калифорнийцы берегут сады от болезней. К сожалению, в остальном они не ограждают себя, и в Сакраменто так же азартно играют в карты, как в Рино и Карсон-сити. Играют всюду: прямо в скверике, в ресторанах и номерах отелей. Всю ночь рядом с нашими номерами шло «карточное сражение». Поскольку стены даже в дорогой гостинице пропускали звуки, мы были в курсе всех выигрышей и проигрышей наших неизвестных шумных соседей.
В семь утра нас должен был принять губернатор штата. Но в семь пятнадцать явился его секретарь и сообщил, что губернатор срочно вылетел в Сан-Франциско: там внезапно умер какой-то видный деятель Калифорнии.
Поскольку вторую ночь подряд слушать шелест карт, звон долларов и пьяные голоса ни у кого не было ни малейшего желания, мы тоже вылетели в Сан-Франциско, к берегу Тихого океана.
На аэродроме нас встретила довольно большая группа журналистов. В одной из комнаток аэропорта завязался привычный уже для делегатов разговор. Я рассказываю о встрече на аэродроме только потому, что во время прессконференции случайно в наши руки попала любопытная «справка».
Конференция подходила к концу, началось традиционное угощение друг друга советскими папиросами и американскими сигаретами, как вдруг к нам подошла американская журналистка. Она была чем-то озадачена и протянула Борису Полевому листок бумаги.
– Я хочу, чтобы вы кое-что объяснили мне, – и журналистка потрясла листком. – Кто-то роздал такие листки всем нашим городским репортерам, и мы хотели бы знать, соответствует ли все это действительности.
Мы прочитали то, что было написано в листке. Против фамилий некоторых членов нашей делегации стояли провокационные «пояснения»: «явно настроен против Америки», «коммунист, ненавидит все американское», «ненавидит США» и т. п. Мы объяснили журналистке, что в листке написана ложь, что кто-то настойчиво хочет поссорить советских и американских журналистов. Девушка улыбнулась, взяла у нас листок и очень уверенно проговорила:
– О, это не так-то просто! Такой штукой нас не проведешь.
Мы обратились к представителю государственного департамента г-ну Э. Глену, который вылетел в Сан-Франциско раньше нас, с просьбой ответить, к чему двойная игра вокруг делегации.
– Господа, – мистер Глен очень плохо говорил по-русски, но мы как-то научились его понимать, – господа, я поспешил в Сан-Франциско только потому, что у меня заболел живот. Я решительно не осведомлен насчет документов…
Мы поняли, что спрашивать нам больше не о чем, сели в такси и двинулись в город.
Хотя Сан-Франциско считается «самым американским из всех городов Америки», на мой взгляд, это самый не американский город, во всяком случае на нашем пути. Днем, когда его заливает яркое солнце, когда над ним голубое небо, в каких-то своих частях он удивительно похож и на Киев, и на Сочи, и на Одессу одновременно. Город раскинут на холмах, его улицы и улочки настолько круты, что вместо трамвая по ним проложен фуникулер. Старенькие открытые вагончики движутся при помощи стального троса. Конечно, правы те, которые говорят, что Сан-Франциско красив. В споре между Сан-Франциско и Лос-Анжелосом я лично решительно становлюсь на сторону первого. Могучие пальмы всех видов, серебристые ели-южанки, зеленые кедры, голубовато-синий накат океанской волны, золотистые пляжи, белые, желтые, красные домики – все спорит здесь по яркости и радует глаз человека, – разумеется, если этот человек имеет хоть одну комнатку в красивом коттедже и ему не приходится слоняться с одного причала порта на другой в поисках работы и пристанища.
Сан-Франциско – грандиозный и очень удобный порт на Тихом океане. Наверное, потому, что после месяцев изнурительной борьбы со стихией моряки находили в порту хорошую, тихую погоду, они издавна стали называть его коротким и ласковым словом – Фриско. Когда-то, давным-давно, и русские землепроходцы одними из первых добрались до богатых, благодатных земель Калифорнии. До сих пор один из островов залива называется Русским. Если вам встретится в городе любитель исторической «светской хроники», он непременно расскажет о том, как однажды сошел с корабля лихой капитан-землепроходец. Красив он был, ласков и смел, и влюбилась в него прекрасная дочь коменданта. Но крепкое слово дал моряк: не дивиться чужому диву, не забывать своей родины. И поехал он на родину просить соизволения на брак. Но длинным и тяжелым был путь, и умер капитан на корабле. Не дождалась его гордая испанка. Минули годы. Так и не полюбив уже никого больше, ушла она в монастырь.
Красивая эта история, но не совсем точно передает картину далекого прошлого. А было вот как. Более полутораста лет тому назад, в том самом месте, где раскинулся сейчас миллионный город, стояла маленькая испанская крепость – президия Сан-Францисского. Медленно и лениво текла жизнь в крепости. Но однажды ловким маневром вошло в бухту русское судно. Длинным и тяжелым был его путь в загадочные теплые воды, к обильной земле. Русские хотели наладить торговлю в новых для себя местах. Капитан этого первого русского судна основал на калифорнийском берегу колонию Росс. Он действительно полюбил испанку, и та ответила ему сердечной взаимностью. Состоялась помолвка. Девушка проводила жениха в Россию. Через два года он должен был вернуться.
Однако не суждено было капитану вновь бросить якорь в голубом заливе. Он умер в России, где-то на далекой сибирской дороге, куда забросила его судьба государева человека-землепроходца. Испанка действительно ждала его и ушла в монастырь.
Много лет успешно вела дела колония Росс – первое русское поселение в Калифорнии. Минули годы, и хотя не совсем точно рассказывают в Сан-Франциско историю о любви капитана к испанке, – люди помнят о ней.
Но вернемся к нашим дням и двинемся по одному из широких пригородных шоссе. Милях в двадцати от города, если чуть свернуть с дороги, встретится мотель г-на Рики. Мотелей в Америке много. Это придорожные гостиницы, где вы можете одновременно припарковать, то-есть поставить машину. Отсюда и название: мото-отель. Мотель г-на Рики не просто мотель. Умелый делец, человек широких «международных связей», г-н Рики ведет вокруг своей гостиницы двойную игру. Он сумел обойти закон. Г-н Рики знает, что налоги значительно меньше, если средства вкладываются в произведения искусства. И поэтому появились в ресторанчике г-на Рики, именуемом скромно «Трактир», картины итальянцев эпохи Возрождения, индийская резьба по кости далеких времен, деревянная скульптура, мраморные портреты каких-то полководцев. Мотель г-на Рики удобный, хотя и дорогой, – он по карману лишь очень богатому путешественнику. В маленьких комнатках есть все для приезжего: ванна, душ, удобные шкафы для одежды, телевизор. Во дворе мотеля полукруглый открытый бассейн. Когда мы пригляделись к материалу, из которого сделана эта одноэтажная, напоминающая дачную постройку гостиница, обнаружили, что все доски красного дерева. Мы удивились: к чему это? Г-н Рики нам кое-что объяснил. Налог уплачен за обычный строительный материал, но красное дерево есть красное дерево, и таким образом также сохраняются деньги.
Г-н Рики принимал нас очень любезно, и я не собираюсь обвинять его в чем бы то ни было. Он просто делает то, что делают в Америке другие богатые люди. Он совершает бизнес с успехом, о чем свидетельствует всегда довольное выражение его лица, которое светится на солнце, подобно красной головке сыра.
Г-н Рики – откровенный человек. Он прямо заявил, что в искусстве ничего не смыслит, но специалисты в Париже, Риме, Вене получают комиссионные; они не пропустят ценной работы большою мастера. Так и появляются в ресторанчике «Трактир» шедевры искусства.
Но коли я познакомил читателей с г-ном Рики, мне придется представить и Большого Тома, ибо именно в мотеле г-на Рики у меня произошел с ним полный откровенности разговор.
Большой Том – лучший детектив Калифорнии. Он был приставлен к нам для охраны и довольно добродушно выполнял свои служебные обязанности. Куда бы ни шла делегация, Большой Том отставал на полшага и, указывая пальцем, пересчитывал нас всех, как будто под действием калифорнийской жары кто-нибудь из делегатов мог испариться. В тот день, когда мы были в мотеле г-на Рики, солнце пекло, как в наижарчайшие дни нашего русского лета. Валентин Бережков и я решили искупаться. Большой Том присел у края бассейна и с явной завистью поглядывал на воду. Мы немедленно предложили ему искупаться. Но Том расстегнул пиджак и выразительно показал на два длинноствольных пистолета, которые висели у него по бокам.
– Кроме того, я забыл купальные трусы. – И Том показал в сторону девиц, подчеркивая тем самым, что его неспортивный наряд может удивить их.
Г-н Рики немедленно раздобыл Тому трусы. Том взял трусы в руки и неожиданно попросил нас выйти из воды. Он помялся немного и проговорил:
– Знаете, ребята, искупаться очень охота, но вот опасная вещь, – Том снова показал на пистолеты, – могут украсть.
Я согласился охранять вооружение Тома, и он с радостью полез в зеленоватую теплую воду. Минут через пять Том вылез и навесил свои пистолеты. Когда мы выходили из мотеля, он снова пересчитал нас пальцем, произнося при этом шопотом: «Уан, ту…» – и так далее, что означало в переводе «один, два…». Большой Том приступил к службе.
Я пишу об этом сейчас, и мне одновременно смешно и грустно. И Том и другие в полной форме и переодетые полицейские вились вокруг делегации надоедливым роем. Когда уже перед отъездом на Родину мы прилетели в Нью-Йорк, нас встретили в аэропорте штук пятьдесят полицейских.
– О нет, господа, – заявил все тот же мистер Глен из государственного департамента, – на этот раз вы ошиблись: их только тридцать девять.
А мы подумали: «Не слишком ли «пышный эскорт» для семи советских журналистов?» Ведь все те, кто «организовывал» полицейские мероприятия, прекрасно знали, зачем и кому нужна «игра с охраной». Никто не собирался обижать нас в Америке, ни один настоящий американец не проявил по отношению к нам грубости даже в словах. И мы запомнили именно таких американцев – гостеприимных, веселых, энергичных. Что касается полицейских эскортов, то, как говорится, «напрасно кума потратила деньги». Но это уже хозяйское дело.
Когда мы посетили мэра Сан-Франциско мистера Эльмера Робинсона, он сказал мне:
– В наши дни мир так уменьшился в своих размерах из-за успехов в технике, что все мы теперь близкие соседи и должны научиться жить в мире и дружбе.
Справедливые слова. Но научиться жить в мире и дружбе можно только в том случае, если этого хотят все соседи.
Наша беседа с господином мэром подходила к концу: мэр спешил обедать.
– Жена всегда пилит меня, когда я опаздываю. Она считает, что я издаю законы, но они менее важны, чем ее поправки к ним. Сегодня у меня единственное оправдание – ваш визит. Он так заинтересует жену, что, к моему счастью, она забудет взглянуть на часы.
Мэр пожелал делегации интересных встреч в городе, предложил осмотреть достопримечательности Сан-Франциско. Он искренне удивился, что нам не могут показать мосты города, – мост «Золотых ворот» длиною около трех километров, висящий над заливом на высоте более ста двадцати метров, Оклендский мост, общая длина которого превышает двенадцать километров. По поводу того, что советским людям запрещено осматривать эти достопримечательности, мэр выразился очень определенно. Но, вспоминая сейчас о том, что Сан-Франциско – родина «серебряной и черной кошек», я ставлю на стол «черную кошку» и не повторяю фразу господина мэра. О новых встречах в Сан-Франциско я расскажу в присутствии «кошки серебряной», при которой можно говорить обо всем.
ЛАССО В ВОЗДУХЕ
Сознаюсь, всем нам очень хотелось повидать в Америке настоящих ковбоев: вольных сынов душистых прерий, укротителей диких лошадей – словом, дальних родственников героев Фенимора Купера. Но первый ковбой, которого мы встретили на ферме г-на Итона, при всем том, что внешне он оправдывал наше представление о ковбоях, оказался скотником. Как признался этот паренек, он ни разу не ездил верхом на лошади.
– На лошадях ездят там, – и паренек махнул рукой куда-то вдаль, подчеркивая выражением лица и жестом невозможность истинно ковбойской жизни в районе промышленного Кливленда.
За завтраком у г-на Итона мы, конечно, в шутливом тоне рассказали об этой короткой беседе. Американская журналистка, сидевшая за столом, совершенно серьезно спросила нас: «А правда ли, что русские казаки до сих пор ездят даже по Москве верхом?» Так как Анатолий Софронов родом с Дона, мы попросили ответить его. Он подумал немного и заявил:
– Пожалуй, это так. Вот я, например, каждое утро отправляюсь на работу в «Огонек» на скакуне.
Журналистка принялась записывать его слова в блокнот. Но присутствовавшие засмеялись так весело и громко, что она поняла нелепость своего вопроса.
«Наконец-то!» – сказали мы себе, когда в программе поездки появилась строчка: «Посещение «Коровьего дворца» и ковбойские состязания».
«Коровий дворец» Сан-Франциско – огромное ангарного типа сооружение. Не знаю, кому пришло в голову назвать его дворцом: видимо, сказалась привычка к пышности и преувеличениям. В центральной части здания находится большой манеж с местами для двенадцати тысяч зрителей, где происходят спортивные, вернее цирковые, представления. На одно из таких представлений мы и попали.
Вспыхнули прожекторы. Трибуны погрузились в полумрак. Зато еще более резко выделялась арена, посыпанная золотистыми опилками. Справа от нас за невысокой загородкой ревут возбужденные быки, тревожно ржут кони. Щелчок бича – бык мгновенно вылетает на арену. Но тут же, ослепленный прожекторами, на какую-то долю секунды он останавливается, упирается передними ногами в землю, клонит голову, будто хочет пропороть своими острыми рогами световую завесу. Освоившись, бык снова мчится по арене. Но уже вылетел всадник. Он пришпоривает низенькую быструю лошадь – лассо свистит в воздухе. Бык, схваченный у шеи веревкой, грохается оземь. Лошадь продолжает натягивать лассо, а ковбой подбегает к быку и треножит его.
Всадник сменяет всадника. Судьи объявляют время, за которое ковбои управляются с быком:
– 14, 7 секунды, – слышится в зале.
– 14, 5…
– 14, 3…
Быстрее никто не смог совладать с ошалевшим бычком. Правда, бычок, на котором был поставлен рекорд, совершил не предусмотренную программой манипуляцию. Когда его освободили от пут, он прыгнул через полутораметровую загородку, отделявшую манеж от трибун, и под визг зрителей помчался вдоль первых рядов. Положение создалось критическое. Представление вполне могло окончиться робкой схваткой какого-нибудь перепуганного зрителя со взбешенным животным.
Бычок наращивал скорость и, казалось, готовился совершить новый прыжок прямо в толпу. И вдруг появился высокий плотный человек в тяжелых пыльных сапогах, помятой широкополой шляпе ковбоя. Он перегородил собой проход и ждал, когда бычок вылетит на прямую. Тысячи людей замерли, ожидая столкновения. Бык пригнул голову, готовясь смести человека.
– А-а-а!.. – пронеслось уже над рядами. Гигант сделал удивительно ловкий скачок к самой изгороди, как бы сторонясь животного. Но тут же сбоку намертво, в полном смысле этого слова, схватил быка за рога и подмял его под себя. Рев восторга пронесся над ареной. А человек встал с колен, как-то равнодушно пнул присмиревшего бычка и исчез.
– Старина снова показал себя, – услышали мы голоса.
– Он силен и ловок! Не понимаю, почему его выгнали?
– Стар. Седая голова не привлекает зрителей.
– Он приходит сюда каждый вечер.
– Видно, надеется разживиться долларом.
Речь шла о смельчаке, который совладал с бычком. Глаза снова стали искать его мощную фигуру. Но нет, этого человека не было в зале. Видно, хозяин программы выпроводил его из манежа. Здесь не нужны старые люди.
Охота с лассо была лишь началом представления. Истинно ковбойский номер – родео: всадник на необъезженной лошади. Вот тут действительно нужна большая ловкость и смелость. Испуганное, разозленное животное подпрыгивает, встает на дыбы, вскидывает задние ноги, взвивается, а ковбой должен продержаться на лошади до удара гонга. Одна из лошадей, отчаявшись скинуть всадника, повалилась на бок и хотела смять человека. Ковбой едва высвободил ноги из стремян. Правда, это случилось после гонга, и зрители тепло приветствовали смельчака.
У сидевших сзади зрителей мы спросили, действительно ли на арене дикие, необъезженные лошади. Американцы молча переглянулись, видимо удивленные нашей наивностью.
– Обычные лошади. Только их седлают особо. Когда человек садится, лошадь испытывает дикую боль…
До поздней ночи продолжалось родео, наездники демонстрировали на манеже высший класс верховой езды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14