Подумайте, И все взвесьте. Завтра мы снова с вами встретимся. А на сегодня хватит.Он встал, обошел сидевшего у стола Якубова и, открыв дверь, вызвал из коридора конвой.Якубова увели.Оставшись один, Сергей некоторое время курил, устало откинувшись на спинку кресла. Ну вот, догадка его подтвердилась. И он вовремя провел этот трудный допрос.Сергей позвонил Валькову, но того, на месте не оказалось. Тогда он позвонил Ибадову.– Сергей Павлович, я вам вечером что-то доложу, пожалуйста! – азартно прокричал в трубку Мурат. – А сейчас я поеду, если разрешите. Очень надо спешить, Сергей Павлович!– Ну, давайте, давайте, – улыбнулся Сергей. – А где Леров? Пусть зайдет.– Здесь. Сейчас к вам зайдет, пожалуйста!Леров ввалился в кабинет Сергея, возбужденный, кажется, не меньше Ибадова. Стул жалобно скрипнул под его тяжестью. Откинув падавшие на лоб светлые волосы, он радостно прогудел:– Значит, Юсуфа взяли ночью, Сергей Павлович?– Именно. Видал, как полезно на свадьбы ходить?– Ну, значит, все тогда? – удовлетворенно спросил Леров.– Как так все? А владелец газеты?Леров вздохнул:– А я-то надеялся, что это Юсуф.– Его фамилия, между прочим, Якубов. Он не был на свадьбе. И он не получает газет, – уже серьезно ответил Сергей. – А тот человек нам сейчас нужен еще больше, чем раньше. Давайте-ка разберемся, что у вас там творится с подписчиками. Сайыпова видели?– Так точно. И еще кое-кого. Припомнили всех, кто был на свадьбе. Сто тридцать шесть человек, не считая ребятишек.Леров был уже спокоен и сосредоточен, от прежнего возбуждения не осталось и следа.– Из этого числа можно исключить женщин, – продолжал он. – Они не придут на свадьбу с газетой.– Правильно.Вдвоем они внимательно перечитали составленный Леровым список. И Гоша аккуратно вычеркивал женские» имена.– Ну вот, – удовлетворенно произнес он под конец. – Наполовину убавилось.– Много таксистов, – заметил Сергей.– Друзья Сайыпова. Да и. жених там одно время работал. Сайыпов его устроил. Кстати, его тоже можно вычеркнуть, сказал Леров. – И всех членов его махали. Там нет дома четырнадцать. Я выяснил.– Пожалуй. Прежде всего ищите жильцов дома четырнадцать, по любой улице конечно. И среди них подписчика газеты.– Все ясно, Сергей Павлович. – Леров сдержанно улыбнулся. – Теперь будет порядок. Точно вам говорю.Сергей хотел было предупредить, что розыск по этой линии вступает в последнюю, решающую фазу, что сейчас требуется особое внимание и осторожность, ибо именно сейчас можно одним неверным, опрометчивым шагом спугнуть преступника, но, взглянув на Лерова, передумал. Сергей видел, как тот спокоен, как напряжен, собран, и понял, что Леров все понимает и все сделает как надо. Он только крепче обычного пожал ему на прощание руку и коротко сказал:– Желаю успеха, Гоша. Ты сейчас ближе всех нас к цели.А вечером примчался Ибадов, ликующий, с блестящими глазами.– Вот! Пожалуйста! – воскликнул он, едва успев прикрыть за собой дверь кабинета. – Нашел Борисова Николая! Честное слово, нашел!– Постой, постой, – остановил его сидевший тут же Вальков. – Ты нашел Борисова? Того самого Борисова?– Ну конечно, пожалуйста! Нашел, пожалуйста! Не того самого. А того, чей паспорт! А он у того самого. А тот самый… Тьфу!От волнения Ибадов совершенно запутался и растерянно умолк.Сергей засмеялся:– Садись, Мурат. И успокойся. Я уже все понял. Вы нашли владельца паспорта. Кто же он такой?Ибадов устало повалился на стул и с благодарностью посмотрел на Сергея.– Кто такой? – повторил он, вытирая скомканным платком пот со лба. – Замечательный человек, вот кто он такой. Работает на такси.– Что? – удивился Сергей. – И он тоже? Ну и ну. Это становится интересно. Когда же он потерял свой паспорт?– Точно узнал, пожалуйста, – выставил вперед руку Ибадов. – Все точно. За месяц до того, как Семенов в Борске получил первое письмо из Ташкента. Вот когда, пожалуйста. Я по делу проверил. И нашел заявление Борисова в милицию. Он пишет там, что паспорт потерял у себя в парке.– Да-а, – задумчиво протянул Сергей. – Удивительное дело. Все тянется к таксомоторному парку. Что бы это значило?
* * * Следующий день принес с собой открытия, которые заставили Коршунова серьезно усомниться в добытых им сведениях по делу, причем усомниться в главном пункте: кто же такой Якубов – исполнитель или главарь? И когда эти сомнения возникли, все, относящееся к Якубову, приобрело иную окраску, получило новое объяснение.В то утро первым в кабинет к Сергею зашел озабоченный Вальков.– Такое дело, понимаешь, – сказал он, тяжело опускаясь на стул и по привычке потирая лоб. – Девчонка та мне в общем уже ясна. Вот слушай.Он вытащил очки, утвердил их на своем бугристом носу, затем открыл записную книжку и, время от времени поглядывая в нее, продолжал:– Зовут ее Дина Сокольская, это ты знаешь. Двадцать один год. Живет одна. Мать с отчимом и младшей сестренкой живут отдельно. С матерью она поссорилась из-за отчима. И вообще, – Вальков усмехнулся, – считает отставшей от жизни мещанкой и деспотом. Насчет жизни это нам, между прочим, моя Нинка тоже говорит, что отстали.Сергей пожал плечами.– Мой Витька мне это тоже скоро скажет. Однако из дому не уйдет. Как и твоя Нина.– Само собой, – вздохнул Вальков. – Но и мы с тобой пока разводиться не думаем. Хотя отчим там вполне хороший человек. И мать тоже. Очень они переживают, что Дина ушла.– Где она работает?– В архитектурной мастерской. Чертежница. И отзывы по работе, представь себе, неплохие.– Представляю. Ну а насчет ее любви что известно?– Любви? Да вот хвасталась подружкам, что из-за нее один семью бросил. Вообще за ней многие приударяли. Любит она голову парням кружить. Еще намекала, что будто бы замуж собирается. Но девчонки не знают за кого. По работе у нее ни с кем серьезных отношений нет.– Так. Сплетнями это все попахивает. По письму у меня другое впечатление о ней сложилось. Ну ладно. За что она арестована?– А, чепуха, – махнул рукой Вальков. – Смотрел я дело. Продавала на толкучке кофточки. Скорей всего, свои. Ну, дерзила, когда задержали. Выпускать ее надо.– Это недопустимо в принципе, – резко сказал Сергей. – Недопустимо злоупотреблять арестом. Пора бы уже понять. Где ее дело?– В райотделе, конечно.– Хорошо. – Сергей хлопнул руками по столу. – Я еду туда. Предупреди, пожалуйста. Пусть приготовят дело. Допрошу сам эту Дину.– Давай, – сказал Вальков, поднимаясь. – Сейчас я им позвоню.Не успел он выйти, как на столе у Сергея зазвонил телефон.– Салям, Сергей Павлович. Сарыев говорит.– А-а, здравствуйте.– Еще раз спасибо за раскрытие убийства. Очень вы нам помогли. Это наше общее, большое дело. И школу, так сказать, оперативного мастерства наши товарищи прошли. Это тоже большое дело. У нас много молодежи. Ее учить надо непрестанно, вдумчиво, серьезно. И за это вам тоже спасибо. Министр передает привет. Все занят. Громадная работа. Хочу спросить. Как идут дела по той группе?– Кое-что есть. Группа вырисовывается.– И главарь?– И главарь тоже.Сергея еще не посетили сомнения. Открытия и сомнения ждали его впереди.– Хочу войти в курс, – продолжал Сарыев. – К нам не заедете?– Сейчас не могу. Давайте ближе к вечеру.На том они и договорились.Сергей в общем-то симпатизировал вспыльчивому, любившему красиво поговорить Сарыеву, с первого дня знакомства подметив в нем безусловную честность, искреннее расположение к людям и большой опыт. Поэтому еще раз проверить вместе с Сарыевым свои выводы, расчеты и догадки было полезно.А пока что Сергей отправился в знакомый ему райотдел милиции.Следователь, ведший дело Сокольской, оказался молодым, щеголеватым лейтенантом с университетским значком на новеньком, тщательно пригнанном милицейском кителе. Розовое, с пушистыми бачками и чуть выпуклыми голубыми глазами лицо его выражало самоуверенность и подчеркнутую значительность.– Я смотрю глубже, товарищ полковник, – сказал он Сергею. – Что кофточки! Это, знаете, только повод. А я имею…– Для чего это повод?– Для ареста, конечно.– Так, так. Ну а что вы имеете?– Я имею веские основания полагать, что эта девчонка связана с крупным преступлением.– С каким именно?– Это я еще не установил. Но установлю. Будьте уверены.– Какие же у вас есть основания полагать, что она связана с таким преступлением?– Видите ли, в мои руки попало ее письмо. Там она прямо говорит об этом. Сейчас я вам его покажу.– Не надо. Я его читал.– Читали?..– Да. Это письмо попало к вам после ее ареста, кажется?– На следующий день. И она там, если помните, надолго прощается со своим драгоценным.– Значит, вы ее арестовали только за продажу кофточек? Более веских оснований у вас тогда не было? Но кофточки, по вашим словам, были только поводом. Что же было причиной ареста?Сергей сознательно обострял разговор. Арест Сокольской был произведен явно неосновательно. Надо было заставить этого самоуверенного человека признать не только свою ошибку, но и справедливость наказания, которое за ним последует.– Ну, сначала ее арестовали за спекуляцию, конечно, – сердито ответил молодой следователь.– Почему же спекуляция? Ведь она продавала свои собственные кофточки. Сколько их у нее было?– Две…– Новые, только что купленные?– Не совсем новые…– Это вы называете спекуляцией?– Но у нее не было разрешения. И она себя хамски вела.– Допустим. Что же, кроме ареста, вы не знаете других мер воздействия? Ведь у нее есть прописка, она работает и раньше никогда не привлекалась к ответственности.– Но вы же видите, какие у нее связи! И она тоже понимает, что ее арестовали не за кофточки.– Не понимает, а подозревает, опасается. И может быть, опасается напрасно. Вы же пока ничего не знаете. И что значит «тоже»? Вы-то ее арестовали именно за кофточки.– Я сразу почувствовал, что за этим стоит кое-что поважнее.– Ах вот как. Значит, истинная : причина ареста – ваши предчувствия?– Ну, знаете, товарищ полковник. Так можно смазать любое дело.– Так можно дойти до серьезных нарушений законности. Сколько дней прошло с момента ареста?– Шесть дней.– Ну и что вы добыли за это время, какие улики?– Пока в общем… Ничего нового. Но…– Скажите, – медленно произнес Сергей. – На вас лично не произвело впечатления это письмо? Просто так, по-человечески?– При чем здесь «по-человечески»? – нервно усмехнулся следователь. – Это же серьезный уличающий документ.– М-да. – Сергей потер подбородок и неожиданно спросил: – Вы читали Кони?– Анатолия Федоровича? Еще бы! Выдающийся судебный деятель.– Так вот, еще Кони писал, что дневник или письмо молодого человека «очень опасное в смысле постижения правды доказательство». Вы допрашивали Сокольскую по поводу этого письма?– Конечно.– Что она говорит?– Она, видите ли, оскорблена и вообще не желает говорить.– Понятно. Ну так вот, – закончил этот тягостный разговор Сергей. – Дело немедленно прекратить. Получите, взыскание за необоснованный арест. С прокурором я поговорю сам. А на будущее советую помнить: перед вами всегда человек с нелегкой, как правило, судьбой, человек со своими мечтами, планами, любовью. И первая ваша мысль должна быть: «А если он не виноват?» И потом уже попробуйте ее опровергнуть фактами, уликами, а не ощущениями. Вот когда вам это удастся, тогда возбуждайте дело против него. Только так. Вам ясно?– Ясно, товарищ полковник, – хмуро ответил молодой следователь.– А теперь вызовите Сокольскую. Я сам ее допрошу. Без вас.– Слушаюсь.Оставшись один, Сергей задумался. Допрос девушки теперь значительно осложнялся. Этот следователь все испортил. Как теперь заговорить с ней о письме?Сергей раскрыл папку с делом. Поверх всех бумаг там лежал знакомый конверт. Вынув письмо, Сергей еще раз пробежал его. И, как ни странно, именно это письмо, вернее, сам тон его, подсказало Сергею единственно, пожалуй, возможное направление предстоящего разговора.Черт возьми, девчонка, видимо, немало пережила. Она по-настоящему любила этого человека. Мало того, она продолжает его любить, несмотря ни на что. А как же Гусев? Что произошло между ними? И эта ее решимость за все ответить и дальше жить честно. И намерение отомстить. А потом это прощание, поцелуи. Да, плохо ей сейчас, трудно. Вот она и мечется, и не знает, на что решиться.Сергей курил, задумчиво глядя в окно.За стеклом, касаясь его бесчисленными глянцевато зелеными лепестками, протянулась ветка какого-то незнакомого дерева. Самого дерева видно не было. Только эта тонкая, дрожащая на ветру ветка. Она казалась совсем слабой, но удивительно упругой.В дверь постучали.Милиционер ввел невысокую светловолосую девушку в синей кофточке и серой коротенькой юбке. Красивое лицо ее выражало враждебность, глаза чуть покраснели, бледные, видимо привыкшие к помаде, губы были плотно сжаты.– Садитесь, пожалуйста, – сдержанно сказал Сергей и, обращаясь к милиционеру, добавил: – Вы свободны.Тот молча козырнул и вышел.Девушка опустилась на стул возле стола. Она сидела очень прямо, в напряженной позе, сложив на коленях руки, и выжидающе смотрела на Сергея.– Давайте познакомимся, Дина, – сказал Сергей. – Моя фамилия Коршунов, я…– У меня тоже есть фамилия, товарищ Коршунов, – резко отчеканила девушка.– Извините. Просто вы мне годитесь в дочери, поэтому я назвал вас по имени.– И еще в любовницы, – усмехнулась Дина. – Так тоже бывает.Сергей внимательно посмотрел на девушку.– Вы выбрали неверный тон для разговора, – сказал он. – А нам все-таки придется познакомиться и поговорить.Дина сердито сузила глаза:– Сперва верните мне письмо. Иначе я…– Пожалуйста.Сергей достал из папки конверт и протянул ей.Девушка, очевидно, не ждала с его стороны такого поступка и настороженно взглянула на Сергея. Нет, она не поверила в его порядочность или доброе отношение. Она решила, что тут кроется какая-то уловка, желание задобрить ее, обмануть, и насмешливо спросила:– Вы уже выучили его наизусть, конечно?Сергей пожал плечами:– Видите ли, то, что я хочу вам сказать и о чем спросить, может быть, и имеет отношение к этому письму. Но я бы все это сделал, и не прочтя его.– Ну что ж, – небрежно ответила Дина, – теперь можете говорить что угодно и спрашивать тоже.Она сделала движение, чтобы разорвать письмо.– Напрасно, – остановил ее Сергей. – Вы же хотели его послать. Вот и пошлите.– Да? Интересно, каким образом?От враждебного тона она перешла к ироническому. Сергей улыбнулся:– По дороге домой. Это самое удобное.– Что… вы говорите?..Девушка была так изумлена и растеряна, что даже не смогла обрадоваться, не смогла сообразить, что произошло.– Я вам сейчас все объясню, Дина. То есть, простите…– Ах, все равно! – нетерпеливо прервала она. – Дина так Дина.– Ну так вот. Вас арестовали неправильно. Выражаясь юридическим языком, в ваших действиях нет признаков спекуляции. И следователь получит за это взыскание.– Но он сказал, что это письмо…– Письмо не улика, – покачал головой Сергей. – Из него я только понял, что вы хотите жить честно, не бояться и не прятаться, как раньше. Ну и еще, что, по вашему мнению, вы должны быть за что-то наказаны. За что, я пока не знаю. И должны ли, это еще тоже вопрос. Ну, а что касается ваших отношений с тем человеком…– Это мое дело! – запальчиво воскликнула девушка.– Вот именно.– Знаете. – Она пристально посмотрела на Сергея. – Я не ждала от милиции такой скромности и: такой… самокритики.– Ошибки надо признавать, – сказал Сергей, – исправлять их и стараться не повторять. Больше ничего не остается делать. Ну, пожалуй, еще наказать виновников. Это тоже необходимо в профилактических целях.– А я… А мне что остается, по-вашему?– Вероятно, то же самое, – улыбнулся Сергей.– Да, вам легко говорить…Девушка сидела все так же прямо, на самом кончике стула, обхватив руками колени, и, хмурясь, смотрела в окно.Сергей видел, какая борьба происходит с ней: говорить или не говорить о том, что она знает, что мучает ее, не дает покоя, не позволяет жить открыто и честно. Но если она заговорит, то неминуемо подведет того человека. А она его любит. Любит, вот в чем дело.– Скажите, Дина, – неожиданно спросил он. – За чем вы продавали эти кофточки?– Что? – девушка оторвала взгляд от окна и посмотрела на Сергея. – Что вы сказали?Сергей повторил.– Нужны были деньги. – Она пожала плечами.– Мне кажется, вы впервые продавали свои вещи, да?– Да. Ну и что?– Значит, раньше вы не нуждались в деньгах?– То было раньше. И потом…Она запнулась.– Вы не хотите больше тех денег?– Допустим…– Или просто у вас больше их нет?– Вы намекаете на мое письмо? – Она покраснела.– Да.– Ну так знайте: они мне не нужны. Понимаете? Они мне отвратительны! И я… И он меня не бросил. Его заставили. Вот и все. И больше я вам ничего не скажу.– Зато я вам могу сказать, когда и почему это случилось.– Вот как? – Она приподняла одну бровь. – Интересно.– Вы это, конечно, и сами знаете, – продолжал Сергей, – но я все-таки скажу. И скажу, почему я это знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
* * * Следующий день принес с собой открытия, которые заставили Коршунова серьезно усомниться в добытых им сведениях по делу, причем усомниться в главном пункте: кто же такой Якубов – исполнитель или главарь? И когда эти сомнения возникли, все, относящееся к Якубову, приобрело иную окраску, получило новое объяснение.В то утро первым в кабинет к Сергею зашел озабоченный Вальков.– Такое дело, понимаешь, – сказал он, тяжело опускаясь на стул и по привычке потирая лоб. – Девчонка та мне в общем уже ясна. Вот слушай.Он вытащил очки, утвердил их на своем бугристом носу, затем открыл записную книжку и, время от времени поглядывая в нее, продолжал:– Зовут ее Дина Сокольская, это ты знаешь. Двадцать один год. Живет одна. Мать с отчимом и младшей сестренкой живут отдельно. С матерью она поссорилась из-за отчима. И вообще, – Вальков усмехнулся, – считает отставшей от жизни мещанкой и деспотом. Насчет жизни это нам, между прочим, моя Нинка тоже говорит, что отстали.Сергей пожал плечами.– Мой Витька мне это тоже скоро скажет. Однако из дому не уйдет. Как и твоя Нина.– Само собой, – вздохнул Вальков. – Но и мы с тобой пока разводиться не думаем. Хотя отчим там вполне хороший человек. И мать тоже. Очень они переживают, что Дина ушла.– Где она работает?– В архитектурной мастерской. Чертежница. И отзывы по работе, представь себе, неплохие.– Представляю. Ну а насчет ее любви что известно?– Любви? Да вот хвасталась подружкам, что из-за нее один семью бросил. Вообще за ней многие приударяли. Любит она голову парням кружить. Еще намекала, что будто бы замуж собирается. Но девчонки не знают за кого. По работе у нее ни с кем серьезных отношений нет.– Так. Сплетнями это все попахивает. По письму у меня другое впечатление о ней сложилось. Ну ладно. За что она арестована?– А, чепуха, – махнул рукой Вальков. – Смотрел я дело. Продавала на толкучке кофточки. Скорей всего, свои. Ну, дерзила, когда задержали. Выпускать ее надо.– Это недопустимо в принципе, – резко сказал Сергей. – Недопустимо злоупотреблять арестом. Пора бы уже понять. Где ее дело?– В райотделе, конечно.– Хорошо. – Сергей хлопнул руками по столу. – Я еду туда. Предупреди, пожалуйста. Пусть приготовят дело. Допрошу сам эту Дину.– Давай, – сказал Вальков, поднимаясь. – Сейчас я им позвоню.Не успел он выйти, как на столе у Сергея зазвонил телефон.– Салям, Сергей Павлович. Сарыев говорит.– А-а, здравствуйте.– Еще раз спасибо за раскрытие убийства. Очень вы нам помогли. Это наше общее, большое дело. И школу, так сказать, оперативного мастерства наши товарищи прошли. Это тоже большое дело. У нас много молодежи. Ее учить надо непрестанно, вдумчиво, серьезно. И за это вам тоже спасибо. Министр передает привет. Все занят. Громадная работа. Хочу спросить. Как идут дела по той группе?– Кое-что есть. Группа вырисовывается.– И главарь?– И главарь тоже.Сергея еще не посетили сомнения. Открытия и сомнения ждали его впереди.– Хочу войти в курс, – продолжал Сарыев. – К нам не заедете?– Сейчас не могу. Давайте ближе к вечеру.На том они и договорились.Сергей в общем-то симпатизировал вспыльчивому, любившему красиво поговорить Сарыеву, с первого дня знакомства подметив в нем безусловную честность, искреннее расположение к людям и большой опыт. Поэтому еще раз проверить вместе с Сарыевым свои выводы, расчеты и догадки было полезно.А пока что Сергей отправился в знакомый ему райотдел милиции.Следователь, ведший дело Сокольской, оказался молодым, щеголеватым лейтенантом с университетским значком на новеньком, тщательно пригнанном милицейском кителе. Розовое, с пушистыми бачками и чуть выпуклыми голубыми глазами лицо его выражало самоуверенность и подчеркнутую значительность.– Я смотрю глубже, товарищ полковник, – сказал он Сергею. – Что кофточки! Это, знаете, только повод. А я имею…– Для чего это повод?– Для ареста, конечно.– Так, так. Ну а что вы имеете?– Я имею веские основания полагать, что эта девчонка связана с крупным преступлением.– С каким именно?– Это я еще не установил. Но установлю. Будьте уверены.– Какие же у вас есть основания полагать, что она связана с таким преступлением?– Видите ли, в мои руки попало ее письмо. Там она прямо говорит об этом. Сейчас я вам его покажу.– Не надо. Я его читал.– Читали?..– Да. Это письмо попало к вам после ее ареста, кажется?– На следующий день. И она там, если помните, надолго прощается со своим драгоценным.– Значит, вы ее арестовали только за продажу кофточек? Более веских оснований у вас тогда не было? Но кофточки, по вашим словам, были только поводом. Что же было причиной ареста?Сергей сознательно обострял разговор. Арест Сокольской был произведен явно неосновательно. Надо было заставить этого самоуверенного человека признать не только свою ошибку, но и справедливость наказания, которое за ним последует.– Ну, сначала ее арестовали за спекуляцию, конечно, – сердито ответил молодой следователь.– Почему же спекуляция? Ведь она продавала свои собственные кофточки. Сколько их у нее было?– Две…– Новые, только что купленные?– Не совсем новые…– Это вы называете спекуляцией?– Но у нее не было разрешения. И она себя хамски вела.– Допустим. Что же, кроме ареста, вы не знаете других мер воздействия? Ведь у нее есть прописка, она работает и раньше никогда не привлекалась к ответственности.– Но вы же видите, какие у нее связи! И она тоже понимает, что ее арестовали не за кофточки.– Не понимает, а подозревает, опасается. И может быть, опасается напрасно. Вы же пока ничего не знаете. И что значит «тоже»? Вы-то ее арестовали именно за кофточки.– Я сразу почувствовал, что за этим стоит кое-что поважнее.– Ах вот как. Значит, истинная : причина ареста – ваши предчувствия?– Ну, знаете, товарищ полковник. Так можно смазать любое дело.– Так можно дойти до серьезных нарушений законности. Сколько дней прошло с момента ареста?– Шесть дней.– Ну и что вы добыли за это время, какие улики?– Пока в общем… Ничего нового. Но…– Скажите, – медленно произнес Сергей. – На вас лично не произвело впечатления это письмо? Просто так, по-человечески?– При чем здесь «по-человечески»? – нервно усмехнулся следователь. – Это же серьезный уличающий документ.– М-да. – Сергей потер подбородок и неожиданно спросил: – Вы читали Кони?– Анатолия Федоровича? Еще бы! Выдающийся судебный деятель.– Так вот, еще Кони писал, что дневник или письмо молодого человека «очень опасное в смысле постижения правды доказательство». Вы допрашивали Сокольскую по поводу этого письма?– Конечно.– Что она говорит?– Она, видите ли, оскорблена и вообще не желает говорить.– Понятно. Ну так вот, – закончил этот тягостный разговор Сергей. – Дело немедленно прекратить. Получите, взыскание за необоснованный арест. С прокурором я поговорю сам. А на будущее советую помнить: перед вами всегда человек с нелегкой, как правило, судьбой, человек со своими мечтами, планами, любовью. И первая ваша мысль должна быть: «А если он не виноват?» И потом уже попробуйте ее опровергнуть фактами, уликами, а не ощущениями. Вот когда вам это удастся, тогда возбуждайте дело против него. Только так. Вам ясно?– Ясно, товарищ полковник, – хмуро ответил молодой следователь.– А теперь вызовите Сокольскую. Я сам ее допрошу. Без вас.– Слушаюсь.Оставшись один, Сергей задумался. Допрос девушки теперь значительно осложнялся. Этот следователь все испортил. Как теперь заговорить с ней о письме?Сергей раскрыл папку с делом. Поверх всех бумаг там лежал знакомый конверт. Вынув письмо, Сергей еще раз пробежал его. И, как ни странно, именно это письмо, вернее, сам тон его, подсказало Сергею единственно, пожалуй, возможное направление предстоящего разговора.Черт возьми, девчонка, видимо, немало пережила. Она по-настоящему любила этого человека. Мало того, она продолжает его любить, несмотря ни на что. А как же Гусев? Что произошло между ними? И эта ее решимость за все ответить и дальше жить честно. И намерение отомстить. А потом это прощание, поцелуи. Да, плохо ей сейчас, трудно. Вот она и мечется, и не знает, на что решиться.Сергей курил, задумчиво глядя в окно.За стеклом, касаясь его бесчисленными глянцевато зелеными лепестками, протянулась ветка какого-то незнакомого дерева. Самого дерева видно не было. Только эта тонкая, дрожащая на ветру ветка. Она казалась совсем слабой, но удивительно упругой.В дверь постучали.Милиционер ввел невысокую светловолосую девушку в синей кофточке и серой коротенькой юбке. Красивое лицо ее выражало враждебность, глаза чуть покраснели, бледные, видимо привыкшие к помаде, губы были плотно сжаты.– Садитесь, пожалуйста, – сдержанно сказал Сергей и, обращаясь к милиционеру, добавил: – Вы свободны.Тот молча козырнул и вышел.Девушка опустилась на стул возле стола. Она сидела очень прямо, в напряженной позе, сложив на коленях руки, и выжидающе смотрела на Сергея.– Давайте познакомимся, Дина, – сказал Сергей. – Моя фамилия Коршунов, я…– У меня тоже есть фамилия, товарищ Коршунов, – резко отчеканила девушка.– Извините. Просто вы мне годитесь в дочери, поэтому я назвал вас по имени.– И еще в любовницы, – усмехнулась Дина. – Так тоже бывает.Сергей внимательно посмотрел на девушку.– Вы выбрали неверный тон для разговора, – сказал он. – А нам все-таки придется познакомиться и поговорить.Дина сердито сузила глаза:– Сперва верните мне письмо. Иначе я…– Пожалуйста.Сергей достал из папки конверт и протянул ей.Девушка, очевидно, не ждала с его стороны такого поступка и настороженно взглянула на Сергея. Нет, она не поверила в его порядочность или доброе отношение. Она решила, что тут кроется какая-то уловка, желание задобрить ее, обмануть, и насмешливо спросила:– Вы уже выучили его наизусть, конечно?Сергей пожал плечами:– Видите ли, то, что я хочу вам сказать и о чем спросить, может быть, и имеет отношение к этому письму. Но я бы все это сделал, и не прочтя его.– Ну что ж, – небрежно ответила Дина, – теперь можете говорить что угодно и спрашивать тоже.Она сделала движение, чтобы разорвать письмо.– Напрасно, – остановил ее Сергей. – Вы же хотели его послать. Вот и пошлите.– Да? Интересно, каким образом?От враждебного тона она перешла к ироническому. Сергей улыбнулся:– По дороге домой. Это самое удобное.– Что… вы говорите?..Девушка была так изумлена и растеряна, что даже не смогла обрадоваться, не смогла сообразить, что произошло.– Я вам сейчас все объясню, Дина. То есть, простите…– Ах, все равно! – нетерпеливо прервала она. – Дина так Дина.– Ну так вот. Вас арестовали неправильно. Выражаясь юридическим языком, в ваших действиях нет признаков спекуляции. И следователь получит за это взыскание.– Но он сказал, что это письмо…– Письмо не улика, – покачал головой Сергей. – Из него я только понял, что вы хотите жить честно, не бояться и не прятаться, как раньше. Ну и еще, что, по вашему мнению, вы должны быть за что-то наказаны. За что, я пока не знаю. И должны ли, это еще тоже вопрос. Ну, а что касается ваших отношений с тем человеком…– Это мое дело! – запальчиво воскликнула девушка.– Вот именно.– Знаете. – Она пристально посмотрела на Сергея. – Я не ждала от милиции такой скромности и: такой… самокритики.– Ошибки надо признавать, – сказал Сергей, – исправлять их и стараться не повторять. Больше ничего не остается делать. Ну, пожалуй, еще наказать виновников. Это тоже необходимо в профилактических целях.– А я… А мне что остается, по-вашему?– Вероятно, то же самое, – улыбнулся Сергей.– Да, вам легко говорить…Девушка сидела все так же прямо, на самом кончике стула, обхватив руками колени, и, хмурясь, смотрела в окно.Сергей видел, какая борьба происходит с ней: говорить или не говорить о том, что она знает, что мучает ее, не дает покоя, не позволяет жить открыто и честно. Но если она заговорит, то неминуемо подведет того человека. А она его любит. Любит, вот в чем дело.– Скажите, Дина, – неожиданно спросил он. – За чем вы продавали эти кофточки?– Что? – девушка оторвала взгляд от окна и посмотрела на Сергея. – Что вы сказали?Сергей повторил.– Нужны были деньги. – Она пожала плечами.– Мне кажется, вы впервые продавали свои вещи, да?– Да. Ну и что?– Значит, раньше вы не нуждались в деньгах?– То было раньше. И потом…Она запнулась.– Вы не хотите больше тех денег?– Допустим…– Или просто у вас больше их нет?– Вы намекаете на мое письмо? – Она покраснела.– Да.– Ну так знайте: они мне не нужны. Понимаете? Они мне отвратительны! И я… И он меня не бросил. Его заставили. Вот и все. И больше я вам ничего не скажу.– Зато я вам могу сказать, когда и почему это случилось.– Вот как? – Она приподняла одну бровь. – Интересно.– Вы это, конечно, и сами знаете, – продолжал Сергей, – но я все-таки скажу. И скажу, почему я это знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33