Как бишь назывался тот фильм «английского» периода, в котором Мерил Стрип то и дело пялилась в морскую даль… Может, и у них в Гулнессе получится что-нибудь подобное.
Джексон вернулся из похода за игрушками с приобретениями, упакованными в здоровенный пластиковый пакет.
– Удачно? – спросил Такер.
– Ага.
– Что ты там набрал?
– Воздушный змей и мяч. Английский футбольный.
– Ну и ладно. Я думал, ты что-нибудь подберешь, чтобы было не скучно вечером дома.
– Натали сказала, что мы поиграем снаружи. Еще, может, даже до зоопарка.
– Ты и в зоопарк собираешься? С Натали?
– С кем же еще?
– Ты на меня сердишься, Джек?
– Да нет…
С того злосчастного момента, когда Такера прихватило, они толком и словом не перекинулись. И сейчас Такер не находил, что сказать, как сказать, да и не мог решить, стоит ли что-то говорить.
– А почему дуешься?
– Не знаю.
– Извини, мне жаль, что так получилось.
– Этот мяч для футбола, в который в Англии играют. И в других странах тоже. Для профи.
– Круто. Поучишь меня, когда я отсюда выпишусь.
– А тебе разрешат в футбол играть?
– Конечно. Буду новее, чем был.
Джексон бухнул мячом об пол.
– Не надо, Джек. Может, кто-то рядом хочет отдохнуть.
Бум!
– Ты на меня злишься.
– Просто мячом хочется поиграть.
– Понимаю. Я обещал тебе не болеть.
– Ты обещал, что не умрешь завтра, если будешь здоровым сегодня.
– А что, я похож на мертвеца?
Бум!
– Потому что никакой я не мертвец. Кроме того, я здоровым себя не чувствовал уже за день до этого.
Бум!
– Ладно, Джек, дай мне мяч.
– Не дам.
Бум! Бум! Бум!
– Отлично, я сам возьму.
Такер потянул с себя простыню. Джексон завопил, швырнул мяч на кровать и рухнул на пол, зажав уши ладонями.
– Перестань, Джек. Ничего особенного не случилось. Я тебя просил прекратить стучать мячом, ты не хотел. Теперь ты прекратил. Я вовсе не собираюсь тебя колотить.
– Я не из-за этого, – всхлипнул Джексон. – Лиззи говорит, если ты будешь много двигаться, то можешь умереть. Не хочу, чтобы ты вставал.
Что ж, спасибо, Лиззи, удружила.
– Верно. Вот и не заставляй меня вставать лишний раз.
Не мытьем, так катаньем, подумал он устало. Непросто теперь будет прикинуться нормальным папашей пацана-приготовишки.
Ближе к вечеру появились Джесси и Купер, встрепанные, как будто смущенные, растерянные. Оба при плеерах, из наушников которых горохом сыплется наружу назойливый хип-хоп. У каждого в ухе торчит по одной белой жемчужине наушников; второй динамик, вынутый на тот крайний случай, если их папаша вдруг скажет что-нибудь интересное, болтается на проводке.
– Привет, ребята!
Вялые ответные приветствия оторвались от ртов его сыновей, но ушей Такера не достигли, свалились на пол, не долетев до кровати, и затерялись, обреченные стать жертвами грядущей влажной уборки.
– А где мама? – спросил Такер.
– А? – не расслышал Джесси.
– Она в поряде, – несколько невпопад отреагировал Купер.
– Эй, ребята, проснитесь! Может, пока что вынете из ушей эти штуки?
– А? – повторил Джесси.
– Да нет, спасибо, – ответил Купер. По интонации Такер понял, что отвечал Купер вовсе не на его вопрос и отказывался вовсе не от выполнения его просьбы, а от чего-то другого; как будто Такер предложил им выпить колы или сходить на балет. Такер при помощи мимики и жестов пояснил свое желание побеседовать без участия современной медиатехники, Джесси и Купер переглянулись и спрятали айподы в карманы. Выполнили они его просьбу не потому, что он их отец, а потому что их приучили слушаться старших или, может быть, потому что просил больной. Таким же образом они выполнили бы просьбу совершенно постороннего инвалида в автобусе. В общем, хорошие ребята, воспитанные, но не его, чужие.
– Я спросил, где ваша мама.
– А, да, она там, в коридоре гуляет.
Купер говорил за обоих, но умудрялся создавать впечатление, что отвечают оба. Возможно, этому способствовала их манера стоять бок о бок, плечом к плечу, свободно свесив руки вдоль туловищ, глядя прямо перед собой.
– Она не собирается войти?
– Похоже на то.
– А вы не хотите ее позвать?
– Не-а.
– То есть я хотел попросить вас ее позвать.
– А-а… Ладно.
Братья подошли к двери, высунулись в коридор, глянули вправо, затем влево. Увидев мать, поманили ее.
– Он, типа, тебя зовет, – разъяснил Купер, очевидно обращаясь к матери. Потом, после долгой паузы, добавил: – Не знаю зачем. – Еще одна пауза, и Купер повернул голову в сторону Такера: – Чего-то она не хочет сюда.
– Но идет, – добавил Джесси.
– Спасибо.
Но она не появлялась.
– Где же она?
Они вернулись в исходное положение, застыли рядышком, глядя перед собою. Выключив айподы, они будто тоже отключились. Перешли в спящий режим.
– Может, она в туалет пошла, – предположил Купер.
– Да, наверное, – подтвердил Джесси. – В туалет. Может, там занято.
– Гм… Пожалуй, – согласился Такер.
Он внезапно почувствовал усталость. Лиззи затеяла совершенно бессмысленное, бесполезное мероприятие. Эти ребята пролетели тысячи миль, чтобы постоять в больничной палате, поглазеть на какого-то им почти неизвестного типа и побеседовать с ним на тему похода их матери в туалет. Эта часть их общения оказалась, пожалуй, самой оживленной. Такер понимал, что ему захочется вернуть эти минуты, когда они пройдут, но продолжение беседы грозило, пожалуй, переходом на малоаппетитные процедуры, происходящие за дверью туалета. Хотя парни, возможно, и получили бы удовольствие от такого развития темы. За каким дьяволом она ему здесь сдалась? Ее приход заморозил бы воздух в помещении. Нельзя сказать, что эта конкретная бывшая жена внушала ему особенное отвращение, будила самые неприятные воспоминания – воспоминаний вообще почти никаких не осталось. Но видеть ее он не испытывал ни малейшего желания ни сейчас, ни в последующие моменты отведенного ему остатка жизни на планете. К тому же мало радости сулила и встреча этой экс-супруги с другой, когда Натали вернется с Джексоном. А эти двое… Что они будут бубнить при встрече со сводной сестрой? Бог ты мой… Когда он просил эту Анну Английскую похитить его из клиники, он, пожалуй, наполовину шутил. Сейчас ситуация стала серьезной на все сто: никаких шуток.
Тут открылась дверь, в палату осторожно вплыла Кэрри.
– А вот и мы, – с фальшивой бодростью провозгласил Такер. – Заходи!
Кэрри остановилась в центре палаты, вгляделась в его физиономию:
– Боже…
– Спасибо, – иронически проронил Такер.
– Извини. Я просто…
– Ничего-ничего. Я постарел, освещение здесь будьте-нате, плюс недавний приступ. Никуда не денешься.
– Нет-нет, я просто хотела сказать… Как давно я тебя не видела!
– Ну и ладно.
Кэрри, разумеется, выглядела наилучшим образом: здоровая, гладкая, ухоженная. Весу она набрала, но к моменту их расставания она походила скорее на скелет – так он ее измучил. Теперешние «лишние» фунты лишними вовсе не выглядели и свидетельствовали лишь о физическом и психическом здоровье.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Кэрри.
– Сегодня и вчера неплохо, днем раньше, конечно, туговато пришлось. А до этого вполне нормально.
– Говорят, ты расстаешься с Кэт.
– Да, я в своем амплуа. И здесь все изгадил.
– Жаль.
– Еще бы.
– Нет, я серьезно. Не буду утверждать, что мы все одинаковые, но все мы о тебе беспокоимся. Для нас лучше, чтобы у тебя сложилась стабильная жизнь.
– Вы, что ли, консилиум устроили?
– Ты отец наших детей. И нам необходимо, чтобы у тебя все было в порядке.
Послушать Кэрри, так он своеобразный легальный многоженец какой-то экзотической религиозной секты, а она – выборный представитель его жен. Такеру, конечно, нелегко было представить себя одиноким. Он попытался вообразить, что он одинок, ни с кем не связан. Эй, я совсем один! Я могу делать что хочу! Бесполезно. Не действует. Может, воткнутая в руку игла капельницы мешает почувствовать свободу.
– Спасибо. А у тебя как дела?
– Чудесно, дорогой, спасибо. Работа отличная, Джесси и Купер радуют, сам видишь… – Такеру пришлось посмотреть на них, но ничего особенного он не заметил, если не считать мимолетной реакции близнецов на их имена, произнесенные матерью. – Брак удачный.
– Прекрасно.
– Совершенно фантастические отношения с друзьями, участие в общественной жизни не только на местном уровне… Бизнес Дуга процветает.
– Великолепно. – Такер надеялся, что лестные реплики, которыми он перемежал фразы Кэрри, заставят ее заткнуться, однако его тактика не принесла успеха.
– В прошлом году я бежала полумарафон.
На этот раз Такер выразил восхищение безмолвным покачиванием головы и закатыванием глаз.
– Сексуальная жизнь лучше, чем когда-либо в жизни.
Парни проявили наконец признаки жизни. Джесси скривил физиономию, как будто во рту у него вырос мухомор, Купер даже согнулся, словно его ударили под дых.
– Ну вообще, – выдохнул он. – Мам, пожалуйста, хватит уже.
– Я молодая здоровая женщина, – гордо вскинула голову Кэрри. – Мне нечего скрывать.
– Рад за тебя, – вмешался Такер. – И могу поспорить, кишечный тракт у тебя тоже функционирует куда лучше, чем у меня.
– Прими на веру.
Такер начал опасаться, что у нее в течение последних десяти с лишним лет развилось преждевременное старческое слабоумие. Женщина, которая сейчас стояла перед ним, ничем не напоминала Кэрри, которую он знал когда-то, с которой он жил. Та Кэрри, робкая и скромная, интересовалась скульптурой, занималась лепкой, жалела детей-инвалидов. Та Кэрри слушала Джеффа Бакли, R.E.M. и читала стихи Билла Коллинза. Женщина, стоявшая перед ним, читать вообще не умела, а о Билле Коллинзе в жизни не слыхивала.
– Мамочки из спальных пригородов тоже чего-то стоят, – вызывающе провозгласила Кэрри. – Возить детей на футбол – не единственное их занятие. Что бы о них ни думали такие как ты.
Ах, вот в чем дело. Теперь до него дошло. Меж ними произошла одна из мелких стычек великой войны культур. Он – богемная тварь, крутой рок-н-ролльщик, который живет в Вилидж и балуется наркотой, а она провинциальная глупышка, которую он бросил в северной глубинке. В реальности их жизнь мало чем отличалась, разве что Джексон играл не в футбол, а в бейсбол, а Кэрри на Манхэттене бывала куда чаще Такера – особенно если учесть, что он вообще не помнил, когда в последний раз туда наведывался. И, скорее всего, время от времени травкой-то она баловалась – в отличие от него. Неужели каждый из его гостей намерен прикрываться щитом своей униженности и ущемленности? Это, конечно, дополнительно оживит ситуацию.
Оживил ситуацию и выручил их вернувшийся Джексон, от двери взявший разбег на двойную цель, Купера и Джесси. Близнецы встретили его улыбками и радостным гоготом: наконец кто-то, понимающий их язык и интересы. Прибытие Натали на буме детского ликования прошло как-то смазанно. Она помахала близнецам, но ответа не получила; подошла к Кэрри, они обменялись приветствиями. Или познакомились? Такер не имел представления, виделись ли они ранее. Взаимный контроль, проверка, оценка… Натали всосала «провинциальную глупышку» Кэрри целиком, а затем выплюнула, и Кэрри поняла, что ее выплюнули. Такер наивно верил, что особи женского пола обладают большей врожденной мудростью и справедливостью, но ему не раз представлялась возможность убедиться и в проявляемом ими по случаю злобном коварстве.
Парни продолжали возиться, и Такер уныло констатировал, что Джексон ощутил неимоверное облегчение от присутствия сводных братьев. Главная причина его энтузиазма – в близнецах не угадывалось никаких признаков близкой смерти, в отличие от Такера. Дети такое нутром чуют. Крыс, покидающих обреченные корабли, не в чем винить, они так настроены, запрограммированы, смонтированы. Как, впрочем, и все остальные живые существа.
– Как зоопарк, Джексон?
– Круто. Натали мне во че купила. – Он вытащил из кармана ручку, увенчанную головой скалящей зубы мартышки.
– Ух ты! А спасибо не забыл сказать?
– Джексон вел себя безупречно, просто молодец. А сколько он о змеях знает! – Натали изобразила высшую степень восхищения.
– Не-е, я длину не всех знаю, – скромно признал Джексон.
Возня мальчишек прекратилась, и Такер нарушил тишину:
– Ну вот, мы собрались. Что дальше?
– Теперь тебе по сценарию положено прочитать свое завещание и наделить нас напутствием, – сказала Натали. – А мы выведаем, кого из детей ты больше всех любишь.
Джексон испуганно взглянул на нее, потом на Такера.
– Натали так шутит, сынок.
– А. Ну тогда ладно. Но ты же все равно скажешь, что любишь нас всех одинаково. – Тон Джексона ясно указывал, что подобное развитие событий его не удовлетворит.
Джексон прав, подумал Такер. Как можно любить всех одинаково? Только глянуть на Джексона с его букетом неврозов и на этих двоих доброкачественных парней, скучных и, чего греха таить, туповатых. Отцовство реально, когда ты действительно отец, когда склоняешься над кроватью своего ребенка и убеждаешь его, что кошмары его не опасны, когда выбираешь для него книги и школы, которые ему предстоит посещать, когда любишь его, несмотря на все неприятности, на злость, которую он порой вызывает. Да, за близнецами он тоже ухаживал в первые годы их жизни, но, бросив их мать, забросил и детей. Да иначе и быть не может. Он попытался убедить себя, что любит их всех одинаково, что все они для него одинаково важны, однако тщетно. Эти двое явно его раздражали. Лиззи – сгусток яда, а о Грейси он и вовсе не имеет представления. Спору нет, сам виноват. Останься он с Кэрри, Джесси и Купер не выросли бы такими остолопами. Объективно судя, они и сейчас ребята хоть куда. Отчим у них завидный добытчик, владелец компании проката автомобилей, с детьми ладит, и мальчики, очевидно, не могли взять в толк, почему знакомство с этим мужиком, живущим у черта на куличках и угодившим в заокеанскую больницу, столь важно для их благополучия. А Джексон вызывал в нем умиление уже таким простым действием, как включение телевизора, когда папаша еще не оторвал голову от подушки. Сложно любить людей, которых не знаешь, если ты, конечно, не Христос. Такер себя достаточно изучил, чтобы понять, что он далеко не Христос. Итак, кого он любит, кроме Джексона? Длинный ли список получится? Нет, пожалуй, останется один Джексон. А ведь детей-то пятеро… Плюс бывшие партнерши. Не думал он, что кандидатур окажется так мало. Вот как странно все получается.
– Что-то я очень утомился. Идите-ка навестите Лиззи.
– А Лиззи хочет нас видеть? – спросила Кэрри.
– Конечно. Это ведь ее идея. Она пожелала, чтобы все мы узнали друг друга, стали одной семьей.
И лучше где-нибудь в другом месте, не в его палате.
Часа через два они вернулись, повеселевшие, очевидно нашедшие точки соприкосновения, в чем-то объединившиеся. Появилось и новое лицо, молодой человек со смешной кудлатой бородой. Юный бородач оказался при гитаре.
– Познакомься, Такер, это Зак, – представила бородача Натали. – Он тебе кем-то приходится. Зять по гражданскому браку, что ли.
– Ваш фанат, – добавил Зак. – Большой почитатель.
– Очень приятно, – вежливо отреагировал Такер. – Спасибо.
– Ваша «Джульетта» изменила мою жизнь.
– Очень рад. То есть, конечно, если ваша жизнь нуждалась в изменении. Может быть, вы преувеличиваете.
– Нет, нисколечко.
– Что ж, рад, что чем-то помог.
– Зак хочет тебе сыграть что-то свое, но стесняется, – загадочно улыбаясь, вмешалась Натали.
Может, смерть не так и страшна, подумал Такер. Выключилось сердце, минута – и больше никаких тебе песен бородатых сопляков, огулявших твоих неведомых тебе дочек.
– Добро пожаловать, – страдальчески улыбнулся Такер. – Мы все с удовольствием послушаем.
– Ну, а кто твоя? – спросила Джина Дункана. – У тебя-то кто?
Снова они слушают «Голую». Неделю уже живут ею да записями с концертов Кроу, на которых исполнялась «Джульетта». Дункан скомпоновал последовательности песен альбома, вырезанных из разных концертов Такера 1986 года. Джина, конечно, предпочла бы слушать студийные записи, ее раздражали выкрики всякой пьяни, неизбежно сопровождавшие живые концерты.
– Что – кто?
– Твоя… как он там ее называет – «Принцесса Невозможности».
– Не знаю. Большинство женщин, с которыми я имел дело, оказывались вполне разумными и рассудительными.
– Но ведь он здесь совсем не про рассудительность и безрассудство.
Дункан удивленно вылупился на нее. Никто еще не отваживался спорить с ним о текстах Такера Кроу. Собственно говоря, Джина с ним и не спорила. Но, похоже, она вплотную подошла к интерпретации, отличающейся от его собственной. И это его несколько обеспокоило.
– Тогда про что, о великий кроувед?
– Прости, прости, прости. Я не хотела. Я вовсе не воображаю себя всезнайкой.
– Ладно-ладно, – засмеялся он. – Не все сразу.
– Конечно. Но, может быть, она Принцесса Невозможности не потому, что ее невозможно терпеть, а просто потому, что до нее не дотянуться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Джексон вернулся из похода за игрушками с приобретениями, упакованными в здоровенный пластиковый пакет.
– Удачно? – спросил Такер.
– Ага.
– Что ты там набрал?
– Воздушный змей и мяч. Английский футбольный.
– Ну и ладно. Я думал, ты что-нибудь подберешь, чтобы было не скучно вечером дома.
– Натали сказала, что мы поиграем снаружи. Еще, может, даже до зоопарка.
– Ты и в зоопарк собираешься? С Натали?
– С кем же еще?
– Ты на меня сердишься, Джек?
– Да нет…
С того злосчастного момента, когда Такера прихватило, они толком и словом не перекинулись. И сейчас Такер не находил, что сказать, как сказать, да и не мог решить, стоит ли что-то говорить.
– А почему дуешься?
– Не знаю.
– Извини, мне жаль, что так получилось.
– Этот мяч для футбола, в который в Англии играют. И в других странах тоже. Для профи.
– Круто. Поучишь меня, когда я отсюда выпишусь.
– А тебе разрешат в футбол играть?
– Конечно. Буду новее, чем был.
Джексон бухнул мячом об пол.
– Не надо, Джек. Может, кто-то рядом хочет отдохнуть.
Бум!
– Ты на меня злишься.
– Просто мячом хочется поиграть.
– Понимаю. Я обещал тебе не болеть.
– Ты обещал, что не умрешь завтра, если будешь здоровым сегодня.
– А что, я похож на мертвеца?
Бум!
– Потому что никакой я не мертвец. Кроме того, я здоровым себя не чувствовал уже за день до этого.
Бум!
– Ладно, Джек, дай мне мяч.
– Не дам.
Бум! Бум! Бум!
– Отлично, я сам возьму.
Такер потянул с себя простыню. Джексон завопил, швырнул мяч на кровать и рухнул на пол, зажав уши ладонями.
– Перестань, Джек. Ничего особенного не случилось. Я тебя просил прекратить стучать мячом, ты не хотел. Теперь ты прекратил. Я вовсе не собираюсь тебя колотить.
– Я не из-за этого, – всхлипнул Джексон. – Лиззи говорит, если ты будешь много двигаться, то можешь умереть. Не хочу, чтобы ты вставал.
Что ж, спасибо, Лиззи, удружила.
– Верно. Вот и не заставляй меня вставать лишний раз.
Не мытьем, так катаньем, подумал он устало. Непросто теперь будет прикинуться нормальным папашей пацана-приготовишки.
Ближе к вечеру появились Джесси и Купер, встрепанные, как будто смущенные, растерянные. Оба при плеерах, из наушников которых горохом сыплется наружу назойливый хип-хоп. У каждого в ухе торчит по одной белой жемчужине наушников; второй динамик, вынутый на тот крайний случай, если их папаша вдруг скажет что-нибудь интересное, болтается на проводке.
– Привет, ребята!
Вялые ответные приветствия оторвались от ртов его сыновей, но ушей Такера не достигли, свалились на пол, не долетев до кровати, и затерялись, обреченные стать жертвами грядущей влажной уборки.
– А где мама? – спросил Такер.
– А? – не расслышал Джесси.
– Она в поряде, – несколько невпопад отреагировал Купер.
– Эй, ребята, проснитесь! Может, пока что вынете из ушей эти штуки?
– А? – повторил Джесси.
– Да нет, спасибо, – ответил Купер. По интонации Такер понял, что отвечал Купер вовсе не на его вопрос и отказывался вовсе не от выполнения его просьбы, а от чего-то другого; как будто Такер предложил им выпить колы или сходить на балет. Такер при помощи мимики и жестов пояснил свое желание побеседовать без участия современной медиатехники, Джесси и Купер переглянулись и спрятали айподы в карманы. Выполнили они его просьбу не потому, что он их отец, а потому что их приучили слушаться старших или, может быть, потому что просил больной. Таким же образом они выполнили бы просьбу совершенно постороннего инвалида в автобусе. В общем, хорошие ребята, воспитанные, но не его, чужие.
– Я спросил, где ваша мама.
– А, да, она там, в коридоре гуляет.
Купер говорил за обоих, но умудрялся создавать впечатление, что отвечают оба. Возможно, этому способствовала их манера стоять бок о бок, плечом к плечу, свободно свесив руки вдоль туловищ, глядя прямо перед собой.
– Она не собирается войти?
– Похоже на то.
– А вы не хотите ее позвать?
– Не-а.
– То есть я хотел попросить вас ее позвать.
– А-а… Ладно.
Братья подошли к двери, высунулись в коридор, глянули вправо, затем влево. Увидев мать, поманили ее.
– Он, типа, тебя зовет, – разъяснил Купер, очевидно обращаясь к матери. Потом, после долгой паузы, добавил: – Не знаю зачем. – Еще одна пауза, и Купер повернул голову в сторону Такера: – Чего-то она не хочет сюда.
– Но идет, – добавил Джесси.
– Спасибо.
Но она не появлялась.
– Где же она?
Они вернулись в исходное положение, застыли рядышком, глядя перед собою. Выключив айподы, они будто тоже отключились. Перешли в спящий режим.
– Может, она в туалет пошла, – предположил Купер.
– Да, наверное, – подтвердил Джесси. – В туалет. Может, там занято.
– Гм… Пожалуй, – согласился Такер.
Он внезапно почувствовал усталость. Лиззи затеяла совершенно бессмысленное, бесполезное мероприятие. Эти ребята пролетели тысячи миль, чтобы постоять в больничной палате, поглазеть на какого-то им почти неизвестного типа и побеседовать с ним на тему похода их матери в туалет. Эта часть их общения оказалась, пожалуй, самой оживленной. Такер понимал, что ему захочется вернуть эти минуты, когда они пройдут, но продолжение беседы грозило, пожалуй, переходом на малоаппетитные процедуры, происходящие за дверью туалета. Хотя парни, возможно, и получили бы удовольствие от такого развития темы. За каким дьяволом она ему здесь сдалась? Ее приход заморозил бы воздух в помещении. Нельзя сказать, что эта конкретная бывшая жена внушала ему особенное отвращение, будила самые неприятные воспоминания – воспоминаний вообще почти никаких не осталось. Но видеть ее он не испытывал ни малейшего желания ни сейчас, ни в последующие моменты отведенного ему остатка жизни на планете. К тому же мало радости сулила и встреча этой экс-супруги с другой, когда Натали вернется с Джексоном. А эти двое… Что они будут бубнить при встрече со сводной сестрой? Бог ты мой… Когда он просил эту Анну Английскую похитить его из клиники, он, пожалуй, наполовину шутил. Сейчас ситуация стала серьезной на все сто: никаких шуток.
Тут открылась дверь, в палату осторожно вплыла Кэрри.
– А вот и мы, – с фальшивой бодростью провозгласил Такер. – Заходи!
Кэрри остановилась в центре палаты, вгляделась в его физиономию:
– Боже…
– Спасибо, – иронически проронил Такер.
– Извини. Я просто…
– Ничего-ничего. Я постарел, освещение здесь будьте-нате, плюс недавний приступ. Никуда не денешься.
– Нет-нет, я просто хотела сказать… Как давно я тебя не видела!
– Ну и ладно.
Кэрри, разумеется, выглядела наилучшим образом: здоровая, гладкая, ухоженная. Весу она набрала, но к моменту их расставания она походила скорее на скелет – так он ее измучил. Теперешние «лишние» фунты лишними вовсе не выглядели и свидетельствовали лишь о физическом и психическом здоровье.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Кэрри.
– Сегодня и вчера неплохо, днем раньше, конечно, туговато пришлось. А до этого вполне нормально.
– Говорят, ты расстаешься с Кэт.
– Да, я в своем амплуа. И здесь все изгадил.
– Жаль.
– Еще бы.
– Нет, я серьезно. Не буду утверждать, что мы все одинаковые, но все мы о тебе беспокоимся. Для нас лучше, чтобы у тебя сложилась стабильная жизнь.
– Вы, что ли, консилиум устроили?
– Ты отец наших детей. И нам необходимо, чтобы у тебя все было в порядке.
Послушать Кэрри, так он своеобразный легальный многоженец какой-то экзотической религиозной секты, а она – выборный представитель его жен. Такеру, конечно, нелегко было представить себя одиноким. Он попытался вообразить, что он одинок, ни с кем не связан. Эй, я совсем один! Я могу делать что хочу! Бесполезно. Не действует. Может, воткнутая в руку игла капельницы мешает почувствовать свободу.
– Спасибо. А у тебя как дела?
– Чудесно, дорогой, спасибо. Работа отличная, Джесси и Купер радуют, сам видишь… – Такеру пришлось посмотреть на них, но ничего особенного он не заметил, если не считать мимолетной реакции близнецов на их имена, произнесенные матерью. – Брак удачный.
– Прекрасно.
– Совершенно фантастические отношения с друзьями, участие в общественной жизни не только на местном уровне… Бизнес Дуга процветает.
– Великолепно. – Такер надеялся, что лестные реплики, которыми он перемежал фразы Кэрри, заставят ее заткнуться, однако его тактика не принесла успеха.
– В прошлом году я бежала полумарафон.
На этот раз Такер выразил восхищение безмолвным покачиванием головы и закатыванием глаз.
– Сексуальная жизнь лучше, чем когда-либо в жизни.
Парни проявили наконец признаки жизни. Джесси скривил физиономию, как будто во рту у него вырос мухомор, Купер даже согнулся, словно его ударили под дых.
– Ну вообще, – выдохнул он. – Мам, пожалуйста, хватит уже.
– Я молодая здоровая женщина, – гордо вскинула голову Кэрри. – Мне нечего скрывать.
– Рад за тебя, – вмешался Такер. – И могу поспорить, кишечный тракт у тебя тоже функционирует куда лучше, чем у меня.
– Прими на веру.
Такер начал опасаться, что у нее в течение последних десяти с лишним лет развилось преждевременное старческое слабоумие. Женщина, которая сейчас стояла перед ним, ничем не напоминала Кэрри, которую он знал когда-то, с которой он жил. Та Кэрри, робкая и скромная, интересовалась скульптурой, занималась лепкой, жалела детей-инвалидов. Та Кэрри слушала Джеффа Бакли, R.E.M. и читала стихи Билла Коллинза. Женщина, стоявшая перед ним, читать вообще не умела, а о Билле Коллинзе в жизни не слыхивала.
– Мамочки из спальных пригородов тоже чего-то стоят, – вызывающе провозгласила Кэрри. – Возить детей на футбол – не единственное их занятие. Что бы о них ни думали такие как ты.
Ах, вот в чем дело. Теперь до него дошло. Меж ними произошла одна из мелких стычек великой войны культур. Он – богемная тварь, крутой рок-н-ролльщик, который живет в Вилидж и балуется наркотой, а она провинциальная глупышка, которую он бросил в северной глубинке. В реальности их жизнь мало чем отличалась, разве что Джексон играл не в футбол, а в бейсбол, а Кэрри на Манхэттене бывала куда чаще Такера – особенно если учесть, что он вообще не помнил, когда в последний раз туда наведывался. И, скорее всего, время от времени травкой-то она баловалась – в отличие от него. Неужели каждый из его гостей намерен прикрываться щитом своей униженности и ущемленности? Это, конечно, дополнительно оживит ситуацию.
Оживил ситуацию и выручил их вернувшийся Джексон, от двери взявший разбег на двойную цель, Купера и Джесси. Близнецы встретили его улыбками и радостным гоготом: наконец кто-то, понимающий их язык и интересы. Прибытие Натали на буме детского ликования прошло как-то смазанно. Она помахала близнецам, но ответа не получила; подошла к Кэрри, они обменялись приветствиями. Или познакомились? Такер не имел представления, виделись ли они ранее. Взаимный контроль, проверка, оценка… Натали всосала «провинциальную глупышку» Кэрри целиком, а затем выплюнула, и Кэрри поняла, что ее выплюнули. Такер наивно верил, что особи женского пола обладают большей врожденной мудростью и справедливостью, но ему не раз представлялась возможность убедиться и в проявляемом ими по случаю злобном коварстве.
Парни продолжали возиться, и Такер уныло констатировал, что Джексон ощутил неимоверное облегчение от присутствия сводных братьев. Главная причина его энтузиазма – в близнецах не угадывалось никаких признаков близкой смерти, в отличие от Такера. Дети такое нутром чуют. Крыс, покидающих обреченные корабли, не в чем винить, они так настроены, запрограммированы, смонтированы. Как, впрочем, и все остальные живые существа.
– Как зоопарк, Джексон?
– Круто. Натали мне во че купила. – Он вытащил из кармана ручку, увенчанную головой скалящей зубы мартышки.
– Ух ты! А спасибо не забыл сказать?
– Джексон вел себя безупречно, просто молодец. А сколько он о змеях знает! – Натали изобразила высшую степень восхищения.
– Не-е, я длину не всех знаю, – скромно признал Джексон.
Возня мальчишек прекратилась, и Такер нарушил тишину:
– Ну вот, мы собрались. Что дальше?
– Теперь тебе по сценарию положено прочитать свое завещание и наделить нас напутствием, – сказала Натали. – А мы выведаем, кого из детей ты больше всех любишь.
Джексон испуганно взглянул на нее, потом на Такера.
– Натали так шутит, сынок.
– А. Ну тогда ладно. Но ты же все равно скажешь, что любишь нас всех одинаково. – Тон Джексона ясно указывал, что подобное развитие событий его не удовлетворит.
Джексон прав, подумал Такер. Как можно любить всех одинаково? Только глянуть на Джексона с его букетом неврозов и на этих двоих доброкачественных парней, скучных и, чего греха таить, туповатых. Отцовство реально, когда ты действительно отец, когда склоняешься над кроватью своего ребенка и убеждаешь его, что кошмары его не опасны, когда выбираешь для него книги и школы, которые ему предстоит посещать, когда любишь его, несмотря на все неприятности, на злость, которую он порой вызывает. Да, за близнецами он тоже ухаживал в первые годы их жизни, но, бросив их мать, забросил и детей. Да иначе и быть не может. Он попытался убедить себя, что любит их всех одинаково, что все они для него одинаково важны, однако тщетно. Эти двое явно его раздражали. Лиззи – сгусток яда, а о Грейси он и вовсе не имеет представления. Спору нет, сам виноват. Останься он с Кэрри, Джесси и Купер не выросли бы такими остолопами. Объективно судя, они и сейчас ребята хоть куда. Отчим у них завидный добытчик, владелец компании проката автомобилей, с детьми ладит, и мальчики, очевидно, не могли взять в толк, почему знакомство с этим мужиком, живущим у черта на куличках и угодившим в заокеанскую больницу, столь важно для их благополучия. А Джексон вызывал в нем умиление уже таким простым действием, как включение телевизора, когда папаша еще не оторвал голову от подушки. Сложно любить людей, которых не знаешь, если ты, конечно, не Христос. Такер себя достаточно изучил, чтобы понять, что он далеко не Христос. Итак, кого он любит, кроме Джексона? Длинный ли список получится? Нет, пожалуй, останется один Джексон. А ведь детей-то пятеро… Плюс бывшие партнерши. Не думал он, что кандидатур окажется так мало. Вот как странно все получается.
– Что-то я очень утомился. Идите-ка навестите Лиззи.
– А Лиззи хочет нас видеть? – спросила Кэрри.
– Конечно. Это ведь ее идея. Она пожелала, чтобы все мы узнали друг друга, стали одной семьей.
И лучше где-нибудь в другом месте, не в его палате.
Часа через два они вернулись, повеселевшие, очевидно нашедшие точки соприкосновения, в чем-то объединившиеся. Появилось и новое лицо, молодой человек со смешной кудлатой бородой. Юный бородач оказался при гитаре.
– Познакомься, Такер, это Зак, – представила бородача Натали. – Он тебе кем-то приходится. Зять по гражданскому браку, что ли.
– Ваш фанат, – добавил Зак. – Большой почитатель.
– Очень приятно, – вежливо отреагировал Такер. – Спасибо.
– Ваша «Джульетта» изменила мою жизнь.
– Очень рад. То есть, конечно, если ваша жизнь нуждалась в изменении. Может быть, вы преувеличиваете.
– Нет, нисколечко.
– Что ж, рад, что чем-то помог.
– Зак хочет тебе сыграть что-то свое, но стесняется, – загадочно улыбаясь, вмешалась Натали.
Может, смерть не так и страшна, подумал Такер. Выключилось сердце, минута – и больше никаких тебе песен бородатых сопляков, огулявших твоих неведомых тебе дочек.
– Добро пожаловать, – страдальчески улыбнулся Такер. – Мы все с удовольствием послушаем.
– Ну, а кто твоя? – спросила Джина Дункана. – У тебя-то кто?
Снова они слушают «Голую». Неделю уже живут ею да записями с концертов Кроу, на которых исполнялась «Джульетта». Дункан скомпоновал последовательности песен альбома, вырезанных из разных концертов Такера 1986 года. Джина, конечно, предпочла бы слушать студийные записи, ее раздражали выкрики всякой пьяни, неизбежно сопровождавшие живые концерты.
– Что – кто?
– Твоя… как он там ее называет – «Принцесса Невозможности».
– Не знаю. Большинство женщин, с которыми я имел дело, оказывались вполне разумными и рассудительными.
– Но ведь он здесь совсем не про рассудительность и безрассудство.
Дункан удивленно вылупился на нее. Никто еще не отваживался спорить с ним о текстах Такера Кроу. Собственно говоря, Джина с ним и не спорила. Но, похоже, она вплотную подошла к интерпретации, отличающейся от его собственной. И это его несколько обеспокоило.
– Тогда про что, о великий кроувед?
– Прости, прости, прости. Я не хотела. Я вовсе не воображаю себя всезнайкой.
– Ладно-ладно, – засмеялся он. – Не все сразу.
– Конечно. Но, может быть, она Принцесса Невозможности не потому, что ее невозможно терпеть, а просто потому, что до нее не дотянуться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29