Она снова холодно улыбнулась, и от этой улыбки у меня мурашки побежали по спине. – Или ты унаследовала некие магические свойства от твоей бабки-знахарки?У меня вспыхнуло лицо. Дафна никогда не упускала случая посмеяться над памятью моей бабушки. Ей нравилось высмеивать мир акадийцев. Я глубоко вздохнула и выпрямилась.– Нет, я унаследовала лишь сострадание и человеческую доброту, – ответила я. Мои слова ударили ее так сильно, что мачеха моргнула. У Брюса с лица слетела проказливая улыбка. Он переступил с ноги на ногу и со страхом посмотрел на Дафну.– Так, хватит, – произнесла она, ее глаза стали темными, как тени на болоте. – Ты ослушалась меня. Я хочу, чтобы ты с самого начала поняла, что следует за непослушанием. Твоего отца здесь больше нет, чтобы придумывать для тебя оправдания. – Дафна откинулась назад и подняла плечи, собираясь произнести приговор. – Ты пойдешь наверх в свою комнату и останешься там до того момента, когда надо будет идти на похороны. Я скажу Марте, чтобы она приносила тебе еду. Ты ни с кем не увидишься.– Но бдение у гроба… соболезнования…– Мы извинимся за твое отсутствие, скажем людям, что ты плохо себя чувствуешь. Так никто не узнает о твоем проступке, – отрывисто произнесла мачеха.– Но я не совершала проступка. – Я стояла на своем. – Я имею право навещать дядю Жана. А ему следовало узнать о папе. А тебе не нужно было доводить дело до его перевода в общую палату.На мгновение брошенный мной вызов обезоружил ее. Потом вдова собрала всю свою злобу и нагнулась вперед.– Когда тебе исполнится двадцать один, – ответила она, несколько округлив глаза, – ты сможешь принимать финансовые решения без моего вмешательства и не интересуясь моим мнением. Ты можешь взять все твое наследство и потратить его на Жана или на что угодно. До этого времени только я принимаю решения, на что потратить состояние семьи Дюма. У меня есть эксперт по этому вопросу, – заметила она, кивая в сторону Брюса. – Так что мне не нужны твои советы. Понятно?Ты поняла? – рявкнула она, не получив от меня ответа.– Нет, – ответила я, с вызовом топнув ногой. – Я не понимаю, как ты могла поступить так с бедным дядей Жаном, у которого нет жизни, у которого нет ничего, кроме его расстроенного сознания.– Отлично. Итак, ты не понимаешь. – Мачеха снова выпрямилась. – Пусть будет так. – Она махнула рукой. – А сейчас, шагом марш наверх и закрой за собой дверь, а не то я позвоню родителям Бо и заставлю их привезти его сюда немедленно, чтобы послушать, что вы с ним сделали, – пригрозила Дафна. – А затем я накажу тебя еще строже.Горячие слезы гнева и обиды жгли мне глаза.– Но я должна быть на бдении… Мне нужно…– Тебе нужно слушать то, что тебе велят делать, – отрезала Дафна. Она протянула вперед руку, пальцем указывая на дверь. – А теперь, марш отсюда!Я опустила голову.– Может быть, ты накажешь меня как-нибудь иначе? – попросила я, слезы заливали мне щеки.– Нет. У меня нет ни времени, ни сил, чтобы сидеть тут и выдумывать, как наказать тебя за неподчинение, особенно когда ты не слушаешься при подобных обстоятельствах. Я должна похоронить мужа. Мне некогда играть роль няньки для испорченных и вызывающе себя ведущих девчонок. Просто сделай то, что я сказала. Слышишь меня? – завизжала Дафна.Я затаила дыхание, развернулась и медленно вышла. У меня в желудке возникло такое ощущение, словно я проглотила галлон Мера жидких и сыпучих тел в США = 3,78 л. – Прим. перев.
болотной грязи. Когда я добралась до своей комнаты, то рухнула на кровать и разрыдалась. Я поняла, что не смогу помочь дяде Жану. Я не могла помочь даже самой себе.– Так куда же ты ездила? – с порога спросила Жизель. Я медленно обернулась и вытерла слезы со щек. – На озеро Пончатрейн? – поинтересовалась она, непристойная улыбочка порхала у нее на губах. – На косу?– Нет. Бо возил меня навестить дядю Жана, – ответила я и рассказала о том, что я видела. – Так что по распоряжению Дафны его перевели в палату, где у него осталось своего только кровать и металлический шкафчик, – заключила я.Жизель пожала плечами, не проявив почти никакого интереса.– Меня это не удивляет. Я говорила тебе, на что способна Дафна, но ты меня не слушала. Ты думаешь, что мир – это птички и цветочки. Она еще здорово урежет наши расходы. Вот посмотришь, – предупредила сестра. – Нам лучше остаться здесь, чем возвращаться в «Гринвуд». Подключи свой блестящий мозг и потрать время на то, чтобы придумать, как заставить мачеху позволить нам остаться.– Позволить нам остаться? – Я так расхохоталась, что даже сама испугалась. – Она нас на дух не переносит. Это ты пребываешь в мире иллюзий, если полагаешь, что Дафна хотя бы задумается о том, чтобы оставить нас дома.– Вот это здорово, – заныла Жизель. – Ты собираешься сдаться?– Именно так, – ответила я с ноткой покорности судьбе, шокировавшей Жизель. Она не двигалась, разглядывая меня, словно ожидая, что я сброшу мое настроение и скажу ей то, что ей хочется услышать.– Ты не собираешься принять душ и одеться для бдения у гроба? – наконец спросила меня сестра.– Так как я не послушалась Дафну и поехала в санаторий навестить дядю Жана, мне не разрешили присутствовать на бдении. Я наказана.– Ты не можешь пойти на бдение? И в этом твое наказание? Почему меня тоже не наказали? – воскликнула Жизель.Я так резко повернулась к ней, что она откатила свое кресло назад.– Что с тобой случилось, Жизель? Папа любил тебя.– Любил, пока ты не приехала. Потом он практически забыл обо мне, – простонала сестра.– Это неправда.– Правда, но теперь это не имеет значения. Ах, кстати, – спохватилась Жизель, глубоко вздохнув, а потом выдохом сдувая упавшие на лицо волосы, – кому-то надо занимать Бо, когда он приедет. Полагаю, им займусь я. – Она улыбнулась и покатила кресло обратно в свою комнату.Я встала и выглянула в окно, гадая, не лучше ли сбежать прямо сейчас. Может быть, я бы обдумала это более серьезно, если бы не вспомнила о некоторых обещаниях, данных мной папе. Я должна остаться здесь, чтобы как можно лучше приглядывать за Жизель, делать успехи в живописи и стать достойной памяти моего отца. Я поклялась себе, что, как бы там ни было, я преодолею препятствия, возведенные Дафной на моем пути, и однажды сделаю то, о чем она говорила недавно, – помогу дяде Жану.Я вернулась к кровати, легла и задремала. Потом я услышала, как Жизель доехала до лестницы и приказала Эдгару помочь ей спуститься, чтобы отправиться на бдение. Тогда я опустилась на колени и начала читать те молитвы, что читала у гроба папы.Марта принесла мне поднос с едой, и, хотя Нина дала ей ясные указания заставить меня поесть, я лишь отломила кусочек там, отщипнула крошку здесь. Аппетит у меня пропал, желудок сжался от переживаний и не принимал большего.Несколько часов спустя я услышала осторожный стук в дверь. Я лежала в темноте, только лунный свет, текший через окно, освещал комнату. Я потянулась, зажгла лампу и пригласила войти того, кто находился за дверью. На пороге стоял Бо, за ним Жизель.– Дафна не знает, что он поднялся сюда, – быстро проговорила сестра с капризной улыбкой на лице. Как же ей нравится делать то, что запрещено, даже если она делает что-то для меня. – Все думают, что он возит меня по дому. Там так много народу, что нас не хватятся. Не волнуйся.– Ах, Бо, тебе лучше здесь не оставаться. Дафна пригрозила, что пригласит сюда твоих родителей и обеспечит тебе кучу неприятностей за то, что ты возил меня в санаторий, – предупредила я.– Я рискну, – отозвался Бо. – Почему она рассердилась?– Потому что я обнаружила, как Дафна обошлась с моим дядей, – объяснила я. – Это основная причина.– Это так несправедливо – заставлять тебя страдать в такое время, – сказала он, и наши глаза на мгновение встретились.– Могу оставить вас вдвоем ненадолго, – предложила Жизель, когда заметила, как мы смотрим друг на друга. – Я даже отправлюсь к лестнице и побуду часовым любви.Я собиралась запротестовать, но Бо поблагодарил ее. Он мягко закрыл дверь и сел рядом со мной на кровать, обняв меня за плечи.– Бедная моя Руби. Ты этого не заслуживаешь. – Бо поцеловал меня в щеку. Потом оглядел комнату и улыбнулся. – Я помню, как был здесь раньше разок… когда ты попробовала один из напитков Жизель.– Не напоминай мне, – ответила я, впервые улыбнувшись за долгое время. – Я только помню, что ты вел себя как джентльмен и заботился обо мне.– Я всегда буду заботиться о тебе, – сказал он и поцеловал меня в шею, потом в подбородок, прежде чем его губы прижались к моим.– Ах, Бо, не надо. Я чувствую себя сейчас такой сбитой с толку и взволнованной. Мне хочется, чтобы ты целовал меня, прикасался ко мне, но я все время думаю о том, почему я здесь, о той трагедии, что привела меня сюда.Он кивнул.– Понимаю. Просто я не могу удержаться, чтобы не поцеловать тебя, когда ты так близко, – признался Бо.– Мы скоро снова будем вместе. Если ты не приедешь в «Гринвуд» в течение следующих двух недель, то мы увидимся, когда у меня будут каникулы.– Да, это правда, – ответил он, все еще обнимая меня. – Подожди, вот увидишь, что я приготовил тебе на Рождество. Мы здорово повеселимся и встретим вместе Новый год, и…Вдруг дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась Дафна, не сводящая с нас глаз.– Я так и думала, – произнесла она. – Убирайся, – приказала мачеха Бо, подняв руку и указывая на дверь пальцем.– Дафна, я…– Не надо никаких извинений или историй. Тебе нечего здесь делать, и тебе это известно. А что касается тебя, – мачеха обернулась ко мне, – так вот как ты оплакиваешь смерть своего отца? Принимая своего приятеля в своей спальне? Неужели у тебя нет никакого чувства приличия, никакого самоконтроля? Или это горячая акадийская кровь так бушует в твоих венах, что ты не можешь устоять перед искушением, даже когда твой отец лежит в гробу прямо под тобой?– Мы ничего не делали! – закричала я. – Мы…– Прошу тебя, избавь меня от объяснений. – Мачеха закрыла глаза и подняла руку. – Бо, уходи. Я привыкла думать о тебе лучше, но ты явно таков, как и все остальные молодые люди… Не можешь упустить шанс хорошо провести время, невзирая на обстоятельства.– Это не так. Мы просто разговаривали, строили планы.Улыбка Дафны была ледяной.– Я бы не стала строить никаких планов, касающихся моей дочери, – заявила она. – Ты знаешь, как к вашим отношениям относятся твои родители, а когда они услышат об этом…– Но мы ничего не делали, – настаивал Бо.– Вам повезло, что я не задержалась еще немного. Эта девчонка могла освободить тебя от одежды под предлогом того, что она снова тебя рисует, – бросила Дафна. Бо покраснел настолько густо, что я подумала – сейчас у него из носа пойдет кровь.– Уходи, Бо, пожалуйста, – взмолилась я. Он посмотрел на меня и направился к двери. Дафна отступила в сторону, давая ему дорогу. Бо обернулся еще раз, покачал головой и торопливо пошел прочь. Тогда мачеха снова повернулась ко мне.– А ведь ты почти тронула мое сердце, когда умоляла меня пустить тебя на бдение… словно тебе действительно этого хотелось, – добавила она и закрыла за собой дверь. Щелчок прозвучал, как выстрел. Мое сердце остановилось. Потом забилось снова и продолжало бухать в груди, когда через несколько мгновений дверь открыла Жизель.– Прости, – сказала она. – Я отвернулась всего на минутку, чтобы кое-что взять, а Дафна уже поднялась по лестнице и прошла мимо меня.Я не сводила с сестры глаз. Меня так и подмывало сказать ей: может быть, на самом деле она специально маячила там, чтобы Дафна поняла, что они с Бо поднялись наверх, но это уже не имело значения. Зло свершилось, и, была Жизель виновата или нет, результат от этого не менялся. Расстояние между мной и Бо еще увеличилось из-за моей мачехи, которая, казалось, существовала только для одного – сделать мою жизнь несчастной.
Мне никогда не доводилось видеть таких пышных похорон, как папины, и погода, казалось, специально отметила этот день: нависшие серые облака, теплый, но достаточно сильный ветер раскачивал ветви платанов и дубов, ив и магнолий, заставляя их гнуться к дороге. Казалось, весь мир захотел отдать последний долг умершему. Дорогие машины выстроились вдоль улиц, прилегающих к церкви, занимая многие кварталы, пришла толпа народа, многим пришлось остаться в дверях и на крыльце храма. Несмотря на мой гнев, я не смогла чуть-чуть не позавидовать Дафне, ее элегантности, ее манере поведения, когда она была рядом с Жизель и со мной во время церемонии, дома, в церкви, на кладбище.Мне так хотелось почувствовать нечто личное на похоронах, ощутить папино присутствие, но мачеха не спускала с меня глаз, да и остальные все время смотрели на нас, словно мы были королевской семьей, обязанной поддерживать особое достоинство и вести себя в соответствии с их ожиданиями. И я поняла, что очень тяжело думать о папе в этом блестящем, дорогом гробу. Временами даже я ощущала себя так, будто впереди меня ждет отработанное шоу, официальная церемония, лишенная всякого чувства.Когда я плакала, я думала о том, что оплакиваю то, чем стану сама и мой мир, моя жизнь без отца, которого бабушка Катрин вернула мне, рассказав обо всем перед смертью. Ценный дар счастья и надежды унесла ревнивая Смерть, всегда подстерегающая нас, наблюдающая за нами и ожидающая подходящего случая, чтобы оторвать нас от всего, что заставляло нас считать собственную судьбу несчастливой. Именно это говорила мне о Смерти бабушка Катрин, и в это я теперь твердо верила.На людях Дафна не уронила ни слезинки. Она дрогнула лишь дважды: один раз в церкви, когда отец Макдермотт упомянул о том, что именно он венчал их с отцом, а потом на кладбище, как раз перед тем, как папино тело опустили в секцию склепа. Из-за высокого уровня воды могилы здесь не копают в земле, как это делается в других местах. Покойников хоронят на земле в цементных склепах, на дверцах которых выгравированы фамилии.Вместо того чтобы зарыдать, Дафна достала свой шелковый носовой платок и прижала к губам. Она погрузилась в свои мысли, ее взгляд был опущен. Мачеха взяла меня и Жизель за руку, когда надо было выходить из церкви, и потом, когда мы уходили с кладбища. Она лишь пару раз сделала это, и этот жест, я почувствовала, был рассчитан на зрителей, а не на нас.В течение всей церемонии Бо находился позади вместе с родителями. Мы едва обменялись взглядами. Родственники со стороны Дафны держались плотной кучкой, говорили шепотом, не повышая голоса, их глаза следили за каждым нашим движением. Когда кто-то подходил к Дафне выразить соболезнования, она пожимала ему или ей руку и негромко говорила: «Merci beaucoup». Большое спасибо (фр.). – Прим. перев.
Затем эти люди поворачивались к нам. Жизель отлично подражала Дафне, вплоть до имитации такого же французского акцента и задерживая их ладони в своей ни на минуту дольше или меньше, чем мачеха. Я просто благодарила по-английски.Дафна все время как будто ждала, что либо Жизель, либо я скажем или сделаем нечто такое, что поставит ее в неловкое положение, и поэтому она следила за нами уголком глаза и вполуха прислушивалась к нашим словам, особенно когда к нам подошли Бо и его родители. Я задержала руку Бо в своей намного дольше, чем чью-либо еще, хотя и чувствовала, что глаза Дафны просто прожигают мне шею и голову. Я была уверена, что поведение Жизель понравилось ей больше, чем мое, но я пришла сюда не для того, чтобы угодить ей. Я пришла сюда, чтобы попрощаться с папой и поблагодарить тех людей, кто действительно беспокоился о нем, так, как хотел бы папа, чтобы я поблагодарила их – тепло, без претенциозности.Брюс Бристоу держался очень близко, иногда шептал что-то Дафне, временами получал от нее приказания. Когда мы приехали в церковь, он предложил сменить меня и вкатить кресло Жизель по центральному проходу. Брюс оказался рядом, когда мою сестру надо было вывезти из церкви, он помог ей сесть в лимузин и выйти из него на кладбище. Жизель, разумеется, радовало повышенное внимание и любящая нежная забота. Она иногда поглядывала на меня с самодовольной улыбкой на лице.Наиболее интересный момент похорон произошел в самом конце, когда мы уже подходили в нашему лимузину, чтобы ехать домой. Я повернулась направо и увидела моего сводного брата Поля, торопливо идущего через кладбище. Он даже перешел на галоп, чтобы перехватить нас до того, как мы сядем в машину.– Поль! – крикнула я. Я не могла сдержать удивления и радости при его виде. Дафна выглянула из машины и сердито посмотрела на меня. Все стоящие неподалеку тоже обернулись. Брюс Бристоу, который собирался пересадить Жизель из кресла в лимузин, остановился, чтобы поднять глаза, а Жизель пропела:– Посмотрите-ка, кто пришел в последний момент. Хотя с нашей последней встречи прошло несколько месяцев, казалось, что пролетели годы. Поль выглядел возмужавшим, черты его лица стали тверже. В темно-синем костюме и галстуке он казался выше и шире в плечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
болотной грязи. Когда я добралась до своей комнаты, то рухнула на кровать и разрыдалась. Я поняла, что не смогу помочь дяде Жану. Я не могла помочь даже самой себе.– Так куда же ты ездила? – с порога спросила Жизель. Я медленно обернулась и вытерла слезы со щек. – На озеро Пончатрейн? – поинтересовалась она, непристойная улыбочка порхала у нее на губах. – На косу?– Нет. Бо возил меня навестить дядю Жана, – ответила я и рассказала о том, что я видела. – Так что по распоряжению Дафны его перевели в палату, где у него осталось своего только кровать и металлический шкафчик, – заключила я.Жизель пожала плечами, не проявив почти никакого интереса.– Меня это не удивляет. Я говорила тебе, на что способна Дафна, но ты меня не слушала. Ты думаешь, что мир – это птички и цветочки. Она еще здорово урежет наши расходы. Вот посмотришь, – предупредила сестра. – Нам лучше остаться здесь, чем возвращаться в «Гринвуд». Подключи свой блестящий мозг и потрать время на то, чтобы придумать, как заставить мачеху позволить нам остаться.– Позволить нам остаться? – Я так расхохоталась, что даже сама испугалась. – Она нас на дух не переносит. Это ты пребываешь в мире иллюзий, если полагаешь, что Дафна хотя бы задумается о том, чтобы оставить нас дома.– Вот это здорово, – заныла Жизель. – Ты собираешься сдаться?– Именно так, – ответила я с ноткой покорности судьбе, шокировавшей Жизель. Она не двигалась, разглядывая меня, словно ожидая, что я сброшу мое настроение и скажу ей то, что ей хочется услышать.– Ты не собираешься принять душ и одеться для бдения у гроба? – наконец спросила меня сестра.– Так как я не послушалась Дафну и поехала в санаторий навестить дядю Жана, мне не разрешили присутствовать на бдении. Я наказана.– Ты не можешь пойти на бдение? И в этом твое наказание? Почему меня тоже не наказали? – воскликнула Жизель.Я так резко повернулась к ней, что она откатила свое кресло назад.– Что с тобой случилось, Жизель? Папа любил тебя.– Любил, пока ты не приехала. Потом он практически забыл обо мне, – простонала сестра.– Это неправда.– Правда, но теперь это не имеет значения. Ах, кстати, – спохватилась Жизель, глубоко вздохнув, а потом выдохом сдувая упавшие на лицо волосы, – кому-то надо занимать Бо, когда он приедет. Полагаю, им займусь я. – Она улыбнулась и покатила кресло обратно в свою комнату.Я встала и выглянула в окно, гадая, не лучше ли сбежать прямо сейчас. Может быть, я бы обдумала это более серьезно, если бы не вспомнила о некоторых обещаниях, данных мной папе. Я должна остаться здесь, чтобы как можно лучше приглядывать за Жизель, делать успехи в живописи и стать достойной памяти моего отца. Я поклялась себе, что, как бы там ни было, я преодолею препятствия, возведенные Дафной на моем пути, и однажды сделаю то, о чем она говорила недавно, – помогу дяде Жану.Я вернулась к кровати, легла и задремала. Потом я услышала, как Жизель доехала до лестницы и приказала Эдгару помочь ей спуститься, чтобы отправиться на бдение. Тогда я опустилась на колени и начала читать те молитвы, что читала у гроба папы.Марта принесла мне поднос с едой, и, хотя Нина дала ей ясные указания заставить меня поесть, я лишь отломила кусочек там, отщипнула крошку здесь. Аппетит у меня пропал, желудок сжался от переживаний и не принимал большего.Несколько часов спустя я услышала осторожный стук в дверь. Я лежала в темноте, только лунный свет, текший через окно, освещал комнату. Я потянулась, зажгла лампу и пригласила войти того, кто находился за дверью. На пороге стоял Бо, за ним Жизель.– Дафна не знает, что он поднялся сюда, – быстро проговорила сестра с капризной улыбкой на лице. Как же ей нравится делать то, что запрещено, даже если она делает что-то для меня. – Все думают, что он возит меня по дому. Там так много народу, что нас не хватятся. Не волнуйся.– Ах, Бо, тебе лучше здесь не оставаться. Дафна пригрозила, что пригласит сюда твоих родителей и обеспечит тебе кучу неприятностей за то, что ты возил меня в санаторий, – предупредила я.– Я рискну, – отозвался Бо. – Почему она рассердилась?– Потому что я обнаружила, как Дафна обошлась с моим дядей, – объяснила я. – Это основная причина.– Это так несправедливо – заставлять тебя страдать в такое время, – сказала он, и наши глаза на мгновение встретились.– Могу оставить вас вдвоем ненадолго, – предложила Жизель, когда заметила, как мы смотрим друг на друга. – Я даже отправлюсь к лестнице и побуду часовым любви.Я собиралась запротестовать, но Бо поблагодарил ее. Он мягко закрыл дверь и сел рядом со мной на кровать, обняв меня за плечи.– Бедная моя Руби. Ты этого не заслуживаешь. – Бо поцеловал меня в щеку. Потом оглядел комнату и улыбнулся. – Я помню, как был здесь раньше разок… когда ты попробовала один из напитков Жизель.– Не напоминай мне, – ответила я, впервые улыбнувшись за долгое время. – Я только помню, что ты вел себя как джентльмен и заботился обо мне.– Я всегда буду заботиться о тебе, – сказал он и поцеловал меня в шею, потом в подбородок, прежде чем его губы прижались к моим.– Ах, Бо, не надо. Я чувствую себя сейчас такой сбитой с толку и взволнованной. Мне хочется, чтобы ты целовал меня, прикасался ко мне, но я все время думаю о том, почему я здесь, о той трагедии, что привела меня сюда.Он кивнул.– Понимаю. Просто я не могу удержаться, чтобы не поцеловать тебя, когда ты так близко, – признался Бо.– Мы скоро снова будем вместе. Если ты не приедешь в «Гринвуд» в течение следующих двух недель, то мы увидимся, когда у меня будут каникулы.– Да, это правда, – ответил он, все еще обнимая меня. – Подожди, вот увидишь, что я приготовил тебе на Рождество. Мы здорово повеселимся и встретим вместе Новый год, и…Вдруг дверь с треском распахнулась, и на пороге появилась Дафна, не сводящая с нас глаз.– Я так и думала, – произнесла она. – Убирайся, – приказала мачеха Бо, подняв руку и указывая на дверь пальцем.– Дафна, я…– Не надо никаких извинений или историй. Тебе нечего здесь делать, и тебе это известно. А что касается тебя, – мачеха обернулась ко мне, – так вот как ты оплакиваешь смерть своего отца? Принимая своего приятеля в своей спальне? Неужели у тебя нет никакого чувства приличия, никакого самоконтроля? Или это горячая акадийская кровь так бушует в твоих венах, что ты не можешь устоять перед искушением, даже когда твой отец лежит в гробу прямо под тобой?– Мы ничего не делали! – закричала я. – Мы…– Прошу тебя, избавь меня от объяснений. – Мачеха закрыла глаза и подняла руку. – Бо, уходи. Я привыкла думать о тебе лучше, но ты явно таков, как и все остальные молодые люди… Не можешь упустить шанс хорошо провести время, невзирая на обстоятельства.– Это не так. Мы просто разговаривали, строили планы.Улыбка Дафны была ледяной.– Я бы не стала строить никаких планов, касающихся моей дочери, – заявила она. – Ты знаешь, как к вашим отношениям относятся твои родители, а когда они услышат об этом…– Но мы ничего не делали, – настаивал Бо.– Вам повезло, что я не задержалась еще немного. Эта девчонка могла освободить тебя от одежды под предлогом того, что она снова тебя рисует, – бросила Дафна. Бо покраснел настолько густо, что я подумала – сейчас у него из носа пойдет кровь.– Уходи, Бо, пожалуйста, – взмолилась я. Он посмотрел на меня и направился к двери. Дафна отступила в сторону, давая ему дорогу. Бо обернулся еще раз, покачал головой и торопливо пошел прочь. Тогда мачеха снова повернулась ко мне.– А ведь ты почти тронула мое сердце, когда умоляла меня пустить тебя на бдение… словно тебе действительно этого хотелось, – добавила она и закрыла за собой дверь. Щелчок прозвучал, как выстрел. Мое сердце остановилось. Потом забилось снова и продолжало бухать в груди, когда через несколько мгновений дверь открыла Жизель.– Прости, – сказала она. – Я отвернулась всего на минутку, чтобы кое-что взять, а Дафна уже поднялась по лестнице и прошла мимо меня.Я не сводила с сестры глаз. Меня так и подмывало сказать ей: может быть, на самом деле она специально маячила там, чтобы Дафна поняла, что они с Бо поднялись наверх, но это уже не имело значения. Зло свершилось, и, была Жизель виновата или нет, результат от этого не менялся. Расстояние между мной и Бо еще увеличилось из-за моей мачехи, которая, казалось, существовала только для одного – сделать мою жизнь несчастной.
Мне никогда не доводилось видеть таких пышных похорон, как папины, и погода, казалось, специально отметила этот день: нависшие серые облака, теплый, но достаточно сильный ветер раскачивал ветви платанов и дубов, ив и магнолий, заставляя их гнуться к дороге. Казалось, весь мир захотел отдать последний долг умершему. Дорогие машины выстроились вдоль улиц, прилегающих к церкви, занимая многие кварталы, пришла толпа народа, многим пришлось остаться в дверях и на крыльце храма. Несмотря на мой гнев, я не смогла чуть-чуть не позавидовать Дафне, ее элегантности, ее манере поведения, когда она была рядом с Жизель и со мной во время церемонии, дома, в церкви, на кладбище.Мне так хотелось почувствовать нечто личное на похоронах, ощутить папино присутствие, но мачеха не спускала с меня глаз, да и остальные все время смотрели на нас, словно мы были королевской семьей, обязанной поддерживать особое достоинство и вести себя в соответствии с их ожиданиями. И я поняла, что очень тяжело думать о папе в этом блестящем, дорогом гробу. Временами даже я ощущала себя так, будто впереди меня ждет отработанное шоу, официальная церемония, лишенная всякого чувства.Когда я плакала, я думала о том, что оплакиваю то, чем стану сама и мой мир, моя жизнь без отца, которого бабушка Катрин вернула мне, рассказав обо всем перед смертью. Ценный дар счастья и надежды унесла ревнивая Смерть, всегда подстерегающая нас, наблюдающая за нами и ожидающая подходящего случая, чтобы оторвать нас от всего, что заставляло нас считать собственную судьбу несчастливой. Именно это говорила мне о Смерти бабушка Катрин, и в это я теперь твердо верила.На людях Дафна не уронила ни слезинки. Она дрогнула лишь дважды: один раз в церкви, когда отец Макдермотт упомянул о том, что именно он венчал их с отцом, а потом на кладбище, как раз перед тем, как папино тело опустили в секцию склепа. Из-за высокого уровня воды могилы здесь не копают в земле, как это делается в других местах. Покойников хоронят на земле в цементных склепах, на дверцах которых выгравированы фамилии.Вместо того чтобы зарыдать, Дафна достала свой шелковый носовой платок и прижала к губам. Она погрузилась в свои мысли, ее взгляд был опущен. Мачеха взяла меня и Жизель за руку, когда надо было выходить из церкви, и потом, когда мы уходили с кладбища. Она лишь пару раз сделала это, и этот жест, я почувствовала, был рассчитан на зрителей, а не на нас.В течение всей церемонии Бо находился позади вместе с родителями. Мы едва обменялись взглядами. Родственники со стороны Дафны держались плотной кучкой, говорили шепотом, не повышая голоса, их глаза следили за каждым нашим движением. Когда кто-то подходил к Дафне выразить соболезнования, она пожимала ему или ей руку и негромко говорила: «Merci beaucoup». Большое спасибо (фр.). – Прим. перев.
Затем эти люди поворачивались к нам. Жизель отлично подражала Дафне, вплоть до имитации такого же французского акцента и задерживая их ладони в своей ни на минуту дольше или меньше, чем мачеха. Я просто благодарила по-английски.Дафна все время как будто ждала, что либо Жизель, либо я скажем или сделаем нечто такое, что поставит ее в неловкое положение, и поэтому она следила за нами уголком глаза и вполуха прислушивалась к нашим словам, особенно когда к нам подошли Бо и его родители. Я задержала руку Бо в своей намного дольше, чем чью-либо еще, хотя и чувствовала, что глаза Дафны просто прожигают мне шею и голову. Я была уверена, что поведение Жизель понравилось ей больше, чем мое, но я пришла сюда не для того, чтобы угодить ей. Я пришла сюда, чтобы попрощаться с папой и поблагодарить тех людей, кто действительно беспокоился о нем, так, как хотел бы папа, чтобы я поблагодарила их – тепло, без претенциозности.Брюс Бристоу держался очень близко, иногда шептал что-то Дафне, временами получал от нее приказания. Когда мы приехали в церковь, он предложил сменить меня и вкатить кресло Жизель по центральному проходу. Брюс оказался рядом, когда мою сестру надо было вывезти из церкви, он помог ей сесть в лимузин и выйти из него на кладбище. Жизель, разумеется, радовало повышенное внимание и любящая нежная забота. Она иногда поглядывала на меня с самодовольной улыбкой на лице.Наиболее интересный момент похорон произошел в самом конце, когда мы уже подходили в нашему лимузину, чтобы ехать домой. Я повернулась направо и увидела моего сводного брата Поля, торопливо идущего через кладбище. Он даже перешел на галоп, чтобы перехватить нас до того, как мы сядем в машину.– Поль! – крикнула я. Я не могла сдержать удивления и радости при его виде. Дафна выглянула из машины и сердито посмотрела на меня. Все стоящие неподалеку тоже обернулись. Брюс Бристоу, который собирался пересадить Жизель из кресла в лимузин, остановился, чтобы поднять глаза, а Жизель пропела:– Посмотрите-ка, кто пришел в последний момент. Хотя с нашей последней встречи прошло несколько месяцев, казалось, что пролетели годы. Поль выглядел возмужавшим, черты его лица стали тверже. В темно-синем костюме и галстуке он казался выше и шире в плечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41