Если, конечно, вы меня не обманываете, – сказала Мойра. – Что ж, в жизни всякое бывает. Порой школьные приятели спустя многие годы случайно встречаются в аэропорту за тысячи миль от дома.
Таггарт выдержал испытующий взгляд, поверил ей и понял, что он законченный идиот: ведь когда Мойра открыла ему дверь, на ее лице светилась счастливая улыбка, а он взял и все испортил. О Боже! Как же он одичал...
Продолжая стоять возле двери, Мойра выдержала паузу и спросила:
– Вы до сих пор так и не объяснили, зачем я, Мойра Синклер из Баллантре, вам понадобилась. Вы разговаривали со своим отцом незадолго перед его смертью? Он вам что-нибудь рассказывал обо мне?
Таггарт покачал головой:
– Мы с ним долгое время не общались. Я даже не знал, что он смертельно болен. И получил известие о его кончине всего несколько месяцев назад, находясь в археологической экспедиции.
– По вашему виду и тону не скажешь, что вы убиты горем, – язвительно сказала Мойра, скрестив руки на груди.
Таггарт стиснул зубы, но сдержался. Из писем Мойры к его отцу он знал, что отношения между ними были совершенно иными, чем отношения Таггарта-старшего со своими беспутными сыновьями. Поэтому ее позиция по данному вопросу была вполне понятна и объяснима, она заняла сторону отца. Но молча проглотить ее «шпильку» было совсем непросто, поскольку виноватым он себя не считал, а унижаться до объяснений причин своего конфликта с родителем не собирался. Тем не менее он сухо обронил:
– Не вам судить о наших семейных делах! Что вы можете о них знать!
– Что ж, тогда просветите меня! – предложила она совершенно спокойно.
У Таггарта задергался левый глаз.
– Я, конечно, мог бы, – сказал он, сглотнув ком. – Но не стану. Мои отношения с отцом никого не касаются.
И действительно, кому какое дело до того, что он ушел из отчего дома, чтобы не сойти там окончательно с ума?
К счастью, Мойра оставила эту щекотливую тему и сразу же вернулась к волновавшему ее вопросу.
– Приятель Таггарта, Мик Темплтон, сообщивший мне о его кончине, подчеркнул, что непременно исполнит его последнюю волю, – сказала она. – С тех пор прошло три месяца, но никто из его родственников так и не удосужился связаться со мной. Что вам известно о нашем с Таггартом договоре? Зачем вы прибыли сюда? И почему с нетерпением ожидали нашей встречи, если вас не интересует проблема сохранения семейного исторического наследия?
Таг ответил ей не сразу, неготовый к откровенному разговору и затрудняясь объяснить, какие чувства пробудили в его сердце ее пространные письма к его отцу. Еще сложнее ему было свыкнуться с мыслью, что сочиняла их та же женщина, с которой он провел необыкновенную ночь, даже толком не познакомившись с ней при этом. Ему легче было списать все на простое стечение обстоятельств, чем поверить, что так угодно провидению. А после стычки с Мойрой на пороге черного хода замка все вообще запуталось и осложнилось. После недолгих колебаний он решил раскрыть ей свои карты и выпалил:
– Мне стало известно о вашем существовании тогда же, когда я узнал о зарубежном имуществе отца.
Посвящать Мойру Синклер в детали он, однако, не стал, сочтя более благоразумным умолчать как о том, что, кроме как в Шотландии, другого зарубежного имущества у покойного не было, так и о том, что о своих заокеанских владениях отец никому не рассказывал при жизни, даже своему бухгалтеру.
– Ваше имя всплыло, когда я просматривал его деловые бумаги, – помолчав, добавил он. – И признаться, был озадачен его покупкой замка.
– Покупкой? Вы, наверное, подразумеваете документы об инвестировании? – сказала недоуменно Мойра.
– Вы полагаете, что отец всего лишь вкладывал деньги в эту недвижимость с целью получить налоговую льготу? – переспросил Таггарт не менее удивленно.
– Именно так все и обстояло, – с улыбкой сказала Мойра. – Вы внимательно читали бумаги?
И вновь интуиция Мойры Синклер поразила Таггарта: самих документов он так толком и не прочитал, удовлетворившись заверениями Мика, что отец является владельцем всего замка. Неужели Мик заблуждался? Трудно было поверить, что отец всего лишь вкладывал в эту недвижимость деньги. Но почему же все-таки Мик особо подчеркнул, что ему следует серьезно отнестись к возложенным на него обязанностям наследника имущества своего отца? Досадно, что тогда он пренебрег документами, находившимися в кожаной папке, и увлекся чтением писем Мойры, подумал Таггарт и задал ей коварный вопрос:
– А почему бы вам просто не объяснить мне, в чем суть ваших договоренностей с моим отцом?
Она настороженно взглянула на него и спросила, в свою очередь:
– Уж не намекаете ли вы на то, что в наших отношениях было нечто непристойное? Если так, то будьте мужчиной и примиритесь с этим, а не терзайте меня двусмысленными вопросами!
Таггарт отдал должное ее хладнокровию и уму и выразился более определенно:
– Я не думаю, что в вашем соглашении подразумевалось хоть что-то непристойное, но мне трудно не задаться вопросом: зачем вообще моему отцу понадобилось заключить его с вами? Вряд ли бы он стал вкладывать в полуразрушенный замок большие суммы только ради незначительных налоговых льгот. Я позволю себе предположить, что он надеялся преумножить свои капиталовложения. Но если судить по весьма неприглядному виду этого строения, значительных реставрационных работ здесь и не производилось. Чему, впрочем, не трудно найти объяснение: вы умышленно не спешили улучшить облик здания, чтобы отец не смог его продать и тем самым лишить вас родного дома. А ведь именно так он и поступил бы рано или поздно! Да, теперь я наконец-то понял, в чем заключался его замысел – привести ненавистное ему родовое гнездо в порядок и навсегда от него избавиться, а заодно и от своего постыдного наследия, которое вам представляется достойным гордости.
Мойра посмотрела на него как на сумасшедшего. Выглядел он в этот момент действительно возбужденным и взволнованным снизошедшим на него озарением. Иного разумного объяснения поступка своего папаши он не видел.
Но Мойра не приняла всерьез его слова. Она была поражена странным отношением самого Таггарта к своему родовому имению.
– Ваш отец никогда бы не выселил меня из семейного гнезда! – воскликнула она. – Не говоря уже о том, что просто не сумел бы этого сделать, даже если бы вдруг захотел. Но объясните, как вы, при вашей-то профессии, не понимаете всей ценности семейного наследия?
– Вы пытаетесь убедить меня в том, что мой отец вложил десятки тысяч долларов в нечто абстрактное? – Таггарт рассмеялся. – Возможно, в последние годы своей жизни старик и тронулся слегка рассудком, однако же не до такой степени, чтобы пускать свои накопления на ветер. И да будет вам известно, мисс Синклер, своих предков он ненавидел, презирал их и стыдился своего наследия.
Мойра нервно провела пальцами по своим волосам и, тяжело вздохнув, спросила:
– Вы привезли с собой документы?
Все бумаги, завещанные ему отцом, были при нем, но пока ему не хотелось говорить ей, что все ее письма сохранились. Возможно, эта женщина полагала, что отец спрятал их куда-то и свято берег от посторонних глаз, проникнувшись к их переписке сентиментальными чувствами. Таггарт не знал, что ей писал в ответ его отец, но был уверен, что вырастивший и воспитавший его человек напрочь лишен сентиментальности. И если он не забывал о своих корнях, то лишь потому, что хотел их выкорчевать и заново написать историю своей семьи.
– Документы в грузовике, – сказал Таггарт. – Но здесь, в коридоре, несколько темновато. Вам так не кажется?
– Пожалуй, вы правы, – сказала Мойра. – Мы уже достаточно долго выясняем отношения в полумраке, наступило время прекратить блуждать в потемках и пролить свет на семейные тайны. Предлагаю вам забрать из машины свои бумаги и подняться с ними в жилые покои, где мы и разрешим эту проблему раз и навсегда.
Она потянула за дверную ручку, и Таггарт вышел во двор, борясь с желанием обернуться и помешать ей захлопнуть дверь у него за спиной и закончить этим их встречу. Сохранив достоинство, он, однако, забрал из грузовика не только сумку, но и рюкзак, потому что уезжать отсюда, не получив ответов на имевшиеся у него вопросы, он не собирался.
– Но почему вы прикатили ко мне на грузовике? – раздался у него за спиной голос Мойры.
Он испуганно вздрогнул, не ожидая, что она подкрадется к нему так бесшумно, и оцепенел на мгновение. Придя в себя, он перекинул лямки рюкзака через плечо, обернулся и ответил:
– Вчера ночью кто-то еще проезжал то опасное место в горах и, вероятно, не заметил из-за вьюги сигнального флажка на антенне малолитражки. В результате весь ее перед смят в лепешку, а колеса повреждены. Разве вы не заметили этого, когда вытягивали из кювета свой автомобиль?
– Нет, мне показалось, что с вашей машиной все в порядке, – не моргнув глазом ответила Мойра. – Честно говоря, особенно я к ней и не приглядывалась, занятая больше тем, чтобы не дать сорваться с обрыва своему пикапу, пока его вытягивал Роби, прицепив тросом к своему тягачу. Он собирался потом высвободить из сугроба и вашу малютку. Но я не стала ждать и уехала. Разве он вам ничего не сказал?
– Не слишком-то он разговорчив, – ответил Таггарт, не сумевший вытянуть из молчаливого земляка Мойры почти никакой информации, как он ни старался. – Хорошо еще, что он одолжил мне грузовик, я должен вернуть его ему в конце недели.
– Мне жаль, что такое приключилось с вашей машиной, – сказала Мойра.
Таггарт перекинул через другое плечо ремень сумки и захлопнул дверцу грузовика, почему-то сомневаясь, что она не причастна к повреждению взятого им напрокат автомобиля. Уж слишком подозрительным казалось ему то, что она поспешила покинуть место происшествия.
– Зачем вы взяли свой багаж с собой? – с подозрением покосившись на его тяжелые вещи, поинтересовалась Мойра.
– В этих краях рано темнеет, и я не собираюсь опять вести машину ночью по горной дороге, – сказал Таггарт.
– В нашей деревне есть хорошая гостиница, я позвоню Молли и зарезервирую для вас номер. У них чудесная кухня...
– Не трудитесь, мисс Синклер, я думаю, что и в замке для меня найдется уголок, – улыбнувшись, перебил ее Таггарт. – Возможно, я не знаю всех деталей, но уверен, что кое-что здесь мне все-таки принадлежит.
Мойра скрестила руки на груди и полоснула его холодным взглядом.
– И не нужно так на меня смотреть, особого гостеприимства на этот раз я от вас не ожидаю. – Не обращая внимания на ее оскорбленное лицо, он молча прошел мимо нее и добавил: – Я привык спать в походных условиях и на комфорт не рассчитываю.
– Хорошо, – сказала Мойра, догнав его возле входной двери. – Тогда я оставлю вас на ночь в пыточной камере. Вам, Морганам, не привыкать к подобным помещениям. Добро пожаловать в замок Баллантре!
Почему-то эта шутка не показалась Таггарту забавной.
Глава 12
Мойра повела Таггарта сначала вверх по винтовой лестнице, потом по широкому коридору, вдоль стен которого стояли впритык стеллажи с книгами, в главный корпус. Но не в свою спальню, куда мечтала его затащить еще час назад для продолжения безумства прошлой ночи, а в большую гостиную, давно уже пустовавшую ввиду отсутствия гостей. А ведь были времена, когда здесь толпилась шикарно одетая публика, сновала с подносами прислуга, звучала приятная музыка, пахло дорогой парфюмерией, воском и коньяком. Теперь же в этом роскошном зале царило унылое запустение, пахнущее тленом, в углах висела паутина, а мебель покрывалась пылью.
И вот в такой гнетущей атмосфере она, Мойра Синклер, собиралась беседовать со старшим сыном своего скончавшегося американского благодетеля. Что же послужило причиной их отчуждения? Да и вообще, как такое возможно, чтобы сын многие годы игнорировал своего смертельно больного отца? Это не укладывалось у Мойры в голове, и она хотела как можно быстрее услышать от гостя внятное объяснение как в связи с необычной ситуацией в семье американских Морганов, так и по поводу заблуждения Таггарта-младшего относительно его прав на Баллантре. Лично она до сих пор пребывала в твердой уверенности, что спустя несколько недель станет единственной хозяйкой всего имения – таким, во всяком случае, был их уговор с покойным. «Ну, ничего, – подумала Мойра, распахнув двери зала, – сейчас это недоразумение прояснится, главное – сохранять спокойствие во время разговора».
Высокие потолки помещения, узкие окна и огромный камин создавали у впервые очутившегося здесь ощущение, что лучше говорить потише, чтобы эхо не разнесло звуки по всему замку.
– Вы умеете разжигать огонь? – спросила Мойра, обернувшись.
– Конечно, при наличии необходимых для этого материалов, – чуть заметно улыбнувшись, ответил гость.
– Дрова в камине есть, – сказала она, – вам остается их только разжечь. Вы найдете все необходимое для этого на специальной подставке в углу. А я тем временем схожу за своими бумагами, это займет всего несколько минут. Осваивайтесь, чувствуйте себя как дома.
Таггарт недоуменно вскинул брови и пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что иначе и быть не может, поскольку это и его дом.
Мойра повернулась к нему спиной и поспешила выйти в коридор, прежде чем он мог заметить на ее лице гримасу досады. Ее трясло от злости, она была возмущена такой самоуверенностью незваного гостя, нежелающего понять, что он глубоко заблуждается. Ноги сами принесли ее к проходу, ведущему к лестнице в подземный тоннель.
Шумно дыша от праведного негодования и спешки, Мойра быстро прошла по нему в северную башню, поднялась в кабинет и достала из нижнего ящика своей картотеки нужную папку с документами. Помимо оригинала подписанного договора, в ней хранились квитанции банковских вкладов, подтверждающих ежемесячные взносы Таггарта-старшего, и банковские расписки в получении ею займов, обеспеченных этими денежными переводами. В отдельном кармашке Мойра хранила его письма. Они-то и стали причиной ее кратковременной задержки в кабинете. Задумчиво шевеля губами и морща лоб, Мойра некоторое время размышляла, стоит ли показывать их сыну человека, памятью которого она так дорожила. С одной стороны, письма в случае необходимости могли стать подтверждением их добрых отношений и соглашений с американским партнером, но с другой – ей не хотелось знакомить его неблагодарного отпрыска с теми пассажами, которые не предназначались для посторонних глаз и были особенно ей дороги. Нет, решила с тяжелым вздохом Мойра, Таггарту-младшему незачем читать откровенные письма своего отца, сын все равно не разделит его чувств и не поймет его мудрых советов.
Она сунула папку под мышку и спустилась в подземный ход, освещая себе путь фонарем. Теперь ее мысли целиком заняла непостижимая для ее ума перемена, происшедшая с ожидавшим ее в гостиной мужчиной. Как получилось, что он из обаятельного и забавного джентльмена, сумевшего овладеть ею в поразительно короткий срок, превратился в угрюмого и недружелюбного зануду, покушающегося на ее владения? Не следует ли искать корни такой метаморфозы в его трудном детстве? Быть может, раскол между детьми, рано потерявшими мать, и убитым горем отцом произошел, когда его супруга умерла? Пусть даже так, с горечью подумала она, и все-таки за столько лет они могли бы помириться! Но нет, даже смертельный недуг не изменил их отношения. Мойра закусила губу, сожалея об этом, и прибавила шагу.
Конечно, в определенном смысле Таггарт-младший был прав, резонно указав ей, что она практически ничего не знает об отношениях его отца со своими сыновьями и поэтому не вправе высказывать какие-то суждения об этом. Очевидно, дети Таггарта-старшего не случайно покинули один за другим отчий дом и зажили самостоятельно. Но неужели причина их разрыва с отцом была настолько ужасна? В конце концов, все мужчины порой бывают излишне непреклонны в своих решениях, грубоваты, скрытны и эгоистичны. Однако же родственники им это обычно прощают.
Мойру Таггарт-старший подкупил своими глубокими суждениями о жизни, любопытными замечаниями о своих знакомых и близких, ценными философскими мыслями, умением емко и кратко излагать их. Он делился с ней своими впечатлениями о судебных процессах, которые вел, воспоминаниями о своих студенческих годах и важных вехах своей карьеры, рассуждая о преимуществах американской судебной системы. И хотя многое из написанного им ей было непонятно, она всегда поражалась его огромной эрудиции и восхищалась его писательским талантом.
С особым интересом она читала его рассказы о долине Рогз-Холлоу и ее обитателях, чьи фамилии ей о многом говорили, – Рамзи и Синклерах, соседях Морганов. Таггарт-старший высоко оценивал достоинства Мака Рамзи, ровесника его сына, ставшего шерифом города. О собственных же детях судья Морган особенно не распространялся, видимо, это была слишком болезненная для него тема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Таггарт выдержал испытующий взгляд, поверил ей и понял, что он законченный идиот: ведь когда Мойра открыла ему дверь, на ее лице светилась счастливая улыбка, а он взял и все испортил. О Боже! Как же он одичал...
Продолжая стоять возле двери, Мойра выдержала паузу и спросила:
– Вы до сих пор так и не объяснили, зачем я, Мойра Синклер из Баллантре, вам понадобилась. Вы разговаривали со своим отцом незадолго перед его смертью? Он вам что-нибудь рассказывал обо мне?
Таггарт покачал головой:
– Мы с ним долгое время не общались. Я даже не знал, что он смертельно болен. И получил известие о его кончине всего несколько месяцев назад, находясь в археологической экспедиции.
– По вашему виду и тону не скажешь, что вы убиты горем, – язвительно сказала Мойра, скрестив руки на груди.
Таггарт стиснул зубы, но сдержался. Из писем Мойры к его отцу он знал, что отношения между ними были совершенно иными, чем отношения Таггарта-старшего со своими беспутными сыновьями. Поэтому ее позиция по данному вопросу была вполне понятна и объяснима, она заняла сторону отца. Но молча проглотить ее «шпильку» было совсем непросто, поскольку виноватым он себя не считал, а унижаться до объяснений причин своего конфликта с родителем не собирался. Тем не менее он сухо обронил:
– Не вам судить о наших семейных делах! Что вы можете о них знать!
– Что ж, тогда просветите меня! – предложила она совершенно спокойно.
У Таггарта задергался левый глаз.
– Я, конечно, мог бы, – сказал он, сглотнув ком. – Но не стану. Мои отношения с отцом никого не касаются.
И действительно, кому какое дело до того, что он ушел из отчего дома, чтобы не сойти там окончательно с ума?
К счастью, Мойра оставила эту щекотливую тему и сразу же вернулась к волновавшему ее вопросу.
– Приятель Таггарта, Мик Темплтон, сообщивший мне о его кончине, подчеркнул, что непременно исполнит его последнюю волю, – сказала она. – С тех пор прошло три месяца, но никто из его родственников так и не удосужился связаться со мной. Что вам известно о нашем с Таггартом договоре? Зачем вы прибыли сюда? И почему с нетерпением ожидали нашей встречи, если вас не интересует проблема сохранения семейного исторического наследия?
Таг ответил ей не сразу, неготовый к откровенному разговору и затрудняясь объяснить, какие чувства пробудили в его сердце ее пространные письма к его отцу. Еще сложнее ему было свыкнуться с мыслью, что сочиняла их та же женщина, с которой он провел необыкновенную ночь, даже толком не познакомившись с ней при этом. Ему легче было списать все на простое стечение обстоятельств, чем поверить, что так угодно провидению. А после стычки с Мойрой на пороге черного хода замка все вообще запуталось и осложнилось. После недолгих колебаний он решил раскрыть ей свои карты и выпалил:
– Мне стало известно о вашем существовании тогда же, когда я узнал о зарубежном имуществе отца.
Посвящать Мойру Синклер в детали он, однако, не стал, сочтя более благоразумным умолчать как о том, что, кроме как в Шотландии, другого зарубежного имущества у покойного не было, так и о том, что о своих заокеанских владениях отец никому не рассказывал при жизни, даже своему бухгалтеру.
– Ваше имя всплыло, когда я просматривал его деловые бумаги, – помолчав, добавил он. – И признаться, был озадачен его покупкой замка.
– Покупкой? Вы, наверное, подразумеваете документы об инвестировании? – сказала недоуменно Мойра.
– Вы полагаете, что отец всего лишь вкладывал деньги в эту недвижимость с целью получить налоговую льготу? – переспросил Таггарт не менее удивленно.
– Именно так все и обстояло, – с улыбкой сказала Мойра. – Вы внимательно читали бумаги?
И вновь интуиция Мойры Синклер поразила Таггарта: самих документов он так толком и не прочитал, удовлетворившись заверениями Мика, что отец является владельцем всего замка. Неужели Мик заблуждался? Трудно было поверить, что отец всего лишь вкладывал в эту недвижимость деньги. Но почему же все-таки Мик особо подчеркнул, что ему следует серьезно отнестись к возложенным на него обязанностям наследника имущества своего отца? Досадно, что тогда он пренебрег документами, находившимися в кожаной папке, и увлекся чтением писем Мойры, подумал Таггарт и задал ей коварный вопрос:
– А почему бы вам просто не объяснить мне, в чем суть ваших договоренностей с моим отцом?
Она настороженно взглянула на него и спросила, в свою очередь:
– Уж не намекаете ли вы на то, что в наших отношениях было нечто непристойное? Если так, то будьте мужчиной и примиритесь с этим, а не терзайте меня двусмысленными вопросами!
Таггарт отдал должное ее хладнокровию и уму и выразился более определенно:
– Я не думаю, что в вашем соглашении подразумевалось хоть что-то непристойное, но мне трудно не задаться вопросом: зачем вообще моему отцу понадобилось заключить его с вами? Вряд ли бы он стал вкладывать в полуразрушенный замок большие суммы только ради незначительных налоговых льгот. Я позволю себе предположить, что он надеялся преумножить свои капиталовложения. Но если судить по весьма неприглядному виду этого строения, значительных реставрационных работ здесь и не производилось. Чему, впрочем, не трудно найти объяснение: вы умышленно не спешили улучшить облик здания, чтобы отец не смог его продать и тем самым лишить вас родного дома. А ведь именно так он и поступил бы рано или поздно! Да, теперь я наконец-то понял, в чем заключался его замысел – привести ненавистное ему родовое гнездо в порядок и навсегда от него избавиться, а заодно и от своего постыдного наследия, которое вам представляется достойным гордости.
Мойра посмотрела на него как на сумасшедшего. Выглядел он в этот момент действительно возбужденным и взволнованным снизошедшим на него озарением. Иного разумного объяснения поступка своего папаши он не видел.
Но Мойра не приняла всерьез его слова. Она была поражена странным отношением самого Таггарта к своему родовому имению.
– Ваш отец никогда бы не выселил меня из семейного гнезда! – воскликнула она. – Не говоря уже о том, что просто не сумел бы этого сделать, даже если бы вдруг захотел. Но объясните, как вы, при вашей-то профессии, не понимаете всей ценности семейного наследия?
– Вы пытаетесь убедить меня в том, что мой отец вложил десятки тысяч долларов в нечто абстрактное? – Таггарт рассмеялся. – Возможно, в последние годы своей жизни старик и тронулся слегка рассудком, однако же не до такой степени, чтобы пускать свои накопления на ветер. И да будет вам известно, мисс Синклер, своих предков он ненавидел, презирал их и стыдился своего наследия.
Мойра нервно провела пальцами по своим волосам и, тяжело вздохнув, спросила:
– Вы привезли с собой документы?
Все бумаги, завещанные ему отцом, были при нем, но пока ему не хотелось говорить ей, что все ее письма сохранились. Возможно, эта женщина полагала, что отец спрятал их куда-то и свято берег от посторонних глаз, проникнувшись к их переписке сентиментальными чувствами. Таггарт не знал, что ей писал в ответ его отец, но был уверен, что вырастивший и воспитавший его человек напрочь лишен сентиментальности. И если он не забывал о своих корнях, то лишь потому, что хотел их выкорчевать и заново написать историю своей семьи.
– Документы в грузовике, – сказал Таггарт. – Но здесь, в коридоре, несколько темновато. Вам так не кажется?
– Пожалуй, вы правы, – сказала Мойра. – Мы уже достаточно долго выясняем отношения в полумраке, наступило время прекратить блуждать в потемках и пролить свет на семейные тайны. Предлагаю вам забрать из машины свои бумаги и подняться с ними в жилые покои, где мы и разрешим эту проблему раз и навсегда.
Она потянула за дверную ручку, и Таггарт вышел во двор, борясь с желанием обернуться и помешать ей захлопнуть дверь у него за спиной и закончить этим их встречу. Сохранив достоинство, он, однако, забрал из грузовика не только сумку, но и рюкзак, потому что уезжать отсюда, не получив ответов на имевшиеся у него вопросы, он не собирался.
– Но почему вы прикатили ко мне на грузовике? – раздался у него за спиной голос Мойры.
Он испуганно вздрогнул, не ожидая, что она подкрадется к нему так бесшумно, и оцепенел на мгновение. Придя в себя, он перекинул лямки рюкзака через плечо, обернулся и ответил:
– Вчера ночью кто-то еще проезжал то опасное место в горах и, вероятно, не заметил из-за вьюги сигнального флажка на антенне малолитражки. В результате весь ее перед смят в лепешку, а колеса повреждены. Разве вы не заметили этого, когда вытягивали из кювета свой автомобиль?
– Нет, мне показалось, что с вашей машиной все в порядке, – не моргнув глазом ответила Мойра. – Честно говоря, особенно я к ней и не приглядывалась, занятая больше тем, чтобы не дать сорваться с обрыва своему пикапу, пока его вытягивал Роби, прицепив тросом к своему тягачу. Он собирался потом высвободить из сугроба и вашу малютку. Но я не стала ждать и уехала. Разве он вам ничего не сказал?
– Не слишком-то он разговорчив, – ответил Таггарт, не сумевший вытянуть из молчаливого земляка Мойры почти никакой информации, как он ни старался. – Хорошо еще, что он одолжил мне грузовик, я должен вернуть его ему в конце недели.
– Мне жаль, что такое приключилось с вашей машиной, – сказала Мойра.
Таггарт перекинул через другое плечо ремень сумки и захлопнул дверцу грузовика, почему-то сомневаясь, что она не причастна к повреждению взятого им напрокат автомобиля. Уж слишком подозрительным казалось ему то, что она поспешила покинуть место происшествия.
– Зачем вы взяли свой багаж с собой? – с подозрением покосившись на его тяжелые вещи, поинтересовалась Мойра.
– В этих краях рано темнеет, и я не собираюсь опять вести машину ночью по горной дороге, – сказал Таггарт.
– В нашей деревне есть хорошая гостиница, я позвоню Молли и зарезервирую для вас номер. У них чудесная кухня...
– Не трудитесь, мисс Синклер, я думаю, что и в замке для меня найдется уголок, – улыбнувшись, перебил ее Таггарт. – Возможно, я не знаю всех деталей, но уверен, что кое-что здесь мне все-таки принадлежит.
Мойра скрестила руки на груди и полоснула его холодным взглядом.
– И не нужно так на меня смотреть, особого гостеприимства на этот раз я от вас не ожидаю. – Не обращая внимания на ее оскорбленное лицо, он молча прошел мимо нее и добавил: – Я привык спать в походных условиях и на комфорт не рассчитываю.
– Хорошо, – сказала Мойра, догнав его возле входной двери. – Тогда я оставлю вас на ночь в пыточной камере. Вам, Морганам, не привыкать к подобным помещениям. Добро пожаловать в замок Баллантре!
Почему-то эта шутка не показалась Таггарту забавной.
Глава 12
Мойра повела Таггарта сначала вверх по винтовой лестнице, потом по широкому коридору, вдоль стен которого стояли впритык стеллажи с книгами, в главный корпус. Но не в свою спальню, куда мечтала его затащить еще час назад для продолжения безумства прошлой ночи, а в большую гостиную, давно уже пустовавшую ввиду отсутствия гостей. А ведь были времена, когда здесь толпилась шикарно одетая публика, сновала с подносами прислуга, звучала приятная музыка, пахло дорогой парфюмерией, воском и коньяком. Теперь же в этом роскошном зале царило унылое запустение, пахнущее тленом, в углах висела паутина, а мебель покрывалась пылью.
И вот в такой гнетущей атмосфере она, Мойра Синклер, собиралась беседовать со старшим сыном своего скончавшегося американского благодетеля. Что же послужило причиной их отчуждения? Да и вообще, как такое возможно, чтобы сын многие годы игнорировал своего смертельно больного отца? Это не укладывалось у Мойры в голове, и она хотела как можно быстрее услышать от гостя внятное объяснение как в связи с необычной ситуацией в семье американских Морганов, так и по поводу заблуждения Таггарта-младшего относительно его прав на Баллантре. Лично она до сих пор пребывала в твердой уверенности, что спустя несколько недель станет единственной хозяйкой всего имения – таким, во всяком случае, был их уговор с покойным. «Ну, ничего, – подумала Мойра, распахнув двери зала, – сейчас это недоразумение прояснится, главное – сохранять спокойствие во время разговора».
Высокие потолки помещения, узкие окна и огромный камин создавали у впервые очутившегося здесь ощущение, что лучше говорить потише, чтобы эхо не разнесло звуки по всему замку.
– Вы умеете разжигать огонь? – спросила Мойра, обернувшись.
– Конечно, при наличии необходимых для этого материалов, – чуть заметно улыбнувшись, ответил гость.
– Дрова в камине есть, – сказала она, – вам остается их только разжечь. Вы найдете все необходимое для этого на специальной подставке в углу. А я тем временем схожу за своими бумагами, это займет всего несколько минут. Осваивайтесь, чувствуйте себя как дома.
Таггарт недоуменно вскинул брови и пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что иначе и быть не может, поскольку это и его дом.
Мойра повернулась к нему спиной и поспешила выйти в коридор, прежде чем он мог заметить на ее лице гримасу досады. Ее трясло от злости, она была возмущена такой самоуверенностью незваного гостя, нежелающего понять, что он глубоко заблуждается. Ноги сами принесли ее к проходу, ведущему к лестнице в подземный тоннель.
Шумно дыша от праведного негодования и спешки, Мойра быстро прошла по нему в северную башню, поднялась в кабинет и достала из нижнего ящика своей картотеки нужную папку с документами. Помимо оригинала подписанного договора, в ней хранились квитанции банковских вкладов, подтверждающих ежемесячные взносы Таггарта-старшего, и банковские расписки в получении ею займов, обеспеченных этими денежными переводами. В отдельном кармашке Мойра хранила его письма. Они-то и стали причиной ее кратковременной задержки в кабинете. Задумчиво шевеля губами и морща лоб, Мойра некоторое время размышляла, стоит ли показывать их сыну человека, памятью которого она так дорожила. С одной стороны, письма в случае необходимости могли стать подтверждением их добрых отношений и соглашений с американским партнером, но с другой – ей не хотелось знакомить его неблагодарного отпрыска с теми пассажами, которые не предназначались для посторонних глаз и были особенно ей дороги. Нет, решила с тяжелым вздохом Мойра, Таггарту-младшему незачем читать откровенные письма своего отца, сын все равно не разделит его чувств и не поймет его мудрых советов.
Она сунула папку под мышку и спустилась в подземный ход, освещая себе путь фонарем. Теперь ее мысли целиком заняла непостижимая для ее ума перемена, происшедшая с ожидавшим ее в гостиной мужчиной. Как получилось, что он из обаятельного и забавного джентльмена, сумевшего овладеть ею в поразительно короткий срок, превратился в угрюмого и недружелюбного зануду, покушающегося на ее владения? Не следует ли искать корни такой метаморфозы в его трудном детстве? Быть может, раскол между детьми, рано потерявшими мать, и убитым горем отцом произошел, когда его супруга умерла? Пусть даже так, с горечью подумала она, и все-таки за столько лет они могли бы помириться! Но нет, даже смертельный недуг не изменил их отношения. Мойра закусила губу, сожалея об этом, и прибавила шагу.
Конечно, в определенном смысле Таггарт-младший был прав, резонно указав ей, что она практически ничего не знает об отношениях его отца со своими сыновьями и поэтому не вправе высказывать какие-то суждения об этом. Очевидно, дети Таггарта-старшего не случайно покинули один за другим отчий дом и зажили самостоятельно. Но неужели причина их разрыва с отцом была настолько ужасна? В конце концов, все мужчины порой бывают излишне непреклонны в своих решениях, грубоваты, скрытны и эгоистичны. Однако же родственники им это обычно прощают.
Мойру Таггарт-старший подкупил своими глубокими суждениями о жизни, любопытными замечаниями о своих знакомых и близких, ценными философскими мыслями, умением емко и кратко излагать их. Он делился с ней своими впечатлениями о судебных процессах, которые вел, воспоминаниями о своих студенческих годах и важных вехах своей карьеры, рассуждая о преимуществах американской судебной системы. И хотя многое из написанного им ей было непонятно, она всегда поражалась его огромной эрудиции и восхищалась его писательским талантом.
С особым интересом она читала его рассказы о долине Рогз-Холлоу и ее обитателях, чьи фамилии ей о многом говорили, – Рамзи и Синклерах, соседях Морганов. Таггарт-старший высоко оценивал достоинства Мака Рамзи, ровесника его сына, ставшего шерифом города. О собственных же детях судья Морган особенно не распространялся, видимо, это была слишком болезненная для него тема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31