Кто этому поверит? Поэтому пришлось придумать причину:
— Я так удачно изменила содержание своих программ, что подумала: можно немного нарушить мое обычное расписание.
Как эгоистично это прозвучало! Я, мисс Эми Ледженд, вмешиваюсь в вашу жизнь, если это хотя бы чуть-чуть поможет моим тренировкам.
Но когда на следующее утро, перед уходом на каток, она позвонила Гвен, та, казалось, была так рада приезду Эми, что не обратила внимания на причину, а папа… что ж, он, вероятно, давно привык к эгоизму Эми.
Я не этого хотела. Я не знала, что я такая.
— Это чудесно! — воскликнула Гвен. — Когда ты будешь у нас? На сколько останешься?
— Сегодня днем я буду знать точнее, — пообещала Эми. — Сначала мне нужно отработать время на льду.
Когда она пришла на каток, остальные были уже там. Она сообщила им о своем решении во время первого перерыва.
— Расстроился брак моего брата, и он везет своих младших детей в Айову, — сказала Эми. — Мне тоже надо ехать. Я не знаю, на сколько уеду, но больше чем на неделю. Я буду тренироваться самостоятельно.
У Оливера отвисла челюсть, Томми вытаращил глаза от изумления, а Генри почти с угрозой шагнул вперед.
Она подняла руку:
— Можете говорить что хотите, но я еду. Я нужна своей семье.
— Ты кто? — спросил Генри. — Золушка?
— Полагаешь, что это разумно? — спросил Оливер. — Ты никогда не тренировалась одна.
— Знаю, но это необходимо. — Она повернулась к Генри: — Я еду не в качестве Золушки. Может, моя семья меня и не понимает, но они не дураки. Оки знают, что на кухне от меня толку мало.
— Тогда зачем ты едешь? — потребовал ответа Генри. Потом замолчал и махнул рукой. Он не сможет ее отговорить, зачем пытаться понять? — Но ты по-прежнему участвуешь в программе?
Все поняли, о какой программе он говорит, — они катались втроем, втроем ездили в турне с тех пор, как их имена стали приносить прибыль, а их тела как бы соединились в одно. Со временем они станут делать все больше для других фигуристов, выступая в роли продюсеров, хореографов, разрабатывая планы. Фигурное катание будет их жизнью, они никогда не найдут себе другого занятия.
Она посмотрела на Генри. Его всегда больше других заботило, что их ждет в будущем, не только потому, что он был наиболее настойчивым во всем, но и потому, что перемены, вероятно, первыми наступят для него. Его стиль катания требовал больше физических затрат, чем ее или Томми. Они с Томми будут выступать перед зрителями лет на десять дольше его. Их тренировки останутся такими же трудными, как и сейчас, но они найдут другие способы привлечь зрителей.
Да, она по-прежнему этого хотела, по-прежнему «участвовала в программе», но только если в ее жизни будет что-то еще, кроме этого.
Во время обеда Эми пошла в офис, и вместе с Гретхен они занялись подготовкой. Она вполне серьезно говорила о продолжении тренировок, поэтому ей требовался каток с размерами, отвечающими олимпийскому стандарту, где можно арендовать ледовое время.
Новый каток был в колледже. И хотя Эми вложила в его строительство солидную сумму и выступала на его открытии, она никогда не смогла бы на него попасть. Он нужен был колледжу, поэтому его и построили.
Но года за два до того, как был построен новый каток в колледже, кто-то построил частный каток на окраине города. И снова Эми позвонила по знакомому номеру своих родителей, и ей не показалось странным, что ответила Гвен.
— Открыт ли еще каток на Пятой улице?
— Я не знаю точно, где находится Пятая улица, — отозвалась Гвен, — не говоря уж о катке. Ты хочешь, чтобы я попросила твоего отца перезвонить тебе? Хотя… подожди, я посмотрю в телефонной книге.
Гретхен была занята разговором по другой линии, поэтому Эми позвонила на каток сама.
В течение учебного года, сказал управляющий, каток закрыт до часу дня. Да, конечно, они сдают его в аренду частным лицам (Эми пока не назвала себя), кроме вторников и четвергов, когда в десять часов здесь проходят занятия для малышей.
Пять дней в неделю, только по утрам, и лишь час по вторникам и четвергам, — многие фигуристы были бы вполне довольны таким количеством личного времени. Но Эми привыкла заниматься гораздо больше.
Она очень надеялась, что поступает правильно, хотя это могло обернуться катастрофой — она никогда раньше не тренировалась самостоятельно.
Но Джек попросил ее это сделать. Она вздохнула, назвала себя и зарезервировала лед.
Если она поедет завтра, то прибудет раньше Йена. Звучит неплохо. Она попросила Гретхен позвонить в авиакомпанию.
— И возьми в аренду машину, — попросила она. — Мне она понадобится.
Что бы там ни было с Гвен, ситуация не улучшится, если ей придется делить машину с Эми, В начале лета Томми подал идею, чтобы Эми взяла напрокат автомобиль и поехала на озеро сама, а она отмела ее, как не слишком удачную. И вот теперь, всего два месяца спустя, она берет напрокат машину.
Она позвонила Холли, застав ее за ленчем на рабочем месте.
— Завтра я еду в Айову, — заявила Эми.
Холли была в шоке:
— Ты шутишь? У вас же сейчас самые тренировки. Как ты можешь уехать? Эми, Джек ненормальный, не слушай его! С мамой все будет хорошо. Если Джек так волнуется, то мог бы поехать сам. Он-то как раз ничем не занят.
Джек хотел ехать сам, в этом Эми была уверена. Наверное, ему пришлось проколоть себе шины, чтобы удержаться от поездки. Но он должен понимать, что их с Йеном пребывание под одной крышей не поможет решению проблемы.
— Если есть хоть малейшая возможность помочь твоей маме, — сказала Эми, — я еду. Я хочу сделать для нее все, что в моих силах. Я ее люблю.
Холли помолчала.
— На это мне ответить нечего.
В тот вечер, когда Эми собирала вещи, позвонил Джек:
— Я прошу больше, чем можно, да?
Как приятно слышать его голос!
— Возможно, но ничего страшного.
— Тогда почему ты едешь?
— Потому что это ты меня попросил.
— О! — Было ясно, что он не мог придумать никакого ответа.
— Джек, чем гы занимаешься? — вдруг спросила она. — Что ты делаешь?
— Ничего.
— Что значит — ничего? — Невозможно представить себе его ничего не делающим. — Как это ты можешь ничего не делать?
— Потому что мне нечего делать. Я думал, может, Питу — это тот парень, которому я продал свое дело, — нужна помощь. Оказалось, не нужна.
— А как насчет полетов на вертолете? Я думала, ты займешься этим.
— Нет, этим я не занимаюсь.
— Но тогда что ты делаешь? Как проходит твой день?
— Как у всех, за исключением того, что я ничего не делаю.
— Поконкретнее, пожалуйста, — попросила она. Вполне возможно, что понятие Джека о ничегонеделании включает в себя копку нового русла для реки Огайо.
— Я встаю в семь. Принимаю душ. Потом решаю — пойти выпить кофе в кафетерий или приготовить его дома? Читаю газету. На самом деле я прочитываю несколько газет, хотя это странно, потому что мне нет никакого дела до мировых событий. Потом играю на бильярде или иду на бейсбол. Вот так протекает мой день.
— И ты волнуешься о матери! — Похоже, это у него проблемы.
— Я делаю еще кое-что. Думаю о тебе. По правде говоря, большую часть времени я занимаюсь именно этим — думаю о тебе.
Несмотря на то что она взяла напрокат машину, отец собирался встретить ее в аэропорту. Он хотел помочь ей получить багаж, взять арендованную машину, но у него в это время были занятия.
— Все нормально, папа. Я сама справлюсь, — сказала Эми.
И действительно, ей все прекрасно удалось. Она получила свой багаж, подписала договор о найме машины и на скорости тридцать миль в час приехала в Липтон, аккуратно припарковавшись у обочины перед большим квадратным домом из красного кирпича. Гвен, должно быть, прислушивалась, не едет ли машина, потому что ждала на крыльце с белыми колоннами, и было так естественно увидеть ее, тепло обнять и войти с ней в дом. Вместе они внесли багаж Эми наверх.
— Ничего, если ты будешь спать в комнате Фебы? — спросила Гвен. — Эмили согласилась приехать только на том условии, что будет спать в твоей комнате.
Дочь Йена только что пошла в первый класс.
— В моей комнате? Почему ей хочется спать там?
Комната Эми была далеко не самой большой.
Гвен пожала плечами:
— Ей это кажется важным, но это было решено до того, как мы узнали, что ты приезжаешь.
— Если это для нее важно, тогда пожалуйста. Я могу поселиться у Фебы… хотя я ни на миг там не засну, потому что буду бояться, что кто-нибудь войдет и застукает меня за игрой с ее косметикой.
Гвен улыбнулась:
— Думаю, скорее ты застукаешь Эмили за игрой с твоей косметикой.
— Ничуть не возражаю.
— Еще как возразишь! Она воспользуется кисточкой для румян, чтобы наложить тени, и в результате у тебя на скулах появятся большие коричневые полосы.
— Пожалуй, с этим я не соглашусь.
В тот же день вечером они должны были поехать в Айова-Сити, чтобы поужинать с Фебой и Джайлсом. Эми не была в доме сестры с тех пор, как умерла их мать. Как и дом родителей, он был кирпичный, построенный в начале века, с четырьмя квадратными помещениями на первом этаже. Лестница находилась в другом месте, переднее крыльцо было другим, кухню модернизировали, но в целом ок очень походил на дом мамы и папы. Даже мебель была расставлена примерно так же.
Раньше Эми этого не замечала. Неужели ты себе не доверяешь, Феба? Неужели не веришь, что можешь создать для своей семьи совсем другой дом?
— Как приятно, — сказал Джайлс, обнимая Эми, и его шелковистая борода коснулась ее щеки. — Ты надолго приехала?
Эми молча обняла зятя, пряча улыбку на его груди. Она снова не знала, как долго здесь пробудет. Именно на такое поведение жаловалась Феба. Наверное, из-за этого Эми и казалась примадонной.
А она даже не могла дать честный ответ.
— Мне трудно ответить, потому что я не знаю, как пойдут мои тренировки в одиночку.
— Ты никогда раньше не приезжала домой, — сказала Феба.
Ты никогда не приезжала, когда мама была жива. Вот что хотела сказать Феба.
Эми перевела дыхание. Ты права. Вероятно, я не приехала бы домой, если бы мама была жива. Я больше чувствую себя дочерью Гвен, чем собственной матери.
Фебу, наверное, постоянно грызло это осознание неверности сестры.
По твоим меркам я нелояльна, но я не могу жить по твоим меркам.
На следующее утро Эми отправилась на каток и добросовестно принялась за программу тренировок, составленную для нее Оливером. На тот час, что катком завладели дошкольники и их мамы, она поехала в колледж и позанималась в тренажерном зале. Затем вернулась на каток и продолжила тренировку. В двенадцать пятьдесят пришел управляющий обновить лед перед публичными сеансами, и Эми поехала домой.
Гвен меняла постельное белье, готовясь к приезду Йена с детьми.
— Я надеялась управиться с этим до твоего возвращения, — посетовала она, — Не хочу, чтобы ты думала, будто мне нужна помощь.
— Я не против помочь. — Эми подошла к кровати с другой стороны. — Ведь вы бы ждали помощи от Холл и, верно? Думайте обо мне как о Холли.
Йен должен был приехать в субботу. Хэл одолжил фургон и вместе с Гвен и Эми поехал в аэропорт. Скотт и Эмили были измучены перелетом. Йен выглядел похудевшим и усталым, точно как Хэл на прошлое Рождество. Он обнял Эми.
— Эмили в восторге, что ты будешь здесь с нами.
Эми посмотрела на девочку. Она вынуждена была признать, что никогда не обращала особого внимания на эту свою племянницу. На семейных сборищах Эмили и Клер все время держались вместе, и с ними обращались как с единым существом. Единственный раз Эми подумала о ней отдельно, когда заметила, что Клер, дочка Фебы, лучше воспитана и не такая требовательная.
И когда она вспомнила об этом, то поняла, что и Эмили раньше не обращала на нее внимания. Но сейчас она хватала Эми за руку и спрашивала, сядет ли та с ней рядом в фургоне.
— С удовольствием, — сказала Эми. И внезапно коричневые тени на кисточке для румян показались ей не такой уж большой неприятностью.
Самолет прибывал прямо в Айова-Сити, поэтому на обед они поехали к Фебе. Эми думала, что Эмили напрочь забудет о ней, как только увидит Клер, но Эмили не хотела иметь ничего общего с двоюродной сестрой. Она не пойдет смотреть новый велосипед Клер, не станет играть в ее комнате, она даже не сядет рядом с ней за обедом.
— Что происходит? — шепотом спросила у Фебы и Гвен Эми, когда они убирали тарелки.
— Эмили обижена на Клер, — объяснила Феба, — потому что у Клер есть мать, а у нее нет. На самом деле Эмили, конечно, злится па Джойс, но в этом она не признается, Почти теми же словами Гвен сказала летом про Фебу — что Феба сердита на сбою мать, по не может этого признать.
— Надеюсь, ты не против, что она прилипла к тебе? — спросила у Эми Гвен.
— Наоборот, я польщена.
Наконец Элли удалось убедить всех четверых детей пойти погулять в парк, чтобы взрослые смогли посидеть и поговорить.
— Дела действительно обстоят так плохо? — спросила Гвен.
— Да, — ответил Йен, но он не жаловался и не казался отчаявшимся. — Конечно, мы трос в растерянности, но постараемся справиться.
— Ты предполагаешь, что вы с Джойс снова сойдетесь? — спросил Хэл.
— В ближайшем будущем — вряд ли. Сейчас я сосредоточен на Скотте и Эмили и значительно меньше на себе. Я хожу к психологу и надеюсь что-то понять. Да, Джойс требовательна и критична, но такая уж она есть. Что я пытаюсь понять — это почему меня привлек такой человек, почему я захотел жениться на трудной женщине?
— Ты уже нашел какие-нибудь ответы? — спросила Эми.
— Ни одного, — почти радостно ответил он. — Но я найду.
Как большинству фигуристов, Эми требовался распорядок, а поскольку Гвен, жена военно-морского офицера, была к такому привычна, домашнее хозяйство наладилось очень быстро. Скотт и Эмили все еще оставались тихими и пугливыми, но предсказуемость составленного Гвен расписания действовала успокаивающе.
— Наверное, с нами не очень-то весело, — прошептала, обращаясь к Эми, Гвен, когда как-то вечером они ждали детей, чтобы накрыть на стол. — Но может, это именно то, что им нужно.
Единственное, о чем Гвен попросила Хэла, — чтобы Йен не слонялся целый день по дому.
— Эми — это нормально, — сказала она. — Эми женщина. Но я не хочу, чтобы в доме постоянно находился мужчина, до того как ты выйдешь на пенсию.
Поэтому Хэл нашел для Йена кабинет в колледже, и, пока дети были в школе, Йен отправлялся и работал с записями, которые присылали ему студенты. Эми убедилась, что для брата это так же хорошо, как и для Гвен.
Эми не слишком прельщали тренировки в одиночку, но катание продвигалось достаточно хорошо. Каждое утро из колледжа приходил студент и записывал ее тренировки на видео. Она просматривала их, а затем отсылала Оливеру с экспресс-почтой. Он смотрел их и звонил, высказывая свои замечания.
Она прожила в Айове почти неделю, но так и не заметила ничего, что оправдывало бы тревогу Джека. Гвен справлялась отлично.
Наконец она как-то с катка позвонила Холли.
— Скажи Джеку, что я в тупике. У твоей мамы, похоже, все в порядке.
— Я не сомневаюсь. А почему ты не позвонишь Джеку сама? Я не нужна тебе в качестве посредницы.
— Позвони лучше ты, ладно?
— Хорошо, но только чтобы сказать ему, что он ошибся.
Через два часа студент, открывавший каток, позвал ее к телефону.
Это была Холли:
— Он хочет знать, она чувствует себя сама собой или просто ведет себя как образцовая жена и мать?
— Что он имеет в виду?
— Для жены военного из маминого поколения потеря мужа, еще состоявшего на службе, может оказаться по-настоящему тяжелой. Она теряет не только его, но и свою работу. Нам это может показаться странным, но жена командира, а потом адмирала — это действительно было маминой профессией. Однако после его смерти она справлялась нормально. Она создала для себя новый распорядок, знакомилась с новыми людьми, ходила в музеи.
Эми подумала, прежде чем ответить:
— Ничего такого она сейчас не делает. — Теперь ее работой стала забота о Хэле, Йене, Скотте и Эмили. И об Эми. Она заботилась и об Эми.
— Но ведь есть же другие дела? — спросила Холли. — Например, связанные с колледжем? А как насчет дома? В начале сентября мама говорила, что работы там невпроворот. Она сказала, что комнаты надо покрасить, кухню модернизировать, что на всех окнах плиссированные шторы, но уже несколько недель она об этом не вспоминает.
— Я вообще не слышала, чтобы она об этом говорила.
К этому времени Эми уже полностью остыла, поэтому, сделав минимальный комплекс растяжек, она поехала домой. Гвен не было, дом стоял притихший.
Прежде чем принять душ, она прошлась по всем комнатам. Стены на самом деле нуждались в покраске, а на всех окнах, кроме кухонного, действительно висели плиссированные занавески, бархатные на первом этаже и ситцевые на втором. Отделка интерьера интересовала ее мать в последнюю очередь.
А вот Гвен все лето ставила на каминную полку и стол полевые цветы, в керамических вазах изгибались изумрудные листья лапоротника, веселые охапки золотарника, мягкие, бледные стебли недотрог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Я так удачно изменила содержание своих программ, что подумала: можно немного нарушить мое обычное расписание.
Как эгоистично это прозвучало! Я, мисс Эми Ледженд, вмешиваюсь в вашу жизнь, если это хотя бы чуть-чуть поможет моим тренировкам.
Но когда на следующее утро, перед уходом на каток, она позвонила Гвен, та, казалось, была так рада приезду Эми, что не обратила внимания на причину, а папа… что ж, он, вероятно, давно привык к эгоизму Эми.
Я не этого хотела. Я не знала, что я такая.
— Это чудесно! — воскликнула Гвен. — Когда ты будешь у нас? На сколько останешься?
— Сегодня днем я буду знать точнее, — пообещала Эми. — Сначала мне нужно отработать время на льду.
Когда она пришла на каток, остальные были уже там. Она сообщила им о своем решении во время первого перерыва.
— Расстроился брак моего брата, и он везет своих младших детей в Айову, — сказала Эми. — Мне тоже надо ехать. Я не знаю, на сколько уеду, но больше чем на неделю. Я буду тренироваться самостоятельно.
У Оливера отвисла челюсть, Томми вытаращил глаза от изумления, а Генри почти с угрозой шагнул вперед.
Она подняла руку:
— Можете говорить что хотите, но я еду. Я нужна своей семье.
— Ты кто? — спросил Генри. — Золушка?
— Полагаешь, что это разумно? — спросил Оливер. — Ты никогда не тренировалась одна.
— Знаю, но это необходимо. — Она повернулась к Генри: — Я еду не в качестве Золушки. Может, моя семья меня и не понимает, но они не дураки. Оки знают, что на кухне от меня толку мало.
— Тогда зачем ты едешь? — потребовал ответа Генри. Потом замолчал и махнул рукой. Он не сможет ее отговорить, зачем пытаться понять? — Но ты по-прежнему участвуешь в программе?
Все поняли, о какой программе он говорит, — они катались втроем, втроем ездили в турне с тех пор, как их имена стали приносить прибыль, а их тела как бы соединились в одно. Со временем они станут делать все больше для других фигуристов, выступая в роли продюсеров, хореографов, разрабатывая планы. Фигурное катание будет их жизнью, они никогда не найдут себе другого занятия.
Она посмотрела на Генри. Его всегда больше других заботило, что их ждет в будущем, не только потому, что он был наиболее настойчивым во всем, но и потому, что перемены, вероятно, первыми наступят для него. Его стиль катания требовал больше физических затрат, чем ее или Томми. Они с Томми будут выступать перед зрителями лет на десять дольше его. Их тренировки останутся такими же трудными, как и сейчас, но они найдут другие способы привлечь зрителей.
Да, она по-прежнему этого хотела, по-прежнему «участвовала в программе», но только если в ее жизни будет что-то еще, кроме этого.
Во время обеда Эми пошла в офис, и вместе с Гретхен они занялись подготовкой. Она вполне серьезно говорила о продолжении тренировок, поэтому ей требовался каток с размерами, отвечающими олимпийскому стандарту, где можно арендовать ледовое время.
Новый каток был в колледже. И хотя Эми вложила в его строительство солидную сумму и выступала на его открытии, она никогда не смогла бы на него попасть. Он нужен был колледжу, поэтому его и построили.
Но года за два до того, как был построен новый каток в колледже, кто-то построил частный каток на окраине города. И снова Эми позвонила по знакомому номеру своих родителей, и ей не показалось странным, что ответила Гвен.
— Открыт ли еще каток на Пятой улице?
— Я не знаю точно, где находится Пятая улица, — отозвалась Гвен, — не говоря уж о катке. Ты хочешь, чтобы я попросила твоего отца перезвонить тебе? Хотя… подожди, я посмотрю в телефонной книге.
Гретхен была занята разговором по другой линии, поэтому Эми позвонила на каток сама.
В течение учебного года, сказал управляющий, каток закрыт до часу дня. Да, конечно, они сдают его в аренду частным лицам (Эми пока не назвала себя), кроме вторников и четвергов, когда в десять часов здесь проходят занятия для малышей.
Пять дней в неделю, только по утрам, и лишь час по вторникам и четвергам, — многие фигуристы были бы вполне довольны таким количеством личного времени. Но Эми привыкла заниматься гораздо больше.
Она очень надеялась, что поступает правильно, хотя это могло обернуться катастрофой — она никогда раньше не тренировалась самостоятельно.
Но Джек попросил ее это сделать. Она вздохнула, назвала себя и зарезервировала лед.
Если она поедет завтра, то прибудет раньше Йена. Звучит неплохо. Она попросила Гретхен позвонить в авиакомпанию.
— И возьми в аренду машину, — попросила она. — Мне она понадобится.
Что бы там ни было с Гвен, ситуация не улучшится, если ей придется делить машину с Эми, В начале лета Томми подал идею, чтобы Эми взяла напрокат автомобиль и поехала на озеро сама, а она отмела ее, как не слишком удачную. И вот теперь, всего два месяца спустя, она берет напрокат машину.
Она позвонила Холли, застав ее за ленчем на рабочем месте.
— Завтра я еду в Айову, — заявила Эми.
Холли была в шоке:
— Ты шутишь? У вас же сейчас самые тренировки. Как ты можешь уехать? Эми, Джек ненормальный, не слушай его! С мамой все будет хорошо. Если Джек так волнуется, то мог бы поехать сам. Он-то как раз ничем не занят.
Джек хотел ехать сам, в этом Эми была уверена. Наверное, ему пришлось проколоть себе шины, чтобы удержаться от поездки. Но он должен понимать, что их с Йеном пребывание под одной крышей не поможет решению проблемы.
— Если есть хоть малейшая возможность помочь твоей маме, — сказала Эми, — я еду. Я хочу сделать для нее все, что в моих силах. Я ее люблю.
Холли помолчала.
— На это мне ответить нечего.
В тот вечер, когда Эми собирала вещи, позвонил Джек:
— Я прошу больше, чем можно, да?
Как приятно слышать его голос!
— Возможно, но ничего страшного.
— Тогда почему ты едешь?
— Потому что это ты меня попросил.
— О! — Было ясно, что он не мог придумать никакого ответа.
— Джек, чем гы занимаешься? — вдруг спросила она. — Что ты делаешь?
— Ничего.
— Что значит — ничего? — Невозможно представить себе его ничего не делающим. — Как это ты можешь ничего не делать?
— Потому что мне нечего делать. Я думал, может, Питу — это тот парень, которому я продал свое дело, — нужна помощь. Оказалось, не нужна.
— А как насчет полетов на вертолете? Я думала, ты займешься этим.
— Нет, этим я не занимаюсь.
— Но тогда что ты делаешь? Как проходит твой день?
— Как у всех, за исключением того, что я ничего не делаю.
— Поконкретнее, пожалуйста, — попросила она. Вполне возможно, что понятие Джека о ничегонеделании включает в себя копку нового русла для реки Огайо.
— Я встаю в семь. Принимаю душ. Потом решаю — пойти выпить кофе в кафетерий или приготовить его дома? Читаю газету. На самом деле я прочитываю несколько газет, хотя это странно, потому что мне нет никакого дела до мировых событий. Потом играю на бильярде или иду на бейсбол. Вот так протекает мой день.
— И ты волнуешься о матери! — Похоже, это у него проблемы.
— Я делаю еще кое-что. Думаю о тебе. По правде говоря, большую часть времени я занимаюсь именно этим — думаю о тебе.
Несмотря на то что она взяла напрокат машину, отец собирался встретить ее в аэропорту. Он хотел помочь ей получить багаж, взять арендованную машину, но у него в это время были занятия.
— Все нормально, папа. Я сама справлюсь, — сказала Эми.
И действительно, ей все прекрасно удалось. Она получила свой багаж, подписала договор о найме машины и на скорости тридцать миль в час приехала в Липтон, аккуратно припарковавшись у обочины перед большим квадратным домом из красного кирпича. Гвен, должно быть, прислушивалась, не едет ли машина, потому что ждала на крыльце с белыми колоннами, и было так естественно увидеть ее, тепло обнять и войти с ней в дом. Вместе они внесли багаж Эми наверх.
— Ничего, если ты будешь спать в комнате Фебы? — спросила Гвен. — Эмили согласилась приехать только на том условии, что будет спать в твоей комнате.
Дочь Йена только что пошла в первый класс.
— В моей комнате? Почему ей хочется спать там?
Комната Эми была далеко не самой большой.
Гвен пожала плечами:
— Ей это кажется важным, но это было решено до того, как мы узнали, что ты приезжаешь.
— Если это для нее важно, тогда пожалуйста. Я могу поселиться у Фебы… хотя я ни на миг там не засну, потому что буду бояться, что кто-нибудь войдет и застукает меня за игрой с ее косметикой.
Гвен улыбнулась:
— Думаю, скорее ты застукаешь Эмили за игрой с твоей косметикой.
— Ничуть не возражаю.
— Еще как возразишь! Она воспользуется кисточкой для румян, чтобы наложить тени, и в результате у тебя на скулах появятся большие коричневые полосы.
— Пожалуй, с этим я не соглашусь.
В тот же день вечером они должны были поехать в Айова-Сити, чтобы поужинать с Фебой и Джайлсом. Эми не была в доме сестры с тех пор, как умерла их мать. Как и дом родителей, он был кирпичный, построенный в начале века, с четырьмя квадратными помещениями на первом этаже. Лестница находилась в другом месте, переднее крыльцо было другим, кухню модернизировали, но в целом ок очень походил на дом мамы и папы. Даже мебель была расставлена примерно так же.
Раньше Эми этого не замечала. Неужели ты себе не доверяешь, Феба? Неужели не веришь, что можешь создать для своей семьи совсем другой дом?
— Как приятно, — сказал Джайлс, обнимая Эми, и его шелковистая борода коснулась ее щеки. — Ты надолго приехала?
Эми молча обняла зятя, пряча улыбку на его груди. Она снова не знала, как долго здесь пробудет. Именно на такое поведение жаловалась Феба. Наверное, из-за этого Эми и казалась примадонной.
А она даже не могла дать честный ответ.
— Мне трудно ответить, потому что я не знаю, как пойдут мои тренировки в одиночку.
— Ты никогда раньше не приезжала домой, — сказала Феба.
Ты никогда не приезжала, когда мама была жива. Вот что хотела сказать Феба.
Эми перевела дыхание. Ты права. Вероятно, я не приехала бы домой, если бы мама была жива. Я больше чувствую себя дочерью Гвен, чем собственной матери.
Фебу, наверное, постоянно грызло это осознание неверности сестры.
По твоим меркам я нелояльна, но я не могу жить по твоим меркам.
На следующее утро Эми отправилась на каток и добросовестно принялась за программу тренировок, составленную для нее Оливером. На тот час, что катком завладели дошкольники и их мамы, она поехала в колледж и позанималась в тренажерном зале. Затем вернулась на каток и продолжила тренировку. В двенадцать пятьдесят пришел управляющий обновить лед перед публичными сеансами, и Эми поехала домой.
Гвен меняла постельное белье, готовясь к приезду Йена с детьми.
— Я надеялась управиться с этим до твоего возвращения, — посетовала она, — Не хочу, чтобы ты думала, будто мне нужна помощь.
— Я не против помочь. — Эми подошла к кровати с другой стороны. — Ведь вы бы ждали помощи от Холл и, верно? Думайте обо мне как о Холли.
Йен должен был приехать в субботу. Хэл одолжил фургон и вместе с Гвен и Эми поехал в аэропорт. Скотт и Эмили были измучены перелетом. Йен выглядел похудевшим и усталым, точно как Хэл на прошлое Рождество. Он обнял Эми.
— Эмили в восторге, что ты будешь здесь с нами.
Эми посмотрела на девочку. Она вынуждена была признать, что никогда не обращала особого внимания на эту свою племянницу. На семейных сборищах Эмили и Клер все время держались вместе, и с ними обращались как с единым существом. Единственный раз Эми подумала о ней отдельно, когда заметила, что Клер, дочка Фебы, лучше воспитана и не такая требовательная.
И когда она вспомнила об этом, то поняла, что и Эмили раньше не обращала на нее внимания. Но сейчас она хватала Эми за руку и спрашивала, сядет ли та с ней рядом в фургоне.
— С удовольствием, — сказала Эми. И внезапно коричневые тени на кисточке для румян показались ей не такой уж большой неприятностью.
Самолет прибывал прямо в Айова-Сити, поэтому на обед они поехали к Фебе. Эми думала, что Эмили напрочь забудет о ней, как только увидит Клер, но Эмили не хотела иметь ничего общего с двоюродной сестрой. Она не пойдет смотреть новый велосипед Клер, не станет играть в ее комнате, она даже не сядет рядом с ней за обедом.
— Что происходит? — шепотом спросила у Фебы и Гвен Эми, когда они убирали тарелки.
— Эмили обижена на Клер, — объяснила Феба, — потому что у Клер есть мать, а у нее нет. На самом деле Эмили, конечно, злится па Джойс, но в этом она не признается, Почти теми же словами Гвен сказала летом про Фебу — что Феба сердита на сбою мать, по не может этого признать.
— Надеюсь, ты не против, что она прилипла к тебе? — спросила у Эми Гвен.
— Наоборот, я польщена.
Наконец Элли удалось убедить всех четверых детей пойти погулять в парк, чтобы взрослые смогли посидеть и поговорить.
— Дела действительно обстоят так плохо? — спросила Гвен.
— Да, — ответил Йен, но он не жаловался и не казался отчаявшимся. — Конечно, мы трос в растерянности, но постараемся справиться.
— Ты предполагаешь, что вы с Джойс снова сойдетесь? — спросил Хэл.
— В ближайшем будущем — вряд ли. Сейчас я сосредоточен на Скотте и Эмили и значительно меньше на себе. Я хожу к психологу и надеюсь что-то понять. Да, Джойс требовательна и критична, но такая уж она есть. Что я пытаюсь понять — это почему меня привлек такой человек, почему я захотел жениться на трудной женщине?
— Ты уже нашел какие-нибудь ответы? — спросила Эми.
— Ни одного, — почти радостно ответил он. — Но я найду.
Как большинству фигуристов, Эми требовался распорядок, а поскольку Гвен, жена военно-морского офицера, была к такому привычна, домашнее хозяйство наладилось очень быстро. Скотт и Эмили все еще оставались тихими и пугливыми, но предсказуемость составленного Гвен расписания действовала успокаивающе.
— Наверное, с нами не очень-то весело, — прошептала, обращаясь к Эми, Гвен, когда как-то вечером они ждали детей, чтобы накрыть на стол. — Но может, это именно то, что им нужно.
Единственное, о чем Гвен попросила Хэла, — чтобы Йен не слонялся целый день по дому.
— Эми — это нормально, — сказала она. — Эми женщина. Но я не хочу, чтобы в доме постоянно находился мужчина, до того как ты выйдешь на пенсию.
Поэтому Хэл нашел для Йена кабинет в колледже, и, пока дети были в школе, Йен отправлялся и работал с записями, которые присылали ему студенты. Эми убедилась, что для брата это так же хорошо, как и для Гвен.
Эми не слишком прельщали тренировки в одиночку, но катание продвигалось достаточно хорошо. Каждое утро из колледжа приходил студент и записывал ее тренировки на видео. Она просматривала их, а затем отсылала Оливеру с экспресс-почтой. Он смотрел их и звонил, высказывая свои замечания.
Она прожила в Айове почти неделю, но так и не заметила ничего, что оправдывало бы тревогу Джека. Гвен справлялась отлично.
Наконец она как-то с катка позвонила Холли.
— Скажи Джеку, что я в тупике. У твоей мамы, похоже, все в порядке.
— Я не сомневаюсь. А почему ты не позвонишь Джеку сама? Я не нужна тебе в качестве посредницы.
— Позвони лучше ты, ладно?
— Хорошо, но только чтобы сказать ему, что он ошибся.
Через два часа студент, открывавший каток, позвал ее к телефону.
Это была Холли:
— Он хочет знать, она чувствует себя сама собой или просто ведет себя как образцовая жена и мать?
— Что он имеет в виду?
— Для жены военного из маминого поколения потеря мужа, еще состоявшего на службе, может оказаться по-настоящему тяжелой. Она теряет не только его, но и свою работу. Нам это может показаться странным, но жена командира, а потом адмирала — это действительно было маминой профессией. Однако после его смерти она справлялась нормально. Она создала для себя новый распорядок, знакомилась с новыми людьми, ходила в музеи.
Эми подумала, прежде чем ответить:
— Ничего такого она сейчас не делает. — Теперь ее работой стала забота о Хэле, Йене, Скотте и Эмили. И об Эми. Она заботилась и об Эми.
— Но ведь есть же другие дела? — спросила Холли. — Например, связанные с колледжем? А как насчет дома? В начале сентября мама говорила, что работы там невпроворот. Она сказала, что комнаты надо покрасить, кухню модернизировать, что на всех окнах плиссированные шторы, но уже несколько недель она об этом не вспоминает.
— Я вообще не слышала, чтобы она об этом говорила.
К этому времени Эми уже полностью остыла, поэтому, сделав минимальный комплекс растяжек, она поехала домой. Гвен не было, дом стоял притихший.
Прежде чем принять душ, она прошлась по всем комнатам. Стены на самом деле нуждались в покраске, а на всех окнах, кроме кухонного, действительно висели плиссированные занавески, бархатные на первом этаже и ситцевые на втором. Отделка интерьера интересовала ее мать в последнюю очередь.
А вот Гвен все лето ставила на каминную полку и стол полевые цветы, в керамических вазах изгибались изумрудные листья лапоротника, веселые охапки золотарника, мягкие, бледные стебли недотрог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38