— Действительно, мы же от этого ничего не теряем, — поддержал его «марокканец» Альперон. — А насчёт аукциона, предложение очень выгодное.
Собравшиеся согласно закивали головами. Зэев понял, что проиграл. Идти наперекор «авторитетному» обществу он не мог. Стараясь не выдать своих чувств, он сказал:
— Ну, что ж, предложение действительно выгодное. Но, господа, не кажется ли вам, что Натан водит нас за нос? Каким образом можно увеличить залоговую сумму, если она уже определённа и утверждена? Или Натан считает нас за дурачков?
— Нет, господа, я бы никогда не позволил себе водить за нос, как выразился Зэев, таких уважаемых людей, — Натан улыбнулся. — Да, он прав, цена определённа, но это не значит, что нельзя вынудить комиссию её изменить. Я думаю, Моше Бакланов расскажет вам, как это делается.
— Да что там говорить, — закричал самый молодой «авторитет» по кличке Кабан, — мы и без него знаем.
— Да и пять процентов от нормы за бизнес Фазиля тоже неплохо, — пробасил Нисим.
— Решено, — скрипя сердцем, подвёл итог Зэев. — Будь по-вашему.
— Абу, — сказал Натан арабу-хозяину, — неси водку. Это дело надо обмыть.
— Натан, если мы больше не нужны, то мы пойдём, — подошёл к Натану Шац.
Да, идите. Я надеюсь, все поняли? По новой объяснять не надо? Подведёте, повешу за яйца на первой же пальме, — он засмеялся и потрепал Шаца по щеке. — Жека, наливай!
Зэев Розен вместе с Аароном уехал практически сразу, после принятия решения. Следом за ним потянулись и остальные. Натан с Чёрным остались в одиночестве.
— Ну, как тебе? — спросил Натан.
— Ты видел глаза Зэева? Не нравится он мне. Задумал он что-то…
— Да что Зэев может сделать? Сходка приняла мою сторону.
— В том-то и дело. Он тебе не простит.
— Ничего. Скоро презентация. Приедут, как ты знаешь, многие известные люди. Им выгоднее, чтобы смотрящим в этой стране был я, а не Зэев. Я смогу дать больше.
— Тебе виднее, Натан. Но мне все это не нравится.
— Ты перестраховщик. Ты не из их мира. Тебе непонятна их логика. Но против мировых авторитетов, они не попрут. Ничего не получится.
— Ты знаешь, мне кажется, Миша Рубин прав. Ты слишком самонадеян и самоуверен.
— А я и не спрашиваю твоего мнения, — взъярился вдруг Натан. — Ты кто такой? Писака жалкий! Что ты понимаешь?
К столику тихо приблизился Абу, осторожно коснулся плеча Натана.
— Что тебе, Абу?
— Не надо кричать, Натан, — тихо сказал араб. — Я не испытываю родственных чувств к тем людям. Но тебе нужно быть осторожным. С Зэевом ещё никто не осмеливался спорить. Те, кто осмелился, кормят рыб в Средиземном море. Я не хочу, чтобы ты был на их месте. Я не скрываю, что не люблю евреев, но тебя я люблю. Ты должен быть осторожен.
— Да что вы на меня напали оба, — возмутился Натан. — Или думаете, что я совсем не понимаю, что делаю?
— Не злись, — Абу разлил водку по рюмкам, — давай за твою долгую жизнь.
— Ладно, Абу, проехали. Давай, Чёрный, — Натан чокнулся, выпил, бросил в рот золотистую дольку апельсина. — Пора ехать. Жека, ты со мной?
— Ты хочешь меня здесь бросить? Конечно, с тобой.
— Тогда мы сейчас заедем в офис, Рубин, наверное, уже там. А потом домой. Топик уже заждалась.
— Избавился бы ты от неё. Горя потом не оберёшься.
— Да что ты все время каркаешь?! Куда я её выгоню?
— Ладно, Натан, поехали. Засиделись мы здесь.
Они вышли на улицу, где к ним присоединились Шломо с Рубиком.
— Как дела? — спросил Натан.
— Все в порядке, босс. Зэев уехал со своими людьми, остальные тоже не задержались.
— Не проследили за ним?
— Приказа не было. Проводили до выезда из Иерусалима, и назад.
Натан оглядел охранников, хлопнул Рубика по плечу:
— Поехали, ребята. Все хорошо, что хорошо кончается.
В офис они приехали уже под вечер, когда солнце скрылось за крышами тель-авивских небоскрёбов. Алевтина сидела за своим столом, рядом в кресле примостился Рубин. Секретарша заразительно смеялась, держа за руку Михаила. Натан задержался в дверях, глядя на покрасневшую и похорошевшую Алевтину. Глаза её светились, она изредка вытирала слезы, вся её пышная фигура сотрясалась от смеха. Из-за плеча Натана выглядывал Чёрный, тоже поражённый внезапной переменой секретарши.
— Алевтина, блин, что я вижу? Ты умеешь смеяться? — удивлённо произнёс Натан.
Смех резко прервался, Алевтина поперхнулась, прижала руки к горящим щекам. Рубин повернул голову, посмотрел на Натана, и вдруг сказал:
— Стучаться надо.
Натан захохотал, высоко запрокинув голову.
— Женька, ты слышал? Ой, не могу! Я ещё должен в свой кабинет стучаться!
— Извините, Натан, мы заговорились, не заметили вас, — смущаясь и оправляя юбку, пролепетала Алевтина.
— Не извиняйся, не извиняйся, — Натан поощрительно посмотрел на неё. — Я рад, что ты умеешь смеяться. Значит, не все потеряно. Миша, заходи. Алевтина, срочные дела есть?
— Да, есть.
Они прошли в кабинет. Евгений занял место у окна, Рубин сел на кожаный диван. Натан с секретаршей устроился за своим огромным столом.
— Ребята, вы подождите немного, я с бумагами разберусь, — сказал он, и углубился в изучение писем, счётов, отчётов…
Молчание прерывалось только шуршанием листов, гудением компьютера и шёпотом Алевтины, объясняющей Натану какие-то непонятные для него вещи. Чёрный, водя глазами по кабинету, случайно взглянул на Рубина, и поразился тому, как он смотрел на секретаршу Натана: влюблено, нежно, с какой-то неизбывной еврейской скорбью. «Надо же, и на старуху бывает проруха», — подумал он, впрочем, без всякой иронии. Алевтина была на голову, а то и на две, выше Рубина, и килограмм на тридцать тяжелее. Она тоже бросала на Михаила косые взгляды, и глаза её при этом влажно блестели. Натан полностью погрузился в расчёты, ничего вокруг не замечая. Пальцы Алевтины стучали по клавиатуре компьютера, изредка он поднимал голову, чтобы посмотреть на экран, и снова углублялся в бумаги. Сейчас он был похож на бухгалтера, таким Евгений его ещё не видел, и в очередной раз поразился тому, как обстоятельства меняют человека. Натан в последний раз перепроверил записи, кивнул секретарше, и отпустил её.
— Так, ну, что там у нас, Миша? — спросил, потягиваясь, Натан. — Как поживает наш мент?
— Нормально. У него глаза на лоб вылезли, когда он увидел признание Филопонтовой. Я уж не стал ему говорить о проститутках. Его бы удар хватил.
— Натан, как бы он не сделал с ней что-нибудь, — сказал Чёрный. — Насколько я понимаю, Гринбаум сейчас в таком состоянии, что у него ролики за шарики заходят.
— Ничего он с ней не сделает, — Рубин встал, прошёлся по кабинету. — Я его предупредил.
— А если он другую какую-нибудь хлопнет? — не успокаивался Евгений.
— А вот этого ему Игаль не даст сделать, — сказал Натан. — Он будет за ним в три глаза следить.
— Я думаю, не помешало бы этого капитана к нам пригласить, — высказал своё мнение Рубин. — Поговорить с ним по душам. Гринбаум мужик умный, нам бы он пригодился.
— Ты так считаешь?
— Стукач из него не выйдет, не тот характер, а вот держать нас в курсе полицейских расследований, — почему бы и нет? Только и его самого нужно крепко привязать, нрав у него взрывной, бед может наделать немало.
— Что ж, может, ты и прав. Поговорить с ним не помешает. Пригласи его к нам.
— Уже. Завтра подъедет.
— Миша, ты не собираешься нас на свадьбу пригласить? — с усмешкой спросил вдруг Натан.
— С чего ты взял, что я собираюсь жениться? — смутился Рубин, сражённый неожиданным вопросом.
— Да ладно тебе. Ты человек серьёзный, просто так шашни заводить не будешь. Да и Алевтина не тот человек, чтобы трахаться с первым встречным.
— Ты же знаешь, в Израиле жениться — себе дороже. Да и не дети мы уже, чтобы под хупой стоять. А жить, наверное, будем вместе.
— Молодец, Мишка! Я рад за вас, — Натан обнял Рубина. — Это надо отметить. — Натан достал из шкафчика под столом рюмки, бутылку «Мартини». — Зови сюда Алевтину.
В Беэр-Шеву Натан, Чёрный и Рубин с телохранителями выехали в двенадцатом часу ночи. Всю дорогу Натан подшучивал над Михаилом, подкалывал, но под конец сон сморил его. Миша молчал, улыбаясь своим мыслям, Женя смотрел в окно, за которым тянулась непроглядная, чёрная и враждебная пустыня. Это ему снова напомнило Афганистан. Здесь тоже могли в любую минуту выстрелить по машине, или бросить камень. Собирай потом кости по всей дороге.
Дом встретил их тишиной. Свет, пробивающийся сквозь жалюзи, горел только на кухне. Машины остановились перед открытыми воротами.
— Что происходит? Где Макс? — шёпотом, не нарушая тишины, спросил Чёрный.
Рубин пожал плечами и вылез из машины. За ним выбрались Рубик и Шломо. Рубик достал из кобуры пистолет и осторожно, стараясь не скрипеть гравием, направился к дому. Шломо обошёл с другой стороны.
— Что случилось? — послышался из «кадиллака» сонный голос Натана.
— Пока не знаю, — ответил Рубин, — но что-то явно случилось.
— Где Макс? Спит, падла? Ну, я ему устрою!
— Тише, Натан, не кричи. Похоже, что на вилле никого нет.
Из ворот выбежал Рубик. Он размахивал оружием, что-то мычал на иврите, глаза даже в темноте сверкали безумием.
— Там…Там… Макс… кровь… — он с трудом выговаривал слова, будто в одночасье забыл русский язык.
— Что?.. Что там? — Рубин выхватил из его рук пистолет и, не дожидаясь ответа, кинулся к дому.
За ним бросились и Натан с Чёрным. Возле порога лежал Макс. С первого взгляда было видно, что он мёртв. Он упал навзничь, вокруг головы растекалась большая лужа ещё не засохшей крови. Правый глаз был прострелен, рука сжимала пистолет… Все замерли в двух шагах от распростёртого тела. Первым очнулся Натан.
— Топик! Где она?
Он переступил через мёртвого Макса и бросился в дом. Чёрный рванул за ним. Марина лежала на полу в кухне. У неё тоже была прострелена голова.
— У-у-у! — сквозь зубы замычал Натан. — Суки! Кто? Кто это сделал?!
— Тихо, Натан, тихо, — попытался успокоить его Чёрный, но Натан оттолкнул друга, подбежал к Марине, поднял её голову и положил себе на колени. Он негромко стонал, качаясь из стороны в сторону.
В кухню вошёл Шломо и молча прислонился к косяку. Следом за ним появился Рубин. Руки у него дрожали, но внешне он выглядел спокойным.
— Что будем делать, Натан? — спросил начальник охраны.
— Я убью их! — глухо прорычал Натан. Он был страшен. — Это Зэев. Я уверен!
— Надо полицию вызвать, — снова напомнил Рубин.
— Нет! Сначала я убью этого подонка! И пусть меня потом посадят.
— Приди в себя и не говори глупостей. Ты ещё успеешь их убить. А сейчас надо вызвать полицию. Ты не понимаешь, что подозрение падёт на нас?
— Поздно, — сказал Рубик, входя на кухню. — Они уже здесь.
Натан поднял голову и посмотрел на него. За спиной Рубика маячили полицейские.
— Кто их вызвал? — спросил он.
— Не знаю. Они приехали слишком быстро, — ответил Рубин.
— Звони адвокату, Миша. Похоже, нас подставили по полной программе.
Натана, Чёрного, Рубина и двух телохранителей собрали в гостиной. Возле камина в широкое мягкое кресло уселся капитан Гринбаум. Он казался смущённым, хотя и делал строгий вид, поглядывая из-под насупленных бровей то на Натана, то на Михаила. Полицейские спокойно, без суеты, будто выполняли каждодневную, надоевшую работу, делали обыск. Через пять минут приехала «скорая» и увезла трупы. Ещё через двадцать минут в доме появился адвокат Эли Шапиро. Этот маленький человечек был похож на худую, измождённую лису, такую же голодную и такую же хитрую. Он неторопливо прошёлся по комнатам, осмотрел место убийства, отозвал в сторону капитана… Гринбаум молча слушал его, скалой возвышаясь над тщедушным адвокатом. Какие-то мысли терзали полицейского. Наконец он махнул рукой, что-то гаркнул на иврите, в гостиную вошёл один из служителей правопорядка. Он обескуражено пожал плечами, выложил на стол бумаги, изъятые при обыске, оружие, отобранное у телохранителей, и отошёл в сторону, предоставив капитану самому разбираться с вещдоками. Гринбаум поворошил бумаги, понюхал дула пистолетов, и облегчённо вздохнул. Оружие явно давно не применялось по назначению.
— Одевайтесь. Поедете с нами, — приказал он.
Натан вопросительно посмотрел на адвоката. Тот кивнул ободряюще и улыбнулся. Улыбка была похожа на оскал черепа.
— Поехали, — сказал Натан.
— Позвонить можно? — спросил Чёрный. — Мне полагается один звонок.
— Из участка позвонишь, — сердито ответил Гринбаум.
Адвокат скривил лицо, зачмокал губами.
— Я думаю, вас скоро отпустят, — сказал он. — Обычная процедура.
Отпустили их утром. Всю ночь допрашивали. Сначала по одному, потом всех вместе, потом снова по одному… Натан почернел за эту ночь. И не столько от бесконечных допросов, сколько от душевных переживаний за смерть Макса и Марины. Он считал, что это его вина. Ему казалось, что все смотрят на него с осуждением. Кто знает, не возьми он с собой Марину, она осталась бы жива. Возможно, на её месте мог бы оказаться он, но, честное слово, глядя на оставшихся в живых оттуда, сверху, ему было бы легче. Чёрный понимал, что мучает Натана, но ничем помочь не мог. Поэтому и молчал, изредка бросая на него сочувственные взгляды. Дольше всех допрашивали Рубина и Шломо с Рубиком. Но ничего ценного для полиции в их показаниях не было.
— Идите, вы свободны, — сказал Гринбаум, подойдя к Натану. — И вот ещё что… — он замялся, — я хотел бы поговорить.
— Приезжай в офис, поговорим, — глядя на него тяжёлым взглядом, ответил Натан.
— Я позвоню, — отвёл глаза капитан.
Когда они вышли из отделения, их уже ждала Ирина. Она бросилась на шею Евгению и начала его целовать, плача и причитая. Чёрный бросил смущённый взгляд на друзей, но никто из них не смотрел в его сторону. Он обнял женщину.
— Натан, если я тебе не нужен сейчас, я останусь у Иры, — сказал Чёрный.
— Да, конечно, — погруженный в свои мысли, ответил Натан. — Вас подбросить?
— Нет, мы прогуляемся. Отряхнём, так сказать, прах полиции с наших ног.
А в ночных новостях сообщили, что на Зэева Розена, короля израильского преступного мира, было совершенно покушение. Сам Розен остался жив, но погибли три человека. Полиция составила фотороботы преступников. Их показали по телевизору. Чёрный с облегчением вздохнул, когда увидел, что ни один из них не похож на знакомых ему людей. Он тут же позвонил Натану. Тот находился в офисе корпорации, и тоже видел выпуск новостей.
— Я уж б-было п-подумал, что это т-твоя работа, — чуть заикаясь от волнения, сказал Евгений.
— Да ты что, Женька? — вполне искренне удивился Натан. — Мы ж с тобой только сегодня на допросе были. Когда бы я успел?
— Да нет, — смутился Чёрный, — я так, просто… Узнать, все ли в порядке…
— Все нормально, — бодрым голосом отозвался Натан. — Ладно, у меня дела. Завтра утром я за тобой пришлю машину.
Натан положил трубку, посмотрел на сидящего напротив него Гринбаума. Тот чувствовал себя явно неуверенно, елозил на стуле, потирал вспотевшие руки, пил рюмку за рюмкой, предложенную Натаном, водку.
— Все, Лева, хватит пить, — Натан отобрал бутылку. — А то сейчас надерёшься, никакого разговора не получится. Давай обсудим наше сотрудничество.
— Я н-не с-сотрудничаю с п-прес-ступниками. Я п-полицеский. И вообще… Я ни о чем не б-буду д-договариваться, пока вы не отдадите п-признание Ф-фил-лап-понтовой, — с трудом выговаривая слова, но все ещё пытающийся сохранить достоинство, сказал капитан.
— Никаких проблем. Мы сделали много копий. Да и сама эта шлюха-журналисточка вряд ли откажется подтвердить свои слова на суде. Это не считая измордованных проституток. Ну, будем говорить? Я ведь не прошу от тебя многого. Только интересующую меня информацию. За что я тебе буду соответственно платить. И забуду о твоих приключениях. Естественно, пока ты будешь вести себя хорошо. Согласен?
Гринбаум впервые в жизни оказался в роли кролика перед удавом. Обычно все было наоборот. И от этого он чувствовал себя крайне неуютно. Пристальный взгляд Натана как будто раздевал его, пронизывал насквозь. Капитану было трудно представить, что ещё сегодня ночью он допрашивал человека, который теперь требует от него невозможного, требует предать дело всей его жизни. Об избитых женщинах он не думал. Для него это были мелочи, издержки профессии… Он всегда ловил преступников, сажал, допрашивал, но никогда не шёл у них на поводу. Впрочем, Гринбаум уже знал, что ему придётся согласиться, что другого выхода у него нет, если он и дальше хочет оставаться на свободе. Знал это и Натан. Просто он хотел как можно сильнее прижать капитана, дать ему почувствовать, что он маленькое, липкое дерьмо. Нет, Натан не собирался его унижать. Знал, что униженный человек иногда способен на непредсказуемые поступки. А этого ему было не нужно.
— Хорошо, — выдавил из себя Арье Гринбаум. — Я согласен.
— Вот и ладушки, Лева, — вот и ладушки, — Натан потёр руки. — Ты сейчас, дорогой, напишешь расписку о сотрудничестве…
— Это ещё зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33