Я начинала слегка беспокоиться за свою голову. Кожу пощипывало, на ухо капнула краска, и если ее срочно не сотрут, то я, чего доброго, обзаведусь несмываемым пятном.
Вообще-то парикмахерам не помешала бы сигнальная система на такие случаи. В кафе можно на худой конец грохнуть тарелкой по столику или позвонить в маленький колокольчик у кассы. Хм, а не помотать ли мне головой из стороны в сторону, да поэнергичнее? Или зарыдать во весь голос?
А ведь еще предстоит работать. В пятницу от меня толку не было. С похмелья, сердце разбито — все удовольствия в одном флаконе. Мы только-только получили очередной заказ от компании, выпускающей сухие завтраки. Им понадобились рекламные образцы в специальной упаковке. И работа ведь чепуховая, минут на десять. Только требовать от меня в пятницу рекламку про сухие завтраки — то же самое, что поручить мне написать «Войну и мир».
Жизнь порой бессмысленно жестока. Тошно становится при мысли, что субботний вечер я проведу на работе за компьютером, в компании уборщиц с пылесосами. Да еще автоответчик сломался. Как раз когда он так нужен! Если Дэн за последние двое суток одумался (а на это уповать уже нет смысла), он не сможет меня найти.
По-моему, автоответчик необходим всем брошенным любовникам. Без него совсем беда. Хилари, помнится, неделями просиживала у телефона, все ждала, не позвонит ли ей один индус: они вместе изучали индийскую кухню, а потом поцапались.
Сколько телефон ни звонил, неизменно оказывался кто-то другой. Наконец Хилари сдалась и занялась другим — то ли йогой, то ли еще чем. И как-то вечером, когда ее не было дома, индус позвонил. И даже не один раз, а целых три. Ее молчание он расценил как знак свыше, что от Хилари нужно держаться подальше, и поставил в их романе большую жирную точку.
О трех звонках Хилари узнала год спустя, когда случайно столкнулась с тем индусом на какой-то вечеринке. Он уже был помолвлен. А она так и прозябала одна. После этого я купила на рынке подержанный автоответчик и подарила его Хилари на Рождество.
Еще один неприятный момент в расставаниях — некому больше все налаживать в доме. Знаю, что Джоди подобную проблему считает высосанной из пальца, но мне-то от этого не легче. Я не умею чинить автомобиль, не умею настраивать телевизор, ничего не смыслю в вытяжках и понятия не имею, как подсоединять стереосистему.
Единственная моя надежда теперь — Билл, компьютерный гений, который недавно въехал в квартиру наверху. Он ведь бормотал что-то насчет того, что надо посмотреть мой кухонный комбайн. Когда Билл пришел познакомиться, этот комбайн как раз валялся посреди стола с застрявшей половинкой батончика «Марс».
Думаю, он управится и с автоответчиком. По крайней мере, мне так кажется. Вот только вести себя с Умником Биллом следует осмотрительно. Не давать ему больше одной забарахлившей вещи в месяц, иначе мой бесплатный мастер смоется навсегда.
К тому же Билл наверняка поможет разобраться с компьютером. Отец, как водится, не вложил в коробку руководство по эксплуатации. Подарок на днях прибыл из Лос-Анджелеса — а с ним и неизменная открытка с сумбурными пожеланиями расширять свой кругозор, подключиться к Интернету и стать наконец современной женщиной. И все.
Еще одна черта, которую я унаследовала от родителей в довесок к безнадежной гетеросексуальности: полная беспомощность во всем, что касается техники. Не то чтобы я привередничаю. На вечеринке все чуть от зависти не лопнули, когда я распаковала подарок. Кажется, даже Дэн подумал в ту минуту, что стоило бы задержаться у меня еще на месяц или два.
Проблема в том, что компьютеры меня пугают. Это наш семейный пунктик: мы даже батарейки в фонарик не можем вставить правильно. Когда мне на работе впервые выдали компьютер, я отключала его, выдергивая вилку из розетки, и все удивлялась — куда же подевалось то, над чем я трудилась весь день.
По счастью, мама, наша главная технокретинка, теперь достаточно богата, чтобы поручить специалисту заботу о технической стороне своей жизни — вплоть до перегоревших лампочек. Сама-то она преспокойно оставляла их висеть дальше. А вот папа не справляется даже с электронными игрушками своей подруги. Он и мне как-то прислал в подарок такую мохнатую зеленую зверушку, похожую на мяч, с будильником внутри. Зверушка так и провалялась нераспакованной под кроватью добрых два года, пока однажды Дэн ненароком не пнул ее так, что она улетела за окно.
Я надеялась, что новый компьютер по крайней мере развлечет меня. Подходящая игрушка, чтобы занять мысли, — папа будто специально подгадал у себя в Лос-Анджелесе. Да и Джоди давно мечтает поковыряться в Сети, поискать страничку Эллен де Дженерес. А я днями напролет смогу трепаться с Хилари по электронной почте (куда удобнее телефона — никаких тебе мрачных взглядов заведующего библиотекой).
Все же куда подевались мои подруги? Может, караулят Дэна после какого-нибудь футбольного матча... Смутно припоминаю, как однажды, когда у нас с Дэном все только-только начиналось, Хилари поклялась на какой-то пьяной вечеринке собственноручно выпустить ему потроха — «в случае чего». Даже помню ее патетический возглас, что-то вроде «Виктория! Довольно с тебя страданий!».
Очень мило. Мы то и дело говорим друг другу подобные слова. Чем ближе к тридцатнику, тем чаще слышатся подобные возгласы. Но если смотреть правде в глаза, то у Дэна шансов стать для меня Единственным было не больше, чем у всех остальных. Судите сами. Я одинокая женщина. Я из тех, кому замужем не бывать. Господи, да это все равно что рассчитывать на дубль-шесть, выкидывая кости.
Нравятся мне родственные советы, с которыми папа звонит из Лос-Анджелеса. «Виктория, нельзя же провести жизнь в поисках совершенства. Его не существует! Просто найди славного парня, с которым ты будешь счастлива...» — и бла-бла-бла. И это говорит человек, который в собственном браке продержался лишь до тех пор, пока не подросли дети. Точнее, одно дитя. Я.
Папа просто не понимает, как сильно его советы давят на психику. Уверена, со счастьем сейчас дела обстоят намного хуже, чем в пятидесятые, или на закате четырнадцатого столетия, или когда там они с мамой совершили свое черное дело. С тех пор как мне минуло четыре, я только и слышала, что про некую пару, которая «жила долго и счастливо».
Не помню, чтобы мне когда-нибудь дарили книжку с душевной сказочкой о прекрасной копирайтерше, которая по ходу дела ссорится с целой оравой мужчин, после чего остаток жизни проводит в серийной моногамии. И время от времени разнообразит свой счастливый брак периодами воздержания и мастурбации.
Впрочем, жизнь идет своим чередом. Каждый месяц в наше рекламное агентство обращается какой-нибудь банк. И я усаживаюсь с маркетинговым директором (гуляет на сторону) и с художественным редактором (очухивается после второго развода), и они показывают мне фотографии сияющих парочек. Мы подбираем модели — женщин и мужчин, заставляем их притворяться, будто они муж и жена, ставим их на крылечко дома с табличкой «продано», фотографируем и присобачиваем фото на лист бумаги, где расписаны банковские проценты.
Банкирам нужна любовь. И семья. Все прочее в этом мире гроша ломаного не стоит. А одинокие женщины годятся разве что для рекламы слабительного. И возьмут только ту, у которой вид самый затравленный.
Если начистоту, накололи меня так же, как накалывают всех остальных. Когда миссис Гобл во втором классе литтлвудской начальной школы читала нам сказку, я крепко сжимала ноги, готовая скорее описаться, чем пропустить момент, когда прекрасный принц находит наконец свою Золушку.
В старших классах не иметь парня означало быть пустым местом. Помню Еву — нашего математического гения. Из двадцати пяти возможных баллов у нее было двадцать пять по всем предметам, и единственный парень в классе, которому она нравилась (ас по точным наукам), и близко к ней не подходил — боялся, что его больше не примут в мужское общество. Хотя выглядела Ева вполне ничего. Единственным ее изъяном, помнится, были вечно красные щеки.
Только она из всей нашей школы поступила на медицинский факультет. Она единственная из всех девчонок брала призы на соревнованиях по плаванию (остальные курили). Но я никогда не забуду, как она тихо плакала в своей палатке в школьном походе. Мы допоздна играли в «бутылочку», и кто-то направил бутылку на Еву и спросил, рассчитывает ли она хоть с кем-нибудь по-настоящему целоваться. Дрожь пробирает при этом воспоминании. Но и в тридцать все так же, как и в тринадцать. В одиночку ты пустое место.
Знаю, что моя единственная замужняя одноклассница, Хелена Четтл, прежде не была такой занудой, как теперь — на пятом году своего счастливого брака, благословленного потомством. Знаю, что каждый третий брак распадается и это неизменно оказывается целой драмой. Знаю, я все это знаю! Но куда ни посмотри — хоть в детские книжки, хоть на банковские проспекты, — всюду мерещится, что меня здорово накололи. И ничто, кроме белой фаты и младенца в подоле, меня не спасет.
А не подослать ли к невесте парикмахершу с микрофоном в рукаве и со списком вопросов? Должен же кто-то мне объяснить, как такого добиваются. Видит бог, родители этого не сумели.
Вопрос 1. Скажи мне, о невеста, как узнала ты, что он и есть тот Единственный?
Вопрос 2. Или ты только делаешь вид, что он и есть Единственный, чтобы не поломать весь кайф?
Вопрос 3. Почему ты так уверена, о невеста, что вы не охладеете друг к другу до самой смерти (статистика Хилари) — лет, скажем, в восемьдесят?
Вопрос 4. Если он заведет интрижку на стороне, бросишь его или сумеешь это пережить?
Вопрос 5. Почему, собственно, невесты непременно должны носить белые туфельки? Другой цвет, что, обязательно означает развод?
Есть и еще вопрос, который меня особенно интересует, только ведь ни одна невеста на него не ответит: как быть, если ты нашла Единственного, а ты ему даром не нужна? Потому что именно в Дэне я этого Единственного и нашла. Ужасно, но это так... Это вам не ныряла Энтони. А я — то думала, что все в полном ажуре, когда нянчилась с псиной Дэновой мамаши.
Конечно, звучит глупо. Но вообще-то именно такие вещи все и губят. Ведь история с собакой была лишь одной из множества причин бросить Дэна. И тогда я могла бы говорить Хилари и Джоди: «Эгоист долбаный, пытался свалить на меня заботы о своей семейке!...» — и т. д. и т. п. Когда Дэн попросил меня приглядывать за мамашиной псиной, пока они отмечают на Бали какое-то семейное торжество, надо было задуматься о его эдиповом комплексе. Или о чем-нибудь еще в том же роде.
А я вместо этого развесила уши. Даже не смогла сразу выговорить «да». Поручить моим заботам эту — выговорить тошно — Фисташку — уже означало признать меня членом семьи. А я так мечтала! Хотела, чтобы и моя фотография стояла на пианино среди снимков жен многочисленных Дэновых братьев. И когда собаку привезли (а я на дух не выношу брехливых белых пудельков с бурыми задницами), я дождаться не могла прогулки — ведь это было почти то же самое, что гулять с Дэном! Когда он позвонил с Бали, а мамочка то и дело лезла через его плечо в трубку, я даже подхватила псину и заставила ее пофыркать в телефон — пусть услышат, как она с ними здоровается! Я поверю, что Дэн остался в прошлом, только когда при воспоминании о Фисташке меня затошнит. Пока что, увы, дело обстоит иначе. Совсем иначе.
А ведь это было еще не все. Взять хоть его старых школьных приятелей. Каких усилий мне стоило относиться дружелюбно к этому стаду онанистов! А манера Дэна таскать еду в ресторанах? Сколько раз он, ничуть не стесняясь, уминал все, что было у меня на тарелке. У Хилари глаза лезли из орбит, а сидела себе и умилялась. А его кошмарные пристрастия в обуви (флуоресцирующие массажные сандалии, о-о-о!)? И я упорно делала вид, будто все это не имеет значения. Вот она, судьба, — теперь это действительно не имеет значения. Просто я любила все, что составляло его мир: мамочкину псину, жутких приятелей, выходки в ресторане, массажные сандалии — все без разбора.
Похоже, с Дэном я совершила то, что мне не удавалось ни с кем другим: приняла его таким, какой он есть, со всеми недостатками, изъянами, со всем, что огорчало, раздражало и чего нельзя было не замечать. Я знала, что Дэну никогда не достичь высот, — мне было плевать! Я знала, что он всегда будет комплексовать из-за своего папаши, — пустяки! Впервые в жизни песенка Билли Джоэла про что-то вроде «люблю тебя такой, какая ты есть» не вызвала у меня жгучего желания вырубить радиоприемник и растоптать его. Какое там, я прониклась песенкой Билли Джоэла!
И все это впустую. Дэн даже не стал дожидаться конца вечеринки по случаю моего тридцатилетия — ушел, хлопнув дверью. Он словно специально все рассчитал заранее. Открытка, сплошь исписанная всякой чушью про уважение и теплые чувства, про то, какая я «славная старушка», как он хочет продолжать со мной знакомство и в тридцать лет, и про старинный браслет, о котором я мечтаю.
Это была одна из тех открыток, которые читаешь между строк. Что я и сделала.
За двадцать минут до этой открытки он был мистером Может Быть — тем, с кем стоит строить планы на будущее. Я легко могла представить себе, как он зашнуровывает кеды сынишке или позволяет дочери колотить себя ручонками по макушке. В общем, я считала его Единственным. Через двадцать минут после того, как я прочла эту открытку, земля ушла у меня из-под ног. Дэн, может, и был моим Единственным, да только меня он явно считал кем-то совсем иным. Кем, хотелось бы знать? Партнершей по сексу? Приятельницей? Кем-то, на кого можно свалить бытовые проблемы, а самому спокойно заниматься спортом?
— Спасибо, Дэн. Не особенно пылко, верно?
— Ну, — отозвался он. — А ты бы чего хотела?
Отвечать можно было бы весь вечер. Но — просто смех! — я никогда не умела говорить о таких вещах. Хотя мысленно ораторствовать могу сколько угодно.
— Я бы хотела от тебя кое-чего побольше, чем эта открыточная пачкотня про славных старушек, вот чего бы я хотела!
Или:
— Я бы хотела, чтобы ты подождал. Мы же вместе уже полгода, и оба разменяли четвертый десяток.
Или (откровенно, но так беспомощно!):
— Я бы хотела услышать, как ты меня любишь.
Я должна, должна думать о Дэне как о Скотском Адвокатишке из Личхардта. Да, но вдруг он увидит меня выходящей из парикмахерской с рыжими волосами и увлечет куда-нибудь в аллею, где и зацелует до смерти? И скажет, что все это было чудовищной ошибкой, что он лишился аппетита и сна?
Не знаю, велики ли на такое шансы по статистике, но хоть сколько-то есть же! Должен быть у меня такой шанс. А вдруг Дэн позвонит мне, пьяный, как-нибудь вечером, а меня не окажется дома? А он ведь захочет мне сказать, что повел себя как идиот, что не может меня забыть!
Я подозревала, что это гиблое дело — внушать себе, будто ненавижу Дэна. Вечно этот страх: а вдруг разозлюсь настолько, что когда он приползет обратно на коленях, то и смотреть на него не смогу? А если он и в самом деле был моим последним шансом?!
Есть от чего заработать мигрень — как будто мало для этого лака для волос, клубящегося над невестой и забивающего мне ноздри.
Хоть бы скорее была готова прическа. Волосы уже подсыхают. Правда, они еще напоминают кошачью шерсть после полостной операции. Свалявшиеся, слипшиеся, смешные.
Джоди как-то рассказывала мне об одном способе расслабляться: воображаешь, будто ты в розовом пузыре. И живешь себе в этом пузыре припеваючи.
Представляю себя: в облегающих черных кожаных брючках. Занимаюсь гимнастикой или чем-то типа этого, так что даже бедра у меня стали стройные. Я на рождественской вечеринке, год на улице 2010-й. И вот краем глаза замечаю Дэна. Он один. Постарел, потолстел, вид у него изможденный и печальный. Под глазами мешки.
Меня окружает толпа народу. Я сказочно обворожительна и остроумна. Ко мне проталкивается мужчина. Волосы у него торчат такими же игривыми перышками, как и у меня. Только у него они белокурые. У Дэна пузо как у Уинстона Черчилля. Он наполовину облысел. Блондин с перышками увлекает меня в уголок. Мы смеемся, потом целуемся, радуясь чему-то, понятному только нам.
Не говоря ни слова, Дэн разворачивается и выходит из комнаты. Я и не замечаю этого. Садясь в машину, он слышит наш смех, доносящийся из открытого окна. Охваченный тоской, Дэн роняет голову на руль и стонет. Потом приезжает домой, ставит старенькую пластинку Роберта Смита и вешается.
Вот только правильно ли это — думать о других плохое, сидя в розовом пузыре? Да кому какое дело!
Джоди с Диди как-то звали меня в свою женскую группу психологической помощи «Женский кружок». Похоже, они там сидят все вместе и выдумывают розовые пузыри. Хилари, насколько я знаю, объявила, что пойдет, но сомневаюсь, что я такое осилю. Я ведь как-то приходила туда с Джоди несколько лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31