За работу. Ей ещё предстоит сочинить колонку.
Не лучший способпозабыть обо всём, но на данный момент и он сойдёт.
Сейчас можно заглянуть правде в глаза, задуматься, почему все происходит именно так, а не иначе. Если, конечно, ей это нужно. Обычно этим Танзи и занималась. И главное, у неё здорово получалось. Другое дело, что в настоящий момент ей меньше всего хотелось копаться в жизни подруг, не говоря уж о своей собственной. Танзи года три не получала никаких вестей от матери. Короткий телефонный звонок по случаю дня рождения с яхты у греческих островов. Помнится, в трубке тогда слышались чьи-то громкие голоса и смех, и Танзи едва разобрала, что говорит мать. Единственное, что она поняла, — это приглашение. Хотя они с матерью даже по телефону общались крайне редко, Пенелопа — не иначе как мучимая угрызениями совести — неизменно приглашала дочь погостить.
Танзи клюнула на эту удочку лишь однажды и совершила ошибку. Ей тогда было всего двадцать два, в руках свеженький университетский диплом, и Танзи не терпелось ринуться в бой, чтобы начать крушить устаревшие идеалы. Вернее, один из них — отношения с матерью.
Её хватило ровно на сорок восемь часов. Как выяснилось — хотя, собственно, чему было удивляться? — матери требовалась подружка, а не дочь. Когда Танзи наотрез отказалась называть её по имени, чем оскорбила мать в самых её лучших, хотя и по-юношески сумасбродных чувствах, Пенелопа обиделась и наговорила ей неприятных слов. Затем мать попыталась помириться с ней, она даже представила своего тогдашнего любовника, а потом, поссорившись с ним, вообще предложила его дочери. Но Танзи была сыта по горло выходками матери и первым же рейсом вернулась домой.
Танзи вздохнула. Неужели и её ждёт точно такая судьба? Может, она потому и избегала матери, что в глубине души понимала, что видит в ней себя? Неужели и ей самой уготовано подобное никчёмное будущее? Нет, в одном Танзи была уверена точно — она никогда не станет измерять успех в жизни тем, есть ли рядом с ней мужчина или нет. Молодой ли, старый, все равно.
Танзи привыкла гордиться силой своего характера, своей самостоятельностью и самодостаточностью. Ей не нужен никто, чтобы почувствовать себя личностью. Нет, конечно, есть ещё драгоценная тётушка, которая привыкла брать на себя заботу о семейных проблемах. И конечно, время от времени в её жизни случались мужчины. Нет, честно, что плохого в таком устройстве вещей?
Хорошо, а когда она станет старше? Что ж, когда станет, тогда и задумается на эту тему. Но она никогда не последует примеру матери, которая тащит к себе в постель мужчин все моложе и моложе, словно пытается доказать что-то себе и миру.
Танзи устало обмякла в кресле. Черт, понадобилось же Рине разворошить все это прямо сейчас! Вот уж спасибо, можно подумать, не хватает других проблем. Конечно, если как следует задуматься, то Рина здесь совершенно ни при чём. Так что нет причин винить лучшую подругу в том, что на неё вдруг ни с того ни с сего накатили сомнения и внутренняя неудовлетворённость. Уж если и возлагать на кого-то вину, так на того, кто в этом действительно виноват.
А именно — на широкие плечи Райли Парриша.
Ведь с него всё и началось. Замужество Рины, в результате которого Танзи осталась последней незамужней дамой в компании, тоже сыграло свою роль. Заронило в душу сомнение. Нет, она нашла в себе силы не отчаиваться, сумела превратить сей факт в нечто позитивное — в первую очередь благодаря своей авторской колонке. И тут на горизонте нарисовался Райли. И сделал то, за что ему нет прощения. Вместо того чтобы попытаться затащить Танзи в постель, он пробрался к ней в душу.
И хотя Танзи попыталась переложить ответственность за случившееся, за пережитый ею в последнее время стресс, в конечном счёте всё сводится к одной простой истине: она не может без Райли. В постели или где-то ещё.
Ну вот. Она себе во всём призналась.
Ей нужен мужчина. Причём не только для секса.
«Смотри, ни до чего хорошего это тебя не доведёт, особенно если учесть, что Райли теперь вынужден часами томиться под противной холодной моросью».
И надо же, чтобы именно в эти минуты Танзи мечтала о том, чтобы он оказался в её постели. Райли же, наверное, — отчаянно пытается придумать, как бы ему поскорее спихнуть с себя это задание.
Нет, конечно, в принципе она могла бы перебраться назад к Миллисент. Или же пригласить Райли в дом. Кстати, Танзи сама не могла бы сказать, что её смущает больше. Как только Миллисент узнала о её выходке, она тотчас вернулась домой. И хотя она обожала тётушку, провести в обществе Миллисент больше, чем несколько праздничных дней, было свыше её сил. Кроме того, вряд ли там хватит места ещё и для Райли. Ведь у неё всего одна кровать. И вообще, кто сказал, будто она спит и видит его в одной постели с собой?
А вот это уже откровенная ложь. Конечно же, она спит и видит его в одной постели с собой. А какие это сны — страстные, с горячей испариной! Кстати, нашлось в них место негородской сказочке про любовь до гроба. Танзи поёрзала на стуле. Стоит только вспомнить об этих снах, как тотчас кое-где начинается зуд. Однако даже если закрыть глаза на все её нескончаемые сексуальные фантазии, впервые за столько лет Танзи захотелось оказаться в одной постели с человеком, который только усложнит ей жизнь, вместо того чтобы сделать её приятнее и легче.
«Но почему?» — не унимался внутренний голос.
Танзи проигнорировала наглеца. И не потому что опасалась, что он вновь заявит о себе. Хотя, если события будут продолжаться дальше в том же духе, она за себя не поручится.
Возможно, впервые в жизни ей не хотелось перескочить самую главную часть. А это значит, что Рина не так уж и заблуждается. Может, действительно стоит попробовать установить с Райли отношения, основанные не на сексе? Ведь вполне возможно, если она без лишних церемоний затащит его в постель, все сразу закончится, не успев толком начаться. Собственно, как раз к такому она и привыкла. Потому что затянувшиеся постельные отношения чреваты разного рода осложнениями. Например, начинает хотеться чего-то большего.
К тому же в таких случаях назад дороги нет — нельзя же притворяться, будто вы не спали друг с другом. Вот почему, если Райли нужен ей в первую очередь как друг, то в постель его лучше не пускать.
Правда, если учесть, что Райли привык откровенно заявлять, что ему нужно, то можно легко себе представить, что за этим последует. Не пройдёт и десяти минут, как они будут готовы перегрызть друг другу глотки. Так стоит ли вообще загружать себе мозги, заставляя их отбивать бесконечную умственную чечётку, если ещё не известно, сумеет ли она вообще затащить его к себе в постель, даже если очень захочет? Увы, это откровение не принесло Танзи заветного душевного успокоения, а жаль.
Но ведь он хочет её! Уж в чём-чем, а в этом не было никаких сомнений. Ну если и не всегда, то в отдельные моменты. Причём моменты весьма странные. Танзи вспомнились обескураживающие откровения Райли на тот счёт, какие физические мучения ему доставлял её домашний наряд — футболка с эмблемой клуба и домашние тапки с кроличьими ушами.
И вот она сидит дома, в рабочем кабинете, и пытается делать своё дело. А Райли тем временем в машине пытается делать своё.
Танзи сердито фыркнула, наклонилась вперёд, пробежала пальцами по клавишам и деловито уставилась в пустой экран монитора. Что делать с Райли? Нет, такой материал подождёт. Пока в срочном порядке нужно дописать сегодняшнюю порцию.
— Спасибо тебе Господи, — прошептала она и с облегчением вздохнула.
Друзья и дружки. Казалось, что может быть понятнее и проще, и все равно я до сих пор плохо понимаю, что значат эти слова. По крайней мере применительно к одному человеку. Хотя, если признаться честно, я и не пыталась понять. Друзья у меня есть. Время от времени бывают и дружки. Смешивать одних с другими — значит навлекать на себя лишние неприятности. Куда разумнее держать две эти категории порознь. По крайней мере тогда каждый из них понимает, чего от него ждут. Никаких обид, никаких проблем. И главное, знаешь, кого в какой момент звать.
14
— Ну как, ты уже разобрался сэтим делом? — раздался в трубке ворчливый голос Финна.
— Нет, пап, пока ещё работаю.
— Мой тебе совет, тяни как можно дольше. Иначе когда ещё тебе подвернётся возможность, не перетруждая себя, заколачивать приличные бабки.
Райли смотрел, как капли дождя стекают по стёклам джипа.
— Это точно.
Он не стал рассказывать отцу про недавние перемены в его работе. Не стал, потому что не счёл нужным. В принципе отцу до лампочки, в чём, собственно, заключается его расследование, главное, чтобы чек за оказанные услуги поступал регулярно.
— А как ты? Наверное, уже все?
— Потому и звоню, — прозвучало в трубке. — Может, мне стоит приехать к тебе и чем-то помочь. Как ты на это смотришь? — добавил Парриш-старший, немного помолчав.
Райли лишь устало покачал головой:
— Нет, у меня тут все схвачено. Как я понимаю, ты сейчас в Санта-Розе и планируешь ещё немного задержаться?
— Может, недельку-другую, я пока ещё не решил. Лучше придержать язык за зубами, подумал Райли, но не сумел.
— Пап, послушай, а стоит ли вообще это делать? Я хочу сказать, от тебя ведь требовалось, чтобы ты…
— Мне лучше знать, что делать, а что нет. Не хватало, чтобы родной сын читал мне нотации. У тебя свои проблемы, у меня свои.
Райли с трудом удержался, чтобы не напомнить отцу, что именно упрямое желание самому решать свои проблемы едва не поставило их семейный бизнес на грань полного краха. И до сих пор оставалось главным препятствием на пути к процветанию. Такому человеку, как его отец, следовало бы появиться на свет, имея солидный счёт в банке. Вместо этого Парриш-старший поставил всё, что у него было, на профессиональную карьеру сына. Однако бесполезно требовать от отца ответственности, когда речь идёт о финансовой стороне дела. Наверное, пора привыкнуть к тому, что это целиком и полностью его, Райли, прерогатива. Хочет он того или нет.
— Ты прислал пакет по делу Гордона? Силвермен уже звонил, спрашивал, как там у вас движутся дела.
— Все отлично, можешь не волноваться. Ты получше-ка смотри за тем, как идут дела у тебя самого. Кстати, раз уж про это зашла речь, как она там? — спросил Финн. Куда только подевалась его ершистость — совершенно неожиданно ей на смену в мгновение ока пришёл хитроватый ирландский шарм, который не раз выручал отца в самых невероятных ситуациях. — Есть какие-нибудь подвижки?
В иной ситуации Райли только возмущённо затряс бы головой, отметая сальные отцовские намёки. Но сегодня вместо возмущения по спине у него прокатилась волна жара. Нет, конечно, откуда отцу знать, какие битвы с самим собой он вёл последнее время. Ну и что, если отец ни о чём не догадывается, ему самому от этого ничуть не легче. Тем не менее Райли ответил так, как отвечал всякий раз — то есть притворился, будто речь идёт строго о деле.
— Мы надеялись получить результаты по отпечатку, но работодатель подозреваемого не держит отпечатков пальцев своих сотрудников. Правда, у них есть личные дела с фотографиями. Я снял для себя копии вместе с полным списком сотрудников. Теперь у нас по крайней мере есть за что зацепиться. У нас даже появился второй подозреваемый. Это её непосредственный работодатель, начальник. Сейчас я думаю над тем, как получить его отпечатки. Может, что-то и найдётся.
— Отлично, отлично, — отозвался Финн, хотя Райли мог руку дать на отсечение — то, что он ему рассказал, папаше до лампочки. Ведь это, в конце концов, не его задание. — Ну а сама юбка-то как? — продолжал гнуть свою линию Финн. — Ты хотя бы краем глаза успел взглянуть, что там под ней?
Теперь Райли не было надобности изображать возмущение. Пусть он сам не без греха, пусть ему и приходится вести вечную борьбу с самим собой в отношении клиентки, однако то, что отец сводит все к низменным плотским интрижкам, каким он сам предавался всю жизнь, — нет, это уж слишком. На такое можно и обидеться.
С другой стороны, Райли неожиданно с предельной ясностью стало ясно, насколько разные они с отцом в том, что касается женщин, да и не только. Настолько разные, что между ними не оставалось почти ничего общего. Правда, Райли не стал благодарить Парриша-старшего за то, что тот, сам того не подозревая, раскрыл ему глаза на столь важные вещи.
— Послушай, пап, мне сейчас должны звонить. Ты мне звякни, как только вернёшься в Сан-Франциско.
Финн вздохнул, явно расстроенный.
— Тебя послушать, так нет страшней греха, чем немного предаваться тому, ради чего Господь поселил нас на этой весёлой планете. Неужели мы тяжким трудом не заслужили маленьких радостей? Так что, пожалуйста, не заносись слишком высоко, не строй из себя безгрешного ангела. Потому что, если оступишься сам, будет больно, помяни моё слово. — Финн усмехнулся своей мудрости, хотя в трубке ответом ему было гробовое молчание. — Да, с тобой всегда было нелегко. Ты весь в мать, упокой Господь её душу.
Не в первый раз Райли задался вопросом, остепенился бы его отец, превратился бы с годами в достойного семьянина, проживи Мери Тереза Парриш дольше, вместо того чтобы уйти на тот свет, когда её сын был ещё школьником. Сам он тогда похоронил своё горе под ярко-зелёным дёрном футбольного поля. Отец же хоронил своё между ног других женщин. Интересно, какой предлог привёл бы сейчас он в своё оправдание? Хотя, с другой стороны, наверное, лучше не знать.
— Хорошо, я позвоню, когда вернусь, — продолжал тем временем Финн. — Только жди меня не раньше праздников.
Финн нажал отбой, и Райли, как обычно после их разговоров, остался сидеть в растерянности.
— Что ж, счастливого Рождества тебе, пап, — произнёс он задумчиво.
Наверное, в миллионный раз он пожалел, что слишком близко принимает к сердцу то, что отец до сих пор видит в нём ребёнка. И хотя сам Райли уже взрослый человек и видит отца насквозь со всеми его недостатками, хотя вы-бранный им жизненный путь куда лучше отцовского, все равно Финн до сих пор умеет осадить его точно несмышлёного мальчонку. Более того, ему ничего не стоит это сделать.
Райли с трудом поборол в себе желание разбить о стенку первое, что попадётся ему под руку, однако, слегка поостыв, вместо этого набрал на мобильнике номер.
— Привет, Джей-Би! — поздоровался он, когда ему ответил молодой мужчина.
— Тренер, давненько мы не виделись. Или после того как мы с треском профукали нынешний сезон, ты не желаешь с нами больше знаться?
Райли весело ухмыльнулся:
— Да нет, просто был занят. Слышал, слышал, что вы, ребята, вылетели из лиги в конце сезона. Не берите в голову. Нерастраченной энергии у вас море, хватит на то, чтобы заняться чем-то стоящим, заработать себе к празднику деньжат.
Райли поддерживал контакт кое с кем из игроков местных клубов, которые иногда помогали ему с выполнением поручений. С некоторыми он был знаком ещё с тех пор, когда сам выходил на поле, с другими сошёлся позже, и так как все они, как один, мечтали сделать себе имя в большом спорте, им льстило знакомство с человеком, который достиг предела их мечтаний, а именно — выбился в профессионалы. Казалось, они в упор не замечали того, кем стал Райли спустя всего каких-то несколько лет — почти что инвалид с больным коленом, едва сводящий концы с концами. Главное, он играл в профессиональной лиге. И если им самим привалит такая удача, уж они-то вцепятся в неё зубами и не отпустят, покуда хватит сил.
Что касается самого Райли, ему тоже нравилось знакомство с ними, в душе ему импонировали их юношеская жажда славы, их напор, их энергия. Они словно делились с ним своим оптимизмом, подпитывали его, заставляли чаще вспоминать то, чего он достиг, нежели то, что потеряно. По крайней мере ему самому так казалось.
— Что-то тебя вот уже две недели не видно в спортивном зале. Или такое дело, что нельзя расслабиться ни на минуту? Наверное, какую-нибудь знаменитость охраняешь?
Райли улыбнулся. Когда вам двадцать, все представляется гораздо ярче и масштабнее.
— Думаю, вернусь к вам после праздников. Как раз успею всыпать вам по вашим ленивым задницам за то, что профукали конец сезона. Вновь будете у меня в лучшей форме.
— Ну ты, приятель, смотрю, собрался на нас серьёзно наехать, — отозвался Джей-Би, однако в голосе его слышались дружеские нотки.
— Да нет, просто заранее предупреждаю. Чтобы вы не считали, что если играете за колледж, то уже крутые парни. Вы ещё в этой жизни ничего не видели, — сказал Райли и тотчас представил, как Джей-Би закатил глаза. Ещё одна типичная черта, когда вам всего двадцать: кажется, будто вы знаете все на свете, хотя на самом деле не знаете ни хрена. Райли поймал себя на том, что улыбается. Ему самому уже тридцать два, а он по-прежнему ни фига не знает, что это за штука — жизнь. Что ж, выходит, он сам ещё не очень стар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Не лучший способпозабыть обо всём, но на данный момент и он сойдёт.
Сейчас можно заглянуть правде в глаза, задуматься, почему все происходит именно так, а не иначе. Если, конечно, ей это нужно. Обычно этим Танзи и занималась. И главное, у неё здорово получалось. Другое дело, что в настоящий момент ей меньше всего хотелось копаться в жизни подруг, не говоря уж о своей собственной. Танзи года три не получала никаких вестей от матери. Короткий телефонный звонок по случаю дня рождения с яхты у греческих островов. Помнится, в трубке тогда слышались чьи-то громкие голоса и смех, и Танзи едва разобрала, что говорит мать. Единственное, что она поняла, — это приглашение. Хотя они с матерью даже по телефону общались крайне редко, Пенелопа — не иначе как мучимая угрызениями совести — неизменно приглашала дочь погостить.
Танзи клюнула на эту удочку лишь однажды и совершила ошибку. Ей тогда было всего двадцать два, в руках свеженький университетский диплом, и Танзи не терпелось ринуться в бой, чтобы начать крушить устаревшие идеалы. Вернее, один из них — отношения с матерью.
Её хватило ровно на сорок восемь часов. Как выяснилось — хотя, собственно, чему было удивляться? — матери требовалась подружка, а не дочь. Когда Танзи наотрез отказалась называть её по имени, чем оскорбила мать в самых её лучших, хотя и по-юношески сумасбродных чувствах, Пенелопа обиделась и наговорила ей неприятных слов. Затем мать попыталась помириться с ней, она даже представила своего тогдашнего любовника, а потом, поссорившись с ним, вообще предложила его дочери. Но Танзи была сыта по горло выходками матери и первым же рейсом вернулась домой.
Танзи вздохнула. Неужели и её ждёт точно такая судьба? Может, она потому и избегала матери, что в глубине души понимала, что видит в ней себя? Неужели и ей самой уготовано подобное никчёмное будущее? Нет, в одном Танзи была уверена точно — она никогда не станет измерять успех в жизни тем, есть ли рядом с ней мужчина или нет. Молодой ли, старый, все равно.
Танзи привыкла гордиться силой своего характера, своей самостоятельностью и самодостаточностью. Ей не нужен никто, чтобы почувствовать себя личностью. Нет, конечно, есть ещё драгоценная тётушка, которая привыкла брать на себя заботу о семейных проблемах. И конечно, время от времени в её жизни случались мужчины. Нет, честно, что плохого в таком устройстве вещей?
Хорошо, а когда она станет старше? Что ж, когда станет, тогда и задумается на эту тему. Но она никогда не последует примеру матери, которая тащит к себе в постель мужчин все моложе и моложе, словно пытается доказать что-то себе и миру.
Танзи устало обмякла в кресле. Черт, понадобилось же Рине разворошить все это прямо сейчас! Вот уж спасибо, можно подумать, не хватает других проблем. Конечно, если как следует задуматься, то Рина здесь совершенно ни при чём. Так что нет причин винить лучшую подругу в том, что на неё вдруг ни с того ни с сего накатили сомнения и внутренняя неудовлетворённость. Уж если и возлагать на кого-то вину, так на того, кто в этом действительно виноват.
А именно — на широкие плечи Райли Парриша.
Ведь с него всё и началось. Замужество Рины, в результате которого Танзи осталась последней незамужней дамой в компании, тоже сыграло свою роль. Заронило в душу сомнение. Нет, она нашла в себе силы не отчаиваться, сумела превратить сей факт в нечто позитивное — в первую очередь благодаря своей авторской колонке. И тут на горизонте нарисовался Райли. И сделал то, за что ему нет прощения. Вместо того чтобы попытаться затащить Танзи в постель, он пробрался к ней в душу.
И хотя Танзи попыталась переложить ответственность за случившееся, за пережитый ею в последнее время стресс, в конечном счёте всё сводится к одной простой истине: она не может без Райли. В постели или где-то ещё.
Ну вот. Она себе во всём призналась.
Ей нужен мужчина. Причём не только для секса.
«Смотри, ни до чего хорошего это тебя не доведёт, особенно если учесть, что Райли теперь вынужден часами томиться под противной холодной моросью».
И надо же, чтобы именно в эти минуты Танзи мечтала о том, чтобы он оказался в её постели. Райли же, наверное, — отчаянно пытается придумать, как бы ему поскорее спихнуть с себя это задание.
Нет, конечно, в принципе она могла бы перебраться назад к Миллисент. Или же пригласить Райли в дом. Кстати, Танзи сама не могла бы сказать, что её смущает больше. Как только Миллисент узнала о её выходке, она тотчас вернулась домой. И хотя она обожала тётушку, провести в обществе Миллисент больше, чем несколько праздничных дней, было свыше её сил. Кроме того, вряд ли там хватит места ещё и для Райли. Ведь у неё всего одна кровать. И вообще, кто сказал, будто она спит и видит его в одной постели с собой?
А вот это уже откровенная ложь. Конечно же, она спит и видит его в одной постели с собой. А какие это сны — страстные, с горячей испариной! Кстати, нашлось в них место негородской сказочке про любовь до гроба. Танзи поёрзала на стуле. Стоит только вспомнить об этих снах, как тотчас кое-где начинается зуд. Однако даже если закрыть глаза на все её нескончаемые сексуальные фантазии, впервые за столько лет Танзи захотелось оказаться в одной постели с человеком, который только усложнит ей жизнь, вместо того чтобы сделать её приятнее и легче.
«Но почему?» — не унимался внутренний голос.
Танзи проигнорировала наглеца. И не потому что опасалась, что он вновь заявит о себе. Хотя, если события будут продолжаться дальше в том же духе, она за себя не поручится.
Возможно, впервые в жизни ей не хотелось перескочить самую главную часть. А это значит, что Рина не так уж и заблуждается. Может, действительно стоит попробовать установить с Райли отношения, основанные не на сексе? Ведь вполне возможно, если она без лишних церемоний затащит его в постель, все сразу закончится, не успев толком начаться. Собственно, как раз к такому она и привыкла. Потому что затянувшиеся постельные отношения чреваты разного рода осложнениями. Например, начинает хотеться чего-то большего.
К тому же в таких случаях назад дороги нет — нельзя же притворяться, будто вы не спали друг с другом. Вот почему, если Райли нужен ей в первую очередь как друг, то в постель его лучше не пускать.
Правда, если учесть, что Райли привык откровенно заявлять, что ему нужно, то можно легко себе представить, что за этим последует. Не пройдёт и десяти минут, как они будут готовы перегрызть друг другу глотки. Так стоит ли вообще загружать себе мозги, заставляя их отбивать бесконечную умственную чечётку, если ещё не известно, сумеет ли она вообще затащить его к себе в постель, даже если очень захочет? Увы, это откровение не принесло Танзи заветного душевного успокоения, а жаль.
Но ведь он хочет её! Уж в чём-чем, а в этом не было никаких сомнений. Ну если и не всегда, то в отдельные моменты. Причём моменты весьма странные. Танзи вспомнились обескураживающие откровения Райли на тот счёт, какие физические мучения ему доставлял её домашний наряд — футболка с эмблемой клуба и домашние тапки с кроличьими ушами.
И вот она сидит дома, в рабочем кабинете, и пытается делать своё дело. А Райли тем временем в машине пытается делать своё.
Танзи сердито фыркнула, наклонилась вперёд, пробежала пальцами по клавишам и деловито уставилась в пустой экран монитора. Что делать с Райли? Нет, такой материал подождёт. Пока в срочном порядке нужно дописать сегодняшнюю порцию.
— Спасибо тебе Господи, — прошептала она и с облегчением вздохнула.
Друзья и дружки. Казалось, что может быть понятнее и проще, и все равно я до сих пор плохо понимаю, что значат эти слова. По крайней мере применительно к одному человеку. Хотя, если признаться честно, я и не пыталась понять. Друзья у меня есть. Время от времени бывают и дружки. Смешивать одних с другими — значит навлекать на себя лишние неприятности. Куда разумнее держать две эти категории порознь. По крайней мере тогда каждый из них понимает, чего от него ждут. Никаких обид, никаких проблем. И главное, знаешь, кого в какой момент звать.
14
— Ну как, ты уже разобрался сэтим делом? — раздался в трубке ворчливый голос Финна.
— Нет, пап, пока ещё работаю.
— Мой тебе совет, тяни как можно дольше. Иначе когда ещё тебе подвернётся возможность, не перетруждая себя, заколачивать приличные бабки.
Райли смотрел, как капли дождя стекают по стёклам джипа.
— Это точно.
Он не стал рассказывать отцу про недавние перемены в его работе. Не стал, потому что не счёл нужным. В принципе отцу до лампочки, в чём, собственно, заключается его расследование, главное, чтобы чек за оказанные услуги поступал регулярно.
— А как ты? Наверное, уже все?
— Потому и звоню, — прозвучало в трубке. — Может, мне стоит приехать к тебе и чем-то помочь. Как ты на это смотришь? — добавил Парриш-старший, немного помолчав.
Райли лишь устало покачал головой:
— Нет, у меня тут все схвачено. Как я понимаю, ты сейчас в Санта-Розе и планируешь ещё немного задержаться?
— Может, недельку-другую, я пока ещё не решил. Лучше придержать язык за зубами, подумал Райли, но не сумел.
— Пап, послушай, а стоит ли вообще это делать? Я хочу сказать, от тебя ведь требовалось, чтобы ты…
— Мне лучше знать, что делать, а что нет. Не хватало, чтобы родной сын читал мне нотации. У тебя свои проблемы, у меня свои.
Райли с трудом удержался, чтобы не напомнить отцу, что именно упрямое желание самому решать свои проблемы едва не поставило их семейный бизнес на грань полного краха. И до сих пор оставалось главным препятствием на пути к процветанию. Такому человеку, как его отец, следовало бы появиться на свет, имея солидный счёт в банке. Вместо этого Парриш-старший поставил всё, что у него было, на профессиональную карьеру сына. Однако бесполезно требовать от отца ответственности, когда речь идёт о финансовой стороне дела. Наверное, пора привыкнуть к тому, что это целиком и полностью его, Райли, прерогатива. Хочет он того или нет.
— Ты прислал пакет по делу Гордона? Силвермен уже звонил, спрашивал, как там у вас движутся дела.
— Все отлично, можешь не волноваться. Ты получше-ка смотри за тем, как идут дела у тебя самого. Кстати, раз уж про это зашла речь, как она там? — спросил Финн. Куда только подевалась его ершистость — совершенно неожиданно ей на смену в мгновение ока пришёл хитроватый ирландский шарм, который не раз выручал отца в самых невероятных ситуациях. — Есть какие-нибудь подвижки?
В иной ситуации Райли только возмущённо затряс бы головой, отметая сальные отцовские намёки. Но сегодня вместо возмущения по спине у него прокатилась волна жара. Нет, конечно, откуда отцу знать, какие битвы с самим собой он вёл последнее время. Ну и что, если отец ни о чём не догадывается, ему самому от этого ничуть не легче. Тем не менее Райли ответил так, как отвечал всякий раз — то есть притворился, будто речь идёт строго о деле.
— Мы надеялись получить результаты по отпечатку, но работодатель подозреваемого не держит отпечатков пальцев своих сотрудников. Правда, у них есть личные дела с фотографиями. Я снял для себя копии вместе с полным списком сотрудников. Теперь у нас по крайней мере есть за что зацепиться. У нас даже появился второй подозреваемый. Это её непосредственный работодатель, начальник. Сейчас я думаю над тем, как получить его отпечатки. Может, что-то и найдётся.
— Отлично, отлично, — отозвался Финн, хотя Райли мог руку дать на отсечение — то, что он ему рассказал, папаше до лампочки. Ведь это, в конце концов, не его задание. — Ну а сама юбка-то как? — продолжал гнуть свою линию Финн. — Ты хотя бы краем глаза успел взглянуть, что там под ней?
Теперь Райли не было надобности изображать возмущение. Пусть он сам не без греха, пусть ему и приходится вести вечную борьбу с самим собой в отношении клиентки, однако то, что отец сводит все к низменным плотским интрижкам, каким он сам предавался всю жизнь, — нет, это уж слишком. На такое можно и обидеться.
С другой стороны, Райли неожиданно с предельной ясностью стало ясно, насколько разные они с отцом в том, что касается женщин, да и не только. Настолько разные, что между ними не оставалось почти ничего общего. Правда, Райли не стал благодарить Парриша-старшего за то, что тот, сам того не подозревая, раскрыл ему глаза на столь важные вещи.
— Послушай, пап, мне сейчас должны звонить. Ты мне звякни, как только вернёшься в Сан-Франциско.
Финн вздохнул, явно расстроенный.
— Тебя послушать, так нет страшней греха, чем немного предаваться тому, ради чего Господь поселил нас на этой весёлой планете. Неужели мы тяжким трудом не заслужили маленьких радостей? Так что, пожалуйста, не заносись слишком высоко, не строй из себя безгрешного ангела. Потому что, если оступишься сам, будет больно, помяни моё слово. — Финн усмехнулся своей мудрости, хотя в трубке ответом ему было гробовое молчание. — Да, с тобой всегда было нелегко. Ты весь в мать, упокой Господь её душу.
Не в первый раз Райли задался вопросом, остепенился бы его отец, превратился бы с годами в достойного семьянина, проживи Мери Тереза Парриш дольше, вместо того чтобы уйти на тот свет, когда её сын был ещё школьником. Сам он тогда похоронил своё горе под ярко-зелёным дёрном футбольного поля. Отец же хоронил своё между ног других женщин. Интересно, какой предлог привёл бы сейчас он в своё оправдание? Хотя, с другой стороны, наверное, лучше не знать.
— Хорошо, я позвоню, когда вернусь, — продолжал тем временем Финн. — Только жди меня не раньше праздников.
Финн нажал отбой, и Райли, как обычно после их разговоров, остался сидеть в растерянности.
— Что ж, счастливого Рождества тебе, пап, — произнёс он задумчиво.
Наверное, в миллионный раз он пожалел, что слишком близко принимает к сердцу то, что отец до сих пор видит в нём ребёнка. И хотя сам Райли уже взрослый человек и видит отца насквозь со всеми его недостатками, хотя вы-бранный им жизненный путь куда лучше отцовского, все равно Финн до сих пор умеет осадить его точно несмышлёного мальчонку. Более того, ему ничего не стоит это сделать.
Райли с трудом поборол в себе желание разбить о стенку первое, что попадётся ему под руку, однако, слегка поостыв, вместо этого набрал на мобильнике номер.
— Привет, Джей-Би! — поздоровался он, когда ему ответил молодой мужчина.
— Тренер, давненько мы не виделись. Или после того как мы с треском профукали нынешний сезон, ты не желаешь с нами больше знаться?
Райли весело ухмыльнулся:
— Да нет, просто был занят. Слышал, слышал, что вы, ребята, вылетели из лиги в конце сезона. Не берите в голову. Нерастраченной энергии у вас море, хватит на то, чтобы заняться чем-то стоящим, заработать себе к празднику деньжат.
Райли поддерживал контакт кое с кем из игроков местных клубов, которые иногда помогали ему с выполнением поручений. С некоторыми он был знаком ещё с тех пор, когда сам выходил на поле, с другими сошёлся позже, и так как все они, как один, мечтали сделать себе имя в большом спорте, им льстило знакомство с человеком, который достиг предела их мечтаний, а именно — выбился в профессионалы. Казалось, они в упор не замечали того, кем стал Райли спустя всего каких-то несколько лет — почти что инвалид с больным коленом, едва сводящий концы с концами. Главное, он играл в профессиональной лиге. И если им самим привалит такая удача, уж они-то вцепятся в неё зубами и не отпустят, покуда хватит сил.
Что касается самого Райли, ему тоже нравилось знакомство с ними, в душе ему импонировали их юношеская жажда славы, их напор, их энергия. Они словно делились с ним своим оптимизмом, подпитывали его, заставляли чаще вспоминать то, чего он достиг, нежели то, что потеряно. По крайней мере ему самому так казалось.
— Что-то тебя вот уже две недели не видно в спортивном зале. Или такое дело, что нельзя расслабиться ни на минуту? Наверное, какую-нибудь знаменитость охраняешь?
Райли улыбнулся. Когда вам двадцать, все представляется гораздо ярче и масштабнее.
— Думаю, вернусь к вам после праздников. Как раз успею всыпать вам по вашим ленивым задницам за то, что профукали конец сезона. Вновь будете у меня в лучшей форме.
— Ну ты, приятель, смотрю, собрался на нас серьёзно наехать, — отозвался Джей-Би, однако в голосе его слышались дружеские нотки.
— Да нет, просто заранее предупреждаю. Чтобы вы не считали, что если играете за колледж, то уже крутые парни. Вы ещё в этой жизни ничего не видели, — сказал Райли и тотчас представил, как Джей-Би закатил глаза. Ещё одна типичная черта, когда вам всего двадцать: кажется, будто вы знаете все на свете, хотя на самом деле не знаете ни хрена. Райли поймал себя на том, что улыбается. Ему самому уже тридцать два, а он по-прежнему ни фига не знает, что это за штука — жизнь. Что ж, выходит, он сам ещё не очень стар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41