Максимальная осторожность. — Он приподнял шляпу, потом повернулся к дяде Майклу: — Небольшая просьба, Стефано. Если тебе захочется пошалить, пожалуйста, не в мое дежурство. Ладно?
Дядя Майкл ухмыльнулся.
— У меня и в мыслях нет, дружище.
— Дружище? Боюсь, ты слишком размечтался, Стефано! — Бонаро шагнул к двери, но оглянулся и пригрозил дяде Майклу пальцем. — Держись от этого дела подальше, Стефано. Ты уже не так молод, как был когда-то.
Майкл протянул вперед обе руки.
— Я не вооружен, — запротестовал он.
— Ну да, до тех пор, пока я не выйду из этой комнаты. Или, может быть, я ошибся? — настойчиво сказал Бонаро. — Я не шучу. Если ты сделаешь хоть один выстрел, тебе будет предъявлено обвинение. Понятно?
Майкл нахмурился.
— Понятно.
— Черно-белые полосы тебя вряд ли устроят, — сказал Бонаро. — Не тот шик.
Майкл поежился.
— Ладно…
— Почему бы тебе не придумать какое-нибудь мирное занятие? К примеру, разводить голубей или еще кого-то? — предложил Бонаро. — Спокойная жизнь на пенсии — это же так приятно!
— Для мертвецов, может, и приятно, — ответил старик и вдруг возмутился: — Я же не совершаю ничего незаконного!
Плечи Бонаро поднялись и тяжело опустились.
— Если бы так. Но Большой Брат будет наблюдать за тобой.
— Пусть себе наблюдает. Да не забудет надеть телескопические очки.
Бонаро засмеялся. Он кивнул Марку и Габи и вышел.
— И это он говорит, что мне пора на пенсию! — взорвался дядя Майкл, когда сержант ушел. — А сам не моложе меня.
— Да, небось, как и ты, темнит насчет своего возраста, — поддразнил Марк.
Дядя Майкл поднялся с кресла.
— Если, кроме оскорблений, тебе нечего сказать твоему бедному старому дяде, я ухожу. — Он вынул изо рта сигару. — Верни мой пистолет.
— Только в том случае, если ты пообещаешь отдать мне пули, — упрямо сказал Марк.
— Что проку в оружии без пуль?
— Можешь использовать его как бумеранг, — невозмутимо ответил Марк. Он извлек пистолет из комода, разрядил обойму и вручил его дяде. — Опять ты за свое! И спасибо за помощь, — добавил он с усмешкой.
Майкл скорчил ему рожу, заложил пистолет за пояс и обратил взгляд на Габи.
— Берегите себя, — сказал он. — Я к вам уже привык. Не люблю терять людей, к которым привык.
— И вы тоже берегите себя, — с улыбкой ответила Габи. — Кроме вас, у меня больше нет ни одного дяди.
Дядя Майкл широко улыбнулся, а уходя, хлопнул по плечу Марка.
— Смотри не нарушай закон! — посоветовал он.
— Мудрый совет, ничего не скажешь. Ты это себе посоветуй, — насмешливо ответил Марк.
Майкл пробормотал что-то по-итальянски, помахал рукой и закрыл за собой дверь.
— Однако вы с дядей очень похожи, — заметила Габи.
Марк хмыкнул.
— Только я не рэкетир, — жестко сказал он. — Хотя, если говорить честно, — признался он, садясь с ней на диван, — раз-другой я был недалек и от такой «работы». Мы с Джо жили ужасной жизнью.
Габи прикоснулась к его лицу, провела кончиками пальцев по резким линиям, залегшим в уголках рта.
— Я знаю. Дядя Майкл рассказал мне.
— Он рассказал? — Марк взял ее руку, прижал ладонь к своему точеному рту. — Он бы заботился о нас, если бы наша мать не запретила ему это делать. Вот уж кто был настоящим ничтожеством. Один день она нас любила, а на другой вела себя так, словно нас и на свете не было. А в промежутках — мужчины, всех сортов и видов. Я так от этого страдал! И в конце концов взял Джо, и мы с ним убежали.
— Как же тебе было трудно прокормить и себя, и брата! Ты сам-то был еще совсем юным.
— Ну, не таким уж юным, детка, — улыбнулся Марк. — Я справился. Тяжелой работы я никогда не боялся. Это помогло.
Взглядом, полным любви, она смотрела на его широкое смуглое лицо. Теперь она понимала его лучше, чем прежде. У него столько достоинств, он так добр! Он не похож на мужчину, который за взятку отказался от любимой девушки. Только это сомнение осталось у Габи. Только это удерживало ее от признания в любви. Он предал ее ради денег. Но теперь это вроде бы обретало какой-то смысл. Она могла понять, как он нуждался в этих деньгах. Он взял на себя заботу о Джо, жизнь их была ужасна. Наверное, он был в полном отчаянии…
— Ты так смотришь на меня своими большущими глазами, — заметив ее пристальный взгляд, сказал Марк.
— Ты меня завораживаешь, — мягко сказала Габи. — Я бы никогда не устала смотреть на тебя.
Он задержал дыхание.
— От тебя тоже не оторвешь глаз, одета ты или не одета.
— Я бы не прочь во что-то одеться, — с улыбкой сказала Габи.
— Ты и так выглядишь потрясающе! А в ближайшие два дня не предполагается, что мы будем выходить в свет, — мрачновато добавил Марк. Он заглянул в ее встревоженные глаза. — Ты уверена, Габи, что хочешь пройти через это испытание?
— Я должна, — сказала она просто. — Марк, я не могу жить в постоянном страхе, что вот-вот что-то случится. Лучше уж сразу испытать страх, чем растянуть его неизвестно на какое время. Думаю, если бы на моем месте оказался ты, то чувствовал бы то же самое.
— Я и чувствую то же самое, — сказал он глубоким, теплым голосом, с нежностью глядя на нее. — Думаешь, я смогу жить без тебя?
Габи взволнованно улыбнулась.
— Прекрасно жил. Целых девять лет!
— Я знал, что с тобой все в порядке, — сказал Марк, нежно поцеловав ее в губы. — Знал, что ты жива и живешь в одном городе со мной. Я знал, когда ты стала работать моделью, на кого ты работала, что ты делала.
— Но ты не хотел, чтобы я работала у тебя, — припомнила она.
— Потому что это устроил Джо, — честно признался Марк. — Я знал, что он влюблен в тебя. И старался устроить так, чтобы ты держалась от него подальше, потому что боялся, что ты используешь его, чтобы отомстить мне. И даже хуже — что ты полюбишь его. Так или иначе, но я не мог спокойно думать о том, что ты где-то рядом. Воспоминания о нашей с тобой любви преследовали меня. — Марк горько усмехнулся. — Я старался не приближаться к тебе, Габи, честное слово! Но в то утро в Хамптоне, когда я вошел в твою спальню и увидел, как ты лежишь в маленькой прозрачной рубашечке, я потерял голову.
— Однако тогда ты вовремя остановился, — прошептала Габи, чувствуя, как ее тело пронизывает горячая истома при воспоминании об их недавней близости.
— То было тогда, — ответил Марк. — Тогда все было очень сложно. А теперь, — добавил он, притягивая ее к себе, — только ты и я, мы одни. — Марк так пристально и долго вглядывался в глаза Габи, что на нее словно накатила жаркая волна. — Я тебя очень люблю, Габи! — сказал он наконец.
— Ах, Марк! — дрогнувшим голосом прошептала она.
— Габи, скажи мне, что ты тоже любишь меня, — прошептал он. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы то, что мы задумывали с тобой девять лет назад, сбылось.
— Как бы я этого хотела, — упавшим голосом ответила Габи. Ее глаза устремились теперь на его губы. — Но подумай, Марк, какие у нас проблемы…
— Скоро они будут позади, — сказал он. — А впереди будет много счастливых лет.
Так ли? Габи подняла на Марка встревоженные глаза.
— Сейчас ты хочешь меня, — сказала она, — а потом? Когда пройдет новизна?
— И забудется прошлое, — добавил он, словно читая ее мысли. — Да, прошлое. Ты ведь до сих пор считаешь, что я предал тебя из-за денег.
Габи закусила губу.
— Я… кажется, я уже в этом не уверена, — начала она.
Он улыбнулся широкой, медленной улыбкой. Словно солнце поднялось над горизонтом.
— Иди ко мне!
Габи не противилась, когда он привлек ее к себе на грудь, уютно свернулась у него на руках. Он нашел губами ее губы и припал к ним долгим поцелуем. Не полным страсти и даже лишенным сексуальности, а поцелуем, несущим покой и радость. Нежным, упоительным поцелуем. Он был скорее обещанием, а не чувственной лаской.
У Габи перехватило дыхание, и, когда Марк поднял голову, она с удивлением коснулась его густых, спутанных волос.
— Ты меня никогда так не целовал, — сказала она.
— Нет, целовал, — улыбнулся он. — Все время целовал. Тебе исполнилось только семнадцать, и ты расцвела, как цветок. А я мечтал жениться на тебе, иметь детей и вместе стареть. Да, Габи, так я тебя целовал. И ты меня тоже так целовала. Это было больше, чем просто секс, хотя секс с тобой — это необыкновенно! Я не представлял, что так может быть. Такого наслаждения я не испытывал ни с одной женщиной.
Габи опустила глаза.
— А у тебя их было много?
— Сколько-то было. Послушай, Габи, я не монах, — серьезно сказал Марк. — Я мужчина. К тому же я думал, что между нами уже никогда больше ничего не будет. Ты ненавидела меня.
— Кажется, да. Вначале я и правда тебя ненавидела. Самым страшным днем в моей жизни был тот день, когда я потеряла тебя.
— Теперь я знаю это. И так из-за этого страдаю! Когда кончится эта жуткая история с убийцей, я расскажу тебе правду о том, что случилось девять лет назад.
— А она кончится, эта история?
— Обязательно. — Марк наклонился и нежно ее поцеловал. — Может, посмотрим телевизор? Какой-нибудь фильм? — спросил он.
Габи ничего не ответила. Она поглядела на него, и он понимающе усмехнулся.
— Да, я тоже этого хочу, — шепнул он. — Но мы подождем до вечера. От ожидания будет еще лучше.
Габи покраснела, но возражать не стала. Марк включил телевизор, и они стали смотреть какой-то фильм. Потом Габи приготовила ужин, и наступил вечер. Габи сидела рядом с Марком на диване, тревожные мысли не оставляли ее. Что будет завтра утром, останется она в живых или умрет, зависит от того, достаточно ли четко сработает ее защита, и от случайной ошибки — или удачи? — убийцы.
Было уже поздно, когда Марк повернулся к ней, и то, что она прочла в его глазах, наполнило ее предвкушением страсти.
— Хочешь посмотреть новости, — сказал он, поглаживая ее шею, — или заняться любовью?
— Совершенно определенно выбираю последнее, — улыбнувшись ему в ответ, ответила Габи. — В постели. Так ведь ты сказал? Чтобы у нас было больше места… чтобы мы могли двигаться.
— Правильно, — сказал Марк изменившимся голосом, словно сразу охрипнув. — Тебе сегодня не обойтись без широкой постели, потому что таким сильным мужчиной я еще никогда в жизни себя не чувствовал.
Габи обвила его шею руками, он поднял ее, отнес в спальню, захлопнул дверь и опустил на кровать.
— А теперь, — ложась на нее, со смехом сказал он, — посмотрим, какой пожар мы сможем разжечь! Запылает ли он жарче, чем сегодня утром?
Тело Габи начало мягко двигаться под Марком, и с губ его сорвался стон.
— Подожги меня, — шепнула Габи, протянув ему губы, — и я собью твое пламя, мистер Стефано!
— Тогда готовь цистерну с водой, — шепнул он, приникая губами к ее губам. — Она нам понадобится.
На этот раз он не был так мягок. Наверное, потому, что она уже прошла обряд посвящения и он считал, что может отдаться страсти, не боясь испугать ее. Он проворно раздел ее, покрывая долгими поцелуями каждый дюйм тела, высвобождавшийся из-под одежды. К той минуте, когда Габи, голая, лежала на кремовом покрывале широченной кровати, она вся дрожала от вожделения, которое Марк разжег в ней.
Марк встал и начал раздеваться сам, не сводя с Габи глаз, любуясь ею.
— Сейчас все будет немного грубее, — тихо сказал он. — Но тебе это понравится.
— Я хочу тебя! — сказала Габи, не узнавая свой голос.
— Да, я знаю. Вижу и чувствую. И на сей раз ты под конец закричишь, потому что я не дам тебе то, чего ты хочешь, до тех пор, пока ты не взмолишься об этом.
Марк склонился над ней, обхватил руками ее бедра и подтянул к себе так, что его колени оказались между ее шелковистых ног. Потом приподнял ее, крепко прижался губами к ее животу и тут же почувствовал ответную реакцию ее тела. Глухой вскрик сорвался с ее губ. Закинув руки, Габи вцепилась в уголки подушки. Он провел языком по ее бедрам, животу. И, покусывая зубами, прошелся вниз, и дальше вниз. Потом он подвинул ее ближе к своему рту и услышал, как она вскрикнула.
Это было так неожиданно, что она начала всхлипывать от испуга и возбуждения. Она хотела уклониться от его рта, но он крепко держал ее, и минуту спустя она уже дрожала от безумного наслаждения. Оно все длилось и длилось, и звуки, которые вылетали из ее груди, даже пугали ее.
Марк снова передвинулся, и она ощутила его губы на внутренней стороне бедер. Затем он повернул ее и, щекоча кожу своей волосатой грудью, скользнул по ней вверх, покрывая ее спину поцелуями. Руки его скользили по ней словно грубый шелк. Габи дышала так же прерывисто и хрипло, как и он.
— Не заставляй меня одного делать это, — отрывисто прошептал он. — Иди сюда!
Он перекатился на спину, приподнял ее над собой, показывая ей, что он от нее хочет. Сладострастное наслаждение пронизывало Габи, и она без колебаний и без единого вопроса повиновалась ему. Она чувствовала, как бессильно вздрагивает его тело под ее касаниями, мягкими поглаживаниями, трепетными поцелуями.
Марк засмеялся, изогнулся дугой, закрыл глаза.
— О!.. Еще, еще, сделай так еще раз! — простонал он. — Еще! Да, так, так… Габи, любовь моя, bella mia, с тобой я чувствую себя таким сильным!
Ее длинные волосы скользили по его коже, щекотали его. Габи мягко тянулась к его рту. Она раскрыла свои губы, просунула язык в теплую темень его рта, ее упругие груди легли на его грудь, тело ее дрожало от неодолимого желания.
Марк прижал ее бедра к своим.
— Ты так же томительно, так же сладостно хочешь меня, как я тебя? — шепотом спросил он. — Умираешь от желания?
— Да… — Голос ее прервался, потому что она не могла больше сдерживать себя.
Резким движением он бросил ее на постель. Глаза его, казалось, еще больше потемнели, его большое, поросшее волосками тело нависло над ней. Таким она никогда еще его не видела: мощный властелин.
Он встал на колени, подхватил ее снизу, она изогнулась в его руках, и он притянул ее к себе.
— Хочу видеть тебя, — прошептал он. — Вот так смотреть на тебя.
Руки его уперлись в ее раздвинутые ноги, и она охнула, когда его тело вдруг в одно мгновение, резко, слилось с ее телом. Пальцы его обхватили ее бедра, и он торжествующе засмеялся, чуть отводя, а затем снова подталкивая ее ближе к себе в ритмическом движении; он точно вонзался в тело Габи.
— Марк! — вскрикнула она, вцепившись обеими руками в подушку. Ее расширившиеся, обезумевшие глаза горели лихорадочной страстью.
Марк с шумом втянул в себя воздух и засмеялся. И тут же обрушился на нее своей тяжестью и впился в ее губы страстным поцелуем.
Такое она никогда не представляла себе даже в самых затаенных мечтах! Она никогда бы не поверила, что сможет шептать мужчине такие слова, какие она шептала сейчас Марку; руки ее цеплялись за него, умоляли; глаза ее были открыты и устремлены в его глаза. Ей нужно было, она хотела, она должна была видеть, как это будет происходить с ним. Испытать эту невыразимую близость.
И он позволил ей увидеть. Позволил увидеть, как это началось: как он начал вздрагивать, как расширились его черные зрачки, как мучительно исказилось лицо… Из его горла вырвался приглушенный вскрик, и Марк в мучительном экстазе закинул назад голову. Она почувствовала его напряжение, ощутила, когда тело Марка начало сотрясаться в чувственных конвульсиях. Габи наблюдала за ним и чувствовала, как тот же звенящий экстаз пронизывает ее собственное тело. Глаза ее закрылись, тело ее начало извиваться, бедра вздымались и опускались, горячая волна восхитительного, острого наслаждения залила ее. Она пронзительно вскрикнула, не владея собой, и, жалобно всхлипывая, вцепилась в него, уткнулась в его горячую, влажную шею, а это все длилось и длилось, и она жаждала лишь одного — чтобы это никогда не кончилось.
— Как чудно, как сладко ты вскрикнула, — прошептал Марк ей на ухо. Он отвел спутавшиеся пряди с ее лица. — Ш-ш-ш-ш. Дай мне посмотреть на тебя. — Марк поднял голову и посмотрел в ее наполненные страстью глаза, нежно улыбнулся и обнял ее, успокаивая дрожь, которая сотрясала ее еще сильнее. — Габи, — шептал он, — как ты прекрасна в порыве страсти!
— Я не вынесу! — задыхаясь, выговорила она.
Он медленно двинулся.
— Сейчас. Совсем скоро… — выдохнул он, всматриваясь в ее лицо, видя, как искажаются его черты. — Сейчас! Лежи тихо.
— Марк!
Его движения убыстрились, когда он услышал ее захлебывающиеся вскрики и почувствовал, как ее тело стало дергаться и извиваться под ним.
— Вот! — прошептал он, подтянув ее руки к своим бедрам. — Держи меня! Держи, пока ты не кончишь. Так, так!..
Ее тело словно взорвалось яркими вспышками. Габи подумала: она этого не переживет. Лицо Марка затуманилось, она видела только его очертания в красном мареве, ногти ее, наверное, больно вцепились в его бедра, когда она выгнулась, крича, задыхаясь, потому что с ней творилось что-то невероятное. Казалось, дыхание, жизнь сейчас кончатся в этом сладостном экстазе. Она чувствовала, что содрогается, и не могла остановиться. И на какую-то секунду, на одно мгновение она взлетела к лучам радуги, слилась с солнцем. И с Марком.
Потом она расплакалась, и Марк никак не мог утешить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Дядя Майкл ухмыльнулся.
— У меня и в мыслях нет, дружище.
— Дружище? Боюсь, ты слишком размечтался, Стефано! — Бонаро шагнул к двери, но оглянулся и пригрозил дяде Майклу пальцем. — Держись от этого дела подальше, Стефано. Ты уже не так молод, как был когда-то.
Майкл протянул вперед обе руки.
— Я не вооружен, — запротестовал он.
— Ну да, до тех пор, пока я не выйду из этой комнаты. Или, может быть, я ошибся? — настойчиво сказал Бонаро. — Я не шучу. Если ты сделаешь хоть один выстрел, тебе будет предъявлено обвинение. Понятно?
Майкл нахмурился.
— Понятно.
— Черно-белые полосы тебя вряд ли устроят, — сказал Бонаро. — Не тот шик.
Майкл поежился.
— Ладно…
— Почему бы тебе не придумать какое-нибудь мирное занятие? К примеру, разводить голубей или еще кого-то? — предложил Бонаро. — Спокойная жизнь на пенсии — это же так приятно!
— Для мертвецов, может, и приятно, — ответил старик и вдруг возмутился: — Я же не совершаю ничего незаконного!
Плечи Бонаро поднялись и тяжело опустились.
— Если бы так. Но Большой Брат будет наблюдать за тобой.
— Пусть себе наблюдает. Да не забудет надеть телескопические очки.
Бонаро засмеялся. Он кивнул Марку и Габи и вышел.
— И это он говорит, что мне пора на пенсию! — взорвался дядя Майкл, когда сержант ушел. — А сам не моложе меня.
— Да, небось, как и ты, темнит насчет своего возраста, — поддразнил Марк.
Дядя Майкл поднялся с кресла.
— Если, кроме оскорблений, тебе нечего сказать твоему бедному старому дяде, я ухожу. — Он вынул изо рта сигару. — Верни мой пистолет.
— Только в том случае, если ты пообещаешь отдать мне пули, — упрямо сказал Марк.
— Что проку в оружии без пуль?
— Можешь использовать его как бумеранг, — невозмутимо ответил Марк. Он извлек пистолет из комода, разрядил обойму и вручил его дяде. — Опять ты за свое! И спасибо за помощь, — добавил он с усмешкой.
Майкл скорчил ему рожу, заложил пистолет за пояс и обратил взгляд на Габи.
— Берегите себя, — сказал он. — Я к вам уже привык. Не люблю терять людей, к которым привык.
— И вы тоже берегите себя, — с улыбкой ответила Габи. — Кроме вас, у меня больше нет ни одного дяди.
Дядя Майкл широко улыбнулся, а уходя, хлопнул по плечу Марка.
— Смотри не нарушай закон! — посоветовал он.
— Мудрый совет, ничего не скажешь. Ты это себе посоветуй, — насмешливо ответил Марк.
Майкл пробормотал что-то по-итальянски, помахал рукой и закрыл за собой дверь.
— Однако вы с дядей очень похожи, — заметила Габи.
Марк хмыкнул.
— Только я не рэкетир, — жестко сказал он. — Хотя, если говорить честно, — признался он, садясь с ней на диван, — раз-другой я был недалек и от такой «работы». Мы с Джо жили ужасной жизнью.
Габи прикоснулась к его лицу, провела кончиками пальцев по резким линиям, залегшим в уголках рта.
— Я знаю. Дядя Майкл рассказал мне.
— Он рассказал? — Марк взял ее руку, прижал ладонь к своему точеному рту. — Он бы заботился о нас, если бы наша мать не запретила ему это делать. Вот уж кто был настоящим ничтожеством. Один день она нас любила, а на другой вела себя так, словно нас и на свете не было. А в промежутках — мужчины, всех сортов и видов. Я так от этого страдал! И в конце концов взял Джо, и мы с ним убежали.
— Как же тебе было трудно прокормить и себя, и брата! Ты сам-то был еще совсем юным.
— Ну, не таким уж юным, детка, — улыбнулся Марк. — Я справился. Тяжелой работы я никогда не боялся. Это помогло.
Взглядом, полным любви, она смотрела на его широкое смуглое лицо. Теперь она понимала его лучше, чем прежде. У него столько достоинств, он так добр! Он не похож на мужчину, который за взятку отказался от любимой девушки. Только это сомнение осталось у Габи. Только это удерживало ее от признания в любви. Он предал ее ради денег. Но теперь это вроде бы обретало какой-то смысл. Она могла понять, как он нуждался в этих деньгах. Он взял на себя заботу о Джо, жизнь их была ужасна. Наверное, он был в полном отчаянии…
— Ты так смотришь на меня своими большущими глазами, — заметив ее пристальный взгляд, сказал Марк.
— Ты меня завораживаешь, — мягко сказала Габи. — Я бы никогда не устала смотреть на тебя.
Он задержал дыхание.
— От тебя тоже не оторвешь глаз, одета ты или не одета.
— Я бы не прочь во что-то одеться, — с улыбкой сказала Габи.
— Ты и так выглядишь потрясающе! А в ближайшие два дня не предполагается, что мы будем выходить в свет, — мрачновато добавил Марк. Он заглянул в ее встревоженные глаза. — Ты уверена, Габи, что хочешь пройти через это испытание?
— Я должна, — сказала она просто. — Марк, я не могу жить в постоянном страхе, что вот-вот что-то случится. Лучше уж сразу испытать страх, чем растянуть его неизвестно на какое время. Думаю, если бы на моем месте оказался ты, то чувствовал бы то же самое.
— Я и чувствую то же самое, — сказал он глубоким, теплым голосом, с нежностью глядя на нее. — Думаешь, я смогу жить без тебя?
Габи взволнованно улыбнулась.
— Прекрасно жил. Целых девять лет!
— Я знал, что с тобой все в порядке, — сказал Марк, нежно поцеловав ее в губы. — Знал, что ты жива и живешь в одном городе со мной. Я знал, когда ты стала работать моделью, на кого ты работала, что ты делала.
— Но ты не хотел, чтобы я работала у тебя, — припомнила она.
— Потому что это устроил Джо, — честно признался Марк. — Я знал, что он влюблен в тебя. И старался устроить так, чтобы ты держалась от него подальше, потому что боялся, что ты используешь его, чтобы отомстить мне. И даже хуже — что ты полюбишь его. Так или иначе, но я не мог спокойно думать о том, что ты где-то рядом. Воспоминания о нашей с тобой любви преследовали меня. — Марк горько усмехнулся. — Я старался не приближаться к тебе, Габи, честное слово! Но в то утро в Хамптоне, когда я вошел в твою спальню и увидел, как ты лежишь в маленькой прозрачной рубашечке, я потерял голову.
— Однако тогда ты вовремя остановился, — прошептала Габи, чувствуя, как ее тело пронизывает горячая истома при воспоминании об их недавней близости.
— То было тогда, — ответил Марк. — Тогда все было очень сложно. А теперь, — добавил он, притягивая ее к себе, — только ты и я, мы одни. — Марк так пристально и долго вглядывался в глаза Габи, что на нее словно накатила жаркая волна. — Я тебя очень люблю, Габи! — сказал он наконец.
— Ах, Марк! — дрогнувшим голосом прошептала она.
— Габи, скажи мне, что ты тоже любишь меня, — прошептал он. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы то, что мы задумывали с тобой девять лет назад, сбылось.
— Как бы я этого хотела, — упавшим голосом ответила Габи. Ее глаза устремились теперь на его губы. — Но подумай, Марк, какие у нас проблемы…
— Скоро они будут позади, — сказал он. — А впереди будет много счастливых лет.
Так ли? Габи подняла на Марка встревоженные глаза.
— Сейчас ты хочешь меня, — сказала она, — а потом? Когда пройдет новизна?
— И забудется прошлое, — добавил он, словно читая ее мысли. — Да, прошлое. Ты ведь до сих пор считаешь, что я предал тебя из-за денег.
Габи закусила губу.
— Я… кажется, я уже в этом не уверена, — начала она.
Он улыбнулся широкой, медленной улыбкой. Словно солнце поднялось над горизонтом.
— Иди ко мне!
Габи не противилась, когда он привлек ее к себе на грудь, уютно свернулась у него на руках. Он нашел губами ее губы и припал к ним долгим поцелуем. Не полным страсти и даже лишенным сексуальности, а поцелуем, несущим покой и радость. Нежным, упоительным поцелуем. Он был скорее обещанием, а не чувственной лаской.
У Габи перехватило дыхание, и, когда Марк поднял голову, она с удивлением коснулась его густых, спутанных волос.
— Ты меня никогда так не целовал, — сказала она.
— Нет, целовал, — улыбнулся он. — Все время целовал. Тебе исполнилось только семнадцать, и ты расцвела, как цветок. А я мечтал жениться на тебе, иметь детей и вместе стареть. Да, Габи, так я тебя целовал. И ты меня тоже так целовала. Это было больше, чем просто секс, хотя секс с тобой — это необыкновенно! Я не представлял, что так может быть. Такого наслаждения я не испытывал ни с одной женщиной.
Габи опустила глаза.
— А у тебя их было много?
— Сколько-то было. Послушай, Габи, я не монах, — серьезно сказал Марк. — Я мужчина. К тому же я думал, что между нами уже никогда больше ничего не будет. Ты ненавидела меня.
— Кажется, да. Вначале я и правда тебя ненавидела. Самым страшным днем в моей жизни был тот день, когда я потеряла тебя.
— Теперь я знаю это. И так из-за этого страдаю! Когда кончится эта жуткая история с убийцей, я расскажу тебе правду о том, что случилось девять лет назад.
— А она кончится, эта история?
— Обязательно. — Марк наклонился и нежно ее поцеловал. — Может, посмотрим телевизор? Какой-нибудь фильм? — спросил он.
Габи ничего не ответила. Она поглядела на него, и он понимающе усмехнулся.
— Да, я тоже этого хочу, — шепнул он. — Но мы подождем до вечера. От ожидания будет еще лучше.
Габи покраснела, но возражать не стала. Марк включил телевизор, и они стали смотреть какой-то фильм. Потом Габи приготовила ужин, и наступил вечер. Габи сидела рядом с Марком на диване, тревожные мысли не оставляли ее. Что будет завтра утром, останется она в живых или умрет, зависит от того, достаточно ли четко сработает ее защита, и от случайной ошибки — или удачи? — убийцы.
Было уже поздно, когда Марк повернулся к ней, и то, что она прочла в его глазах, наполнило ее предвкушением страсти.
— Хочешь посмотреть новости, — сказал он, поглаживая ее шею, — или заняться любовью?
— Совершенно определенно выбираю последнее, — улыбнувшись ему в ответ, ответила Габи. — В постели. Так ведь ты сказал? Чтобы у нас было больше места… чтобы мы могли двигаться.
— Правильно, — сказал Марк изменившимся голосом, словно сразу охрипнув. — Тебе сегодня не обойтись без широкой постели, потому что таким сильным мужчиной я еще никогда в жизни себя не чувствовал.
Габи обвила его шею руками, он поднял ее, отнес в спальню, захлопнул дверь и опустил на кровать.
— А теперь, — ложась на нее, со смехом сказал он, — посмотрим, какой пожар мы сможем разжечь! Запылает ли он жарче, чем сегодня утром?
Тело Габи начало мягко двигаться под Марком, и с губ его сорвался стон.
— Подожги меня, — шепнула Габи, протянув ему губы, — и я собью твое пламя, мистер Стефано!
— Тогда готовь цистерну с водой, — шепнул он, приникая губами к ее губам. — Она нам понадобится.
На этот раз он не был так мягок. Наверное, потому, что она уже прошла обряд посвящения и он считал, что может отдаться страсти, не боясь испугать ее. Он проворно раздел ее, покрывая долгими поцелуями каждый дюйм тела, высвобождавшийся из-под одежды. К той минуте, когда Габи, голая, лежала на кремовом покрывале широченной кровати, она вся дрожала от вожделения, которое Марк разжег в ней.
Марк встал и начал раздеваться сам, не сводя с Габи глаз, любуясь ею.
— Сейчас все будет немного грубее, — тихо сказал он. — Но тебе это понравится.
— Я хочу тебя! — сказала Габи, не узнавая свой голос.
— Да, я знаю. Вижу и чувствую. И на сей раз ты под конец закричишь, потому что я не дам тебе то, чего ты хочешь, до тех пор, пока ты не взмолишься об этом.
Марк склонился над ней, обхватил руками ее бедра и подтянул к себе так, что его колени оказались между ее шелковистых ног. Потом приподнял ее, крепко прижался губами к ее животу и тут же почувствовал ответную реакцию ее тела. Глухой вскрик сорвался с ее губ. Закинув руки, Габи вцепилась в уголки подушки. Он провел языком по ее бедрам, животу. И, покусывая зубами, прошелся вниз, и дальше вниз. Потом он подвинул ее ближе к своему рту и услышал, как она вскрикнула.
Это было так неожиданно, что она начала всхлипывать от испуга и возбуждения. Она хотела уклониться от его рта, но он крепко держал ее, и минуту спустя она уже дрожала от безумного наслаждения. Оно все длилось и длилось, и звуки, которые вылетали из ее груди, даже пугали ее.
Марк снова передвинулся, и она ощутила его губы на внутренней стороне бедер. Затем он повернул ее и, щекоча кожу своей волосатой грудью, скользнул по ней вверх, покрывая ее спину поцелуями. Руки его скользили по ней словно грубый шелк. Габи дышала так же прерывисто и хрипло, как и он.
— Не заставляй меня одного делать это, — отрывисто прошептал он. — Иди сюда!
Он перекатился на спину, приподнял ее над собой, показывая ей, что он от нее хочет. Сладострастное наслаждение пронизывало Габи, и она без колебаний и без единого вопроса повиновалась ему. Она чувствовала, как бессильно вздрагивает его тело под ее касаниями, мягкими поглаживаниями, трепетными поцелуями.
Марк засмеялся, изогнулся дугой, закрыл глаза.
— О!.. Еще, еще, сделай так еще раз! — простонал он. — Еще! Да, так, так… Габи, любовь моя, bella mia, с тобой я чувствую себя таким сильным!
Ее длинные волосы скользили по его коже, щекотали его. Габи мягко тянулась к его рту. Она раскрыла свои губы, просунула язык в теплую темень его рта, ее упругие груди легли на его грудь, тело ее дрожало от неодолимого желания.
Марк прижал ее бедра к своим.
— Ты так же томительно, так же сладостно хочешь меня, как я тебя? — шепотом спросил он. — Умираешь от желания?
— Да… — Голос ее прервался, потому что она не могла больше сдерживать себя.
Резким движением он бросил ее на постель. Глаза его, казалось, еще больше потемнели, его большое, поросшее волосками тело нависло над ней. Таким она никогда еще его не видела: мощный властелин.
Он встал на колени, подхватил ее снизу, она изогнулась в его руках, и он притянул ее к себе.
— Хочу видеть тебя, — прошептал он. — Вот так смотреть на тебя.
Руки его уперлись в ее раздвинутые ноги, и она охнула, когда его тело вдруг в одно мгновение, резко, слилось с ее телом. Пальцы его обхватили ее бедра, и он торжествующе засмеялся, чуть отводя, а затем снова подталкивая ее ближе к себе в ритмическом движении; он точно вонзался в тело Габи.
— Марк! — вскрикнула она, вцепившись обеими руками в подушку. Ее расширившиеся, обезумевшие глаза горели лихорадочной страстью.
Марк с шумом втянул в себя воздух и засмеялся. И тут же обрушился на нее своей тяжестью и впился в ее губы страстным поцелуем.
Такое она никогда не представляла себе даже в самых затаенных мечтах! Она никогда бы не поверила, что сможет шептать мужчине такие слова, какие она шептала сейчас Марку; руки ее цеплялись за него, умоляли; глаза ее были открыты и устремлены в его глаза. Ей нужно было, она хотела, она должна была видеть, как это будет происходить с ним. Испытать эту невыразимую близость.
И он позволил ей увидеть. Позволил увидеть, как это началось: как он начал вздрагивать, как расширились его черные зрачки, как мучительно исказилось лицо… Из его горла вырвался приглушенный вскрик, и Марк в мучительном экстазе закинул назад голову. Она почувствовала его напряжение, ощутила, когда тело Марка начало сотрясаться в чувственных конвульсиях. Габи наблюдала за ним и чувствовала, как тот же звенящий экстаз пронизывает ее собственное тело. Глаза ее закрылись, тело ее начало извиваться, бедра вздымались и опускались, горячая волна восхитительного, острого наслаждения залила ее. Она пронзительно вскрикнула, не владея собой, и, жалобно всхлипывая, вцепилась в него, уткнулась в его горячую, влажную шею, а это все длилось и длилось, и она жаждала лишь одного — чтобы это никогда не кончилось.
— Как чудно, как сладко ты вскрикнула, — прошептал Марк ей на ухо. Он отвел спутавшиеся пряди с ее лица. — Ш-ш-ш-ш. Дай мне посмотреть на тебя. — Марк поднял голову и посмотрел в ее наполненные страстью глаза, нежно улыбнулся и обнял ее, успокаивая дрожь, которая сотрясала ее еще сильнее. — Габи, — шептал он, — как ты прекрасна в порыве страсти!
— Я не вынесу! — задыхаясь, выговорила она.
Он медленно двинулся.
— Сейчас. Совсем скоро… — выдохнул он, всматриваясь в ее лицо, видя, как искажаются его черты. — Сейчас! Лежи тихо.
— Марк!
Его движения убыстрились, когда он услышал ее захлебывающиеся вскрики и почувствовал, как ее тело стало дергаться и извиваться под ним.
— Вот! — прошептал он, подтянув ее руки к своим бедрам. — Держи меня! Держи, пока ты не кончишь. Так, так!..
Ее тело словно взорвалось яркими вспышками. Габи подумала: она этого не переживет. Лицо Марка затуманилось, она видела только его очертания в красном мареве, ногти ее, наверное, больно вцепились в его бедра, когда она выгнулась, крича, задыхаясь, потому что с ней творилось что-то невероятное. Казалось, дыхание, жизнь сейчас кончатся в этом сладостном экстазе. Она чувствовала, что содрогается, и не могла остановиться. И на какую-то секунду, на одно мгновение она взлетела к лучам радуги, слилась с солнцем. И с Марком.
Потом она расплакалась, и Марк никак не мог утешить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24