писатели А.Синявский и Ю.Даниэль. В данном случае есть основания опасаться нарушения закона о гласности судопроизводства. Общеизвестно, что при закрытых дверях возможны любые беззакония и что нарушение закона о гласности (ст. 3 Конституции СССР и ст. 18 УПК РСФСР) уже само по себе является беззаконием. Невероятно, чтобы творчество писателей могло составить государственное преступление.
В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола.
У граждан есть средства борьбы с судебным произволом, это – «митинги гласности», во время которых собравшиеся скандируют один-единственный лозунг: «Тре-бу-ем глас-но-сти су-да над…» (следуют фамилии обвиняемых), или показывают соответствующий плакат. Какие-либо выкрики или лозунги, выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности, безусловно являются при этом вредными, а возможно, и провокационными и должны пресекаться самими участниками митинга.
Во время митинга необходимо строго соблюдать порядок. По первому требованию властей разойтись – следует расходиться, сообщив властям о цели митинга.
Ты приглашаешься на митинг гласности, состоящийся 5 декабря сего года в 6 часов вечера в сквере на площади Пушкина у памятника поэту.
Пригласи еще двух граждан посредством текста этого обращения .
Александр Гинзбург. Из письма председателю совета министров СССР тов. Косыгину А. Н.
Уважаемый Алексей Николаевич!
Я обращаюсь к Вам как к главе Правительства по вопросу, который горячо волнует меня уже несколько месяцев. 5 декабря, в День Конституции, я убедился, что не только я, но и еще сотни людей обеспокоены судьбой арестованных в сентябре органами КГБ писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля. <…>
Я знаком с повестью Терца «Суд идет», сборником «Фантастические повести», статьей «Что такое социалистический реализм», с повестью Аржака «Говорит Москва». Я знаком еще с рядом произведений. <…>
Возможно, в действиях Синявского и Даниэля есть нарушение какой-то добровольно взятой на себя обязанности. Возможно, в Уставе Союза советских писателей, членами которого они, кажется, являются, имеется другое толкование понятия «социалистический реализм», нежели в статье Синявского. Может быть, повесть «Говорит Москва» написана в нарушение каких-то изложенных в этом Уставе правил. Кажется, использование псевдонима должно быть зарегистрировано в писательской организации.
Нарушение этих обязанностей «безусловно, проступок. Но он полностью находится в компетенции Союза писателей, если они его члены, КПСС, если они члены партии, любой добровольной организации, вступив в которую, они нарушили ее правила. Но к государству (а ст. 70 УК предусматривает преступление против государства) их действия не имеют отношения. Тот факт, что они родились в Советском Союзе, еще не отнимает у них права на самостоятельность мышления. Верность убеждениям, свое понимание пользы – стране не является монополией тех, кто стоит у власти. Синявский и Даниэль имеют право и на гнев, вызванный преступлениями прошлых лет, и на любовь к прошлому, и на свое понимание будущего страны. Литературная деятельность Синявского в своей стране (статьи в «Новом мире», книги о Пикассо и поэзии первых, лет революции, вступительная статья к сборнику стихов Б.Л.Пастернака) доказывает право Терца на свое толкование, скажем, социалистического реализма.
Следовательно, единственно правильным (но, увы, до сих пор не применявшимся) решением было бы рассмотрение этого дела не судебными, а общественными – писательскими, партийными, профсоюзными организациями. К счастью для литературы, эти организации обладают не сетью исправительно-трудовых лагерей, а лишь продуманной и теоретически обоснованной системой общественного воздействия.<…>
Как, если не вмешательством в общественную жизнь, можно назвать арест Синявского и Даниэля и уже трехмесячное содержание их под стражей?
Если факт их авторства установлен и их собираются судить за содержание их произведений, то нет никакой нужды держать их в заключении до суда. Если даже считать, Что их произведения подпадают в данный момент под действие ст. 70 УК, то все остальные их действия (например, использование псевдонимов или пересылка рукописей за границу) не преследуются советским законодательством. <…>
Меня можно привлечь и осудить за пользование иностранными источниками информации (я слушаю зарубежное радио, так как о деле Синявского и Даниэля в нашей стране до сих пор ничего не напечатано), и за знакомство с книгами этих авторов и одобрение их, и за участие в демонстрации 5 декабря, если кому-нибудь придет в голову назвать ее антисоветской, и за высказывание вслух того, о чем я пишу в этом письме.
В тридцать седьмом, сорок девятом и даже в шестьдесят первом годах сажали и не за такое.
Но я люблю свою страну и не хочу, чтобы очередные непроконтролированные действия КГБ легли пятном на ее репутацию.
Я люблю русскую литературу и не хочу, чтобы еще два ее представителя отправились под конвоем валить лес.
Я уважаю Андрея Синявского – замечательного критика и прозаика.
<Декабрь 1965 г.>
А. Гинзбург
Дмитрий Еремин. ПЕРЕВЕРТЫШИ
Известия. 1966. 13 янв. Общесоюзный выпуск
Враги коммунизма не брезгливы. С каким воодушевлением сервируют они любую «сенсацию», подобранную на задворках антисоветчины! Так случилось и некоторое время назад. В буржуазной печати и радио стали появляться сообщения о «необоснованном аресте» в Москве двух «литераторов», печатавших за границей антисоветские пасквили. Как тут не разыграться нечистой совести и столь же нечистому воображению западных пропагандистов! И вот они уже широкими мазками живописуют мифическую «чистку в советских литературных кругах», утверждают, будто эти круги «до крайности встревожены угрозой нового похода» против «антикоммунистически настроенных писателей» и вообще «против либеральных кругов интеллигенции».
Спрашивается, что же случилось на самом деле? Отчего воспрянула черная рать антисоветчиков? Почему в ее объятия попали отдельные зарубежные интеллигенты, которые в этой компании выглядят достаточно странно? Зачем иные господа становятся в позу менторов, чуть ли не охранителей наших нравов и делают вид, будто защищают двух отщепенцев «от имени» советской интеллигенции?
Ответ на это один: в идеологических битвах между Двумя мирами враги нового общества не очень-то разборчивы в средствах. И когда в их окопах оказываются двое оборотней, то последних за неимением лучшего спешат поднять на щит. Для нищих духом такие оборотни – желанная находка. Ведь с их помощью можно попытаться сбить с толку общественное мнение, посеять ядовитые семена безыдейности, нигилизма, болезненного интереса к темным «проблемам жизни».
Короче, враги коммунизма нашли то, что искали: двух отщепенцев, символом веры для которых стали двуличие и бесстыдство.
Прикрывшись псевдонимами Абрама Терца и Николая Аржака, они в течение нескольких лет тайно переправляли в зарубежные издательства и печатали там грязные пасквили на свою страну, на партию, на советский строй. Один из них, А. Синявский, он же А. Терц, печатал литературно-критические статьи в советских журналах, пролез в Союз писателей, внешне разделяя требования его устава – «служить народу, раскрывать в высокохудожественной форме величие идей коммунизма» и «всей своей творческой и общественной деятельностью активно участвовать в строительстве коммунизма». Второй, Ю. Даниэль-Н. Аржак, занимался переводами. Но все это для них было фальшивым фасадом. За ним скрывалось иное: ненависть к нашему строю, гнусное издевательство над самым дорогим для Родины и народа.
Первое, что испытываешь при чтении их сочинений, – это брезгливость. Противно цитировать пошлости, которыми пестрят страницы их книг. Оба с болезненным сладострастием копаются в сексуальных и психопатологических «проблемах». Оба демонстрируют предельное нравственное падение. Оба выплескивают на бумагу все самое гнусное, самое грязное.
Вот характерные для них образчики сочинительства: «Женщины, – пишет в одном из своих «произведений» Даниэль-Аржак, – похожие на кастрированных мужчин, гуляют по улицам и бульварам. Коротконогие, словно беременная такса, или голенастые, как страус, они прячут под платьем опухоли и кровоподтеки, затягиваются в корсет, подшивают вату взамен грудей» .
Если это академик, то «выпьет рюмку-другую и – смотришь – он уже хозяйское серебро в карманы укладывает». Если это девушка – секретарь в редакции газеты, то «девчонка, доступная любому корректору». О взрослых женщинах, как мы видим, и говорить нечего. К примеру, у некоего Соломона Моисеевича «бежала жена – блудливая русская баба, – предварительно обокрав его, а потом опозорив с парикмахером шестнадцати лет. Он знал и боялся женщин, имея на то основания. Но что он мог понимать в русском национальном характере, этот Соломон Моисеевич?!»
Здесь нельзя не обратить внимания и на такую деталь: русский по рождению, Андрей Синявский прикрылся именем Абрама Терца. Зачем? Да только с провокационной целью! Публикуя под именем Абрама Терца антисоветские повести и рассказы в зарубежных изданиях, Синявский пытался создать впечатление, будто в нашей стране существует антисемитизм, будто автор по имени Абрам Терц должен, мол, искать издателей на Западе, если он хочет «откровенно» писать о советской жизни. Убогая провокация, выдающая с головой и сочинителя, и его буржуазных покровителей.
Ничто им не любо в нашей стране, никаких святынь не чтят они в ее многонациональной культуре, все, что дорого советскому человеку, готовы обругать и охаять – в настоящем и прошлом. Подумайте только, что они написали об Антоне Павловиче Чехове, замечательном русском гуманисте, пробуждавшем своим творчеством добрые струны в человеке. Только предельное бесстыдство может двигать пером, которое выводит такие строки: «Взять бы этого Чехова за туберкулезную бороденку, да ткнуть носом в его чахоточные плевки». А русские классики – гордость мировой литературы, что о них сказано? «Классики – вот кого я ненавижу пуще всех!»
Нашу Советскую Армию, бессмертный подвиг которой спас народы Европы от истребления гитлеризмом, эти «сочинители» пытаются очернить, оклеветать.
Для советских людей, для народов земли, для всего передового человечества нет более святого имени, чем имя вождя нашей революции Владимира Ильича Ленина. Ведь Ленин – это эпоха социалистических революций и национально-освободительных движений. Это наш век, который изменил мир. Это научный коммунизм, который воплощается в славных делах человека. Даже видные капитаны капитализма склоняли головы перед Лениным: они не раз вынуждены были признавать, что XX век нашел в нем величайшего преобразователя жизни.
В какое же бездонное болото мерзости должен погрузиться так называемый литератор, чтобы хулиганским своим пером чернить святое для нас имя! Невозможно воспроизвести здесь соответствующие цитаты: настолько эта писанина злобна, настолько она возмутительна и грязна. Одни эти кощунственные строки достаточны для диагноза: авторы их ставят себя вне советского общества.
В пасквиле Даниэля-Аржака «Говорит Москва», например, есть лицемерные рассуждения о том, что-де «не очень красиво печататься в антисоветских изданиях». Но как отказать себе в этом, если представляется возможность вылить грязные помои клеветы на советский строй. Завершая свои пошлые, злобные «философские» рассуждения на этот счет, автор устами своего «героя» обращается прямо к читателю и подсказывает такой образ действий: «Сорвать предохранительное кольцо, швырнуть. Падай на землю. Падай! Рвануло. А теперь бросок вперед. На бегу – от живота, веером. Очередь. Очередь. Очередь… Вот они лежат – искромсанные взрывом, изрешеченные пулями…»
Как видим, на многое замахивается взбесившийся антисоветчик: по существу это провокационный призыв к террору.
В пасквильной повести Синявского-Терца «Любимов» поставлена задача доказать – ни больше, ни меньше – иллюзорность и несбыточность самой идеи коммунистического переустройства общества. В бредовой фантасмагории этого пасквиля нелегко нащупать реальные прообразы действительности. Однако идейно-политическая суть ее вполне очевидна: это безудержное издевательство над законами истории, над теми, кто отдал жизнь в борьбе за наши великие цели, издевательство над страной и народом. Нахальство сочинителя достигает здесь поистине гомерических размеров. К каким только выдумкам не прибегает он, силясь доказать иллюзорность теории и практики коммунизма! До каких высот обывательского злорадства поднимается, показывая крушение города Любимова, в котором некий Тихомиров задумал добиться всеобщего счастья… при помощи гипноза! С каким смаком описывает Синявский-Терц крах коммунистического «эксперимента» и возвращение «любимовцев» к старым порядкам жизни! И особенно выделяет он «под занавес» такую многозначительную деталь: «Мужик с угрюмым спокойствием, откровенно, на виду у всех, мочился в котлован с незаполненным бетоном фундаментом…» У мужика ко всему этому, дескать, вполне определенное отношение!
Не менее характерна «повесть» Даниэля-Аржака «Говорит Москва», упоминавшаяся выше. Вкратце вот ее сюжет: по радио передается Указ о том, что «в связи с растущим благосостоянием и многочисленными пожеланиями трудящихся» (автор способен издеваться над чем угодно!) воскресенье 10 августа 1960 года объявляется… чем бы вы думали? «Днем открытых убийств» – по типу Дня шахтера, Дня учителя и т.п. И дальше рисуются чудовищные картины быта, выдаваемого за советский, показывается идиотизм людей, дисциплинированно занятых «идеей» всеобщей резни. Режут друг друга, сводят счеты мужья и жены, всеобщий ужас захлестывает страну. И все это, разумеется, сдобрено солидными порциями пошлой эротики, пьяного разгула, разнузданного аморализма и человеконенавистничества.
Синявский-Терц и Даниэль-Аржак называют приспособленцами и «черносотенцами» всех, кто открыто и убежденно исповедует в своем творчестве идеологию коммунизма. Они издеваются над теми, кто выступает активным, верным помощником партии, сыном своего народа. Публикуя свои иезуитские статейки в некоторых советских журналах, Синявский, например, всячески выискивал у других авторов то, чем отличался сам: двусмысленность идейной позиции, нигилизм и перекосы в сторону очернительства. Тут уж он не стеснялся в формулировках: «выступил в роли очернителя нашей жизни и культуры», «циничная клевета, злой вымысел, глупые инсинуации», «ужасы, им нарисованные, вымышлены, а характеры, при всем расчете на узнавание реальных прототипов, до невероятности искажены», и все это в целом «очень далеко от задач идейной борьбы, стоящих перед советским искусством…»
Антисоветчик в роли наставника советских писателей – какое бесстыдство! Какое наглое лицемерие! Какая наглядная демонстрация нравственного падения! Одной рукой он голосует «за», другую – со злорадным кукишем держит в кармане.
У нас, советских писателей, глубоко преданных идее коммунистического переустройства жизни, видящих в ленинской партии надежную опору, мудрого руководителя в самоотверженной борьбе за мир и счастье, у всех советских людей пасквильные сочинения Синявского-Терца и Даниэля-Аржака не могут вызвать иных чувств, кроме отвращения и гнева. И напрасно заокеанский покровитель перевертышей, белоэмигрантский поэт Б. Филиппов, в предисловиях к книжонкам Терца и Аржака пытается выдать своих подопечных за «известных советских писателей» – таких нет в советской литературе!
Впрочем, оставим западных покровителей двух пасквилянтов. Если они на чем-то и могут поиграть, то на плохой информированности зарубежной общественности о нашей советской жизни.
У лжи, однако, короткие ноги, и на них далеко не уйдешь. Я уверен, что каждый здравомыслящий человек на Западе, сопоставив известные ему факты о Советском Союзе с выдумками двух отщепенцев, всегда придет к правильному для себя выводу: он выбросит на помойку пасквили Синявского-Терца и Даниэля-Аржака.
Иначе и не может быть. Пасквилянты поднимают ведь руку не только на наше советское общество, они брызжут ядом на все передовое человечество, на его идеалы, на его священную борьбу за социальный прогресс, за демократию, за мир.
Ныне даже многие буржуазные журналисты из числа наших идеологических противников с почтением говорят о могучей силе социализма, ставшего «притягательным магнитом» для Африки, Азии, Латинской Америки, да и для всего мира вообще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола.
У граждан есть средства борьбы с судебным произволом, это – «митинги гласности», во время которых собравшиеся скандируют один-единственный лозунг: «Тре-бу-ем глас-но-сти су-да над…» (следуют фамилии обвиняемых), или показывают соответствующий плакат. Какие-либо выкрики или лозунги, выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности, безусловно являются при этом вредными, а возможно, и провокационными и должны пресекаться самими участниками митинга.
Во время митинга необходимо строго соблюдать порядок. По первому требованию властей разойтись – следует расходиться, сообщив властям о цели митинга.
Ты приглашаешься на митинг гласности, состоящийся 5 декабря сего года в 6 часов вечера в сквере на площади Пушкина у памятника поэту.
Пригласи еще двух граждан посредством текста этого обращения .
Александр Гинзбург. Из письма председателю совета министров СССР тов. Косыгину А. Н.
Уважаемый Алексей Николаевич!
Я обращаюсь к Вам как к главе Правительства по вопросу, который горячо волнует меня уже несколько месяцев. 5 декабря, в День Конституции, я убедился, что не только я, но и еще сотни людей обеспокоены судьбой арестованных в сентябре органами КГБ писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля. <…>
Я знаком с повестью Терца «Суд идет», сборником «Фантастические повести», статьей «Что такое социалистический реализм», с повестью Аржака «Говорит Москва». Я знаком еще с рядом произведений. <…>
Возможно, в действиях Синявского и Даниэля есть нарушение какой-то добровольно взятой на себя обязанности. Возможно, в Уставе Союза советских писателей, членами которого они, кажется, являются, имеется другое толкование понятия «социалистический реализм», нежели в статье Синявского. Может быть, повесть «Говорит Москва» написана в нарушение каких-то изложенных в этом Уставе правил. Кажется, использование псевдонима должно быть зарегистрировано в писательской организации.
Нарушение этих обязанностей «безусловно, проступок. Но он полностью находится в компетенции Союза писателей, если они его члены, КПСС, если они члены партии, любой добровольной организации, вступив в которую, они нарушили ее правила. Но к государству (а ст. 70 УК предусматривает преступление против государства) их действия не имеют отношения. Тот факт, что они родились в Советском Союзе, еще не отнимает у них права на самостоятельность мышления. Верность убеждениям, свое понимание пользы – стране не является монополией тех, кто стоит у власти. Синявский и Даниэль имеют право и на гнев, вызванный преступлениями прошлых лет, и на любовь к прошлому, и на свое понимание будущего страны. Литературная деятельность Синявского в своей стране (статьи в «Новом мире», книги о Пикассо и поэзии первых, лет революции, вступительная статья к сборнику стихов Б.Л.Пастернака) доказывает право Терца на свое толкование, скажем, социалистического реализма.
Следовательно, единственно правильным (но, увы, до сих пор не применявшимся) решением было бы рассмотрение этого дела не судебными, а общественными – писательскими, партийными, профсоюзными организациями. К счастью для литературы, эти организации обладают не сетью исправительно-трудовых лагерей, а лишь продуманной и теоретически обоснованной системой общественного воздействия.<…>
Как, если не вмешательством в общественную жизнь, можно назвать арест Синявского и Даниэля и уже трехмесячное содержание их под стражей?
Если факт их авторства установлен и их собираются судить за содержание их произведений, то нет никакой нужды держать их в заключении до суда. Если даже считать, Что их произведения подпадают в данный момент под действие ст. 70 УК, то все остальные их действия (например, использование псевдонимов или пересылка рукописей за границу) не преследуются советским законодательством. <…>
Меня можно привлечь и осудить за пользование иностранными источниками информации (я слушаю зарубежное радио, так как о деле Синявского и Даниэля в нашей стране до сих пор ничего не напечатано), и за знакомство с книгами этих авторов и одобрение их, и за участие в демонстрации 5 декабря, если кому-нибудь придет в голову назвать ее антисоветской, и за высказывание вслух того, о чем я пишу в этом письме.
В тридцать седьмом, сорок девятом и даже в шестьдесят первом годах сажали и не за такое.
Но я люблю свою страну и не хочу, чтобы очередные непроконтролированные действия КГБ легли пятном на ее репутацию.
Я люблю русскую литературу и не хочу, чтобы еще два ее представителя отправились под конвоем валить лес.
Я уважаю Андрея Синявского – замечательного критика и прозаика.
<Декабрь 1965 г.>
А. Гинзбург
Дмитрий Еремин. ПЕРЕВЕРТЫШИ
Известия. 1966. 13 янв. Общесоюзный выпуск
Враги коммунизма не брезгливы. С каким воодушевлением сервируют они любую «сенсацию», подобранную на задворках антисоветчины! Так случилось и некоторое время назад. В буржуазной печати и радио стали появляться сообщения о «необоснованном аресте» в Москве двух «литераторов», печатавших за границей антисоветские пасквили. Как тут не разыграться нечистой совести и столь же нечистому воображению западных пропагандистов! И вот они уже широкими мазками живописуют мифическую «чистку в советских литературных кругах», утверждают, будто эти круги «до крайности встревожены угрозой нового похода» против «антикоммунистически настроенных писателей» и вообще «против либеральных кругов интеллигенции».
Спрашивается, что же случилось на самом деле? Отчего воспрянула черная рать антисоветчиков? Почему в ее объятия попали отдельные зарубежные интеллигенты, которые в этой компании выглядят достаточно странно? Зачем иные господа становятся в позу менторов, чуть ли не охранителей наших нравов и делают вид, будто защищают двух отщепенцев «от имени» советской интеллигенции?
Ответ на это один: в идеологических битвах между Двумя мирами враги нового общества не очень-то разборчивы в средствах. И когда в их окопах оказываются двое оборотней, то последних за неимением лучшего спешат поднять на щит. Для нищих духом такие оборотни – желанная находка. Ведь с их помощью можно попытаться сбить с толку общественное мнение, посеять ядовитые семена безыдейности, нигилизма, болезненного интереса к темным «проблемам жизни».
Короче, враги коммунизма нашли то, что искали: двух отщепенцев, символом веры для которых стали двуличие и бесстыдство.
Прикрывшись псевдонимами Абрама Терца и Николая Аржака, они в течение нескольких лет тайно переправляли в зарубежные издательства и печатали там грязные пасквили на свою страну, на партию, на советский строй. Один из них, А. Синявский, он же А. Терц, печатал литературно-критические статьи в советских журналах, пролез в Союз писателей, внешне разделяя требования его устава – «служить народу, раскрывать в высокохудожественной форме величие идей коммунизма» и «всей своей творческой и общественной деятельностью активно участвовать в строительстве коммунизма». Второй, Ю. Даниэль-Н. Аржак, занимался переводами. Но все это для них было фальшивым фасадом. За ним скрывалось иное: ненависть к нашему строю, гнусное издевательство над самым дорогим для Родины и народа.
Первое, что испытываешь при чтении их сочинений, – это брезгливость. Противно цитировать пошлости, которыми пестрят страницы их книг. Оба с болезненным сладострастием копаются в сексуальных и психопатологических «проблемах». Оба демонстрируют предельное нравственное падение. Оба выплескивают на бумагу все самое гнусное, самое грязное.
Вот характерные для них образчики сочинительства: «Женщины, – пишет в одном из своих «произведений» Даниэль-Аржак, – похожие на кастрированных мужчин, гуляют по улицам и бульварам. Коротконогие, словно беременная такса, или голенастые, как страус, они прячут под платьем опухоли и кровоподтеки, затягиваются в корсет, подшивают вату взамен грудей» .
Если это академик, то «выпьет рюмку-другую и – смотришь – он уже хозяйское серебро в карманы укладывает». Если это девушка – секретарь в редакции газеты, то «девчонка, доступная любому корректору». О взрослых женщинах, как мы видим, и говорить нечего. К примеру, у некоего Соломона Моисеевича «бежала жена – блудливая русская баба, – предварительно обокрав его, а потом опозорив с парикмахером шестнадцати лет. Он знал и боялся женщин, имея на то основания. Но что он мог понимать в русском национальном характере, этот Соломон Моисеевич?!»
Здесь нельзя не обратить внимания и на такую деталь: русский по рождению, Андрей Синявский прикрылся именем Абрама Терца. Зачем? Да только с провокационной целью! Публикуя под именем Абрама Терца антисоветские повести и рассказы в зарубежных изданиях, Синявский пытался создать впечатление, будто в нашей стране существует антисемитизм, будто автор по имени Абрам Терц должен, мол, искать издателей на Западе, если он хочет «откровенно» писать о советской жизни. Убогая провокация, выдающая с головой и сочинителя, и его буржуазных покровителей.
Ничто им не любо в нашей стране, никаких святынь не чтят они в ее многонациональной культуре, все, что дорого советскому человеку, готовы обругать и охаять – в настоящем и прошлом. Подумайте только, что они написали об Антоне Павловиче Чехове, замечательном русском гуманисте, пробуждавшем своим творчеством добрые струны в человеке. Только предельное бесстыдство может двигать пером, которое выводит такие строки: «Взять бы этого Чехова за туберкулезную бороденку, да ткнуть носом в его чахоточные плевки». А русские классики – гордость мировой литературы, что о них сказано? «Классики – вот кого я ненавижу пуще всех!»
Нашу Советскую Армию, бессмертный подвиг которой спас народы Европы от истребления гитлеризмом, эти «сочинители» пытаются очернить, оклеветать.
Для советских людей, для народов земли, для всего передового человечества нет более святого имени, чем имя вождя нашей революции Владимира Ильича Ленина. Ведь Ленин – это эпоха социалистических революций и национально-освободительных движений. Это наш век, который изменил мир. Это научный коммунизм, который воплощается в славных делах человека. Даже видные капитаны капитализма склоняли головы перед Лениным: они не раз вынуждены были признавать, что XX век нашел в нем величайшего преобразователя жизни.
В какое же бездонное болото мерзости должен погрузиться так называемый литератор, чтобы хулиганским своим пером чернить святое для нас имя! Невозможно воспроизвести здесь соответствующие цитаты: настолько эта писанина злобна, настолько она возмутительна и грязна. Одни эти кощунственные строки достаточны для диагноза: авторы их ставят себя вне советского общества.
В пасквиле Даниэля-Аржака «Говорит Москва», например, есть лицемерные рассуждения о том, что-де «не очень красиво печататься в антисоветских изданиях». Но как отказать себе в этом, если представляется возможность вылить грязные помои клеветы на советский строй. Завершая свои пошлые, злобные «философские» рассуждения на этот счет, автор устами своего «героя» обращается прямо к читателю и подсказывает такой образ действий: «Сорвать предохранительное кольцо, швырнуть. Падай на землю. Падай! Рвануло. А теперь бросок вперед. На бегу – от живота, веером. Очередь. Очередь. Очередь… Вот они лежат – искромсанные взрывом, изрешеченные пулями…»
Как видим, на многое замахивается взбесившийся антисоветчик: по существу это провокационный призыв к террору.
В пасквильной повести Синявского-Терца «Любимов» поставлена задача доказать – ни больше, ни меньше – иллюзорность и несбыточность самой идеи коммунистического переустройства общества. В бредовой фантасмагории этого пасквиля нелегко нащупать реальные прообразы действительности. Однако идейно-политическая суть ее вполне очевидна: это безудержное издевательство над законами истории, над теми, кто отдал жизнь в борьбе за наши великие цели, издевательство над страной и народом. Нахальство сочинителя достигает здесь поистине гомерических размеров. К каким только выдумкам не прибегает он, силясь доказать иллюзорность теории и практики коммунизма! До каких высот обывательского злорадства поднимается, показывая крушение города Любимова, в котором некий Тихомиров задумал добиться всеобщего счастья… при помощи гипноза! С каким смаком описывает Синявский-Терц крах коммунистического «эксперимента» и возвращение «любимовцев» к старым порядкам жизни! И особенно выделяет он «под занавес» такую многозначительную деталь: «Мужик с угрюмым спокойствием, откровенно, на виду у всех, мочился в котлован с незаполненным бетоном фундаментом…» У мужика ко всему этому, дескать, вполне определенное отношение!
Не менее характерна «повесть» Даниэля-Аржака «Говорит Москва», упоминавшаяся выше. Вкратце вот ее сюжет: по радио передается Указ о том, что «в связи с растущим благосостоянием и многочисленными пожеланиями трудящихся» (автор способен издеваться над чем угодно!) воскресенье 10 августа 1960 года объявляется… чем бы вы думали? «Днем открытых убийств» – по типу Дня шахтера, Дня учителя и т.п. И дальше рисуются чудовищные картины быта, выдаваемого за советский, показывается идиотизм людей, дисциплинированно занятых «идеей» всеобщей резни. Режут друг друга, сводят счеты мужья и жены, всеобщий ужас захлестывает страну. И все это, разумеется, сдобрено солидными порциями пошлой эротики, пьяного разгула, разнузданного аморализма и человеконенавистничества.
Синявский-Терц и Даниэль-Аржак называют приспособленцами и «черносотенцами» всех, кто открыто и убежденно исповедует в своем творчестве идеологию коммунизма. Они издеваются над теми, кто выступает активным, верным помощником партии, сыном своего народа. Публикуя свои иезуитские статейки в некоторых советских журналах, Синявский, например, всячески выискивал у других авторов то, чем отличался сам: двусмысленность идейной позиции, нигилизм и перекосы в сторону очернительства. Тут уж он не стеснялся в формулировках: «выступил в роли очернителя нашей жизни и культуры», «циничная клевета, злой вымысел, глупые инсинуации», «ужасы, им нарисованные, вымышлены, а характеры, при всем расчете на узнавание реальных прототипов, до невероятности искажены», и все это в целом «очень далеко от задач идейной борьбы, стоящих перед советским искусством…»
Антисоветчик в роли наставника советских писателей – какое бесстыдство! Какое наглое лицемерие! Какая наглядная демонстрация нравственного падения! Одной рукой он голосует «за», другую – со злорадным кукишем держит в кармане.
У нас, советских писателей, глубоко преданных идее коммунистического переустройства жизни, видящих в ленинской партии надежную опору, мудрого руководителя в самоотверженной борьбе за мир и счастье, у всех советских людей пасквильные сочинения Синявского-Терца и Даниэля-Аржака не могут вызвать иных чувств, кроме отвращения и гнева. И напрасно заокеанский покровитель перевертышей, белоэмигрантский поэт Б. Филиппов, в предисловиях к книжонкам Терца и Аржака пытается выдать своих подопечных за «известных советских писателей» – таких нет в советской литературе!
Впрочем, оставим западных покровителей двух пасквилянтов. Если они на чем-то и могут поиграть, то на плохой информированности зарубежной общественности о нашей советской жизни.
У лжи, однако, короткие ноги, и на них далеко не уйдешь. Я уверен, что каждый здравомыслящий человек на Западе, сопоставив известные ему факты о Советском Союзе с выдумками двух отщепенцев, всегда придет к правильному для себя выводу: он выбросит на помойку пасквили Синявского-Терца и Даниэля-Аржака.
Иначе и не может быть. Пасквилянты поднимают ведь руку не только на наше советское общество, они брызжут ядом на все передовое человечество, на его идеалы, на его священную борьбу за социальный прогресс, за демократию, за мир.
Ныне даже многие буржуазные журналисты из числа наших идеологических противников с почтением говорят о могучей силе социализма, ставшего «притягательным магнитом» для Африки, Азии, Латинской Америки, да и для всего мира вообще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73