Потому что там, во сне, Роман такого подумать не мог.
– Стой! – завопил Баз. И вслед донеслось:
– Тяпко, бурко, ляпко,
Приземляйся мягко.
О, Вода-царица! Как такое возможно! Как допускается, чтобы человек мог сочинять подобные заклинания?!
Ну вот, все встало на свои места: далее было совсем просто – беспамятство, а после краткой темно ты Роман Вернон очнулся в доме Данилы Ивановича Большерука.
Сон кончился, но колдун не мог разлепить веки.
Надя предала его! Любовь предала его! – повторял он как заклинание, и от заклинания этого нестерпимая боль рвала сердце. Предательница! Дрянь! Он бы убил ее, если б встретил.
Но она же любила его! Он чувствовал это… Так почему?..
Мысленно он попытался вернуться к тем мгновениям, что провели они вместе в Беловодье. Счастье во всей его приторности. Счастье, от которого прерывается дыхание… Но нет. Он не хотел больше вспоминать. Последующее предательство все перечеркнуло. Горечь, горечь одна…
– Ненавижу! – выкрикнул он, открыл глаза и сел на диване.
Кто-то постучал в дверь кабинета.
– Что еще?!
– К тебе пришли, – услышал он Тинин голос.
– Кто? Я не принимаю. Завтра Синклит. Ты забыла, что ли? Мне сегодня в Пустосвятово ехать, в реке купаться.
– Я осмелилась впустить. – Голос у Тины был отрешенный, чужой. Будто она теперь мечтает поступить в дикторы на телевидение и с утра тренируется.
– Ну, кто еще? – Роман накинул махровый халат, шагнул к двери, отворил.
И увидел Надю. Свою Надю. Светлые волосы разбросаны по плечам, глаза смотрят дерзко. Губы улыбаются. Еще он заметил, что на ней белая кожаная курточка и белые брюки. Сапоги на каблуках, какая-то стильная сумка. На шее – легкий бежевый шарф. Ослепительно красива. Как всегда.
Сзади стояла Тина. Губы поджаты, в глазах – покорность: с этакой красоткой не ей, Тине, тягаться.
“Можно мы останемся друзьями?” – услышал он отчетливо Тинин вопрос.
– Заходи, – только и сказал Роман и распахнул дверь чуть шире.
Надя вошла, колдун захлопнул дверь и прошептал заклинание. Гостья ничуть не смутилась. Нежный друг, страстная любовница… предательница… Ненавижу… Она бросила сумку на кресло, зашелестела молния курки, раскрываясь. Он наблюдал за ее движениями. Как она снимает куртку, поправляет джемпер. Джемпер горчичного цвета в обтяжку с глубоким вырезом. Каждая деталь туалета подобрана так, чтобы оттенить Надину красоту. Да, она красива как никогда. Что с того? Роман испытывал одну боль. И от этой боли все внутри леденело. Легкий шарф облаком скользнул на кресло, потом на пол. Запах духов… Колдун терпеть не мог резкие запахи.
Он ударил ее, хотя руки остались в карманах халата. Он бы никогда не посмел пальцем ее тронуть. Но с ненавистью, что обернулась колдовским ударом, сладить не смог. Надю отшвырнуло к стене, удар отразился от водных зеркал и бросил предательницу назад, к ногам господина Вернона. Она упала, распласталась на ковре. Роман обошел ее, сел в кресло. Никакого облегчения. Напротив, на душе стало совсем черно. Он вдруг понял, что ненавидит ее не за предательство. Разумеется, нет! За это смешно ненавидеть. Надя – всего лишь игрушка в руках Гамаюнова. Прикажет повелитель столкнуть с вертолета – столкнет. Прикажет ночью задушить в постели – придушит. Он понимал, что она невольница. И ненавидел ее за послушание. За то, что его львица так легко повинуется надетому ошейнику. За то, что послушно наносит удар, когда велит дрессировщик. За то, что она не львица, а преданная псина.
Ненавижу!
Надя приподнялась. Откинула волосы с лица. Из носа шла кровь. Она стерла ее ладонью. Роман внутренне содрогнулся. Он сам ее раб. Раб рабыни… Смешно.
– Что ты делаешь?! – В голосе ее был гнев. Ни намека на вину или растерянность. – Ты что, не видишь?!..
Ого! Она еще выдвигает претензии! Это даже забавно. Псина пытается играть роль львицы. А ведь он любил ее… Надя вскочила и шагнула к столу.
– Не видишь? Или ты спишь? Так раскрой глаза и смотри.
Она уперлась руками в стол, нагнулась так, что ее шея, похожая на стебель цветка, оказалась на уровне его глаз. Ее кожа. Запах духов…
– Смотри же!
И он увидел. Наконец увидел. На шее у нее не было ожерелья. Лишь тонкий белый след на коже там, где прежде была плетенка. След походил на шрам, на заживший порез от ножа.
– Кто? – только и выдохнул он. – Кто снял?.. Гамаюнов?..
– Сама! – объявила она с торжеством. И отступила. Вызывающе усмехнулась.
Он рванулся к ней.
– Не подходи! – Она предостерегающе вскинула руку. – Если ты еще раз ударишь, убью.
– Клянусь, никогда…
Она вытащила из сумочки платок и зеркало, стала стирать кровь с лица и пальцев.
– Клянусь, никогда… – повторил он.
– Не верю клятвам. Тем более твоим.
Ну вот, она еще заставит извиняться за то, что пыталась его убить. Но в когтях львицы можно извиниться за все на свете.
– Хорошо, не буду клясться. Но, помнится, убить ты меня уже пыталась. Так что считай, мы квиты.
Если он думал, что она смутится, то ошибся.
– Я действовала по чужому приказу. Но так больше не будет. Я срезала водную нить.
– Ты сама? Так не бывает! Ну, допустим, перерезать водным лезвием водную нить ты можешь. Но кто-то должен принять разрезанное ожерелье.
– Разумеется.
– Так кто принял? Гамаюнов? Она покачала головой:
– А ты угадай. – В ее ореховых глазах вновь плясали торжествующие искорки. Неужели он посмел ее ударить?! О, Вода-царица! – Подсказать?
– Подскажи, – согласился он покорно.
– Нет, и не надейся. – Она рассмеялась. – Пусть это тебя мучит.
– Значит, ты кому-то отдала власть над собой?
– Ну да. Баз убедился, что ты остался жив, и мы улетели. Я должна была освободиться…
– Так это Баз?
– Нет.
– Но я бы мог снять с тебя ожерелье!
– Ты?! – Надя опять рассмеялась. – Нет, Роман, не выйдет. Мне не нужен такой повелитель.
– Но, клянусь водой, я…
– Гамаюнов тоже клялся, что забудет о своей власти. Но как раз это и невозможно. И потом, не желаю тебя искушать лишний раз. Вдруг ты не выдержишь испытания? Это меня очень разочарует. Как сегодня.
– Прости.
– Ты считаешь, что этого фальшивого словечка достаточно?
– Что еще?
– А ты подумай.
Он привлек ее к себе, впился губами в ее ярко накрашенные губы. От резкого запаха ее духов кружилась голова.
– Если ты еще раз меня ударишь, я тебя убью, – вновь пообещала Надя.
– Никогда больше. Обещаю. Но с одним условием.
– Каким же?
– Ты не будешь больше душиться.
– Что?! Тебе не нравятся мои духи?
– Мне вообще не нравятся духи. Или ты забыла, что у меня обостренное обоняние?
– Какой кошмар! Никаких духов. Может быть, компромисс? Чуть-чуть духов, самую малость?
– Но тогда я сам буду их выбирать,– предупредил Роман.
Глава 15
НЕВЕРОЯТНАЯ
– Как тебе моя река? – спросил Роман.
– Замечательная. Но ты плохо о ней заботишься. Где гранитные берега? Где набережные с бульварами? Фонари? Подсветка? Ничего нет. Безобразие!
– Не хочешь искупаться?
– У меня же нет ожерелья. Я умру от холода у тебя на руках.
– Со мной любая вода теплая.
Они стояли на мосту. Надя облокотилась на шаткие почерневшие перила и, улыбаясь, смотрела на на реку, на возвышавшуюся неподалеку Крутую горку, где били чистые ключи, питающие Пустосвятовку своей удивительной силой.
– Дай мне руку, – попросила Надя, – я хочу подойти к воде.
Он исполнил ее просьбу. Она остановилась возле самой кромки, присела на корточки и погрузила ладони в прозрачную влагу. Река плеснула, откликаясь на немое приветствие.
– Прекрасная вода… почти живая… – Надя улыбнулась, задумчиво глядя на серебристую поверхность реки. – Я тебе завидую. Не волнуйся, – сказала она, выпрямляясь. – Это белая зависть… чистая и прозрачная, как родниковая вода.
Какая несправедливость! У этой женщины больше нет ожерелья! И новое сделать нельзя…
– Ну что ж, пойдем купаться! – Она сбросила куртку на песок. – Только учти, теперь, без ожерелья, я могу утонуть.
Она вдруг отвернулась, энергично провела ладонью по волосам.
– Что с тобой?
– Так, ничего… Жаль, что нельзя даровать ожерелье во второй раз. Ты бы сделал мне чистое ожерелье, и я бы насладилась настоящим даром.
А ведь он тоже думал об ожерелье. Только что. Она вошла в воду. Ни на миг не замешкавшись. Роман бросился за нею.
– Пусть вода будет такой, какая есть, слышишь?! – потребовала Надя. – Никакого колдовства во время купания! И не смей мне перечить!
– Но ты хочешь, чтобы я тебя не послушался, так ведь?
После купания они сидели в “форде” Стена. Надя закуталась в плед.
– Хорошо! – проговорила она. – Но мог бы сделать воду и потеплее.
Он налил из бутылки воды в стакан, шепнул заклинание и поднес ей. Она пригубила.
– Коньяк?
– Похоже?
Она усмехнулась:
– На паленый похоже. Давно такой не пила. – Он и не ожидал другого ответа.
Роман вернулся к реке, зачерпнул полные пригоршни и плеснул в воздух. Поймал летящие капли, соединил их, сплел неведомый узор. В следующий миг он держал в руках букет цветов. Прозрачных, будто созданных из лунного света. Ни одна женщина на свете не получала в подарок таких цветов. Надя получит.
Колдун положил ей на колени букет.
– Нравится?
– Неплохо. Но я предпочитаю живые.
– Ах, вот как!
Он обиделся и не потрудился скрыть обиду. Щелкнул пальцами, букет тут же разлился водой, ироцитав толстую ткань пледа.
Надя рассмеялась.
– Ты забыла, что я хулиган, каких поискать! – тоже рассмеялся Роман.
– Я помню, иначе бы не вернулась.
– А я все забыл, все, что случилось за год, тебя забыл, свою любовь к тебе и твою смерть. И твое воскрешение. И предательство – тоже забыл. А вспомнил буквально перед тем, как ты вошла в кабинет. Потому-то не сдержался.
– Ах ты враль! – Ее наигранный гнев был почти правдоподобен. – Я-то решила, что ты злопамятный, как черт. А все дело, выходит, в том, что ты только-только это все вспомнил! Ну и ну! Ты меня разочаровал, признаться.
– Долго будешь издеваться?
– Сколько выдержишь. Ладно, серьезно. Ты потерял память?
– Ну да, выпал из вертолета, перед глазами все поплыло и…
– Баз сказал, что с тобой все в порядке, тебя в лесу нашел колдун, что живет на окраине Темногорска. Ты был без сознания, но ничего не повредил, даже ушибов от падения не осталось. Баз успел произнести заклинание. Может быть, поэтому стерло память?
– Баз настолько сильнее меня? Нет, тут что-то другое. Я поначалу думал, что ударился о землю при падении. Но от удара амнезия мне не грозит. После первого глотка пустосвятовской воды я должен был все вспомнить. Нет, память мне стер кто-то из колдунов. Я поначалу думал, что Сазонов… Но не получается. И кольцо должно было защитить.
– Кольцо у тебя с пальца этот другой колдун снял. Базу показалось, что тот кольцо присвоить хотел. Но не решился.
И тут до Романа наконец дошло, будто откровение слетело: Данила Большерук навел порчу. Ну да, да, он дал глотнуть вольного воздуха, и все события за прошедший год из памяти водного колдуна сдуло. Когда колдун в бессознательном состоянии, навести порчу на него не так уж и трудно. А Данила был не слабым колдуном.
“Не смешивать стихии”, – твердил дед Севастьян.
Ну, удружил Данила Иванович, спасибо тебе, хрустальный мой.
– Кажется, ты вновь что-то вспомнил?
– Нет, всего лишь догадался, кто же мне стер память.
– Твой враг?
– Нет, мой друг.
Глава 16
КОЛДОВСКОЙ СИНКЛИТ
Роман Вернон собирался на Синклит. Колдовать на Синклите запрещено. Но каждый – Роман знал об этом, да и все знали – брал с собою колдовскую защиту, что-то вроде зонтика в чехле, который в любую минуту можно развернуть. У Романа был особый “зонтик”. Камень дедовский в старинном кольце. От водного клинка защищал, от чужой стихии, ни одна сила его не одолеет, если колдун к помощи кольца прибегнет.
Жаль, что Роман не может взять Надю на Синклит. Человеку без водного ожерелья, без малой колдовской силы делать там нечего. Тина идет. И Стен тоже. А Наде придется остаться дома. Вместе с Леной и Казиком. Хотя вряд ли Надежде это общество понравится. Едва Надя услышала детский плач, как лицо ее скривилось.
– Он почти совсем не плачет! – радостно объявила Лена, укачивая младенца.
– Почти? Если этот концерт означает “почти совсем не плачет”, то что имеют в виду, когда говорят “ревет с утра до вечера”?
– Плач собственного ребенка не раздражает, – последовала очередная сентенция.
– Неужели? – Надя почему-то не поверила.
– Не волнуйся, – шепнул колдун на ухо своей красавице. – Капля пустосвятовской воды, и малыш будет спать до следующей кормежки.
– Потерплю. – На Надином лице отразилась стоическая решимость.
– Зачем же мучиться, когда можно с помощью колдовства…
– Я потерплю, – повторила Надя ледяным тоном. – А всю злость вымещу на тебе.
– Учти, Синклит длится долго.
– Тем хуже для тебя. Готовься к радостной встрече дома. – Она улыбнулась, поправила бежевый шарф на шее.
Лишь в присутствии Романа она его снимала. Остальные не должны были заметить пропажи ожерелья.
“Я что-нибудь придумаю”, – мысленно пообещал Роман, хотя и не предполагал, как может изменить то, что было одним из азов, основанием, краеугольным камнем колдовской науки.
Утерянный дар не возвратить, тем более тому, кто сам от него отрекся.
После обеда колдун занялся внешним видом. Впрочем, тут особых хлопот не требовалось. Роман тщательно побрился, чтобы избавиться от легкой синевы щек, на которую в обычные дни он не обращал внимания. Бреясь, он всякий раз осторожно обводил лезвием белый шрам на нижней губе – след событий прошлой осени. После удара в рассеченную губу попал песок. Промой Роман в тот же час рану пустосвятовской водой, земная стихия не успела бы проявить свою власть. Но в тот миг некогда было думать о таких мелочах. Позже свести рубец Роману не удалось – белая трещинка обосновалась на нижней губе навсегда. Впрочем, это не особенно печалило колдуна. Шрам придавал его лицу особенное выражение. Вряд ли и прежде улыбку Романа кто-нибудь мог счесть за дружелюбную, теперь же белая отметина устраняла всякую двусмысленность. Впрочем, шрам был единственным знаком, оставшимся от прошлогодних приключений – волосы, осыпавшиеся после соприкосновения с огнем, успели отрасти и вновь легли черной волной на плечи.
Итак, он оделся – белая сорочка, черный смокинг, галстук-бабочка. Ворот рубашки достаточно высок, чтобы скрыть плетеное ожерелье с водной нитью. Он нравился сам себе. Мнение других его не интересовало. Разве только, что скажет Надя.
Надя сказала:
– Неплохо для деревенского колдуна. – Можно считать, что похвалила. И шепотом на ухо добавила: – Очаровашка.
Роман постучал в дверь к Алексею:
– Стен, ты готов?
Стеновский отворил. Смокинг для него пришлось брать напрокат. Пиджак болтался, как на вешалке: прежняя худоба еще не прошла.
– Слушай, Роман, не хочется что-то мне на это твое сборище идти. Какой из меня колдун?
– Во-первых, ты только гость. Во-вторых, не колдун, а предсказатель. Таких в Синклите человек десять. То есть не таких, а куда слабее. И в-третьих, мне твоя помощь нужна. После смерти Чудодея я не знаю даже, есть ли у меня в Синклите союзники. Впрочем, нет, есть. Слаевич. Тина. Но этого, как ты понимаешь, мало.
Стен передернулся. Упоминание о смерти Чудодея позвучало упреком.
– Плевать на союзников! – воскликнула Надя. – Какое тебе до них дело, Роман?!
– Плевать на союзников никогда не стоит, – возразил колдун. – К тому же очень многим есть дело до меня.
Аглая Всевидящая обожала колдовские Синклиты. Прежде всего потому, что на каждом таком съезде ей вручали приз как самой лучшей и сильной прорицательнице. И она заранее готовила для приза новую полочку в своем кабинете. Да и глупо было сомневаться в успехе: она его всякий раз предвидела.
Кроме мистических талантов, Аглая обладала еще одним чудесным даром: умела вышибать из посетителей деньги в таких количествах, какие не снились ни одному темногорскому колдуну. На свете немало найдется людей, которые примут самые дорогие услуги за наилучшие. Поместье Аглаи разрасталось не по дням, а по часам. Островерхие крыши ее хоромин поднимались лесенкой, одна над другой, и уже обогнали по высоте колокольню Никольской церкви. Красные ставенки и резные наличники для ее домов и клетей резала в Темногорске целая артель. Особенно замечательным было крыльцо, высокое, с лесенками на две стороны, с пузатыми красно-зеленымми столбиками, с резными балясинами и золоченым петухом на коньке. Но едва гость переступал порог, как русский стиль оставался за дверью. Внутри все было но евростандарту – светло, просторно, в зеркалах. Ковровые покрытия на полах, электрические бра на стенах.
В этот вечер сама хозяйка в шелковом красном сарафане, в густо изукрашенной вышивкой кофте, в расшитом золотым бисером и самоцветными камнями кокошнике принимала гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Стой! – завопил Баз. И вслед донеслось:
– Тяпко, бурко, ляпко,
Приземляйся мягко.
О, Вода-царица! Как такое возможно! Как допускается, чтобы человек мог сочинять подобные заклинания?!
Ну вот, все встало на свои места: далее было совсем просто – беспамятство, а после краткой темно ты Роман Вернон очнулся в доме Данилы Ивановича Большерука.
Сон кончился, но колдун не мог разлепить веки.
Надя предала его! Любовь предала его! – повторял он как заклинание, и от заклинания этого нестерпимая боль рвала сердце. Предательница! Дрянь! Он бы убил ее, если б встретил.
Но она же любила его! Он чувствовал это… Так почему?..
Мысленно он попытался вернуться к тем мгновениям, что провели они вместе в Беловодье. Счастье во всей его приторности. Счастье, от которого прерывается дыхание… Но нет. Он не хотел больше вспоминать. Последующее предательство все перечеркнуло. Горечь, горечь одна…
– Ненавижу! – выкрикнул он, открыл глаза и сел на диване.
Кто-то постучал в дверь кабинета.
– Что еще?!
– К тебе пришли, – услышал он Тинин голос.
– Кто? Я не принимаю. Завтра Синклит. Ты забыла, что ли? Мне сегодня в Пустосвятово ехать, в реке купаться.
– Я осмелилась впустить. – Голос у Тины был отрешенный, чужой. Будто она теперь мечтает поступить в дикторы на телевидение и с утра тренируется.
– Ну, кто еще? – Роман накинул махровый халат, шагнул к двери, отворил.
И увидел Надю. Свою Надю. Светлые волосы разбросаны по плечам, глаза смотрят дерзко. Губы улыбаются. Еще он заметил, что на ней белая кожаная курточка и белые брюки. Сапоги на каблуках, какая-то стильная сумка. На шее – легкий бежевый шарф. Ослепительно красива. Как всегда.
Сзади стояла Тина. Губы поджаты, в глазах – покорность: с этакой красоткой не ей, Тине, тягаться.
“Можно мы останемся друзьями?” – услышал он отчетливо Тинин вопрос.
– Заходи, – только и сказал Роман и распахнул дверь чуть шире.
Надя вошла, колдун захлопнул дверь и прошептал заклинание. Гостья ничуть не смутилась. Нежный друг, страстная любовница… предательница… Ненавижу… Она бросила сумку на кресло, зашелестела молния курки, раскрываясь. Он наблюдал за ее движениями. Как она снимает куртку, поправляет джемпер. Джемпер горчичного цвета в обтяжку с глубоким вырезом. Каждая деталь туалета подобрана так, чтобы оттенить Надину красоту. Да, она красива как никогда. Что с того? Роман испытывал одну боль. И от этой боли все внутри леденело. Легкий шарф облаком скользнул на кресло, потом на пол. Запах духов… Колдун терпеть не мог резкие запахи.
Он ударил ее, хотя руки остались в карманах халата. Он бы никогда не посмел пальцем ее тронуть. Но с ненавистью, что обернулась колдовским ударом, сладить не смог. Надю отшвырнуло к стене, удар отразился от водных зеркал и бросил предательницу назад, к ногам господина Вернона. Она упала, распласталась на ковре. Роман обошел ее, сел в кресло. Никакого облегчения. Напротив, на душе стало совсем черно. Он вдруг понял, что ненавидит ее не за предательство. Разумеется, нет! За это смешно ненавидеть. Надя – всего лишь игрушка в руках Гамаюнова. Прикажет повелитель столкнуть с вертолета – столкнет. Прикажет ночью задушить в постели – придушит. Он понимал, что она невольница. И ненавидел ее за послушание. За то, что его львица так легко повинуется надетому ошейнику. За то, что послушно наносит удар, когда велит дрессировщик. За то, что она не львица, а преданная псина.
Ненавижу!
Надя приподнялась. Откинула волосы с лица. Из носа шла кровь. Она стерла ее ладонью. Роман внутренне содрогнулся. Он сам ее раб. Раб рабыни… Смешно.
– Что ты делаешь?! – В голосе ее был гнев. Ни намека на вину или растерянность. – Ты что, не видишь?!..
Ого! Она еще выдвигает претензии! Это даже забавно. Псина пытается играть роль львицы. А ведь он любил ее… Надя вскочила и шагнула к столу.
– Не видишь? Или ты спишь? Так раскрой глаза и смотри.
Она уперлась руками в стол, нагнулась так, что ее шея, похожая на стебель цветка, оказалась на уровне его глаз. Ее кожа. Запах духов…
– Смотри же!
И он увидел. Наконец увидел. На шее у нее не было ожерелья. Лишь тонкий белый след на коже там, где прежде была плетенка. След походил на шрам, на заживший порез от ножа.
– Кто? – только и выдохнул он. – Кто снял?.. Гамаюнов?..
– Сама! – объявила она с торжеством. И отступила. Вызывающе усмехнулась.
Он рванулся к ней.
– Не подходи! – Она предостерегающе вскинула руку. – Если ты еще раз ударишь, убью.
– Клянусь, никогда…
Она вытащила из сумочки платок и зеркало, стала стирать кровь с лица и пальцев.
– Клянусь, никогда… – повторил он.
– Не верю клятвам. Тем более твоим.
Ну вот, она еще заставит извиняться за то, что пыталась его убить. Но в когтях львицы можно извиниться за все на свете.
– Хорошо, не буду клясться. Но, помнится, убить ты меня уже пыталась. Так что считай, мы квиты.
Если он думал, что она смутится, то ошибся.
– Я действовала по чужому приказу. Но так больше не будет. Я срезала водную нить.
– Ты сама? Так не бывает! Ну, допустим, перерезать водным лезвием водную нить ты можешь. Но кто-то должен принять разрезанное ожерелье.
– Разумеется.
– Так кто принял? Гамаюнов? Она покачала головой:
– А ты угадай. – В ее ореховых глазах вновь плясали торжествующие искорки. Неужели он посмел ее ударить?! О, Вода-царица! – Подсказать?
– Подскажи, – согласился он покорно.
– Нет, и не надейся. – Она рассмеялась. – Пусть это тебя мучит.
– Значит, ты кому-то отдала власть над собой?
– Ну да. Баз убедился, что ты остался жив, и мы улетели. Я должна была освободиться…
– Так это Баз?
– Нет.
– Но я бы мог снять с тебя ожерелье!
– Ты?! – Надя опять рассмеялась. – Нет, Роман, не выйдет. Мне не нужен такой повелитель.
– Но, клянусь водой, я…
– Гамаюнов тоже клялся, что забудет о своей власти. Но как раз это и невозможно. И потом, не желаю тебя искушать лишний раз. Вдруг ты не выдержишь испытания? Это меня очень разочарует. Как сегодня.
– Прости.
– Ты считаешь, что этого фальшивого словечка достаточно?
– Что еще?
– А ты подумай.
Он привлек ее к себе, впился губами в ее ярко накрашенные губы. От резкого запаха ее духов кружилась голова.
– Если ты еще раз меня ударишь, я тебя убью, – вновь пообещала Надя.
– Никогда больше. Обещаю. Но с одним условием.
– Каким же?
– Ты не будешь больше душиться.
– Что?! Тебе не нравятся мои духи?
– Мне вообще не нравятся духи. Или ты забыла, что у меня обостренное обоняние?
– Какой кошмар! Никаких духов. Может быть, компромисс? Чуть-чуть духов, самую малость?
– Но тогда я сам буду их выбирать,– предупредил Роман.
Глава 15
НЕВЕРОЯТНАЯ
– Как тебе моя река? – спросил Роман.
– Замечательная. Но ты плохо о ней заботишься. Где гранитные берега? Где набережные с бульварами? Фонари? Подсветка? Ничего нет. Безобразие!
– Не хочешь искупаться?
– У меня же нет ожерелья. Я умру от холода у тебя на руках.
– Со мной любая вода теплая.
Они стояли на мосту. Надя облокотилась на шаткие почерневшие перила и, улыбаясь, смотрела на на реку, на возвышавшуюся неподалеку Крутую горку, где били чистые ключи, питающие Пустосвятовку своей удивительной силой.
– Дай мне руку, – попросила Надя, – я хочу подойти к воде.
Он исполнил ее просьбу. Она остановилась возле самой кромки, присела на корточки и погрузила ладони в прозрачную влагу. Река плеснула, откликаясь на немое приветствие.
– Прекрасная вода… почти живая… – Надя улыбнулась, задумчиво глядя на серебристую поверхность реки. – Я тебе завидую. Не волнуйся, – сказала она, выпрямляясь. – Это белая зависть… чистая и прозрачная, как родниковая вода.
Какая несправедливость! У этой женщины больше нет ожерелья! И новое сделать нельзя…
– Ну что ж, пойдем купаться! – Она сбросила куртку на песок. – Только учти, теперь, без ожерелья, я могу утонуть.
Она вдруг отвернулась, энергично провела ладонью по волосам.
– Что с тобой?
– Так, ничего… Жаль, что нельзя даровать ожерелье во второй раз. Ты бы сделал мне чистое ожерелье, и я бы насладилась настоящим даром.
А ведь он тоже думал об ожерелье. Только что. Она вошла в воду. Ни на миг не замешкавшись. Роман бросился за нею.
– Пусть вода будет такой, какая есть, слышишь?! – потребовала Надя. – Никакого колдовства во время купания! И не смей мне перечить!
– Но ты хочешь, чтобы я тебя не послушался, так ведь?
После купания они сидели в “форде” Стена. Надя закуталась в плед.
– Хорошо! – проговорила она. – Но мог бы сделать воду и потеплее.
Он налил из бутылки воды в стакан, шепнул заклинание и поднес ей. Она пригубила.
– Коньяк?
– Похоже?
Она усмехнулась:
– На паленый похоже. Давно такой не пила. – Он и не ожидал другого ответа.
Роман вернулся к реке, зачерпнул полные пригоршни и плеснул в воздух. Поймал летящие капли, соединил их, сплел неведомый узор. В следующий миг он держал в руках букет цветов. Прозрачных, будто созданных из лунного света. Ни одна женщина на свете не получала в подарок таких цветов. Надя получит.
Колдун положил ей на колени букет.
– Нравится?
– Неплохо. Но я предпочитаю живые.
– Ах, вот как!
Он обиделся и не потрудился скрыть обиду. Щелкнул пальцами, букет тут же разлился водой, ироцитав толстую ткань пледа.
Надя рассмеялась.
– Ты забыла, что я хулиган, каких поискать! – тоже рассмеялся Роман.
– Я помню, иначе бы не вернулась.
– А я все забыл, все, что случилось за год, тебя забыл, свою любовь к тебе и твою смерть. И твое воскрешение. И предательство – тоже забыл. А вспомнил буквально перед тем, как ты вошла в кабинет. Потому-то не сдержался.
– Ах ты враль! – Ее наигранный гнев был почти правдоподобен. – Я-то решила, что ты злопамятный, как черт. А все дело, выходит, в том, что ты только-только это все вспомнил! Ну и ну! Ты меня разочаровал, признаться.
– Долго будешь издеваться?
– Сколько выдержишь. Ладно, серьезно. Ты потерял память?
– Ну да, выпал из вертолета, перед глазами все поплыло и…
– Баз сказал, что с тобой все в порядке, тебя в лесу нашел колдун, что живет на окраине Темногорска. Ты был без сознания, но ничего не повредил, даже ушибов от падения не осталось. Баз успел произнести заклинание. Может быть, поэтому стерло память?
– Баз настолько сильнее меня? Нет, тут что-то другое. Я поначалу думал, что ударился о землю при падении. Но от удара амнезия мне не грозит. После первого глотка пустосвятовской воды я должен был все вспомнить. Нет, память мне стер кто-то из колдунов. Я поначалу думал, что Сазонов… Но не получается. И кольцо должно было защитить.
– Кольцо у тебя с пальца этот другой колдун снял. Базу показалось, что тот кольцо присвоить хотел. Но не решился.
И тут до Романа наконец дошло, будто откровение слетело: Данила Большерук навел порчу. Ну да, да, он дал глотнуть вольного воздуха, и все события за прошедший год из памяти водного колдуна сдуло. Когда колдун в бессознательном состоянии, навести порчу на него не так уж и трудно. А Данила был не слабым колдуном.
“Не смешивать стихии”, – твердил дед Севастьян.
Ну, удружил Данила Иванович, спасибо тебе, хрустальный мой.
– Кажется, ты вновь что-то вспомнил?
– Нет, всего лишь догадался, кто же мне стер память.
– Твой враг?
– Нет, мой друг.
Глава 16
КОЛДОВСКОЙ СИНКЛИТ
Роман Вернон собирался на Синклит. Колдовать на Синклите запрещено. Но каждый – Роман знал об этом, да и все знали – брал с собою колдовскую защиту, что-то вроде зонтика в чехле, который в любую минуту можно развернуть. У Романа был особый “зонтик”. Камень дедовский в старинном кольце. От водного клинка защищал, от чужой стихии, ни одна сила его не одолеет, если колдун к помощи кольца прибегнет.
Жаль, что Роман не может взять Надю на Синклит. Человеку без водного ожерелья, без малой колдовской силы делать там нечего. Тина идет. И Стен тоже. А Наде придется остаться дома. Вместе с Леной и Казиком. Хотя вряд ли Надежде это общество понравится. Едва Надя услышала детский плач, как лицо ее скривилось.
– Он почти совсем не плачет! – радостно объявила Лена, укачивая младенца.
– Почти? Если этот концерт означает “почти совсем не плачет”, то что имеют в виду, когда говорят “ревет с утра до вечера”?
– Плач собственного ребенка не раздражает, – последовала очередная сентенция.
– Неужели? – Надя почему-то не поверила.
– Не волнуйся, – шепнул колдун на ухо своей красавице. – Капля пустосвятовской воды, и малыш будет спать до следующей кормежки.
– Потерплю. – На Надином лице отразилась стоическая решимость.
– Зачем же мучиться, когда можно с помощью колдовства…
– Я потерплю, – повторила Надя ледяным тоном. – А всю злость вымещу на тебе.
– Учти, Синклит длится долго.
– Тем хуже для тебя. Готовься к радостной встрече дома. – Она улыбнулась, поправила бежевый шарф на шее.
Лишь в присутствии Романа она его снимала. Остальные не должны были заметить пропажи ожерелья.
“Я что-нибудь придумаю”, – мысленно пообещал Роман, хотя и не предполагал, как может изменить то, что было одним из азов, основанием, краеугольным камнем колдовской науки.
Утерянный дар не возвратить, тем более тому, кто сам от него отрекся.
После обеда колдун занялся внешним видом. Впрочем, тут особых хлопот не требовалось. Роман тщательно побрился, чтобы избавиться от легкой синевы щек, на которую в обычные дни он не обращал внимания. Бреясь, он всякий раз осторожно обводил лезвием белый шрам на нижней губе – след событий прошлой осени. После удара в рассеченную губу попал песок. Промой Роман в тот же час рану пустосвятовской водой, земная стихия не успела бы проявить свою власть. Но в тот миг некогда было думать о таких мелочах. Позже свести рубец Роману не удалось – белая трещинка обосновалась на нижней губе навсегда. Впрочем, это не особенно печалило колдуна. Шрам придавал его лицу особенное выражение. Вряд ли и прежде улыбку Романа кто-нибудь мог счесть за дружелюбную, теперь же белая отметина устраняла всякую двусмысленность. Впрочем, шрам был единственным знаком, оставшимся от прошлогодних приключений – волосы, осыпавшиеся после соприкосновения с огнем, успели отрасти и вновь легли черной волной на плечи.
Итак, он оделся – белая сорочка, черный смокинг, галстук-бабочка. Ворот рубашки достаточно высок, чтобы скрыть плетеное ожерелье с водной нитью. Он нравился сам себе. Мнение других его не интересовало. Разве только, что скажет Надя.
Надя сказала:
– Неплохо для деревенского колдуна. – Можно считать, что похвалила. И шепотом на ухо добавила: – Очаровашка.
Роман постучал в дверь к Алексею:
– Стен, ты готов?
Стеновский отворил. Смокинг для него пришлось брать напрокат. Пиджак болтался, как на вешалке: прежняя худоба еще не прошла.
– Слушай, Роман, не хочется что-то мне на это твое сборище идти. Какой из меня колдун?
– Во-первых, ты только гость. Во-вторых, не колдун, а предсказатель. Таких в Синклите человек десять. То есть не таких, а куда слабее. И в-третьих, мне твоя помощь нужна. После смерти Чудодея я не знаю даже, есть ли у меня в Синклите союзники. Впрочем, нет, есть. Слаевич. Тина. Но этого, как ты понимаешь, мало.
Стен передернулся. Упоминание о смерти Чудодея позвучало упреком.
– Плевать на союзников! – воскликнула Надя. – Какое тебе до них дело, Роман?!
– Плевать на союзников никогда не стоит, – возразил колдун. – К тому же очень многим есть дело до меня.
Аглая Всевидящая обожала колдовские Синклиты. Прежде всего потому, что на каждом таком съезде ей вручали приз как самой лучшей и сильной прорицательнице. И она заранее готовила для приза новую полочку в своем кабинете. Да и глупо было сомневаться в успехе: она его всякий раз предвидела.
Кроме мистических талантов, Аглая обладала еще одним чудесным даром: умела вышибать из посетителей деньги в таких количествах, какие не снились ни одному темногорскому колдуну. На свете немало найдется людей, которые примут самые дорогие услуги за наилучшие. Поместье Аглаи разрасталось не по дням, а по часам. Островерхие крыши ее хоромин поднимались лесенкой, одна над другой, и уже обогнали по высоте колокольню Никольской церкви. Красные ставенки и резные наличники для ее домов и клетей резала в Темногорске целая артель. Особенно замечательным было крыльцо, высокое, с лесенками на две стороны, с пузатыми красно-зеленымми столбиками, с резными балясинами и золоченым петухом на коньке. Но едва гость переступал порог, как русский стиль оставался за дверью. Внутри все было но евростандарту – светло, просторно, в зеркалах. Ковровые покрытия на полах, электрические бра на стенах.
В этот вечер сама хозяйка в шелковом красном сарафане, в густо изукрашенной вышивкой кофте, в расшитом золотым бисером и самоцветными камнями кокошнике принимала гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42