– Не стоит, – Мэйв качает головой. – Каждому наезднику своя лошадь. И знаете что? У соседей трава всегда зеленее. Я долгие годы думала, что, может, если бы у меня был мужчина, моя жизнь была бы завершенной, но, когда он, наконец, появлялся, я мечтала снова быть одна. Понимаете, иногда мне бывает одиноко, но, думаю, мне так даже лучше. О господи, это Лорна? Мне казалось, они взяли напрокат белый «Даймлер».
К церкви подъезжает длинный черный лимузин, и все принимаются поспешно тушить сигареты и бросаются в церковь занять места, прежде чем шофер в серой форме распахнет дверцу.
Джулия собирается последовать за Мэйв в церковь, но сначала ей хочется одним глазком взглянуть на платье. Хотя замужество не входит в ее ближайшие планы, трудно не верить в сказку.
Дверь открывается, и раздается всеобщий вздох облегчения. Это не невеста. Женщина без спутника в стильном ярко-розовом костюме с кипой розово-черных оборок органзы вместо шляпы, в сверкающих серьгах из золота и жемчуга и непрозрачных черных очках, почти полностью скрывающих ее лицо, оставляя видимой лишь мазок розово-коричневой помады на губах.
Она выходит из лимузина и поднимается по ступенькам. Лишь когда она проходит мимо, Джулия вскрикивает.
– Боже мой!
Женщина поворачивается, опускает очки, чтобы как следует разглядеть Джулию, потом улыбается и раскрывает объятия.
– Белла! – восклицает Джулия и обнимает подругу, которая теперь стала такой шикарной – истинная жительница Нью-Йорка!
Джулия едва ее узнала.
– Какого черта ты здесь делаешь?
– Удивлена? – Белла высвобождается из объятий, и, отойдя на расстояние вытянутой руки, они с радостью оглядывают друг друга. – Ты просто ка-а-а-нфет-ка! – протягивает она с нью-йоркским акцентом, и обе они смеются.
– Это что еще за машина, черт возьми?
Белла довольно присвистывает.
– С ума сойти, правда? Я так привыкла заказывать лимузины в Нью-Йорке, что, приехав сюда, даже не задумалась ни на минутку… Всю дорогу пешеходы останавливались, как вкопанные, и гадали, что за кинозвезда внутри.
Джулия качает головой, но на лице ее играет улыбка.
– Только ты на такое способна, – со смехом произносит она. – Ты единственная в своем роде.
Белла оглядывает гостей, потихоньку просачивающихся из церкви обратно на улицу.
– Где старушка Сэм?
– Она так беременна, что едва передвигает ноги, – смеется Джулия. – Она приняла приглашение, но потом решила, что ее мочевой пузырь не переживет церемонию венчания, поэтому, думаю, она явится лишь на прием.
– Боже, какой кошмар. Клянусь, у меня никогда не будет детей, – и тут, взглянув на Джулию, она понимает, что сказала.
– Извини, извини, извини! Ты знаешь, как я отношусь к детям. Но не к детям моих друзей. Как дела на этом фронте?
Джулия вздыхает. Разумеется, она не против, пусть Белла спрашивает. Если бы она не поинтересовалась, было бы обиднее, ведь Белла близкая подруга, но Джулия жалеет, что поделилась с таким количеством людей, когда они только начали пытаться завести малыша.
Марк ее предупреждал. Никому не рассказывай, вдруг ничего не получится, говорил он. Но она же должна была поделиться с Сэм. И с Беллой. И с Лорной. И с девочками на работе. Вскоре об этом знали уже все, и каждый раз, когда она с кем-нибудь встречалась, они спрашивали: ну как? Подняв брови и с выжидающим выражением лица. Откровенно говоря, ей уже очень надоело отрицательно качать головой. Ей надо было послушать Марка, потому что каждый раз, когда ее об этом спрашивают, она опять вспоминает о главной проблеме и ощущает себя жуткой неудачницей.
Но это же Белла, поэтому с ней можно поговорить, а не просто печально улыбаться и качать головой.
– Все просто ужасно, – говорит Джулия. – Ни чего не выходит. Каждый месяц мне кажется, что вот, это произошло, и каждый месяц проклятые месячные приходят как по часам.
– Тебе не приходило в голову, что пора проконсультироваться со специалистом?
– Да, я как раз на днях читала статью в журнале о женщине, которая никак не могла забеременеть и пошла к целительнице. Один сеанс у этой женщины – и бам! Тут же забеременела. Я записала номер этой знахарки, и, думаю, стоит ей позвонить.
– Вообще-то, я не это имела в виду. Я имела в виду врача. Специалиста по бесплодию. Кого-то, кто может точно определить, существует ли проблема.
– Нет. Еще рано об этом говорить. К тому же, не думаю, что Марк вынесет, если выяснится, что он… хм-м… ты понимаешь…
– Стреляет холостыми?
– Именно. Представь, какой это ужасный шок для мужчины. Бог свидетель, еще не хватало, чтобы у него из-за этого пропало желание. Но, сама подумай, прошло не так уж много времени. Мне кажется, ни один из нас еще не готов к этому шагу.
– Значит, ты считаешь, что во всем виноват Марк?
– Скажем, так, – отвечает Джулия. – Я ведь уже была беременна, припоминаешь?
– Но это было тысячу лет назад. Боже, да с тех пор что угодно могло случиться. К тому же, посмотрим правде в глаза, приличная женская клиника – место, которое ты посещаешь не слишком-то регулярно. Когда у тебя в последний раз брали мазок?
– Не хочу об этом говорить.
– О'кей, о'кей, извини. Но я же тебя знаю, ты должна чаще ходить к гинекологу. К тому же, если ты во всем винишь Марка, это ужасно. У тебя нет на то ни одной причины!
Джулия почувствовала, как к уголкам глаз подкрадываются слезы. Но здесь она рыдать не будет.
– Белла, мы на свадьбе. Я не видела тебя несколько месяцев и просто не в состоянии сейчас говорить об этом. Это неподходящее место и неподходящее время. Расскажи о себе, – она вымучивает улыбку и сжимает запястье Беллы.
– Какому дьяволу ты продала душу, чтобы так потрясно выглядеть?
Лорна всегда говорила, что пойдет к алтарю, улыбаясь шире чеширского кота, но сейчас она поразительно серьезна и поистине прекрасна, как никогда в жизни.
Она старается смотреть прямо перед собой, но у нее это не слишком получается. Заметив Джулию и Беллу, которые охают и ахают в конце скамьи, сумев наконец как следует разглядеть невесту, она широко раскрывает глаза от радости.
– Боже мой. – Белла промокает уголки глаз. – Это на меня не похоже, но клянусь, я вышла бы замуж, лишь бы так выглядеть.
– Ты всегда можешь купить платье просто так. Никуда оно не денется. И почему ты говоришь, что на тебя это не похоже? Только не говори, что вдобавок ко всему ты теперь стала противницей брака.
– Нет, но мой женатик снова появился на горизонте. Звонит. Цветы дарит…
– Белла, не надо! – сказано решительным и слишком громким шепотом.
Джулия убирает волосы за уши и виновато улыбается женщине средних лет с предыдущего ряда, которая оборачивается и угрожающе на нее смотрит.
– Поговорим позже, – проговаривает она одними губами, и все с шорохом поднимаются, чтобы пропеть «Иерусалим».
– А ты? – шепчет Белла, когда они заканчивают петь гимн, игнорируя полуобернувшуюся женщину с первого ряда. – Не планируешь выйти за очаровательного Марка. Или для тебя это тоже запретная зона?
– Мы и так счастливы, – Джулия наклоняется ближе, чтобы Марк, сидящий по другую руку, ничего не услышал. – Ты же нас знаешь. Мы и так счастливы.
Марк потихоньку начал расслабляться, не без помощи огромного количества вина. К тому же он сидит рядом с Беллой, которую он всегда побаивался, но при этом считал довольно привлекательной.
Белла не дурочка. Она видит, что Джулия и Марк несчастны, и, хотя ее симпатии, несомненно, на стороне Джулии, она не видит причины, почему бы не уделить Марку побольше внимания.
Она расспрашивает его о работе, проявляя искренний интерес и задавая умные, продуманные вопросы, веселит его историями об американских офисных нравах, и все время следит, чтобы его бокал был полон.
Джулия рада, что кто-то ухаживает за Марком вместо нее, следит за тем, чтобы он не скучал, и еще более рада сидеть рядом с Джейсоном, невероятно симпатичным другом Адама, который расстался со своей последней подружкой полгода назад и вышел на охоту, почему-то находясь под ошибочным впечатлением, что свадьба – подходящее место для поиска (хотя мужчины за тридцать должны бы разбираться в этом получше).
– Меня зовут Джейсон, – произносит он, пожимая ей руку и садясь рядом с ней. – Сегодня я в одиночестве, поэтому, боюсь, вам придется составить мне компанию.
– Джулия, – ее глаза загораются.
Минутку она сомневается, не представить ли ему Марка, но тот глубоко поглощен разговором с Беллой, и в любом случае с какой стати она должна объяснять, кто такой Марк? Их никогда не воспринимали как сладкую парочку, Марка и Джулию.
– Я давнишняя знакомая Лорны, – продолжает она, слегка изгибаясь, чтобы сидеть лицом к Джейсону и спиной к Марку. – А вы? Откуда вы их знаете?
Какое-то время они сидят и разговаривают – обычная светская болтовня, но Джулия невольно подмечает, что каждый раз, когда Джейсон меняет позу, не важно, кладет ли он руку на стол, или разводит руками, или скрещивает ноги, она делает тоже самое, как зеркало. Должно быть, какое-то время она проделывала это бессознательно, но, когда Джейсон кладет подбородок на руку, Джулия, вздохнув, понимает, что копирует его движение. Она быстро отводит руку, и решает следить за собой, чтобы не повторять за ним. Она читала «Голую обезьяну» и знает, что означает зеркальное отражение жестов.
Внезапно Джейсон прерывается на полуслове, не досказав какую-то историю.
– Это очень долго и утомительно, – произносит он, – не могу вам это рассказывать, вы слишком красивы. – Джулия ощущает, как заливается краской, испытывает дрожь, впервые за многие годы. – Лучше расскажите мне…
Он с заговорщическим видом склоняется вперед, и Джулия ничего не в силах с собой поделать, ее тело тоже придвигается, и их лица теперь разделяет всего лишь пара дюймов. Его голос напряжен. Осторожен. Он глубоко заглядывает ей в глаза.
– Вы… – он выдерживает паузу, – вы… – опять замолкает на мгновение, – …выдумаете, шоу «Семейка Клэнгеров» должны вернуть на экраны?
Столь интимный тон и такой ребяческий вопрос, но Джейсон знает, что светская беседа никуда не приведет, и удар по ностальгическим эмоциям – гораздо более верная тропинка к женскому сердцу.
Джулия заливается смехом. Она чувствует облегчение. И легкое разочарование.
– Ни капельки не сомневаюсь, их необходимо показывать опять, – смеется она.
– И вам не кажется, что «Веселую Дракониху» тоже должны показывать почаще?
– Боже, – Джулия широко раскрывает глаза от восторга. – Давненько я не вспоминала Веселую Дракониху.
– Но готов поспорить, вы не забыли ее отважные песенки.
Джулия расслабляется, откинувшись на стуле, колеблется несколько мгновений, потом наклоняется вперед и издает характерные для драконихи звуки.
– Не-а, – Джейсон качает головой. – Это совсем не похоже на Веселую Дракониху.
– Хорошо, попробуйте сами.
– Не могу. Но зато могу очень даже хорошо изобразить папашу Клэнгера, – и при этом он затягивает нараспев: – Ду-ду? Ду-ду-ду-ду-ду-ду. Ду. Ду-ду.
– Не похоже! – Джулия начинает смеяться. – Клэнгеры насвистывали. Вот так, – сложив губы трубочкой, она посвистывает, и весь стол прекращает разговор и поворачивается в их сторону.
– Клэнгеры! – восклицает Мэйв, которая до сих пор довольно тихо сидела по другую сторону от Джейсона. Очевидно, Лорна и Адам планировали свести Мэйв и Джейсона, но ему никогда не нравились рыжие, поэтому Мэйв развлекает Чарлз, муж Клаудии.
– Вот видите? – Джулия торжествующе поворачивается к Джейсону. – Я же говорила, что они насвистывали.
– Но это было совсем не похоже на свист, – возражает Мэйв.
– Видите? – на этот раз у Джейсона довольный вид. – Я же говорил, что они пели «ду-ду».
Он опять принимается распевать «ду-ду» и имеет чуть больший успех у гостей, но все соглашаются, что Клэнгеры на самом деле свистели, а не тянули песенки.
– О'кей, о'кей, – вмешивается Белла, подняв руку.
Официант ставит перед ней тарелку с основным блюдом.
– Кто смотрел «Домик Гектора»? Мой любимый сериал.
– «Домик Гектора», – восхищенным хором повторяют собравшиеся за столом: все они примерно одно го возраста и все выросли на одних и тех же телешоу.
– А про что он был, этот «Домик Гектора»? – спрашивает Джейсон, и гости начинают смеяться: никто так до конца и не помнит, о чем этот сериал, но все равно все уверены, что они от него без ума.
– А мистер Бенн? – кричит Джулия, смекнув, что их ностальгическое настроение передалось всем гостям.
– Вот кого действительно пора снова вытащить из чулана на свет божий, – Джейсон поднимает бокал, молчаливо салютуя мистеру Бенну.
Каждый вспоминает своих любимых героев. Кристал Тихшс и Элистера, Мэри, Манго и Мидж, и, наконец, всеобщие любимцы: семейка Пипкинов.
– О боже, – стонет Джулия. – Обожаю Пипкинов. Помнишь, какой задавакой была Октавия?
– А Кролик Хартли? – никто и не заметил, что Сэм и Крис пробираются к своим местам за столом. Увидев их, все начинают смеяться. Кролик Хартли. Про Кролика Хартли все давно уже позабыли.
Белла поднимается, чтобы обнять Сэм, хотя это не легко с ее растущим, как на дрожжах, животом.
– Двойня? – не удерживается Белла, и Сэм толкает ее в бок.
– Ой, пошла ты, – со смехом произносит она.
Ей ли не знать, что Белла в курсе, как ей надоело выслушивать замечания о том, что, наверное, она носит в себе целую футбольную команду.
– Крис, у тебя измученный вид, – говорит Джулия, поворачиваясь к мужу Сэм, который придвигается и целует ее в щеку.
– Ничего удивительного, черт возьми, ведь Сэм или вываливается из кровати по тридцать раз за ночь, что бы сходить в туалет, и даже не пытается греметь потише в ванной, или ворочается и пыхтит так, что весь дом трясется!
Вид у него ужасный. Да, он измучен, но при этом ласково сжимает плечо Сэм.
– С какой стати я должна мучиться в одиночку? – фыркает Сэм, пододвигаясь настолько близко к столу, насколько позволяет живот. Достав из сумочки гигантскую бутылку «Гавискона», она с грохотом ставит ее на стол рядом с бокалом для вина.
– Это еще что за хреновина?
Белла с ужасом на лице показывает пальцем на зеленую бутылочку.
Сэм отворачивает крышку и опрокидывает огромный глоток прямо из бутылки.
– Лекарство от изжоги, – объясняет Сэм, явно вздыхая с облегчением, когда микстура достигает цели.
– Говорят, что, если во время беременности жуткая изжога – как у меня – ребенок будет волосатым.
– Правда?
Марк в изумлении.
– Судя по всему, да, меня это не удивляет. Яблоко от яблони недалеко падает. Какая мать, такая и дочь, – она ловит взгляд Криса.
– Или сын, но лично мне кажется, что у меня родится горилла.
Вскоре Сэм и Белла начинают обмениваться новостями, и Джулия немножко расстроена, что сидит не рядом с ними, но зато она сидит рядом с Джейсоном, который оказался идеальным свадебным кавалером. Она так чудесно проводит время, чувствует себя такой сексуальной, кокетливой, жизнерадостной, что на минутку даже искренне жалеет, что несвободна.
Но у нее есть Марк. Она живет с мужчиной, они пытаются завести ребенка. Эта мысль отрезвляет ее на несколько секунд. Джейсон видит, что она похолодела, и применяет новую тактику, и вскоре Джулия уже хохочет, вспоминая слова хитов их юности.
– «Что случилось, крошка», – поет Джулия. – «Почему грустишь. Хватит плакать, да-да-да-да-да, когда ж ты замолчишь».
– Что такое «да-да-да-да-да»? – с улыбкой спрашивает Джейсон.
– Наверное, то же самое, что и… – Джулия передразнивает папашу Клэнгера, – …ду-ду-ду-ду-ду! – они покатываются со смеху.
Со стороны можно подумать, что они идеальная парочка.
Марк откинулся на стуле и наблюдает за Джулией. Он видит, что она кокетничает, но ничего не имеет против. Ему нравится, когда ей весело, он ей доверяет и любит видеть ее такой: оживленной, жизнерадостной. Такой, какой она была, когда они познакомились четыре года назад. Ощутив укол боли, он задумывается, почему он больше не может заставить ее так себя чувствовать.
Ужин окончен, и жених с невестой идут на танц-пол танцевать под «свою» песню. Играет «Никто, кроме тебя», и мужчины за столом ворчат, жалуясь на слащавость мелодии, а женщины улыбаются, хотя их глаза наполнены слезами от прилива чувств при взгляде на всю эту романтику и любовь.
Потом звучат любимые песни Адама и Лорны – хиты семидесятых. Марк встает и приглашает Джулию на танец под песню «Эй-би-си» «Джексон Файв». Потом следует Патти Лабелль и «Леди Мармелад», «Грандмастер Флэш» и «Уайт Лайнз», и «Лихорадка субботнего вечера» «Би Джиз». К этому моменту они уже так вымотались, что захотели пить.
Когда они возвращаются к столику, Джейсона уже и след простыл. Он понял, что Джулия пришла с Марком, и теперь рыскает среди других столиков в поисках подходящей добычи. Джулия и Марк садятся за стол и улыбаются друг другу.
– Мне весело, – говорит Джулия.
Ей удается сдержать изумление в голосе.
– Знаю, – Марк касается кончика ее носа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38