это было невыносимо.– Я предполагал, что девочки должны восхищаться своими отцами. У нее сейчас должен быть комплекс Офелии.– О, – сказала Анна, – я что-то не помню, что это может значить.– Это значит, что я не могу сделать что-то неправильно. Что я для нее полубог.Анна вздохнула.– Ладно, попытаюсь наверстать все в пятницу. – Он надолго замолчал. – Я получил известие от Поппи на прошлой неделе, – наконец сказал Марвин.– Да? Где она? Как она?– В Англии. Пытается поступить в какую-то школу дизайна. Она с кем-то встречается. – Судя по голосу, Марвин был оскорблен. – Возможно, мне придется поехать туда и убить его.– Да, но ты тоже с кем-то встречаешься. Начал встречаться практически сразу же.– Это другое. Поппи – это моя семья, а Кристин – моя подруга вдали от дома.– Что-то мне подсказывает, что Кристин этого не знает. В любом случае, я должна идти. Я попрошу Флинн позвонить тебе.Анна повесила трубку и вошла в комнату, где Джек уже четыре часа подряд слушал все версии «Сюзанны» Леонарда Коэна. В некоторые дни он был здравым и рассудительным, в другие – не очень. Он обсуждал с Анной, с Флинн и по телефону со Стюартом, какая из версий песни самая лучшая. Анна не знала, что делать с ним: его эмоции перехлестывали через край, что отчасти было результатом лечения. Врач намешал ему коктейль из азидо-тимидина, когда основные способы, казалось, исчерпали себя. В течение нескольких недель Джек был очень слаб. Анна боялась, что он умрет. Но теперь уровень лейкоцитов в крови медленно, но постоянно рос. Через три недели будет его сороковой день рождения. Если его самочувствие останется стабильным, Анна устроит вечеринку, размеры и стиль которой будут определены позже.Звучала все та же мелодия в интерпретации Джоан Баэз.– Анна! – позвал Джеке настойчивостью паралитика.– Что? – Она повернулась. – Что случилось?– Ничего. Я просто хотел, чтобы ты услышала, как исполнение Баэз отличается в ключевых местах.Он остановил проигрыватель, а затем опять включил его.– В оригинале Коэн написал: «И она прикасалась к твоему совершенному телу в своих мыслях». А теперь послушай Баэз.Анна остановилась, держа в руках пыльный коврик.– Ты слышала, как она изменила песню? Баэз заменила «совершенное тело» и «мысли» на «своей добротой».Не кажется ли Анне, что это снизило смысл песни? Нет, ей не кажется, сказала она, протирая мокрой тряпкой стол и плетеные кресла. Диванные подушки давно нуждались в стирке.– А какая лучше? – спросил Джек.– Какая тебе нравится больше?Окна тоже очень грязные. Собака Флинн все время возит носом по стеклу.– Меня интересует другое. Версия Баэз лучше, чем версия Коэна и Джуди Коллинз? Доброта лучше, чем совершенство и красота?– Да, – сказала Анна, – она всегда предпочтительнее. Совершенство может быть достигнуто только через добро. Недобрая красота ведет только к успеху.Она произнесла это не задумываясь, но Джек начал всхлипывать:– О, Анна, ты упрекаешь меня.– Джек, – она выключила проигрыватель, – давай поставим что-то другое. Как насчет чего-нибудь классического? Здесь слишком трагичная атмосфера.Он шмыгнул носом, соглашаясь, и сказал, что еще раз послушает Джуди Коллинз, а потом найдет что-нибудь другое.Анна подоткнула шерстяное одеяло ему под ноги, поцеловала в лоб и подошла к зазвонившему телефону. Это была Виолетта, вдова, чей дом стоял дальше по дороге. За последний год она стала еще более эксцентричной, чем была когда-то. Она жила здесь с рождения. Когда-то Хью и Анна ходили в гости в Виолетте и ее мужу Флойду на рождественские вечеринки. Когда Анна встретила Виолетту в бакалейном магазине на прошлой неделе, ей показалось, что на той надеты сразу три пары брюк.– Анна?– Привет, Виолетта, как ты?– Ты давно была в аптеке?С Виолеттой нельзя было просто перекинуться парой слов. Ее заботы всегда были слишком сиюминутными, но очень значительными.– Я спрашиваю, потому что я на прошлой неделе зашла за своими таблетками, а там на витрине были выставлены презервативы. Они лежали по соседству с «Миндальным наслаждением». – Анна еле сдерживала смех. – Думаю, тебе надо это знать, у тебя же растет девочка.Стоя у телефона, Анна слушала пересуды Виолетты о мелких и крупных проступках соседей, благодарная за то, что эта болтовня дает ей хоть маленькую передышку. Она не особенно вслушивалась в слова – все ее внимание было приковано к Джеку. Теперь он запел сам, запел так, что Анна застыла, задержав дыхание. В проигрывателе снова стоял диск Джоан Баэз, и что-то во вкрадчивом контральто певицы, в медленной и ритмичной мелодии заставило баритон Джека засиять. Акустика в комнате была великолепная благодаря Хью, который нанял самого лучшего архитектора, чтобы Анна могла играть на виолончели. Стереофония тоже была отличная. Система «Бэнг энд Олафсен» была, по мнению Анны, слуховым эквивалентом пуантилизма: каждая нота проникала внутрь, звучала в гармонии с остальными, но индивидуально, как часть общей музыкальной церемонии. Голос Джека так соответствовал голосу Баэз, как будто они пели дуэтом в едином пространстве.– Анна? – сказала Виолетта.– Да, я тебя слушаю.– Он что, не знает, что леденцы и профилактика – вещи совершенно разные? Я написала письмо редактору, которое хочу прочитать тебе. Оно называется «Поиски мистера Добрые намерения среди данайцев».Анна засмеялась:– Умно.Она взяла аэрозоль и начала чистить стеклянные дверные ручки, которые лежали в большой миске на столе в коридоре. Ее свекровь сняла их с дверей в начале семидесятых годов, когда они вышли из моды. Анна была уверена, что типичная жительница Новой Англии, которая трижды использовала оберточную бумагу, никогда не выбросила бы дверные ручки. Она искала их в течение двадцати пяти лет и наконец нашла в чулане под лестницей в холле.Джек вел свою партию энергично и с удовольствием. Анне никогда не нравилась эта сентиментальная песня, но тембр Джека и его интонации были восхитительны. Она слушала. Что-то об одиночестве Иисуса, о том, как он наблюдал за моряками из деревянной башни. Звучало действительно здорово. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как Хью построил эту комнату для нее. Кто бы мог представить, что все так окончится? Что она полностью отдалится от дочери, которую никогда не хотела? Что будет жить в одном доме с геем, которого необъяснимо любит, и внучкой, которую любит с такой силой, что иногда эта любовь граничит с болью? «Душа сама выбирает себе компанию». Кто это сказал? Дикенсон? Или кто-то еще из этих поэтесс-затворниц? Самым странным было то, что Анна, впервые за эти годы, чувствовала себя по-настоящему счастливой. Когда она оставила преподавание, то думала, что будет невыносимо скучать без своей работы. Но она ничуть не скучала. В ее днях чувствовались ритм и сила, она постоянно была занята: вела хозяйство, была в курсе событий в жизни Флинн и здоровья Джека. Денег было много – Хью оставил ее богатой, да и вклад Джека был значительным, но, несмотря на это, Анна четыре часа в день помогала местному врачу. Это позволяло ей побыть какое-то время вдали от домашних забот, но не слишком долго, чтобы беспокоиться о том, что могло произойти в ее отсутствие.Перемены сказались и на Флинн. Хотя здесь девочка казалась более здоровой, чем в Бостоне, Флинн все еще было трудно заводить друзей, и она отказывалась принимать участие во внеклассных занятиях. Анна считала, что со временем это изменится. Каждый день Флинн часами гуляла с огромной собакой – когда ветеринар ее взвесил, оказалось, она весит сто семьдесят восемь фунтов, – пес ни на минуту не отходил от своей хозяйки. Так же как и у Джека, у Флинн были как хорошие, так и плохие дни. В первые она усердно училась и с удовольствием ходила по магазинам. Когда же наступали другие, она с прежним жаром утверждала, что разговаривала с мертвыми. Вчера Флинн отказалась идти в школу на том основании, что ей не нужны земные знания и что небесных знаний ей вполне достаточно.– Неужели? – сказала Анна. – У тебя есть десять минут, чтобы взять свои небесные знания в школьный автобус, юная мисс.Этим утром Флинн вела в своей комнате одностороннюю беседу с духом свекрови Анны, а Джек раз за разом прокручивал одну и ту же песню о сумасшедшей и Иисусе – так начался выходной. А сама Анна сейчас разговаривала с болтливой, одетой в три пары брюк вдовой. Она поблагодарила Виолетту за звонок и повесила трубку.Она вернулась в комнату, выключила стерео и взяла все три диска:– Джек, извини, мой дорогой. Я люблю тебя, но если послушаю эту песню еще хоть минуту, я применю силу.– По крайней мере честно.И он откинулся в кресле-качалке, запрокинув голову, и посмотрел на позднее ноябрьское солнце.– Что еще включить? – Анна пробежала глазами по куче дисков – пятнадцать или шестнадцать названий, ни одно не вызывало интереса.– Ничего. Я наслаждаюсь тишиной, – буркнул Джек, раздраженный, будто не он выбирал музыку в первый раз.– Ладно. Я пошла готовить обед. Тебе нужно что-нибудь?Он покачал головой.Анна резала морковь для супа, когда вдруг услышала версию номер четыре песни «Сюзанна» в исполнении Джека. Она вздохнула и включила радио над раковиной, чтобы прослушать вечерние новости. Но тут Ной Адамс начал свою программу «Продуманный уик-энд», и она вспомнила, что сегодня воскресенье, а Флинн не показывалась с самого утра. Она бросила морковку в кастрюлю с супом и пошла по комнатам.– Флинн? – позвала Анна.На втором этаже никого не было.Джек перестал петь ровно настолько, чтобы сообщить, что не видел Флинн весь день. Это было не так уж необычно, хотя по выходным Флинн старалась держаться где-нибудь поблизости. В дни учебы Флинн почти никогда не приходила домой сразу после уроков. Возможно, Анна этого и не узнала бы, так как каждый вечер приходила в шесть часов – в этом полугодии она согласилась помочь местному педиатру, – если бы не наблюдательная Виолетта».Неделю назад или около того Виолетта позвонила в семь утра.– Все в порядке? – спросила она. Анна сказала, что все нормально.– Хорошо, я просто увидела, что ваша девочка не села в школьный автобус. Автобус остановился, а она не села.Анна соединила в единое целое слова Виолетты и то, что говорил преподаватель Флинн: девочка иногда приходит в школу позже на десять-двенадцать минут и возвращается домой, по словам Виолетты или Джека, около пяти – половины шестого. Анна решила обсудить все с Флинн, спокойно, не упрекая внучку. У кого еще из ее одноклассников были матери, которые бросали свои семьи в кафе? Анна знала – скоро все наладится, и, поскольку в настоящий момент Флинн ничто не угрожало, она не собиралась наказывать ее за прогулы. Упущенное в школе всегда можно наверстать.– Где ты была? – спросила Анна после того звонка Виолетты, когда Флинн наконец-то пришла домой.Внучка пожала плечами:– Нигде. Просто гуляю.– Виолетта видела тебя на станции.– Иногда мне нравится гулять вдоль железной дороги. На следующий день на работе Анна делала прививку пациенту и вдруг поняла, что что-то не так. Она почувствовала паническую уверенность, что Флинн в опасности. Именно такое чувство испытала она много лет назад, в тот день, когда нашла Поппи в соседском бассейне.Анна оставила доктора Нейлора и пациента в процедурном кабинете и вышла, чтобы позвонить домой. Ответил Джек. Флинн еще не возвращалась. Быстрый звонок в школу подтвердил, что там ее тоже не было. Анна села в машину и помчалась вниз к железнодорожным путям. Она ненавидела себя за то, что принимает все близко к сердцу, – в прошлом году она делала это слишком часто. И тут она увидела свою внучку. Анна не могла поверить своим глазам. Флинн стояла на рельсах, прямо на пути поезда в пять тридцать пять, чей мрачный свисток уже слышался вдали. Неожиданно поезд загрохотал совсем близко, но Флинн не сдвинулась с места. Анна побежала быстро, как могла, крича изо всех сил, но грохотание состава заглушало ее крики, она сама себя не слышала. Свисток прозвучал снова, он был громче и пронзительнее. Флинн отскочила от дороги, как только Анна добежала до нее, поезд был приблизительно в ста ярдах. Анна схватила девочку и сильно ударила ее по лицу в абсолютном шоке от ужаса:– Почему ты это делаешь? Что с тобой? Ты все, что у меня есть.Она обняла Флинн и подождала, пока ее колотящееся сердце успокоится. Флинн потерла щеку:– Пожалуйста, не бей меня никогда больше.– Ты напугала меня до смерти, – сказала Анна. – Извини. Что ты делала, стоя здесь? Разве ты не слышала, что приближается поезд?– Конечно, я видела. Я просто смотрела на него – нет ничего плохого в том, чтобы смотреть на поезд вблизи. Я знаю, что делаю.В машине Флинн повернулась к Анне и заговорила:– Ты слишком переживаешь. Волнуешься, когда не следует. Тебе вообще не нужно переживать. Нет никакой причины бояться.– Может быть. Я не против, чтобы ты смотрела на поезд, но стой в стороне от путей, прошу тебя. Если я застану тебя на путях еще раз, то запру в комнате и пристегну наручниками к кровати.Флинн фыркнула так же, как делала Поппи, когда была подростком. Но теперь это не вывело Анну из себя, как когда-то; в конце концов, подростковый возраст – это форма безумия.Анна прошла задом и спустилась по ступенькам, которые вели к берегу. Издалека она увидела Флинн: девочка сидела у воды и веточкой копалась в песке. Горизонт был розово-серым, ноябрьский свет просачивался с небес. Анна подошла ближе и увидела, что губы Флиын двигаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– спросила девочка у Джека. – Сколько из них ты знаешь?– Не слишком много, но больше, чем хотелось бы, – ответил он.Дома Джек собрал чемодан, затем второй. Прежде чем он понял это, он уже собрал все, что привез. Ни один нормальный человек не смог бы жить в этом доме. После праздников он подыщет новое место, а может быть, Анна приютит его на неделю или две. Этого времени достаточно, чтобы найти приличную квартиру, в которой из каждого угла смотрит на него его вина.Этой ночью он мирно спал первый раз за весь месяц. Анна такая добрая, даже мысль о ней согревала душу. Он никогда не уделял большого внимания доброте и до сих пор не чувствовал, как много счастья могут доставить такие важные мелочи. Внезапно жизнь показалась ему не такой уж безрадостной. С утра он позвонит Стюарту и пожелает всего самого наилучшего. Часть втораяЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ Глава XТретья версия «Сюзанны» Анне казалось, что последние дни она только и делала, что кого-то утешала. Сначала Флинн с ее ночными кошмарами, затем Джека с пневмонией, а теперь Марвина. Они говорили по телефону уже третий раз за день. На первый взгляд могло показаться, что он звонил по делу: дом продавался уже шестнадцать месяцев, и риелтор советовал Анне снизить цену, но она не хотела этого делать. Почему это она должна продешевить? Ей некуда спешить. Марвин все еще жил там, приезжая в Мэн на выходные, – хотя в последний месяц или два его визиты стали намного реже. Она, Джек и Флинн мирно уживались вместе. Большую часть времени.– Флинн пошла гулять с собакой, – сказала Анна. – Ты хочешь, чтобы я позвала ее, или она перезвонит тебе позже?– Она уже не хочет меня навестить. И почти не узнает, когда я приезжаю. Разве я сделал что-то, что ее рассердило? Что не так?– Это не связано с тобой. Просто у нее такой возраст. Анна непроизвольно сжалась, услышав в собственных интонациях голос своей матери.– Просто ей двенадцать, и она немного странная. Все девочки проходят через это. Она формирует собственный характер, но еще не может связать его в одно целое.– Еще раз, пожалуйста.– Она меняется, вот и все. Это не значит, что она не хочет тебя видеть. Она кажется странной. Она одинока. Приезжай на выходные и сходи с ней в кино. Все будет в порядке. – Однако, по правде говоря, Анна немного беспокоилась. Сказать, что Флинн одинока, было преуменьшением. Девочка где-то пропадала целыми днями. Она сильно выросла за последний год и начала превращаться в девушку. Анна считала это обнадеживающим знаком – значит, неустойчивое поведение Флинн вызвано игрой гормонов, а не психическим расстройством. Анна уже забыла, что именно вытворяла Поппи в подростковом возрасте, но точно помнила – это было невыносимо.– Я предполагал, что девочки должны восхищаться своими отцами. У нее сейчас должен быть комплекс Офелии.– О, – сказала Анна, – я что-то не помню, что это может значить.– Это значит, что я не могу сделать что-то неправильно. Что я для нее полубог.Анна вздохнула.– Ладно, попытаюсь наверстать все в пятницу. – Он надолго замолчал. – Я получил известие от Поппи на прошлой неделе, – наконец сказал Марвин.– Да? Где она? Как она?– В Англии. Пытается поступить в какую-то школу дизайна. Она с кем-то встречается. – Судя по голосу, Марвин был оскорблен. – Возможно, мне придется поехать туда и убить его.– Да, но ты тоже с кем-то встречаешься. Начал встречаться практически сразу же.– Это другое. Поппи – это моя семья, а Кристин – моя подруга вдали от дома.– Что-то мне подсказывает, что Кристин этого не знает. В любом случае, я должна идти. Я попрошу Флинн позвонить тебе.Анна повесила трубку и вошла в комнату, где Джек уже четыре часа подряд слушал все версии «Сюзанны» Леонарда Коэна. В некоторые дни он был здравым и рассудительным, в другие – не очень. Он обсуждал с Анной, с Флинн и по телефону со Стюартом, какая из версий песни самая лучшая. Анна не знала, что делать с ним: его эмоции перехлестывали через край, что отчасти было результатом лечения. Врач намешал ему коктейль из азидо-тимидина, когда основные способы, казалось, исчерпали себя. В течение нескольких недель Джек был очень слаб. Анна боялась, что он умрет. Но теперь уровень лейкоцитов в крови медленно, но постоянно рос. Через три недели будет его сороковой день рождения. Если его самочувствие останется стабильным, Анна устроит вечеринку, размеры и стиль которой будут определены позже.Звучала все та же мелодия в интерпретации Джоан Баэз.– Анна! – позвал Джеке настойчивостью паралитика.– Что? – Она повернулась. – Что случилось?– Ничего. Я просто хотел, чтобы ты услышала, как исполнение Баэз отличается в ключевых местах.Он остановил проигрыватель, а затем опять включил его.– В оригинале Коэн написал: «И она прикасалась к твоему совершенному телу в своих мыслях». А теперь послушай Баэз.Анна остановилась, держа в руках пыльный коврик.– Ты слышала, как она изменила песню? Баэз заменила «совершенное тело» и «мысли» на «своей добротой».Не кажется ли Анне, что это снизило смысл песни? Нет, ей не кажется, сказала она, протирая мокрой тряпкой стол и плетеные кресла. Диванные подушки давно нуждались в стирке.– А какая лучше? – спросил Джек.– Какая тебе нравится больше?Окна тоже очень грязные. Собака Флинн все время возит носом по стеклу.– Меня интересует другое. Версия Баэз лучше, чем версия Коэна и Джуди Коллинз? Доброта лучше, чем совершенство и красота?– Да, – сказала Анна, – она всегда предпочтительнее. Совершенство может быть достигнуто только через добро. Недобрая красота ведет только к успеху.Она произнесла это не задумываясь, но Джек начал всхлипывать:– О, Анна, ты упрекаешь меня.– Джек, – она выключила проигрыватель, – давай поставим что-то другое. Как насчет чего-нибудь классического? Здесь слишком трагичная атмосфера.Он шмыгнул носом, соглашаясь, и сказал, что еще раз послушает Джуди Коллинз, а потом найдет что-нибудь другое.Анна подоткнула шерстяное одеяло ему под ноги, поцеловала в лоб и подошла к зазвонившему телефону. Это была Виолетта, вдова, чей дом стоял дальше по дороге. За последний год она стала еще более эксцентричной, чем была когда-то. Она жила здесь с рождения. Когда-то Хью и Анна ходили в гости в Виолетте и ее мужу Флойду на рождественские вечеринки. Когда Анна встретила Виолетту в бакалейном магазине на прошлой неделе, ей показалось, что на той надеты сразу три пары брюк.– Анна?– Привет, Виолетта, как ты?– Ты давно была в аптеке?С Виолеттой нельзя было просто перекинуться парой слов. Ее заботы всегда были слишком сиюминутными, но очень значительными.– Я спрашиваю, потому что я на прошлой неделе зашла за своими таблетками, а там на витрине были выставлены презервативы. Они лежали по соседству с «Миндальным наслаждением». – Анна еле сдерживала смех. – Думаю, тебе надо это знать, у тебя же растет девочка.Стоя у телефона, Анна слушала пересуды Виолетты о мелких и крупных проступках соседей, благодарная за то, что эта болтовня дает ей хоть маленькую передышку. Она не особенно вслушивалась в слова – все ее внимание было приковано к Джеку. Теперь он запел сам, запел так, что Анна застыла, задержав дыхание. В проигрывателе снова стоял диск Джоан Баэз, и что-то во вкрадчивом контральто певицы, в медленной и ритмичной мелодии заставило баритон Джека засиять. Акустика в комнате была великолепная благодаря Хью, который нанял самого лучшего архитектора, чтобы Анна могла играть на виолончели. Стереофония тоже была отличная. Система «Бэнг энд Олафсен» была, по мнению Анны, слуховым эквивалентом пуантилизма: каждая нота проникала внутрь, звучала в гармонии с остальными, но индивидуально, как часть общей музыкальной церемонии. Голос Джека так соответствовал голосу Баэз, как будто они пели дуэтом в едином пространстве.– Анна? – сказала Виолетта.– Да, я тебя слушаю.– Он что, не знает, что леденцы и профилактика – вещи совершенно разные? Я написала письмо редактору, которое хочу прочитать тебе. Оно называется «Поиски мистера Добрые намерения среди данайцев».Анна засмеялась:– Умно.Она взяла аэрозоль и начала чистить стеклянные дверные ручки, которые лежали в большой миске на столе в коридоре. Ее свекровь сняла их с дверей в начале семидесятых годов, когда они вышли из моды. Анна была уверена, что типичная жительница Новой Англии, которая трижды использовала оберточную бумагу, никогда не выбросила бы дверные ручки. Она искала их в течение двадцати пяти лет и наконец нашла в чулане под лестницей в холле.Джек вел свою партию энергично и с удовольствием. Анне никогда не нравилась эта сентиментальная песня, но тембр Джека и его интонации были восхитительны. Она слушала. Что-то об одиночестве Иисуса, о том, как он наблюдал за моряками из деревянной башни. Звучало действительно здорово. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как Хью построил эту комнату для нее. Кто бы мог представить, что все так окончится? Что она полностью отдалится от дочери, которую никогда не хотела? Что будет жить в одном доме с геем, которого необъяснимо любит, и внучкой, которую любит с такой силой, что иногда эта любовь граничит с болью? «Душа сама выбирает себе компанию». Кто это сказал? Дикенсон? Или кто-то еще из этих поэтесс-затворниц? Самым странным было то, что Анна, впервые за эти годы, чувствовала себя по-настоящему счастливой. Когда она оставила преподавание, то думала, что будет невыносимо скучать без своей работы. Но она ничуть не скучала. В ее днях чувствовались ритм и сила, она постоянно была занята: вела хозяйство, была в курсе событий в жизни Флинн и здоровья Джека. Денег было много – Хью оставил ее богатой, да и вклад Джека был значительным, но, несмотря на это, Анна четыре часа в день помогала местному врачу. Это позволяло ей побыть какое-то время вдали от домашних забот, но не слишком долго, чтобы беспокоиться о том, что могло произойти в ее отсутствие.Перемены сказались и на Флинн. Хотя здесь девочка казалась более здоровой, чем в Бостоне, Флинн все еще было трудно заводить друзей, и она отказывалась принимать участие во внеклассных занятиях. Анна считала, что со временем это изменится. Каждый день Флинн часами гуляла с огромной собакой – когда ветеринар ее взвесил, оказалось, она весит сто семьдесят восемь фунтов, – пес ни на минуту не отходил от своей хозяйки. Так же как и у Джека, у Флинн были как хорошие, так и плохие дни. В первые она усердно училась и с удовольствием ходила по магазинам. Когда же наступали другие, она с прежним жаром утверждала, что разговаривала с мертвыми. Вчера Флинн отказалась идти в школу на том основании, что ей не нужны земные знания и что небесных знаний ей вполне достаточно.– Неужели? – сказала Анна. – У тебя есть десять минут, чтобы взять свои небесные знания в школьный автобус, юная мисс.Этим утром Флинн вела в своей комнате одностороннюю беседу с духом свекрови Анны, а Джек раз за разом прокручивал одну и ту же песню о сумасшедшей и Иисусе – так начался выходной. А сама Анна сейчас разговаривала с болтливой, одетой в три пары брюк вдовой. Она поблагодарила Виолетту за звонок и повесила трубку.Она вернулась в комнату, выключила стерео и взяла все три диска:– Джек, извини, мой дорогой. Я люблю тебя, но если послушаю эту песню еще хоть минуту, я применю силу.– По крайней мере честно.И он откинулся в кресле-качалке, запрокинув голову, и посмотрел на позднее ноябрьское солнце.– Что еще включить? – Анна пробежала глазами по куче дисков – пятнадцать или шестнадцать названий, ни одно не вызывало интереса.– Ничего. Я наслаждаюсь тишиной, – буркнул Джек, раздраженный, будто не он выбирал музыку в первый раз.– Ладно. Я пошла готовить обед. Тебе нужно что-нибудь?Он покачал головой.Анна резала морковь для супа, когда вдруг услышала версию номер четыре песни «Сюзанна» в исполнении Джека. Она вздохнула и включила радио над раковиной, чтобы прослушать вечерние новости. Но тут Ной Адамс начал свою программу «Продуманный уик-энд», и она вспомнила, что сегодня воскресенье, а Флинн не показывалась с самого утра. Она бросила морковку в кастрюлю с супом и пошла по комнатам.– Флинн? – позвала Анна.На втором этаже никого не было.Джек перестал петь ровно настолько, чтобы сообщить, что не видел Флинн весь день. Это было не так уж необычно, хотя по выходным Флинн старалась держаться где-нибудь поблизости. В дни учебы Флинн почти никогда не приходила домой сразу после уроков. Возможно, Анна этого и не узнала бы, так как каждый вечер приходила в шесть часов – в этом полугодии она согласилась помочь местному педиатру, – если бы не наблюдательная Виолетта».Неделю назад или около того Виолетта позвонила в семь утра.– Все в порядке? – спросила она. Анна сказала, что все нормально.– Хорошо, я просто увидела, что ваша девочка не села в школьный автобус. Автобус остановился, а она не села.Анна соединила в единое целое слова Виолетты и то, что говорил преподаватель Флинн: девочка иногда приходит в школу позже на десять-двенадцать минут и возвращается домой, по словам Виолетты или Джека, около пяти – половины шестого. Анна решила обсудить все с Флинн, спокойно, не упрекая внучку. У кого еще из ее одноклассников были матери, которые бросали свои семьи в кафе? Анна знала – скоро все наладится, и, поскольку в настоящий момент Флинн ничто не угрожало, она не собиралась наказывать ее за прогулы. Упущенное в школе всегда можно наверстать.– Где ты была? – спросила Анна после того звонка Виолетты, когда Флинн наконец-то пришла домой.Внучка пожала плечами:– Нигде. Просто гуляю.– Виолетта видела тебя на станции.– Иногда мне нравится гулять вдоль железной дороги. На следующий день на работе Анна делала прививку пациенту и вдруг поняла, что что-то не так. Она почувствовала паническую уверенность, что Флинн в опасности. Именно такое чувство испытала она много лет назад, в тот день, когда нашла Поппи в соседском бассейне.Анна оставила доктора Нейлора и пациента в процедурном кабинете и вышла, чтобы позвонить домой. Ответил Джек. Флинн еще не возвращалась. Быстрый звонок в школу подтвердил, что там ее тоже не было. Анна села в машину и помчалась вниз к железнодорожным путям. Она ненавидела себя за то, что принимает все близко к сердцу, – в прошлом году она делала это слишком часто. И тут она увидела свою внучку. Анна не могла поверить своим глазам. Флинн стояла на рельсах, прямо на пути поезда в пять тридцать пять, чей мрачный свисток уже слышался вдали. Неожиданно поезд загрохотал совсем близко, но Флинн не сдвинулась с места. Анна побежала быстро, как могла, крича изо всех сил, но грохотание состава заглушало ее крики, она сама себя не слышала. Свисток прозвучал снова, он был громче и пронзительнее. Флинн отскочила от дороги, как только Анна добежала до нее, поезд был приблизительно в ста ярдах. Анна схватила девочку и сильно ударила ее по лицу в абсолютном шоке от ужаса:– Почему ты это делаешь? Что с тобой? Ты все, что у меня есть.Она обняла Флинн и подождала, пока ее колотящееся сердце успокоится. Флинн потерла щеку:– Пожалуйста, не бей меня никогда больше.– Ты напугала меня до смерти, – сказала Анна. – Извини. Что ты делала, стоя здесь? Разве ты не слышала, что приближается поезд?– Конечно, я видела. Я просто смотрела на него – нет ничего плохого в том, чтобы смотреть на поезд вблизи. Я знаю, что делаю.В машине Флинн повернулась к Анне и заговорила:– Ты слишком переживаешь. Волнуешься, когда не следует. Тебе вообще не нужно переживать. Нет никакой причины бояться.– Может быть. Я не против, чтобы ты смотрела на поезд, но стой в стороне от путей, прошу тебя. Если я застану тебя на путях еще раз, то запру в комнате и пристегну наручниками к кровати.Флинн фыркнула так же, как делала Поппи, когда была подростком. Но теперь это не вывело Анну из себя, как когда-то; в конце концов, подростковый возраст – это форма безумия.Анна прошла задом и спустилась по ступенькам, которые вели к берегу. Издалека она увидела Флинн: девочка сидела у воды и веточкой копалась в песке. Горизонт был розово-серым, ноябрьский свет просачивался с небес. Анна подошла ближе и увидела, что губы Флиын двигаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41