– Благодарю тебя на добром слове, – улыбнулась Валентина. – У меня во дворце великое множество обязанностей, и мне нужно многому научиться. Я стараюсь быть осмотрительной, но сегодня я ошиблась, обвинив тебя в неуплате долга. В будущем столь досадной ошибки не повторится, обещаю.– Когда я увидел тебя, то сразу понял, что мы где-то встречались и раньше, но никак не мог припомнить, где именно. Теперь же я вспомнил. Ты жила в лагере моего войска и была продана на торгах. Сожалею, но иного выхода у нас не было. Когда приходится продавать людей, сердце у меня разрывается на части. Много раз я убеждался, что война претит моей душе. Я хорошо справляюсь со своими обязанностями и не допускаю просчетов, но в молодости мне хотелось стать учителем. Я и сейчас мечтаю как можно больше узнать о других странах и народах. Думаю, из меня получился бы отличный учитель. Всегда меня снедала страсть воспитывать юные умы и помогать становлению молодежи. К сожалению, этому не суждено было сбыться. Я оказался нужен своему народу в качестве военачальника и откликнулся на зов о помощи. Когда я служил у Рамифа, он постоянно сердился на меня из-за книг и перьев, утверждая, что учиться следует на старости лет. Опыт стал моим лучшим учителем. Иногда я думаю, Рамиф был прав, иногда же – что не прав. Сколько он еще проживет, как ты думаешь? – неожиданно спросил Саладин.Валентина вздрогнула из-за столь резкой смены темы их беседы.– По словам Рамифа, очень скоро Аллах призовет его к себе, но об эмире во дворце хорошо заботятся, и, полагаю, он может прожить еще долгие годы.– Ты лжешь, – ровным голосом возразил ее собеседник. – Но это не важно! У Рамифа, очевидно, есть причины скрывать свое нездоровье, и я не собираюсь оспаривать его право поступать так. Если он думает, что ты способна править его владениями, я не стану больше задавать вопросов. Конечно, я отвечаю лишь за себя, остальные же могут оказаться не столь снисходительными к женщине. Будь осторожна! – мягко предупредил он.Саладин взял Валентину за руку и притянул к себе, но не сделал попытки поцеловать или обнять. Некоторое время, довольствуясь лишь тем, что девушка находится рядом, он поглаживал своей сильной рукой ее руку. И вдруг предводитель мусульман заговорил, снова застав красавицу врасплох:– Ты когда-нибудь возлежала с мужчиной?– Нет, – робко ответила Валентина. – Меня взяли силой, но я ничего не знаю о любви.– Тогда я буду твоим учителем. Нужно различать любовь и похоть, и ты должна научиться в дальнейшем не путать одно с другим. Не отдавай никому свое тело в угоду глупой прихоти. Ты слишком красива и умна, чтобы совершать столь серьезную ошибку. Любовь же прекрасна! Только раз в жизни я любил женщину настолько сильно, что мог бы отдать за нее душу. Аллах решил вырвать ее из моих объятий, когда она должна была родить мне сына. Несколько месяцев спустя умер и ребенок. С тех пор я осужден жить, мучимый воспоминаниями. Похоть, Валентина, похожа на чувства, которые испытывают животные. Всего лишь влечение плоти, не больше! Насытивший свою похоть может уйти от тебя, не оглянувшись. Когда же, уходя, мужчина оглядывается с улыбкой – это любовь. Мне показалось, тебя влечет к молодому Паксону, а его к тебе. Если вы станете лелеять и взращивать это чувство, бережно ухаживая за ним, как за нежным всходом, из вашего влечения друг к другу может произрасти любовь. Но не принимай решения слишком поспешно. Ни жестом, ни взглядом не дал султан Джакарда мне знать, что желает тебя в этот вечер, но меня не проведешь! В войсках у нас есть поговорка: военачальнику сам Аллах дает все преимущества перед подчиненным, и я воспользовался своим правом сегодня, потому что желал тебя. Завтра я вернусь к своим обязанностям, а Паксон останется, чтобы проследить за погрузкой зерна. Ну, а теперь хватит с меня болтовни, дай мне послушать твои речи! Валентина была смущена.– Мне почти нечего о себе рассказывать. Я слишком неопытна в житейских делах и преклоняюсь перед твоими мудростью и великим опытом. Эмир рассказывал мне, что ты человек благородный и рассудительный. Он помнит много разных историй. Особенно мне нравится его рассказ о том, как вы с ним похитили девять женщин из гарема одного султана.Саладин рассмеялся.– Действительно, то был дерзкий поступок! Нам просто повезло, что мы унесли ноги целыми и невредимыми. Тогда Рамиф был очень сластолюбив. Он испытывал постоянную и всепоглощающую потребность в женщинах. Теперь, полагаю, у него остались лишь воспоминания и угасающее зрение. Когда-нибудь и я окажусь в таком же положении, но пока что собираюсь получать удовольствия там, где их отыщу, – Саладин привлек к себе Валентину и прильнул к ее губам.Дрожь пробежала по спине девушки, когда руки мужчины стали умело ласкать нежное тело. Опаляющая страсть покорила ее, искры желания разгорелись в жаркое пламя. Но Малик эн-Наср отстранился.Великий предводитель мусульман смотрел на красавицу, жадно ловя ее томные взгляды. И разум, и тело Валентины готовы были принять все, что он ей предложит, во взоре светилось желание. Саладин отступил на шаг, снова и снова разглядывая девушку и не скрывая радостной улыбки. Он сделал ей знак приблизиться. Испытывая подлинное смятение, Валентина повиновалась, улыбаясь и трепеща.Саладин медленно протянул руку, чтобы распахнуть ее платье. Его шершавая и мозолистая, позлащенная солнцем рука проникла под тонкую ткань, чтобы высвободить грудь. Пальцы коснулись мягкой кожи осторожным и ласковым движением. Увидев, что губы Валентины разомкнулись, Саладин расстегнул золотой пояс девушки, не отрывая глаз от налитых грудей. Пояс упал на ковер, и вслед за ним зеленым облаком опустилась пышная юбка. Шуршание шелковой одежды казалось громким в тишине комнаты.Совершенно обнаженная, Валентина стояла неподвижно. Она учащенно дышала, в глазах сверкала страсть. Спустя несколько мгновений на пол соскользнул кафтан Саладина, и крепкие руки обняли девичий стан. Губы мужчины искали и находили нежный рот красавицы, объятия становились все более жаркими и страстными. Волны желания накатывали на Валентину, она отвечала на поцелуи. Сильные руки гладили и ласкали ей спину, приближая самозабвенный миг вершины всех желаний.Саладин бережно опустил девушку на подушки. Она обхватила его широкие плечи, притягивая к себе. Тихий стон сорвался с ее губ. Предводитель мусульман оказался умелым и нежным любовником: возбуждая страсть, он учил Валентину прислушиваться к собственному телу, распознавая, насколько далеко простираются желания. Он пожирал красавицу глазами и придавливал своей тяжестью. Дразнящие прикосновения языка жгли огнем. Кончиками пальцев Саладин провел по внутренней стороне ее бедер, и девушка беспомощно осознала, что, изогнувшись, подалась навстречу рукам мужчины.Запустив пальцы в короткие кудрявые волосы, она ощутила, как напряглись мускулы его спины и ног, переплетенных с ее ногами. Затуманенными голубыми глазами всматривалась Валентина в горящие глаза Саладина. Розовым языком она облизнула свои полные губы. Еле слышно вскрикивая и прерывисто дыша, девушка достигла вершины блаженства в крепких объятиях мудрого и опытного любовника.Потом она долго лежала рядом с ним, положив руку на широкую грудь человека, подарившего ей восторг и наслаждение любви. Саладин умиротворенно и расслабленно улыбался женщине, разделившей с ним ложе. Он нежно рассмеялся, когда она с радостью позволила его пальцам коснуться ее груди.– Ты стала казаться мне еще более привлекательной, чем до того, как я испробовал твою сладость.Валентина воркующе засмеялась.– А ты всегда казался мне очень красивым мужчиной, таковым кажешься и теперь, – застенчиво ответила она.– Послушай, Валентина, наша любовь – это любовь одного мгновения, когда двоим людям ничего не нужно друг от друга, кроме этого самого мгновения. Но есть другая любовь – это когда ты любишь человека всем сердцем и душой на всю жизнь. Тогда то, что ты отдаешь, приобретает особое значение, которое даже я с моим призванием учителя и наставника не могу тебе объяснить. Но ты поймешь, когда это случится. Такая любовь выпадает не всем, и ее редко кому удается испытать больше одного раза в жизни. Всем сердцем я желаю тебе встретить однажды такую любовь.– А я догадаюсь, что делать, когда ее встречу? – охрипшим вдруг голосом спросила Валентина.Саладин рассмеялся.– Моя дорогая! Ты все поймешь и обо всем догадаешься, как поняли и обо всем догадались эмир, я и еще очень много других людей, живших до нас. Ты все поймешь! * * * В то утро наступил пурпурно-таинственный рассвет. Саладин одевался, тепло лаская взглядом Валентину, нежившуюся под шелковыми покрывалами. Он почувствовал, как желание снова овладевает им, и бросил взгляд на постель. Под темными бровями вразлет глаза девушки сверкали голубовато-дымчатыми искорками. Черные волосы, разметавшиеся по подушке, обрамляли белое лицо.Саладин нежно пропустил между пальцами эти длинные угольно-черные пряди, вспоминая, как, подобно волшебной завесе, отгородили они его от земных дел и вознесли к небесным высотам. Гладкокожая красавица одарила его невероятным наслаждением.– Твои глаза говорят мне о многом, Валентина. Они умоляют меня остаться. Мы еще встретимся, в другой раз, в другом месте, – спокойно проговорил он, касаясь губ девушки своими губами и чувствуя, как они размыкаются, призывая продлить поцелуй. – Ты так красива, так женственна… – хриплым шепотом произнес Саладин. – Твой рот просто создан для поцелуев, тело – для восхищения и обожания. Ты спрашивала, понравилась ли ты мне. Никогда не задавай никому подобных вопросов, Валентина! Вечером я обещал тебе стать твоим учителем, я и был им на закате, а ты оказалась замечательной ученицей, способной и полной стремления узнать как можно больше. Но вскоре мы поменялись ролями, и ты с твоим прохладным телом и упругой полной грудью стала мне учителем. У меня останутся прекрасные воспоминания, я буду хранить их сегодня во время путешествия и в другие дни, до часа следующей нашей встречи, прекрасный цветок дворца Рамифа! – он снова поцеловал ее, и искра страсти разгорелась еще сильнее.С блестящими от слез глазами, Валентина встала на колени. Покрывало соскользнуло с ее гордо вздымающейся груди.– Ты поманила меня, как горячий сирокко, что дует из пустыни, и мне горько с тобой расставаться, – признался Саладин, его хрипловатый голос напомнил девушке те нежные слова, от которых она радостно замирала этой ночью. – Мы встретимся вновь в пустыне, и песчаные вихри времени снова закружат нас. Прощай, Валентина.– Нет, не говори мне «прощай»! Я жду нашей встречи, – сказала она, с улыбкой глядя в его глаза.Саладин ушел.Валентина быстро встала и, завернувшись в покрывало, вышла на балкон. Со стесненным сердцем смотрела она, как готовится к отходу караван. Яркие одежды погонщиков и тяжело нагруженные верблюды представляли собой живописную картину.И вдруг девушка заметила… черную пантеру! Где же Паксон? Заслонив ладонью глаза от солнца, она отыскала его взглядом. Султан Джакарда стоял рядом с Саладином, слегка раздвинув ноги и положив руки на пояс. Он зорко наблюдал за пантерой.Повелитель мусульман почувствовал, что женщина, с которой он провел ночь, смотрит на него с балкона, и поднял голову. Валентина помахала ему рукой. Саладин кивнул, а пантера в это время натянула цепь, и Паксон тоже поднял голову. Даже на дальнем расстоянии было слышно рычание огромной кошки и блеск ее белых клыков. Валентина вздрогнула и прошла обратно в комнату.Наступающий день нес с собой новые заботы. Она собиралась распорядиться, чтобы Мохаб отправился вместе с Паксоном в зернохранилища, а сама она хотела пойти к эмиру. Однако все планы оказались перечеркнуты, когда в комнату вошел Мохаб.– Валентина, Рамиф так крепко заснул, что я не могу его разбудить! – старик был явно встревожен, он печально покачивал головой, и слезы застилали ему глаза. – Мы знали: скоро это случится. Разве можно кого-либо заставить жить? Недолго уж ему осталось, может быть, несколько часов.Валентина была потрясена.– Он испытывает какие-нибудь боли? Мохаб отрицательно покачал головой.– Я дал ему немного опиума незадолго до рассвета, он сам попросил. Потом Рамиф впал в глубокий сон, и я ничего не могу теперь поделать, чтобы его разбудить.– Мы должны находиться рядом с ним, нельзя его оставлять одного!– А как же зерно? – обеспокоенно возразил Мохаб. – Нельзя допустить, чтобы за пределы дворца просочилось хоть одно слово о том, что конец Рамифа близок. Я останусь с моим старым другом, чтобы увидеть, как его заберет Аллах. Да и не смогу я сейчас сосредоточиться на закромах и записях!– Хорошо, оставайся с Рамифом. Валентина подумала, что встретится с Паксоном при погрузке зерна, если сейчас отправится к хранилищам. Встречаться с ним ей не хотелось.– Мохаб, пришли ко мне Розалан, я поговорю с ней и вскоре присоединюсь к тебе в покоях эмира. Быстрее же, Мохаб! Я буду ждать ее здесь.– Розалан? Она всегда с трудом ведет счет, когда мы играем в кости! Нет, госпожа, Розалан не справится! И гости почувствуют себя оскорбленными, если к ним выйдет всего лишь навсего женщина, – Мохаб резко закрыл свой беззубый рот.Глядя на Валентину и признавая ее силу воли, ум и власть, он поклялся себе никогда больше не употреблять этого выражения: «всего лишь навсего женщина».– Розалан может ошибиться в счете, но никогда она не вынесет неверного суждения о человеке. Не мешкай, Мохаб! Делай, что я говорю! Рамиф – вот наша главная забота.Поджидая Розалан, Валентина надела тот же наряд, который так сладострастно снимал с нее Саладин накануне. Аромат, исходивший от шелка, еще летал по комнате. И когда девушка взглянула на низкий диван, где лежали они ночью в объятиях друг друга, душа ее наполнилась тоской. Но когда она попыталась представить себе лицо Саладина, оно не возникло в памяти.Мужчина ее грез не имел лица. Прошедшей ночью она вкусила лишь какую-то толику от истинной любви и неподдельной страсти. Даже лицо Паксона не было лицом мужчины ее грез – человека, который любил бы ее безраздельно, несмотря ни на что и вопреки всему.Валентина отругала себя за пустые мечтания, непозволительные в тот момент, когда Рамиф, всегда выказывавший ей отцовскую доброту, умирает на своем ложе. Она понимала, что со смертью эмира бесконечно возрастет ее ответственность за Напур, но следовало любой ценой создать видимость того, что Рамиф жив, лишь бы известие о его смерти не дошло до нечестивого наследника трона.Розалан вошла в комнату, простирая к подруге руки и приготовившись прийти на помощь и утешить.– Бедная голубка, – прошептала она, и Валентина оказалась в ее теплых объятиях. – Бедная голубка, какая ответственность! Такая тяжесть ляжет на эти хрупкие плечи! Я только что от эмира. Он еще спит и, кажется, пребывает в глубоком покое. Его уход в мир иной будет быстрым и безболезненным. Рамиф примирился с Аллахом, и в другой жизни его ждет только радость.Щеки Валентины стали мокрыми от слез.– Пусть Аллах улыбнется ему, – прошептала она.– Так и будет, – успокоила подругу Розалан, – и там, куда он отправится, Рамиф снова станет достаточно молодым и сильным, чтобы охотиться на дикого козла. Не за него я боюсь, голубка, а за тебя! Мне известно об обещании, данном тобой старику, и об опасности, которой ты себя подвергаешь. Судя по тому, что я слышала о его сыне Хомеде, он человек подлый. В гареме Дагни считает дни. Она ждет не дождется, когда Рамиф отправится к Аллаху и Хомед вернется, чтобы завладеть троном.– Дагни? Но какая ей разница, кто сидит на троне? У нее прочное положение во дворце.– Валентина, не суди поспешно! Дагни развлекается с женщинами, это верно, но лишь с тех пор, как из ее жизни исчезли мужчины. В гареме все знают, что Хомед и Дагни прежде были любовниками. Кроме того, она утверждает, что в ее жилах течет королевская кровь. Я уверена, Дагни мечтает занять место на троне рядом с Хомедом в качестве его жены.Валентина насмешливо искривила губы.– Это невозможно! Несомненно, Хомед последовал мусульманскому обычаю жениться в юном возрасте, и, разумеется, у него уже есть другие жены.– Другие жены – да! Но ни одной, которая претендовала бы на положение правительницы! Говорю тебе, Дагни жаждет этого и, очевидно, может доказать, что имеет достаточно высокое происхождение, чтобы разделить трон с Хомедом. Всего лишь на прошлой неделе она получила от него несколько посланий! Вероятно, Хомед питает к ней нежные чувства и очень благодарен за вести о состоянии здоровья отца. Получив послания, Дагни проявила большое любопытство, интересуясь твоими отношениями с эмиром. Можно с уверенностью сказать, что Хомед уже извещен о твоем положении во дворце.– Я все понимаю, – тихо сказала Валентина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50