Скоро ее увлекла мелодия «Юморески» Дворжака. Сначала она играла несмело, нерешительно, потом пальцы вновь обрели силу и сноровку. Такт за тактом музыка звучала все громче и скоро заполнила комнату с высокими сводами проникновенно исполняемой мелодией.
На Джессику это произвело впечатление, она взглянула на Агнес, не скрывая приятного удивления.
– А я и не знала, что Билли такая хорошая пианистка, – прошептала Джессика.
Она посмотрела на Сета, ничуть не тронутого талантами их невестки. Талант, если он не служит мощи и процветанию Санбриджа, здесь не ценится. Когда Билли заиграла вальс из «Спящей красавицы» Чайковского, Сет еле слышно проворчал:
– Неужели эта девчушка не знает никакой музыки для салунов? Какие-нибудь добрые старые мелодии. – Потом уже громче: – Как насчет «Долины Ред-Ривер» или «Моей дорогой Клементины»? И почему это женщинам так нравятся похоронные марши?
Джессика пришла в замешательство. Агнес расстроилась. Но Билли услышала и сразу же переключилась на скачкообразный ритм «Долины Ред-Ривер», отчего на лице Сета появилась довольная улыбка. Он хотел музыки для салунов, так она ему даст такую музыку. «Клементина», «Жалоба ковбоя», «В сердце Техаса»… Скоро Сет отбивал ногами ритм и хлопал в ладоши. Теперь выражение лица Агнес стало рассерженным, а у Джессики – полным надежды. «Со временем, – думала она, – Сет сможет оценить нашу новую дочь».
Как раз в этот момент зазвонил телефон. После третьего звонка Тита сняла трубку в коридоре и быстро прибежала в столовую, объявляя издалека:
– Это сеньор Мосс!
Руки Билли застыли в воздухе, она вскочила на ноги. Но Сет опередил ее, хоть и не сразу выбрался из своего кресла, опершись на трость, чтобы сохранить равновесие. На мгновение их глаза встретились, и Билли первая отвела взгляд. Сет будет говорить со своим сыном раньше, чем она со своим мужем.
Агнес и Джессика последовали в холл вслед за Сетом и Билли, все собрались тесным кружком около телефона.
– Это ты, сынок? – рявкнул Сет в телефонную трубку. – Давно мы о тебе не слышали. Все еще в Сан-Диего?
– Как дела, пап? Ты хорошо обращаешься с моей девочкой? Без этих твоих штучек, а, пап?
В ответ раздалось неразборчивое ворчание:
– Когда, черт побери, ты приедешь домой? Еще не выбросил из головы все эти окаянные идеи насчет войны и славы?
– Я звоню, чтобы сообщить, что завтра в три ноль-ноль по калифорнийскому времени улетаю на Гавайи.
– Какого черта тебя туда несет? Если ты сражаешься за эту страну, то должен оставаться здесь, в Штатах! Тут у тебя жена и сын на подходе. Здесь тебе полагается быть. Я еще могу это уладить, ты знаешь. Почему ты не позволяешь мне взяться за это дело?
– Пап, я так хочу. Я назначен на «Энтерпрайз». А ты позаботься вместо меня о Билли и малыше. Я на тебя рассчитываю. Где Билли?
– Здесь. Послушай, сынок, я кое о чем хочу тебя спросить. Помнишь ту скважину, что мы пробурили в Вако? Говорят, она иссякает и пора ее продавать, пока мы не потеряли на ней деньги. Нутром чую: там еще полно нефти, и мы только-только добрались до нее. Святой Иисус, по всей округе сплошная нефть, и я не вижу причины, почему у нас ее не должно быть. Что ты думаешь насчет бурения еще одной скважины вдоль того же самого хребта? Ты там был перед тем, как тебе в голову пришла эта безумная идея записаться во флот, – так что ты думаешь?
Билли, сжав кулаки, стояла рядом и пыталась расслышать голос Мосса. Ее терзала обида. Почему Сет толкует о каких-то нефтяных скважинах и деньгах? Ей казалось, еще мгновение – и она лишится чувств, если немедленно не поговорит с Моссом. Билли глянула на Джессику, которая знаками призывала ее к терпению.
– Эти ученые задницы, геологи, говорили мне совсем другое, – пожаловался Сет. – Они утверждают, что наши южные насосы все вытянули, и мы черпаем со дна. Наклонная буровая вышка, говоришь? Знаешь, где пытались такую ставить?.. Да, я о нем слышал. Старатель из Оклахомы, так? – Снова пауза. – Черт побери, сынок, почему бы тебе не приехать домой? Снимай-ка свою кожаную куртку и приезжай туда, где твое истинное место. Самолеты на воде-то не летают, ты это знаешь. Этой стране нужна вся нефть, какую только можно добыть.
Сет слушал, что ему говорит Мосс, и морщины на его лице становились глубже от огорчения.
– Да, твоя мать здесь и Эгги тоже… да, она тоже здесь. – Не говоря ни слова, Сет протянул телефонную трубку Джессике, которая ограничилась несколькими ласковыми словами и отдала трубку Билли.
– Мосс! Дорогой, как ты там?
– Отлично. Как поживает моя девочка? Не позволяешь старику заставить тебя пожалеть, что вышла замуж за одного из Коулмэнов?
– Никогда, никогда я не пожалею. Ты все еще в Сан-Диего? Ты писал? Я не получала писем. А ты получал мои?
– Все до единого, дорогуша. Я не писал: был очень занят. Я отправляюсь на Гавайи вместе с моей эскадрильей. Здесь и Тэд Кингсли, едет со мной. Ты его помнишь, а? Высокий парень из Новой Англии.
– Как я могу забыть? Ведь я танцевала с ним на нашей свадьбе. Ты мне напишешь, когда приедешь на Гавайи? Я скучаю по тебе, Мосс. – Билли глянула на Сета, стоявшего рядом с Агнес и Джессикой. Она так много хотела сказать мужу, но как это сделать, если к каждому ее слову прислушиваются?
– Я тоже скучаю по тебе, Билли. Береги себя и ребенка. Слушайся свою маму, и все будет в порядке. Слышишь?
Она хотела спросить, действительно ли он скучает по ней.
– Мосс, как ты думаешь, когда мы снова будем вместе? Ты приедешь домой на Рождество?
– Вряд ли, душечка. Гавайи на другом конце света, не забывай об этом. Пиши мне, Билли. Мне нравится узнавать твои новости. Пиши обо всем, ладно?
– Ладно, Мосс!
– Да, Билли?
– Береги себя, пожалуйста. Я беспокоюсь.
– Не беспокойся. Я вернусь в целости и сохранности, как и уехал. А сейчас мне пора заканчивать разговор, милая. Сотня парней ждет в очереди. Заботься о себе. Я по тебе скучаю.
Билли глотала слезы, стараясь не обращать внимания на три пары наблюдавших за ней глаз. Как хотелось ей хоть на миг оказаться в одиночестве! Повернувшись спиной к остальным, она прошептала в трубку:
– Мосс, я люблю тебя.
– Я знаю, Билли. Щелчок.
Билли держала немую трубку возле уха, чувствуя, как она холодеет в ее руке.
– Ну, что он сказал? – спросил Сет.
– Он… он сказал, что скучает по мне.
– Нет, я имею в виду, сказал он что-нибудь важное? Когда он возвращается в Штаты?
Билли молча повернулась и стала подниматься по лестнице в свою комнату. Она хотела побыть наедине со своими мыслями о Моссе, а больше всего ей хотелось избежать настойчивых расспросов Сета.
Глава 8
Билли переполняла решимость сделать дом Мосса своим домом. Но ее многое озадачивало. Техас оказался так непохож на Филадельфию. Сет принимал в Санбридже своих друзей – предпринимателей и партнеров. Очень часто финансовые соглашения заключались прямо на крыльце. Снова и снова негромкие голоса обсуждали подробности сделки, которая затем скреплялась сердечным рукопожатием. И только потом контакты и соглашения переносились на бумагу – рука мужчины, протянутая в знак обещания, значила больше, чем его законная подпись.
По мере того как Билли все больше сосредоточивалась на зреющей в ней маленькой жизни, ее собственная жизнь становилась все более обращенной на самое себя. В ее теле быстро происходили изменения, которые сопровождались новым приливом дурноты. Груди стали полными и болезненно чувствительными, движения казались неуклюжими, а в зеркале она замечала, что живот начинает торчать вперед, приподнимая подол платья. Агнес решила, что пришла пора обзавестись юбками и рубашками для беременных. Билли часто скучала по всему, что было так привычно в Филадельфии. Как приятно было пойти за покупками с подругой или просто прогуляться по городу и посмотреть на витрины. Приходилось напоминать себе, что все ее друзья в колледже, а ближайшие магазины с витринами находились за сорок миль, в Остине.
Когда во время ужина заходила речь о беременности Билли, Сет настойчиво говорил о будущем малыше как о мальчике, и по его тону становилось ясно, что на меньшее он не согласен. Джессика мягко внушала невестке:
– Билли, не стоит спорить с Сетом. Я за ним замужем уже почти тридцать лет и знаю, о чем говорю. – Билли понимала, как сочувствует ей свекровь во время таких бесед, и это служило утешением. Кроме того, если ребенок родится, то, независимо от его пола, назад его не отошлют. Лишь бы он был здоров, остальное не имеет значения.
Билли обнаружила, что молчаливая антипатия Агнес к Джессике расстраивает ее: казалось, мать предпочитает сопровождать Сета в его поездках по ранчо, сидеть с ним в кабинете, слушая по радио новости. В то время как Билли и Джессика читали письма Мосса, Агнес изучала доклады о перспективах последних вложений Сета в электронную промышленность. Они хорошо ладили друг с другом, эти двое, находя полное взаимопонимание. Каким бы сварливым и придирчивым ни был Сет, но в Агнес он нашел равного себе партнера и уважал ее за это.
Билли словно впервые видела свою мать. Агнес больше не выглядела матроной средних лет. Она по-новому зачесывала волосы наверх, носила модные платья и элегантные туфли (вместо прочных и практичных, которые всегда покупала в Филадельфии) и оказалась очень привлекательной женщиной. Даже некоторые партнеры Сета, приходившие к ним в дом, попадали под обаяние янки-родственницы Коулмэнов, и ее несколько раз приглашали на ужины.
Почти с самого начала Агнес поставила Сета перед фактом. Дала ему понять, что в качестве матери Билли держит под контролем и дочь, и ребенка, которого та вынашивает. Сыновья уезжают из дома, дочери остаются и повинуются. Сет должен был понять, что если в Санбридже что-то не заладится, Агнес заберет дочь и вернется в Филадельфию. «Ей бы следовало родиться мужчиной», – невольно подумывал Сет.
В последний день сентября, когда Билли и Джессика сидели среди розовых кустов и пили охлажденный фруктовый пунш, к ним подбежала Тита, неуклюже переваливаясь с боку на бок и размахивая письмом авиапочты. Джессика тревожно схватилась рукой за горло, Билли заторопилась к ней, одновременно выхватив у Титы письмо.
– Все в порядке, Джессика. Это из Англии. – Она протянула письмо свекрови и села напротив, чувствуя такое же облегчение, какое отражалось на лице Джессики.
– Это от Амелии! Я беспокоилась о ней. Кажется, в последний раз я получила от нее весточку как раз перед твоим приездом в Санбридж. – Джессика быстро пробежала письмо глазами. Лицо ее смягчилось и осветилось сиянием материнской любви. – Амелия вышла замуж! За летчика Королевских воздушных сил. И у нее есть маленький пасынок. Замечательно, правда? – Тень омрачила ее взор. – Мне хотелось устроить ей свадьбу, но, думаю, ничего не получится. Ведь она в Англии, и к тому же идет война. Но все равно я за нее очень счастлива.
– У них уже настоящая семья, – сказала Билли.
– Амелия заслуживает счастья, – продолжала Джессика. – В ней столько нерастраченной любви. Она будет прекрасной матерью. Теперь и сын, и дочь у меня обзавелись семьями, а мы не присутствовали ни на одной из свадеб.
* * *
Мосс Коулмэн стоял у защитного вала форта Камехамеха и смотрел вниз на Пёрл-Харбор и на ту, которую любил. Ее длина составляла 827 футов, ширина 114, а вес – 20 ООО тонн без вооружения. Его любимая была и военным судном, и авианосцем – корабль военно-морского флота США «Энтерпрайз». Четыре огромных бронзовых винта, приводимых в движение паровыми турбинами, придавали кораблю скорость более тридцати узлов. Позади винтов располагался один-единственный руль величиной с боковую стену амбара, который повиновался малейшему прикосновению к рулевому колесу, что обеспечивало завидную маневренность.
Любовно окидывая взором всю ее, от надстроек до днища, он знал, что главное в ней – это летная палуба, протянувшаяся от носа к корме. Огромное пространство палубы прерывалось лишь островками управления кораблем по правому борту. На носу находились катапульты для запуска самолетов, а ближе к корме и посередине располагались мощные подъемники, извлекавшие самолеты из громадного ангара на нижней палубе. Там размещалось свыше восьмидесяти машин – коренастые крепыши Ф4-«Уайлдкэт» с обрезанными под прямым углом кончиками крыльев.
Мосс дрожал от нетерпения. Сегодня, 16 октября 1942 года, его леди получила нового хозяина, капитана Осборна Б. Хардинсона. Полным ходом шли приготовления к церемонии знакомства капитана с кораблем. В течение месяца со времени прибытия на «Энтерпрайз» Мосс занимался тренировочными полетами и физической подготовкой. Он был готов, как и его леди, сцепиться с врагом. Слух его теперь настроен на гул мотора и подъем крыла. Менее чем через час он отрапортует о своей готовности. Через несколько часов будут отданы швартовы, и леди выйдет в узкий канал навстречу голубому Тихому океану мимо Госпитал Пойнт и форта Камехамеха. И когда Даймонд-Хед скроется за горизонтом, это будет значить, что судно повернуло носом к Соломоновым островам. Японские войска на Гуадалканале наседали на морские заслоны, защищавшие Хендерсон-Филд.
* * *
Неделю спустя Мосс и Тэд Кингсли стояли без головных уборов на кормовой летной палубе, не отрывая глаз от контр-адмирала Томаса Кинкейда, который инспектировал палубы плавучего летного поля. Этим утром на рассвете к ним присоединились корабли поддержки и танкер «Сабина». Несколько часов тому назад к отряду особого назначения подошел и авианосец «Хорнет».
– Инструктаж Кинкейда был полон откровений, – сказал Тэд, выдыхая клуб дыма, немедленно подхваченный порывом ветра.
Мосс согласился.
– Доверь ему тактику, а мы завершим остальное. Некоторые парни беспокоятся, что он так нафантазирует со своими перемещениями, что мы не сможем найти корабль, пока не кончится горючее на обратном пути. Но только не я, я найду эту красотку, даже если она опустится на шесть саженей под воду.
Тэд сдержанно рассмеялся. Иногда бравада Мосса его беспокоила. Легко вот так хорохориться.
– Ты лишь следуй указаниям, Коулмэн, и большой «Э» будет нас ждать. Помни о цели.
Мосс сменил тему разговора:
– Мы должны остановить японцев, чтобы они не взяли Хендерсон-Филд. Это важное звено на трассе США – Австралия. А основные военно-морские силы японцев после Мидуэя находятся в море: четыре авианосца, восемь тяжелых линкоров, два легких и двадцать восемь миноносцев. Это масса целей, и я намерен порезвиться!
– Нам нужно защищать свою собственную цель, не забывай. «Саратога», «Уасп», теперь мы и «Хорнет». А «Вашингтон» будет выглядеть могучим на фоне этих объектов. Кинкейд беспокоится, что у нас не хватает людей, и, быть может, он прав. – Тэд считал, что именно кажущаяся излишняя самонадеянность Мосса и являлась той чертой характера, которая мешала ему получить звание старшего лейтенанта. Командование беспокоилось, как бы он не стал рисковать понапрасну людьми и техникой.
По громкоговорителю прозвучало объявление:
– Всем летчикам собраться в кают-компании. Всем летчикам собраться в кают-компании.
– Это на инструктаж Кроммелина, – сказал Мосс. В его голосе звучала гордость за их с Тэдом инструктора по полетам. Его боевой послужной список был безупречен; тренируя летчиков авианосца «Энтерпрайз», он сумел внушить им доверие к машинам.
Тэд и Мосс сели рядом среди других летчиков. Все были одеты в рубашки цвета хаки с отложными воротниками. На столах, покрытых зелеными скатертями, стояли наполненные до краев кружки с кофе, сигаретный дым сизыми облаками поднимался к потолку.
– Все вы прошли интенсивную подготовку, – начал Кроммелин. – Вы знаете, как бросать бомбы и поражать цель, именно этого, черт побери, я от вас и жду. Наши моряки выдержали долгую, изнурительную битву за Гуадалканал и теперь надеются на вас. Нет места для пустяков, нет оправдания промахам. Если вы не можете справиться с этим делом, то лучше бы вам оставаться в Штатах и предоставить все людям, которые смогут сделать это – погнать и раздавить япошек. – Последовала долгая пауза. – Теперь я хочу, чтобы вы передохнули, написали письма, перекусили и попили кофе. Утром, надеюсь, вы сотрете этих сукиных сынов с лица земли.
Оживленные мужские голоса еще звучали в ушах Мосса, когда он писал жене.
Дорогая Билли.
События развиваются быстро, и я захотел написать тебе. Знаю, я не частый гость в отделе отправки писем, милая, но это не значит, что я не думаю о тебе и нашем ребенке. Я так неожиданно уехал в Сан-Диего, что у нас даже не осталось времени поиграть в будущих родителей. Мы даже не обсудили, как назвать нашего сына. Фамильное имя в семье мамы – Райли, и я был бы рад, если бы его так назвали. Предвижу возражения со стороны папы, но ты твердо стой на своем, ладно?
Я скучаю по тебе, милая. Больше, чем ты думаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
На Джессику это произвело впечатление, она взглянула на Агнес, не скрывая приятного удивления.
– А я и не знала, что Билли такая хорошая пианистка, – прошептала Джессика.
Она посмотрела на Сета, ничуть не тронутого талантами их невестки. Талант, если он не служит мощи и процветанию Санбриджа, здесь не ценится. Когда Билли заиграла вальс из «Спящей красавицы» Чайковского, Сет еле слышно проворчал:
– Неужели эта девчушка не знает никакой музыки для салунов? Какие-нибудь добрые старые мелодии. – Потом уже громче: – Как насчет «Долины Ред-Ривер» или «Моей дорогой Клементины»? И почему это женщинам так нравятся похоронные марши?
Джессика пришла в замешательство. Агнес расстроилась. Но Билли услышала и сразу же переключилась на скачкообразный ритм «Долины Ред-Ривер», отчего на лице Сета появилась довольная улыбка. Он хотел музыки для салунов, так она ему даст такую музыку. «Клементина», «Жалоба ковбоя», «В сердце Техаса»… Скоро Сет отбивал ногами ритм и хлопал в ладоши. Теперь выражение лица Агнес стало рассерженным, а у Джессики – полным надежды. «Со временем, – думала она, – Сет сможет оценить нашу новую дочь».
Как раз в этот момент зазвонил телефон. После третьего звонка Тита сняла трубку в коридоре и быстро прибежала в столовую, объявляя издалека:
– Это сеньор Мосс!
Руки Билли застыли в воздухе, она вскочила на ноги. Но Сет опередил ее, хоть и не сразу выбрался из своего кресла, опершись на трость, чтобы сохранить равновесие. На мгновение их глаза встретились, и Билли первая отвела взгляд. Сет будет говорить со своим сыном раньше, чем она со своим мужем.
Агнес и Джессика последовали в холл вслед за Сетом и Билли, все собрались тесным кружком около телефона.
– Это ты, сынок? – рявкнул Сет в телефонную трубку. – Давно мы о тебе не слышали. Все еще в Сан-Диего?
– Как дела, пап? Ты хорошо обращаешься с моей девочкой? Без этих твоих штучек, а, пап?
В ответ раздалось неразборчивое ворчание:
– Когда, черт побери, ты приедешь домой? Еще не выбросил из головы все эти окаянные идеи насчет войны и славы?
– Я звоню, чтобы сообщить, что завтра в три ноль-ноль по калифорнийскому времени улетаю на Гавайи.
– Какого черта тебя туда несет? Если ты сражаешься за эту страну, то должен оставаться здесь, в Штатах! Тут у тебя жена и сын на подходе. Здесь тебе полагается быть. Я еще могу это уладить, ты знаешь. Почему ты не позволяешь мне взяться за это дело?
– Пап, я так хочу. Я назначен на «Энтерпрайз». А ты позаботься вместо меня о Билли и малыше. Я на тебя рассчитываю. Где Билли?
– Здесь. Послушай, сынок, я кое о чем хочу тебя спросить. Помнишь ту скважину, что мы пробурили в Вако? Говорят, она иссякает и пора ее продавать, пока мы не потеряли на ней деньги. Нутром чую: там еще полно нефти, и мы только-только добрались до нее. Святой Иисус, по всей округе сплошная нефть, и я не вижу причины, почему у нас ее не должно быть. Что ты думаешь насчет бурения еще одной скважины вдоль того же самого хребта? Ты там был перед тем, как тебе в голову пришла эта безумная идея записаться во флот, – так что ты думаешь?
Билли, сжав кулаки, стояла рядом и пыталась расслышать голос Мосса. Ее терзала обида. Почему Сет толкует о каких-то нефтяных скважинах и деньгах? Ей казалось, еще мгновение – и она лишится чувств, если немедленно не поговорит с Моссом. Билли глянула на Джессику, которая знаками призывала ее к терпению.
– Эти ученые задницы, геологи, говорили мне совсем другое, – пожаловался Сет. – Они утверждают, что наши южные насосы все вытянули, и мы черпаем со дна. Наклонная буровая вышка, говоришь? Знаешь, где пытались такую ставить?.. Да, я о нем слышал. Старатель из Оклахомы, так? – Снова пауза. – Черт побери, сынок, почему бы тебе не приехать домой? Снимай-ка свою кожаную куртку и приезжай туда, где твое истинное место. Самолеты на воде-то не летают, ты это знаешь. Этой стране нужна вся нефть, какую только можно добыть.
Сет слушал, что ему говорит Мосс, и морщины на его лице становились глубже от огорчения.
– Да, твоя мать здесь и Эгги тоже… да, она тоже здесь. – Не говоря ни слова, Сет протянул телефонную трубку Джессике, которая ограничилась несколькими ласковыми словами и отдала трубку Билли.
– Мосс! Дорогой, как ты там?
– Отлично. Как поживает моя девочка? Не позволяешь старику заставить тебя пожалеть, что вышла замуж за одного из Коулмэнов?
– Никогда, никогда я не пожалею. Ты все еще в Сан-Диего? Ты писал? Я не получала писем. А ты получал мои?
– Все до единого, дорогуша. Я не писал: был очень занят. Я отправляюсь на Гавайи вместе с моей эскадрильей. Здесь и Тэд Кингсли, едет со мной. Ты его помнишь, а? Высокий парень из Новой Англии.
– Как я могу забыть? Ведь я танцевала с ним на нашей свадьбе. Ты мне напишешь, когда приедешь на Гавайи? Я скучаю по тебе, Мосс. – Билли глянула на Сета, стоявшего рядом с Агнес и Джессикой. Она так много хотела сказать мужу, но как это сделать, если к каждому ее слову прислушиваются?
– Я тоже скучаю по тебе, Билли. Береги себя и ребенка. Слушайся свою маму, и все будет в порядке. Слышишь?
Она хотела спросить, действительно ли он скучает по ней.
– Мосс, как ты думаешь, когда мы снова будем вместе? Ты приедешь домой на Рождество?
– Вряд ли, душечка. Гавайи на другом конце света, не забывай об этом. Пиши мне, Билли. Мне нравится узнавать твои новости. Пиши обо всем, ладно?
– Ладно, Мосс!
– Да, Билли?
– Береги себя, пожалуйста. Я беспокоюсь.
– Не беспокойся. Я вернусь в целости и сохранности, как и уехал. А сейчас мне пора заканчивать разговор, милая. Сотня парней ждет в очереди. Заботься о себе. Я по тебе скучаю.
Билли глотала слезы, стараясь не обращать внимания на три пары наблюдавших за ней глаз. Как хотелось ей хоть на миг оказаться в одиночестве! Повернувшись спиной к остальным, она прошептала в трубку:
– Мосс, я люблю тебя.
– Я знаю, Билли. Щелчок.
Билли держала немую трубку возле уха, чувствуя, как она холодеет в ее руке.
– Ну, что он сказал? – спросил Сет.
– Он… он сказал, что скучает по мне.
– Нет, я имею в виду, сказал он что-нибудь важное? Когда он возвращается в Штаты?
Билли молча повернулась и стала подниматься по лестнице в свою комнату. Она хотела побыть наедине со своими мыслями о Моссе, а больше всего ей хотелось избежать настойчивых расспросов Сета.
Глава 8
Билли переполняла решимость сделать дом Мосса своим домом. Но ее многое озадачивало. Техас оказался так непохож на Филадельфию. Сет принимал в Санбридже своих друзей – предпринимателей и партнеров. Очень часто финансовые соглашения заключались прямо на крыльце. Снова и снова негромкие голоса обсуждали подробности сделки, которая затем скреплялась сердечным рукопожатием. И только потом контакты и соглашения переносились на бумагу – рука мужчины, протянутая в знак обещания, значила больше, чем его законная подпись.
По мере того как Билли все больше сосредоточивалась на зреющей в ней маленькой жизни, ее собственная жизнь становилась все более обращенной на самое себя. В ее теле быстро происходили изменения, которые сопровождались новым приливом дурноты. Груди стали полными и болезненно чувствительными, движения казались неуклюжими, а в зеркале она замечала, что живот начинает торчать вперед, приподнимая подол платья. Агнес решила, что пришла пора обзавестись юбками и рубашками для беременных. Билли часто скучала по всему, что было так привычно в Филадельфии. Как приятно было пойти за покупками с подругой или просто прогуляться по городу и посмотреть на витрины. Приходилось напоминать себе, что все ее друзья в колледже, а ближайшие магазины с витринами находились за сорок миль, в Остине.
Когда во время ужина заходила речь о беременности Билли, Сет настойчиво говорил о будущем малыше как о мальчике, и по его тону становилось ясно, что на меньшее он не согласен. Джессика мягко внушала невестке:
– Билли, не стоит спорить с Сетом. Я за ним замужем уже почти тридцать лет и знаю, о чем говорю. – Билли понимала, как сочувствует ей свекровь во время таких бесед, и это служило утешением. Кроме того, если ребенок родится, то, независимо от его пола, назад его не отошлют. Лишь бы он был здоров, остальное не имеет значения.
Билли обнаружила, что молчаливая антипатия Агнес к Джессике расстраивает ее: казалось, мать предпочитает сопровождать Сета в его поездках по ранчо, сидеть с ним в кабинете, слушая по радио новости. В то время как Билли и Джессика читали письма Мосса, Агнес изучала доклады о перспективах последних вложений Сета в электронную промышленность. Они хорошо ладили друг с другом, эти двое, находя полное взаимопонимание. Каким бы сварливым и придирчивым ни был Сет, но в Агнес он нашел равного себе партнера и уважал ее за это.
Билли словно впервые видела свою мать. Агнес больше не выглядела матроной средних лет. Она по-новому зачесывала волосы наверх, носила модные платья и элегантные туфли (вместо прочных и практичных, которые всегда покупала в Филадельфии) и оказалась очень привлекательной женщиной. Даже некоторые партнеры Сета, приходившие к ним в дом, попадали под обаяние янки-родственницы Коулмэнов, и ее несколько раз приглашали на ужины.
Почти с самого начала Агнес поставила Сета перед фактом. Дала ему понять, что в качестве матери Билли держит под контролем и дочь, и ребенка, которого та вынашивает. Сыновья уезжают из дома, дочери остаются и повинуются. Сет должен был понять, что если в Санбридже что-то не заладится, Агнес заберет дочь и вернется в Филадельфию. «Ей бы следовало родиться мужчиной», – невольно подумывал Сет.
В последний день сентября, когда Билли и Джессика сидели среди розовых кустов и пили охлажденный фруктовый пунш, к ним подбежала Тита, неуклюже переваливаясь с боку на бок и размахивая письмом авиапочты. Джессика тревожно схватилась рукой за горло, Билли заторопилась к ней, одновременно выхватив у Титы письмо.
– Все в порядке, Джессика. Это из Англии. – Она протянула письмо свекрови и села напротив, чувствуя такое же облегчение, какое отражалось на лице Джессики.
– Это от Амелии! Я беспокоилась о ней. Кажется, в последний раз я получила от нее весточку как раз перед твоим приездом в Санбридж. – Джессика быстро пробежала письмо глазами. Лицо ее смягчилось и осветилось сиянием материнской любви. – Амелия вышла замуж! За летчика Королевских воздушных сил. И у нее есть маленький пасынок. Замечательно, правда? – Тень омрачила ее взор. – Мне хотелось устроить ей свадьбу, но, думаю, ничего не получится. Ведь она в Англии, и к тому же идет война. Но все равно я за нее очень счастлива.
– У них уже настоящая семья, – сказала Билли.
– Амелия заслуживает счастья, – продолжала Джессика. – В ней столько нерастраченной любви. Она будет прекрасной матерью. Теперь и сын, и дочь у меня обзавелись семьями, а мы не присутствовали ни на одной из свадеб.
* * *
Мосс Коулмэн стоял у защитного вала форта Камехамеха и смотрел вниз на Пёрл-Харбор и на ту, которую любил. Ее длина составляла 827 футов, ширина 114, а вес – 20 ООО тонн без вооружения. Его любимая была и военным судном, и авианосцем – корабль военно-морского флота США «Энтерпрайз». Четыре огромных бронзовых винта, приводимых в движение паровыми турбинами, придавали кораблю скорость более тридцати узлов. Позади винтов располагался один-единственный руль величиной с боковую стену амбара, который повиновался малейшему прикосновению к рулевому колесу, что обеспечивало завидную маневренность.
Любовно окидывая взором всю ее, от надстроек до днища, он знал, что главное в ней – это летная палуба, протянувшаяся от носа к корме. Огромное пространство палубы прерывалось лишь островками управления кораблем по правому борту. На носу находились катапульты для запуска самолетов, а ближе к корме и посередине располагались мощные подъемники, извлекавшие самолеты из громадного ангара на нижней палубе. Там размещалось свыше восьмидесяти машин – коренастые крепыши Ф4-«Уайлдкэт» с обрезанными под прямым углом кончиками крыльев.
Мосс дрожал от нетерпения. Сегодня, 16 октября 1942 года, его леди получила нового хозяина, капитана Осборна Б. Хардинсона. Полным ходом шли приготовления к церемонии знакомства капитана с кораблем. В течение месяца со времени прибытия на «Энтерпрайз» Мосс занимался тренировочными полетами и физической подготовкой. Он был готов, как и его леди, сцепиться с врагом. Слух его теперь настроен на гул мотора и подъем крыла. Менее чем через час он отрапортует о своей готовности. Через несколько часов будут отданы швартовы, и леди выйдет в узкий канал навстречу голубому Тихому океану мимо Госпитал Пойнт и форта Камехамеха. И когда Даймонд-Хед скроется за горизонтом, это будет значить, что судно повернуло носом к Соломоновым островам. Японские войска на Гуадалканале наседали на морские заслоны, защищавшие Хендерсон-Филд.
* * *
Неделю спустя Мосс и Тэд Кингсли стояли без головных уборов на кормовой летной палубе, не отрывая глаз от контр-адмирала Томаса Кинкейда, который инспектировал палубы плавучего летного поля. Этим утром на рассвете к ним присоединились корабли поддержки и танкер «Сабина». Несколько часов тому назад к отряду особого назначения подошел и авианосец «Хорнет».
– Инструктаж Кинкейда был полон откровений, – сказал Тэд, выдыхая клуб дыма, немедленно подхваченный порывом ветра.
Мосс согласился.
– Доверь ему тактику, а мы завершим остальное. Некоторые парни беспокоятся, что он так нафантазирует со своими перемещениями, что мы не сможем найти корабль, пока не кончится горючее на обратном пути. Но только не я, я найду эту красотку, даже если она опустится на шесть саженей под воду.
Тэд сдержанно рассмеялся. Иногда бравада Мосса его беспокоила. Легко вот так хорохориться.
– Ты лишь следуй указаниям, Коулмэн, и большой «Э» будет нас ждать. Помни о цели.
Мосс сменил тему разговора:
– Мы должны остановить японцев, чтобы они не взяли Хендерсон-Филд. Это важное звено на трассе США – Австралия. А основные военно-морские силы японцев после Мидуэя находятся в море: четыре авианосца, восемь тяжелых линкоров, два легких и двадцать восемь миноносцев. Это масса целей, и я намерен порезвиться!
– Нам нужно защищать свою собственную цель, не забывай. «Саратога», «Уасп», теперь мы и «Хорнет». А «Вашингтон» будет выглядеть могучим на фоне этих объектов. Кинкейд беспокоится, что у нас не хватает людей, и, быть может, он прав. – Тэд считал, что именно кажущаяся излишняя самонадеянность Мосса и являлась той чертой характера, которая мешала ему получить звание старшего лейтенанта. Командование беспокоилось, как бы он не стал рисковать понапрасну людьми и техникой.
По громкоговорителю прозвучало объявление:
– Всем летчикам собраться в кают-компании. Всем летчикам собраться в кают-компании.
– Это на инструктаж Кроммелина, – сказал Мосс. В его голосе звучала гордость за их с Тэдом инструктора по полетам. Его боевой послужной список был безупречен; тренируя летчиков авианосца «Энтерпрайз», он сумел внушить им доверие к машинам.
Тэд и Мосс сели рядом среди других летчиков. Все были одеты в рубашки цвета хаки с отложными воротниками. На столах, покрытых зелеными скатертями, стояли наполненные до краев кружки с кофе, сигаретный дым сизыми облаками поднимался к потолку.
– Все вы прошли интенсивную подготовку, – начал Кроммелин. – Вы знаете, как бросать бомбы и поражать цель, именно этого, черт побери, я от вас и жду. Наши моряки выдержали долгую, изнурительную битву за Гуадалканал и теперь надеются на вас. Нет места для пустяков, нет оправдания промахам. Если вы не можете справиться с этим делом, то лучше бы вам оставаться в Штатах и предоставить все людям, которые смогут сделать это – погнать и раздавить япошек. – Последовала долгая пауза. – Теперь я хочу, чтобы вы передохнули, написали письма, перекусили и попили кофе. Утром, надеюсь, вы сотрете этих сукиных сынов с лица земли.
Оживленные мужские голоса еще звучали в ушах Мосса, когда он писал жене.
Дорогая Билли.
События развиваются быстро, и я захотел написать тебе. Знаю, я не частый гость в отделе отправки писем, милая, но это не значит, что я не думаю о тебе и нашем ребенке. Я так неожиданно уехал в Сан-Диего, что у нас даже не осталось времени поиграть в будущих родителей. Мы даже не обсудили, как назвать нашего сына. Фамильное имя в семье мамы – Райли, и я был бы рад, если бы его так назвали. Предвижу возражения со стороны папы, но ты твердо стой на своем, ладно?
Я скучаю по тебе, милая. Больше, чем ты думаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74