– Понимаешь, Ферн, для этого юноши это не просто танцы, пусть он даже не говорил тебе этого. По твоему поведению он понял, что для тебя это тоже не просто танцы.
– Почему? Может, он выбрал меня потому, что я просто очень симпатичная девушка?
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, даже думаю, самая симпатичная в классе, но мне кажется, этого юношу привлекло в тебе вовсе не это. Вероятнее всего, кроме тебя он еще поддерживает отношения и со своими сверстницами, а может, и с более старшими. Мы просто считаем, что тебе нужно немножечко подождать, позже у тебя будет толпа поклонников, а если этот юноша, кроме плотских, имеет к тебе еще какие-нибудь чувства, он подождет тоже.
– Когда же мне можно будет пойти на танцы?
– Очень скоро, когда придет время. Мы не станем тебя останавливать. Мы будем за тебя счастливы.
Я встала.
– Джимми разозлился на меня? – спросила она.
– Вовсе нет, он просто сильно за тебя волнуется. Если хочешь, можешь спуститься вниз и поговорить с ним.
– Хорошо.
Она подскочила и побежала к двери, но вдруг остановилась.
– Ведь ты мне когда-нибудь расскажешь, Дон, как забеременела и как рожала?
– Конечно, обязательно, когда-нибудь.
Я почти перестала вспоминать о Михаэле Саттоне, иногда мне напоминала о нем Триша. Она часто звонила из Нью-Йорка, но в большинстве случаев это были слухи. Просьба Ферн оказалась предзнаменованием: Михаэль позвонил мне.
– Здравствуй, Дон, – сказал он.
Я тотчас поняла кто звонит. Никогда не забыть мне этого чудесного голоса, голоса, который наполнил мою жизнь в Нью-Йорке сладчайшей музыкой и утопил в грезах. У меня перехватило дыхание, я не могла ответить.
– Это Михаэль, – засмеялся он.
– Михаэль?
– Я знаю, что ты не ожидала услышать меня снова, быть может, даже не хотела этого, но я не мог сдержаться и все-таки позвонил тебе. Я в Вирджинии. Всего несколько километров от отеля.
– В Вирджинии?
– Да, так близко и так далеко, за много лет до сегодняшнего дня. Как ты поживаешь?
«Как ты поживаешь?..» И это говорит человек, клявшийся мне в вечной любви, но бросивший, когда выяснилось, что я беременна, бессовестно лгавший мне, что заберет с собой, что рад стать отцом моего ребенка.
– Как поживаю? – переспросила я.
Он снова засмеялся, но очень нервным смехом. Удивительно, Михаэль Саттон смеется нервным смехом, такого никогда не случалось раньше.
– Я тут навел о тебе некоторые справки, оказывается, ты унаследовала целый курорт.
– Совершенно верно, – я произнесла это столь формально, что мне могла бы позавидовать бабушка Катлер, – а также я очень удачно вышла замуж и счастлива в браке.
Снова в телефонной трубке послышался смех, тихий и нервический.
– Ты вышла замуж за того солдатика, которого раньше считала братом, не так ли?
– Именно так, который оказался прекрасным мужем и любящим отцом.
Моя речь была настолько сухой, что его слова становились все тише, а интонация все более просительной.
– Да, я понимаю. Мне хотелось бы увидеть тебя.
– Зачем?
– Ты совершенно права, что сердишься на меня, Дон, но дай мне шанс объяснить.
– Объяснить, – его слова очень насмешили меня, я, как могла, сдерживалась.
– Да, сказать тебе то, что не мог объяснить тогда. По крайней мере ты поймешь. А еще я хотел бы увидеть нашего ребенка.
– Это больше не «наш» ребенок, Михаэль, он мой и Джимми. Мы ее родители. Джимми удочерил ее официально.
– Я понимаю, просто хочу видеть ее. Просто взглянуть, и все.
– Почему ты вдруг вспомнил о ней? Где ты был все эти годы?
– Ты поймешь все, когда мы увидимся. Я сейчас нахожусь в отеле «Дюнэс».
Тут у меня началось раздвоение сознания: одна часть моего «я» говорила: «Нужно сказать ему все, что ты о нем думаешь, а также предупредить, чтобы он оставил все попытки увидеться с моей дочерью, дабы она избежала дурного влияния, и чтобы сразу же, как только положит трубку, забыл этот номер телефона на всю оставшуюся жизнь». Другая же, более мягкая и любопытная, тихонько ныла: «Почему бы ему не увидеться со своей дочерью, может быть, он раскаялся и пытается исправить непоправимое, а кроме того, крайне любопытно узнать, что он хочет сообщить, да и как выглядит теперь, тоже интересно».
«Если обо всем узнает Джимми, он разозлится, даже больше чем разозлится, он обидится», – говорила другая.
Я не могла решиться.
– Тебе вовсе не обязательно говорить ей, кто я, – умолял Михаэль, – никто не узнает. Меня никто здесь не знает, я проездом, давать представления не собираюсь. Как ее зовут?
Боже мой, этот настоящий отец до сегодняшнего дня не знал, как зовут его дочь!
– Кристи.
– Красивое имя. Я не помню, мы, кажется, вместе его выбирали.
– Нет, Михаэль, мы выбирали его без тебя.
– Как бы то ни было, то, что, находясь в этом городе, я не повидаю вас, грехом ляжет на мою душу.
– По-моему, не стоит говорить о грехах, особенно в данный момент.
– Да, я сказал это очень неосторожно, прости. Имел в виду, что это будет еще одним. Прошу тебя, дай мне ее увидеть хоть на несколько минут.
– Завтра, после полудня, после того как Кристи вернется из школы.
– Спасибо, я буду ждать весь день. До свидания.
Он положил трубку.
– Подожди, Михаэль!
В трубке послышались гудки.
Я думала о том, как сказать обо всем мужу, ведь он никогда не поймет этого. Скорей всего, после такой новости Джимми отправится в отель «Дюнэс» и спустит бедного Михаэля с лестницы или выкинет его из окна. Да, все-таки лучше поступить именно так, как предложил Михаэль; надеюсь, никто ничего не узнает. А Кристи я скажу, что случайно встретила старого друга. Пусть все будет как будто случайно.
Внезапно я почувствовала, что вся дрожу непонятно отчего: от страха или от возбуждения. Я вспомнила, как красив был Михаэль. Уже очень давно я похоронила его глубоко в своем сердце, а теперь он снова ворвался в мою жизнь, снова в моей душе зазвучала музыка; она – самая неверная моя подруга, сделавшая его еще более привлекательным в моих глазах. Какой волшебной и таинственной была для меня эта любовь в то время. Я не могла прийти в себя, эхом в моей голове звенел великолепный тенор Михаэля. Тогда я, как и прежде, решила прибегнуть к давно испытанному и надежному лекарству от всех волнений, страхов и тому подобного: погрузилась в работу, но воспоминания все-таки возвращались и тревожили меня. Я снова видела Нью-Йорк и Михаэля, идущего по коридору школы имени Сары Бернар.
За обедом Джимми заметил, что со мной что-то происходит.
– Что-то случилось? Ты выглядишь такой озабоченной, тебя что-то беспокоит?
Он посмотрел на Ферн.
– Нет, нет, – успокоила я его, – просто обдумываю одно предложение мистера Дорфмана насчет отеля.
– А я надеялся, что мы больше не будем обсуждать дома дела отеля, по крайней мере за столом.
Я извинилась и приняла участие в общей беседе.
Когда я укладывала Кристи спать, сказала ей на ушко, что завтра после школы собираюсь взять ее с собой в город, что мы едем за покупками.
– А тетя Ферн тоже поедет с нами?
– Нет, ей нужно выполнить уроки, и я прошу тебя никому ничего об этом не говорить.
– Как жаль, что она не может поехать, – вздохнула Кристи.
Не хотелось ввязывать Кристи в эту интригу, но я надеялась, что все обойдется.
– Это секрет?
– Да, – сказала я, – это секрет. Спокойной ночи, дорогая.
Целуя ее перед сном, я подумала, что завтра она увидит своего отца и даже не будет знать, кто он на самом деле.
Я была не в себе, вся в ожидании предстоящей встречи. Как я поведу себя, когда снова увижу его? Буду ли с ним резка и непримирима, или меня охватит ностальгическое настроение?
В ожидании Кристи я была как на иголках. Джулиуса заранее предупредила о том, что по возвращении из школы мы с Кристи отправляемся в Вирджиния-Бич. В положенное время он появился перед отелем с Кристи. Джимми я сказала, что мы отправляемся в Вирджинию за покупками, так как Кристи понадобились некоторые вещи. Он не стал задавать вопросы. Я даже спросила, не купить ли ему что-нибудь, но он ответил, что поехал бы с нами, да, к сожалению, слишком занят.
– Ну, ничего, мы съездим вместе в следующий раз, – предложила я, боясь, что он найдет какой-нибудь способ сопровождать нас.
Теперь, в лимузине, я чувствовала только ужас.
– Мама, тетя Ферн интересовалась, почему я осталась в лимузине, – сказала Кристи.
– Что же ты ей ответила?
– Что еду в отель.
– И как она это восприняла?
– Она улыбнулась мне.
– Правильно, милочка.
– Куда мы все-таки едем?
– В Вирджиния-Бич, прогуляемся по магазинам и заедем в отель, где остановился мой старый друг.
Я постаралась произнести это как можно беззаботнее.
– А почему твой старый друг не остановился в нашем отеле?
– У него дела в Вирджиния-Бич, – ответила я.
Она восприняла мой ответ довольно скептически. Джулиус подвез нас прямо к отелю, мне хотелось как можно скорее разделаться с этой неприятной историей.
Надвигалась зима, облака становились все более темными и закрывали почти все небо; деревья выглядели голыми и мрачными. Это время года особенно удручало меня. Ничего, скоро все покроется снегом и льдом, словно легким серебристым пухом, и в воздухе запахнет Рождеством.
– Приехали, – объявил Джулиус.
Подбежал служащий и открыл дверцы авто; выйдя из лимузина, мы последовали за ним; я остановилась перевести дыхание.
– Мы будем здесь не больше пятнадцати минут, – предупредила я Джулиуса.
– Да, мэм, – ответил он.
Сердце выпрыгивало из груди, я постоянно оглядывалась, не смотрит ли кто за нами. Но все было в порядке, никто не следил. Швейцар распахнул двери, и мы вошли в вестибюль.
Мы так давно не виделись, что я не узнала его. Михаэль сидел в холле на диванчике и читал газету; когда он взглянул на нас и улыбнулся, я чуть не грохнулась в обморок, но вскоре любопытство взяло верх над ужасом. Внимательно разглядев его, я заметила, что он сильно постарел, поседели его темные шелковистые волосы, он ссутулился, похудел и стал больше похож на папу Лонгчэмпа, чем на прежнего Михаэля, хотя одежда на нем была такая же, как и прежде, – голубой спортивный жакет, галстук и даже обувь. Все это выглядело теперь скорей неопрятным, чем элегантным. Да, это все, что осталось от прежнего Донжуана, сердцееда, так легко покорившего меня. Этот мужчина не смог бы соблазнить ни одну из моих служанок.
– Здравствуй, Дон, – он протянул мне руку, постаревшую, без золотых перстней, – я так рад тебя видеть после всех этих лет.
Все же в его глазах сохранился тот дивный темно-сапфировый блеск.
– Это, должно быть, Кристи? Я не мог бы не заметить тебя среди школьниц, ты красивая, – произнес он. – Я приготовил для тебя подарок.
– Михаэль! Мне кажется, не стоило этого делать.
– Здесь ничего особенного, – сказал он, доставая маленькую коробочку.
– Но придется объяснить, где она его взяла.
– Извини, не удержался; я продавец драгоценностей и решил преподнести это тебе, Кристи.
– Спасибо, – кивнула она, – можно посмотреть, что там внутри?
– Да, конечно, – улыбнулся Михаэль, – может, мы зайдем в кафе и немного поговорим?
– Мы не можем долго задерживаться.
– Но всего несколько минут.
Он взял Кристи за руку и повел к бару. Глубоко вздохнув, я последовала за ними.
– Чай или что-нибудь покрепче?
– Чай.
– Чай и виски с содовой для меня, – заказал он. – Помнишь тот день, когда я привел тебя в «Капуцины»?
– Да, но мне лучше запомнился день, когда тебя там не оказалось.
Теперь я не боялась, что его очарование снова овладеет мной. Передо мной сидел просто пожилой мужчина, давно потерявший прежнюю прекрасную форму. Было видно; что он перестал ходить в спортивный зал, заботиться об одежде, забросил музыку, даже лицо стало более обыденным, не таким одухотворенным, как прежде...
– Мама, посмотри! – Кристи открыла коробочку.
На дне лежала золотая цепочка с кулоном. На кулончике была выгравирована музыкальная фраза.
– Когда-то я подарил нечто подобное женщине которую очень любил.
Да, эта цепочка осталась вместе с другими моими вещами в Медоуз, там я родила Кристи.
– Какая красивая! – воскликнула Кристи. Михаэль засмеялся.
– Только не говори мне, что она занимается музыкой.
– Она играет на фортепиано.
– Должно быть, очень хорошо, если верить в генетику. В каком ты классе?
– В первом и в первой группе, – ответила она.
– В первой?
– Да, она очень развитой ребенок, прекрасно справляется с работами для второго класса.
– Чудесно, – сказал Михаэль. – Она самая милая девочка, которую мне когда-либо доводилось видеть. Господи! Сколько же я потерял! Официант принес нам заказы.
– Да, Михаэль, тебе больше никогда не вернуть то, что ты потерял. Тебе меня больше не увлечь. Когда-нибудь ты задумывался над тем, что мне довелось пережить?
Я со злостью смотрела прямо в его глаза, которые под действием моих слов становились все более жалкими.
– Ты забыл о моем существовании, отказал мне в помощи и забыл.
Я сдерживала слезы, чтобы не показать ему свою слабость.
– Я знаю, Дон, я поступил отвратительно, но я не мог удержать себя от этого шага, я был влюблен в тебя.
– Но ведь мы тогда говорили об этом, мне было наплевать, что скажут люди, а тем более мое тогдашнее семейство. Ты не дорожил работой преподавателя и все равно бросил ее.
– Я не мог поступить так по другой причине. Он глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула.
– По-моему, мне давно пора узнать эту причину, не так ли?
– Тогда, в Нью-Йорке я был уже женат.
– Что? – прошептала я.
– Да, был женат уже два года.
– А как же биография в журналах? Никто не говорил об этом.
– Никто и не знал, это держалось в секрете. Объявление о моей свадьбе помешало бы карьере.
– Где в то время находилась твоя жена?
– В Лондоне. Она дизайнер и работала в моем шоу, все было так же быстротечно, как и с тобой, только конец у этих историй разный. С ней мы быстро обвенчались в старой церкви за городом, чем огорчили моего менеджера, а после так же быстро излечились от любви. Я хотел попросить развод, но незадолго до этого мне сообщили, что она находится в больнице в предсмертном состоянии, так что мне пришлось остаться рядом с ней и работать в Лондоне. Она пробыла в таком состоянии несколько месяцев. Когда все закончилось, я попытался тебя разыскать, но место, где ты находилась, держали в секрете. Потом я внезапно узнал о твоей свадьбе.
– Почему ты никогда не рассказывал о своей жене?
– Боялся, не знал, как ты к этому отнесешься.
– Почему не оставил о себе никакого сообщения, записки?
– Я был слишком слабым. Позволил менеджеру и агенту контролировать свою жизнь. Они говорили, что я разрушаю себя, грозили покинуть меня. Что я мог сказать тебе! – Он поднял глаза, полные слез. – Мне приходилось выбирать между любовью и карьерой. Мне кажется, я женат на сцене задолго до своего рождения, это была моя первая и самая сильная любовь; все остальное просто меркнет перед ней, а тогда я был молод и влюблен в еще одну женщину – славу. Сейчас, когда я смотрю на тебя и Кристи, вижу, как много потерял. Но теперь это в прошлом; прошли годы, и я вернулся к своим чувствам.
– О чем ты, Михаэль?
– Мы пережили прекрасные мгновения, столь прекрасные, что не каждый смертный может пережить их, мы можем вернуть их.
В его голосе была мольба.
– Михаэль, я никогда не была столь счастлива, как теперь, ничто не сможет меня разлучить с Джимми. У нас с тобой были действительно чудесные мгновения, но ты разрушил даже память о них. Мне кажется, ты немного опоздал с объяснениями, теперь я совсем другой человек. Той юной красотки больше не существует.
Михаэль кивнул и допил свое виски.
– Я ожидал о тебя чего-нибудь в этом духе.
– Нам пора. Мы с Кристи отправляемся за покупками. Как ты оказался в Вирджинии?
– Проездом. Я был в Атланте, теперь направляюсь в Нью-Йорк.
Официант принес счет, он заглянул в бумажник и сказал:
– Мне нужно пойти обналичить чек, не хватает денег.
– Не беспокойся, я заплачу.
– Честно говоря, существует еще одна причина, по которой я хотел тебя видеть. Ты управляешь большим курортом, значит, ворочаешь большими капиталами. Не могла бы ты ссудить мне немного денег?
– Что?
– Мне нужно встать на ноги. Пять тысяч долларов мне помогут.
– Пять тысяч долларов?
– Я уверен, что для тебя и твоей семьи это небольшая утрата, мне необходимы эти деньги.
Я внимательно посмотрела на него. Значит, другой причины у него не было, чтобы позвать меня сюда. Оказывается, это его главная цель. Никогда он не вызывал такого презрения.
– Михаэль, мало того что я не хочу давать тебе денег, я еще и не могу этого сделать по ряду причин, одна из которых та, что все перемещения денежных средств в отеле контролируются многими служащими, завтра же об этом будет всем известно.
– Может, у тебя есть личные сбережения?
– Конечно есть, у нас с Джимми.
– Ну?
– Ты ожидаешь, что Джимми одобрит подобные затраты? Есть ли предел твоей наглости?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34