Он чувствовал себя совершенно выдохшимся и беспомощным.
– Все эти годы ты оказывался рядом, когда я нуждалась в тебе, – сказала Билли, тихо плача. – Никогда не воспользовался моим положением. Никогда ничего не требовал. И как ты терпел меня все эти годы?
– Не знаю. Знаю только, что мои чувства остались прежними. Они выдержали и в будущем не изменятся… Все-таки кажется бессердечным говорить о любви теперь, когда Мосс… хочу сказать, я чувствую себя предателем.
– Я хочу, чтобы ты понял мои обязательства по отношению к Моссу.
– Чшшш. – Тэд приложил палец к ее губам. – Мне ничего не надо объяснять. В этом нет необходимости… Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасно выглядишь, когда плачешь?
– Припоминаю, что ты мне сказал это однажды. Извини, что я так сорвалась. Я рада, что это случилось здесь, подальше от дома. Смешно, правда?.. Я могу допустить, что ты меня видишь такой, но не хотела бы, чтобы кто-то другой увидел меня слабой и уязвимой.
– Не знаю, имеет ли это значение для нашей жизни, но я как-то прочел, что Фрейд всю жизнь мучился из-за значения слова «любовь». Когда он умирал, кто-то спросил у него о его определении любви, и он ответил: «Любовь – это когда один человек позволяет другому увидеть свою уязвимость». Думаю, я согласен с таким утверждением.
Билли улыбнулась сквозь слезы.
– Ты всегда умеешь находить нужные слова. Когда-нибудь я скажу тебе, правильно оно или нет.
– Если ты наплакалась, давай отвезем елку домой, – предложил Тэд. – Все должно пройти хорошо.
* * *
Это было особое Рождество. Мосс закрыл дверь своего кабинета и присоединился к ним в большой гостиной, где стояла великолепная сверкающая ель. Он всячески пытался проникнуться праздничным настроением. Тэд смотрел, как друг переводил глаза с Билли на Сойер и опять на Билли. В конце концов, эти две женщины, которыми он пренебрегал, пошатнули его убеждения, пришли на помощь, чтобы он смог осуществить мечту своей жизни. Какая ирония в таком итоге. Пожимая Моссу руку после рождественских праздников, Тэд знал, что больше не увидит друга. В последний момент Мосс обнял его, обеими руками прижал к себе.
– Эй, чертов янки, не думаю, что когда-либо благодарил тебя за то, что ты был моим другом. Парень не может и мечтать о лучшем друге. Послушай, если… ну, я хочу сказать…
– Я позабочусь о ней, – сказал Тэд дрогнувшим голосом.
Глаза Мосса были полны невысказанных вопросов. Тэд кивнул. Мосс устало вздохнул.
– Билли знает? – Тэд кивнул снова, не доверяя своему голосу. – Береги себя, Тэд.
Тэд почувствовал, что горло его сжимается. Слезы потекли по щекам. Он не стал их вытирать.
– И ты тоже. Если я что-то могу сделать… если тебе что-то нужно… рука, нога, почка, дай знать.
– А как насчет твоего сердца? Оно всегда оставалось особенным. У тебя всегда было сердце, Тэд.
– Оно твое.
– Давай кончать с этим, пока мы не расхлюпались, как дети. – Еще одно крепкое объятие, и дверь за Тэдом закрылась. Слезы замерзали на его щеках, пока он стоял на холоде. Он выудил из кармана носовой платок… Потом быстро повернулся – глаза его уже были сухими – и отдал честь перед запертой дверью.
Стоя за кружевной занавеской окна, Мосс так же четко отдал честь.
* * *
Сойер закрылась в кабинете Мосса, предоставив дедушке и бабушке побыть наедине. Чертежи расплывались перед ее затуманенными от слез глазами. Чем все это кончится? Хотелось бы знать. Сейчас она должна притвориться, что работает, пока не придет время ехать в аэропорт. Тетя Амелия и Рэнд приезжают в гости – визит после Рождества. Сойер была взбудоражена. Она уже давно их не видела. Рэнд, должно быть, красивый парень. На фотографиях в форме ВВС Великобритании он так хорош, что слюнки текут. Может быть, пора подумать о мужчине в своей жизни…
Несколько минут спустя Сойер тихонько выскользнула из кабинета и вышла из дома.
* * *
Билли сидела на диване рядом с мужем. Казалось, каждый из них не знал, что сказать. Мосс взял инициативу на себя:
– Я должен был сам рассказать тебе. Извини, что Пол довел это до твоего сведения. Полагаю, я просто пытался найти подходящий момент и нужные слова. Теперь я знаю, что нет ни подходящего момента, ни подходящих слов. Ты нужна мне, Билли. Ты и Сойер. Одному мне не справиться. Может быть, если бы у меня оставалось побольше времени, больше сил, я смог бы вытянуть это, но сейчас не обольщаюсь. Есть одна мечта, которую ты должна завершить вместо меня. Ни одной душе во всем мире я не мог бы это доверить.
Билли потянулась к руке Мосса и кивнула.
– Скажи, что я должна сделать.
– Я объяснил все сложности этого дела Сойер. Она понимает. У девочки есть голова на плечах. Я этого не знал. Многого я не знал, о многом сожалею, Билли. Если бы я сделал это… если бы сказал то… вот на каком я сейчас этапе. Времени осталось мало.
– Лечение?
– Нет. Слишком поздно. Мне нужна ясная голова для задуманного. Сойер говорит, что свободна до конца января и согласна даже не возвращаться в колледж, если она будет мне нужна. Теперь время стало моим врагом, Билли. Я должен это сделать. Должен успеть. Я мыслю достаточно трезво, чтобы понимать, что могу и не успеть до срока, поэтому хочу заручиться вашим обещанием, твоим и Сойер, закончить этот труд вместо меня.
– Обещаю. У тебя усталый вид, Мосс. Почему бы тебе не отдохнуть немного? Скоро приедет Амелия, и ты захочешь провести с нею какое-то время. Ложись здесь, на диване. Обещаю разбудить, когда они приедут. Сейчас принесу одеяло.
Мосс лег на диванные подушки, гримаса боли исказила его лицо. Билли вернулась с цветным шерстяным пледом, который сделала Джессика, и укрыла мужа.
– Билли, мне жаль.
Не было нужды притворяться, будто она не понимает, о чем он говорит. Прошло время притворства.
– Я знаю, Мосс. А теперь спи.
– Билли…
– Да, Мосс.
– Мне правда жаль. Где-то я сбился с курса и не смог вернуться на правильный путь. Прости меня.
– Мне нечего прощать, Мосс. Все в прошлом. История, как ты говаривал. Я должна остаться с тобой честной… я тебя прощаю, но забыть не могу. – Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Сквозь слезы она видела глаза Мосса, полные боли.
– Ты это сделаешь, правда, Билли?
– Можешь рассчитывать на это, Мосс, – прошептала она и откинула волосы со лба мужа.
– О чем ты думаешь, Билли? Жалеешь меня? – спросил Мосс через некоторое время, наблюдая за Билли, неподвижно смотревшей в пространство.
– Нет, не жалею. Я только что думала о том, что ты впервые вот так говоришь со мной. Впервые ты обратился ко мне за помощью. После стольких лет.
– Я всегда знал, что в любой момент ты будешь рядом, Билли. Всегда знал, что могу рассчитывать на тебя, с первого дня нашей женитьбы.
Билли повернулась к нему, отыскивая его взгляд. Ее пальцы уже нашли пальцы Мосса, и она крепко сжимала их, словно желая перелить в него часть своей жизненной силы.
– Во многих отношениях, Мосс, сегодня день моей свадьбы. День супружеского долга. У нас многое было в жизни, много общего. Я всегда любила тебя, Мосс. И теперь люблю, и, если б могла, прожила бы эту жизнь снова, даже худшие времена. – Билли проглотила комок в горле. Слезы струились по щекам.
– А Тэд? Ты ведь его любишь? Билли кивнула.
– Да, Мосс, люблю. Но одного он не смог дать мне, того, что мне нужно. Мою мечту, Мосс. Только ты можешь дать мне это – дом, семью, наших детей. Только этого я всегда хотела и все еще хочу. – Теперь она плакала, содрогаясь всем телом от рыданий. Мосс обнял ее, плача вместе с нею, горюя о прошлом.
– Я не достоин того, что ты для меня делаешь, Билли. Когда бы ни думал я о смерти, я всегда хотел, чтобы она настигла меня в твоих объятиях. – Его губы коснулись щеки Билли, и их слезы смешались.
* * *
Сойер Коулмэн засунула руки в рукава норкового жакета, подарка Мосса. Праздничная атмосфера остинского аэропорта поблекла; остались лишь недовольные, усталые пассажиры, не сводившие глаз с часов и прислушивающиеся к объявлениям диктора о рейсах самолетов.
Приземлился лайнер «Пан Америкен», рейс 691, и пассажиры выходили из салона. Тетя Амелия сказала, что они с Рэндом пройдут таможню в Нью-Йорке, где возьмут билеты на Остин. Теперь Сойер наблюдала за вереницей пассажиров, направлявшихся по длинному переходу в здание аэропорта. Она почти сразу же заметила тетю Амелию и Рэнда и помахала им рукой. Когда Рэнд заключил ее в объятия, во рту у нее пересохло, а щеки зарделись румянцем.
– Маленькая Сойер выросла, – пошутил он, и огоньки зажглись в его темно-карих глазах.
– Сойер, прекрасное создание! – воскликнула Амелия. – Разве я не говорила тебе, что она красавица? – обратилась она к сыну. – Теперь отпусти девочку, чтобы она могла поцеловать меня как следует.
– Следовало бы сказать – обворожительна, – поправил Рэнд свою мать, отпуская Сойер. – Ты была малышкой, когда я видел тебя в последний раз. Погоди-ка, сейчас тебе должно исполниться лет восемнадцать. Я прав?
Сойер ощетинилась:
– Мне уже двадцать один, к вашему сведению. – Она звонко чмокнула Амелию в щеку и подставила свою щеку для поцелуя Рэнду, который повернул ее к себе лицом и поцеловал прямо в губы. Сойер вскрикнула – и от восторга, и от досады.
– Красивые девушки – моя слабость.
– Он говорит чистую правду, Сойер. Сам того не желая, на каждом углу может подцепить молодую женщину. Мой сын очень хорош собой, похож на Роберта Редфорда, ты не находишь?
Теперь пришла очередь Рэнда смутиться, и Сойер воспользовалась случаем:
– О, не знаю, тетя Амелия. Может быть, слегка.
– Почему от одного простого замечания у меня возникает такое чувство, будто у меня бородавка на носу? – холодно поинтересовался Рэнд. Смелая, немного дерзкая, но какая женственная. Она красива и так мило краснеет. Тетя Билли описывала Сойер как чертовски независимую особу, и с этим приходилось согласиться, стоило только увидеть ее высокомерный взгляд и немного вызывающий изгиб улыбающихся губ.
– Это твои слова, а не мои, – легко парировала Сойер. – Посмотрите, начинает прибывать багаж. Забирайте свой, а я пойду за носильщиком. Моя машина у входа.
– Какое милое дитя, правда, Рэнд? – восхитилась Амелия, когда они с сыном отправились за багажом. – Не верится, что ей почти двадцать два. В таком возрасте уже можно выходить замуж. Она и умница к тому же. Соответствует семье Коулмэнов. Билли много трудов положила, чтобы вырастить ее. Почти столько же, сколько я с тобой, – нежно добавила Амелия.
– Она не дитя, мама. У нее глаза не ребенка, а взрослой девушки, – со знанием дела сказал Рэнд.
– Она всегда останется для меня ребенком, так же, как и ты, в глубине моего сердца. Сойер – последняя из Коулмэнов и, судя по рассказам Билли, занимает во многих отношениях то место, которое отводилось Райли его отцом.
Амелия уселась на заднее сиденье «мерседеса» Билли, а Рэнд расположился рядом с Сойер. Сойер включила двигатель; роскошный автомобиль ожил и рванулся вперед, разметая снег и лед на своем пути. Рэнд закрыл глаза в притворном ужасе. Амелия улыбнулась. Эта девушка – подходящая пара ее сыну. Надо сказать об этом Билли.
– Где ты училась водить машину? – спросил Рэнд, в то время как Сойер миновала в опасной близости снегоочиститель и грузовик у края дороги.
– Можно сказать, сама. Летаю я лучше. Только не говори, что нервничаешь, когда я веду машину.
– Нервничаю? Вернее сказать, я просто столбенею, произнес Рэнд сквозь зубы. Тяжелая машина резко остановилась, едва не врезавшись в сугроб, шины скрипнули на обледеневшем участке дороги. Сойер сжала руль руками, затянутыми в перчатки. Слегка повернулась к Рэнду.
– По-моему, Рэнд, у тебя две возможности выбора: или ты идешь до Санбриджа пешком, или сидишь смирно. Выбирай.
– Далеко до Санбриджа?
Сойер рассмеялась:
– Сорок миль, рукой подать. Твоя нежная английская кожа пострадает от мороза. Что будем делать?
Рэнд поднял руки вверх. И смех, и тон полушутливый, но в глазах таилось что-то еще. Она бы запросто выкинула его из машины. Черт побери, где она пропадала всю его жизнь? Росла. Он решил, что конечный продукт ему нравится.
– Поехали.
Бросив взгляд в зеркальце дальнего обзора, Сойер убедилась, что тетя одобряла ее поведение. Почему сердце бьется так сильно, а во рту стало сухо? Ей не нравилось, как этот человек на нее действовал. Он чертовски красив, слишком опытен, слишком наблюдателен. Было очевидно, что не такую девушку он ожидал увидеть, так же, как и он не тот, кого ожидала встретить она. Она не на том рынке, где выставляют на продажу флирт или необременительные отношения; у нее есть дело, которое нужно завершить, и обязательства перед Моссом и Билли. Какие бы чувства к этому человеку она ни испытывала, это только осложнило бы ситуацию. Кроме того, он, вероятно, считает ее слишком молодой для себя.
Большая часть пути прошла в молчании. Амелия дремала в уголке теплой машины. Рэнд сидел, сложив руки на груди, с мрачным выражением на лице. Наконец он заговорил:
– У тебя есть права на управление самолетом? Сойер кивнула.
– Кроме того, я скоро стану инженером-авиаконструктором.
У Рэнда загорелись глаза. Он явно одобрял то, что слышал и видел.
– Заключим перемирие? – спросил он улыбаясь. Сойер глянула на него.
– Твои глаза тебя не обманывают. Не вмешивайся в мою жизнь. И не думай, что я не могу в любой момент прервать перемирие, потому что я женщина.
Амелия не скрывала довольной улыбки. Так она и знала, что эти двое стоят друг друга. Все эти мелкие стычки, заявления и утверждения – способ познакомиться. Уж кого она знала до мельчайших подробностей, так это Рэнда, а по его глазам она видела, что с ее сыном что-то происходит.
* * *
Хруст утоптанного снега под шинами автомобиля на подъездной аллее предупредил Билли о том, что Сойер вернулась из аэропорта. Вставая с удобного кресла, она вдруг почувствовала себя старой и разбитой. Посмотрела на Мосса, потом прошла в холл, чтобы встретить прибывших, но не забыла осторожно закрыть за собой дверь. Моссу нужен отдых, и теперь она проследит, чтобы покой был ему обеспечен.
– Амелия, как чудесно ты выглядишь! Амелия обняла Билли.
– Вот так обе мы обманываем друг друга, утверждая, что нисколько не изменились.
– Это не обман. Ты выглядишь все так же, только становишься старше.
– Ты мне льстишь, – засмеялась Амелия. – Ты помнишь Рэнда?
Билли протянула руку высокому, красивому молодому человеку, стоявшему рядом с Сойер.
– Сколько воды утекло. Когда я видела тебя в последний раз, ты не расставался со своей игрушкой.
Сойер разразилась смехом. Рэнд запрокинул голову и тоже засмеялся. Его смех звучал очень приятно, и Билли сразу же понравился взрослый сын Амелии.
– Эти двое перебрасывались колкостями всю дорогу до дома, – радостно объявила та. Билли улыбнулась. Амелия уже прикидывала, как бы свести молодых людей вместе. У Сойер оживленно поблескивали глаза. Рэнд поглядывал оценивающе.
– Как Мосс? – с беспокойством спросила Амелия. Билли покачала головой:
– Не слишком хорошо. Сейчас он спит. Пойдемте в библиотеку. Там затопили камин, мы можем подбросить дров.
– Я собираюсь отвести Рэнда в кабинет и показать самолет. Если понадоблюсь дедушке, вы знаете, где меня искать.
Оставшись в библиотеке наедине с Амелией, Билли протянула давней подруге бокал шерри.
– Какого прекрасного сына ты воспитала, Амелия. Ты умеешь ладить с детьми, с Рэндом и Сьюзан.
– Просто они очень хорошие дети. – Амелия тихо засмеялась. – Я понимаю, как трудно тебе было отправить ко мне Сьюзан.
– В то время мало что можно было сделать, учитывая тот переполох, который нам устроила Мэгги. Все мы понимали, что так будет лучше для Сьюзан, хотя, должна признаться, я и думать не могла, что она почувствует себя с тобой в Англии как утка в воде. Я так горжусь ею, Амелия. Она сама себе создала имя и производит впечатление женщины, счастливой в замужестве. Даже если мы не так близки друг к другу, как мать и дочь, я не могла бы не восхищаться ею. И у меня всегда есть Сойер. Это то же самое, что получить еще один шанс в жизни.
– Она чудесная. Но, кстати, всегда такой оставалась. И, конечно, в той семье пользуется всеобщей любовью. Нет, хватит. Ты все еще можешь предъявить свои права на кусочек счастья, Билли. Когда я смотрю на Сойер, то вижу тебя тридцать лет тому назад. Она так же сильно похожа на тебя, как Рэнд на своего отца. Тот же образ.
– Тогда я понимаю, почему ты влюбилась по уши в отца Рэнда. Такой красивый блондин. Ему, должно быть, лет тридцать пять, тридцать шесть?
– Тридцать восемь, и, пожалуйста, не напоминай мне! Специалист по пластическим операциям говорит, что у меня только одно лицо на всю жизнь! Боже, как бы мне хотелось иметь твою кожу.
Билли рассмеялась и вновь наполнила бокал Амелии. Разговор становился серьезным.
– Я кое-что должна сказать тебе, Амелия. Наберись мужества. Речь идет о Моссе. У него лейкемия. Времени осталось не так много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74