– Черная?..– Да, помню. Чёрная, – спокойно подтвердил Сайынов. – Собственная машина, ТНБ серии.– Ну, зрение у вас, – улыбнулся Сергей. – Молодые позавидуют.– Хорошее зрение. Все вижу.– Больше Ничего вы на этой машине не заметили?– Больше?.. – Сайыпов задумчиво потеребил реденькую бородку.А Сергей вдруг поймал на себе напряженный, испытующий взгляд Валькова.– Было еще, – сказал Сайыпов. – Фары были! – Он растопырил пальцы обеих рук и ткнул ими низко перед собой. – Протидотуманные фары были.– Все, ака, – сказал с облегчением Сергей и поднялся. – Спасибо вам. Не будем мешать. Свадьба – большое дело.– Очень, – согласился Сайыпов. – Рождение, свадьба и смерть – три больших дела.Он проводил гостей до машины.Когда она тронулась, Сергей закурил и повернулся к Валькову:– Вот что я тебе скажу, Алексей Макарович. Чуприн убийства не совершал. Я тебе это докажу. Глава 5ТОТ САМЫЙ УСПЕХ, КОТОРЫЙ ИНОГДА ОБОРАЧИВАЕТСЯ ПОРАЖЕНИЕМ На этот раз в кабинете Нуриманова их было трое: Нуриманов, Коршунов и Вальков.– Никакое не совещание, – предупредил Нуриманов. – Совещание будет потом. А сейчас рабочий разговор. Давайте, Сергей Павлович.Сказал он это, как всегда, невозмутимо, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Но Вальков, хорошо, изучивший своего начальника, по мельчайшим, почти неприметным признакам безошибочно уловил, как тот обеспокоен и насторожен.Да и сам Вальков был не на шутку встревожен. Неужели Коршунов прав? Тревога за проделанную работу впервые появилась у Валькова сразу, как только обнаружилась та записка с адресом Семенова. Это была неясная тревога, тревога вообще. Никаких конкретных фактов тогда еще не было. Вальков лишь понимал, что записка выявила очевидные недоработки по делу. Но потом… кое-что появилось. Да, да. Сергей кое-что выкопал. Вчерашний разговор его с Сайыповым ясно показал это. Вальков заметил все и, кажется, все понял. То есть, конечно, не все, но главное. И это главное заключалось в том, что недоработки обернулись ошибкой, и, возможно, крупной ошибкой. Сергей ухватился за важную деталь. Вальков ее уже видел! И все же…Между тем Сергей раскрыл свой блокнот, придвинул поближе пухлую папку с делом Чуприна и незаметно вздохнул. На смуглом его лице явственно проступил вдруг давний шрам поперек щеки. Сергей нахмурился и провел рукой по густым темным волосам с чуть заметными сединками на висках.«Волнуется», – отметил про себя Вальков.– Значит, так, – произнес Сергей. – Что меня убеждает в невиновности Чуприна, хотя он и признался на последнем допросе. Меня убеждают три момента. Первый заключается в следующем. Вот Гусев привез Чуприна на Цветочную, подъехал к воротам/остановился, выключил счетчик. Чуприну следовало рассчитаться и выходить. В этот момент он и должен был ударить Гусева. Так?– Да, так, – согласился Вальков.Нуриманов молча кивнул.– Нет, не так, – покачал головой Сергей. – Оказывается, не так. Давайте разберемся. Вот протокол осмотра места происшествия. – Он достал из папки бумагу и положил, перед собой. – Гусев не просто выключил счетчик, он еще и сбросил набитую сумму. Значит, Чуприн расплатился? Зачем, если он собирался убить Гусева?– Я тоже заметил, – возразил Вальков. – И таксисты часто сразу сбрасывают сумму, назвав ее пассажиру.– Допустим, – охотно согласился Сергей. – Хотя в такой ситуации, когда он везет поздно вечером подозрительного парня, осторожность требовала не спешить сбрасывать счетчик. Но допустим. И пойдем дальше. В машинe, пока они ехали на Цветочную, Чуприн, как он мне сказал, смотрел все время вперед и заодно любовался «классной девчонкой», налепленной Гусевым рядом с приборной доской. В машине было темно, фотографию можно было рассмотреть только с близкого расстояния. Значит, Чуприн сидел рядом с Гусевым. А удар был нанесен сзади, почти в затылок.– Он мог сидеть и сзади, облокотившись на спинку переднего сиденья, – снова возразил Вальков, про себя удивляясь странной легковесности доводов Коршунова.– Что ж, и это можно было бы допустить, – все так же охотно согласился Сергей и, помедлив, добавил: – Если бы не еще одно странное обстоятельство. Взгляните-ка.Он достал из папки фотографию. На темной улице возле ворот проходного двора одиноко стояла машина Гусева с зажженными подфарниками.– Как вы думаете, – спросил Сергей, передавая фотографию Валькову, – в какую сторону смотрят ее фары, в сторону площади или в сторону забора стройки?Вальков даже не взглянул на снимок. Он сразу вспомнил тот вечер, когда они приехали на окутанную темнотой Цветочную улицу, и как будто снова увидел отражение огней недалекой площади в стекле погашенных фар.– Фары смотрели на площадь, – задумчиво произнес он. – Да-а. Это я не учел.– Именно, – согласился Сергей и, повернувшись к Нуриманову, пояснил: – Значит, Гусев, высадив Чуприна, успел развернуться на этой узкой улице, снова зачем-то остановился около ворот и только тогда был убит. А остановился он, чтобы посадить нового пассажира, больше ему там незачем было останавливаться.– Гм… – с сомнением покачал головой Нуриманов. – А нож? А гашиш?– Сейчас займемся и этим, – сказал Сергей. – Начнем с ножа. – Он снова раскрыл папку и достал несколько сколотых вместе листков. – Вот допросы Чуприна. Он всюду утверждает, что нож потерял. Но на последнем допросе, где он признался в убийстве, говорит, что за швырнул нож в кусты возле дома.– Там мы его и нашли, – хмурясь, подтвердил Вальков.– Да, нашли, – усмехнулся Сергей. – Но он его, оказывается, вовсе не зашвырнул. Он лишь чуть-чуть разворошил листья почти возле самой дорожки и положил туда нож как будто специально, чтобы вы побыстрей его нашли. Зачем бы это?Сергей посмотрел на хмурое, озабоченное лицо Валькова, на невозмутимо курившего Нуриманова и заключил:– Нож положил не Чуприн. Его положил – именно положил, а не зашвырнул – кто-то другой. И при этом очень хотел, чтобы вы его нашли.– Но гашиш! – не вытерпел Вальков. – Как ты объяснишь это? Или не от Гусева он перешел к Чуприну?– Погоди, – остановил его Сергей. – Сейчас мы раз беремся и с ним. Давайте рассуждать. Если кому-то надо было свалить убийство на Чуприна, то на гашиш он делал особую ставку. И тут возникает третий момент. Смотрите сами. В тот день, рано утром Чуприн появляется в закусочной вместе с каким-то человеком. Потом они садятся в машину. В синюю машину с желтыми противотуманными фарами. Так сказал Ибадову человек, видевший его.– Он мне этого почему-то не сообщил, – сердито сказал Вальков. – Какая была машина.– Он молодой сотрудник, – возразил Сергей. – Он вообще не придал значения этому факту. И можно было бы не придать, если бы… Чуприн, тот парень и та же машина не оказались потом около аэропорта. Если бы затем та же машина не последовала за Гусевым на улицу Строителей. Если бы вечером она не оказалась вместе с Гусевым около Шпильковского переулка и не уехала оттуда вслед за ним. Ты помнишь? – обернулся он к Валькову. – Нам сказал об этой старик Сайыпов.– Там была черная машина, – возразил Вальков, но тут же махнул рукой. – Впрочем, ясно. Темно же было.– Вот именно, – подтвердил Сергей. – Ночью все кошки серы. И обрати внимание. Около Шпильковского переулка к Гусеву сел Чуприн. И в той машине осталось два человека. Их заметил Сайыпов.– Значит, по-твоему, эта машина весь день следила за Гусевым? – недоверчиво спросил Вальков. – И тот ничего не заметил?– Да, следила. Ты же сам видишь. И Гусев не заметил. Если бы он опасался такой слежки, если бы был настороже, если бы, наконец, не был чем-то расстроен, он бы заметил. Но он был расстроен и был очень далек от мысли о такой слежке. И вот у Шпильковского переулка тот, второй, человек послал наконец Чуприна к Гусеву и сказал ему примерно так: «Теперь поезжай домой, на Цветочную». А ведь до этого он целый день таскал его с собой на машине. И Чуприн не возражал. Почему? А потому, что тот обещал ему что-то. Помнишь, как утром Чуприн спешил к нему? Чем легче всего можно купить Чуприна? Конечно, наркотиком. Он отравленный человек. Он действительно гибнущий человек. А ему всего лишь девятнадцать лет! – Сергей взволнованно посмотрел на Нуриманова. – Его надо лечить, принудительно лечить!– Согласен, – кивнул в ответ Нуриманов. – Продолжай, пожалуйста.– Хорошо, – согласился Сергей, но тут же снова обеспокоенно спросил: – Да, а где Леров?Нуриманов сдержанно усмехнулся:– Носится на машине за каким-то лекарством.– Достал?– Не знаю. .– Надо достать.– Достанем, – кивнул Нуриманов, – раз обещал, то достанем. – И повторил: – Продолжай, пожалуйста.– Ну так вот, – снова собираясь с мыслями, сказал Сергей. – Значит, насчет Чуприна. Этот человек и дал ему гашиш как плату и послал домой. Вернее, послал он его в тюрьму, может быть, даже на расстрел. Потому что решил свалить на него убийство Гусева. Чуприн очень подходил для такой роли. Это был точный и хитрый расчет, что и говорить. И сделал его умный и хитрый человек.– Которому надо было почему-то убрать Гусева, да? – спросил Вальков. – Так ты полагаешь?– Да, я так полагаю, – ответил Сергей. – А ты?– И он же, этот человек, уронил потом ту записку? – снова спросил Вальков, не отвечая на вопрос.– Возможно, – подтвердил Сергей. – Вполне возможно. Кстати, что дала экспертиза по записке?– Сейчас. Вот слушай.Вальков надел очки и вынул из тонкой папки, которую принес с собой, листок с заключением эксперта.Там указывалось, что почерк, каким написана записка, мужской, торопливый, принадлежит узбеку, человеку; не очень грамотному. Бумага является частью газеты «Правда Востока», оторвана от первой полосы ее, верхний правый угол. На обороте – часть газетного текста, это помогло установить день, когда газета вышла.Дойдя до этого места, Вальков многозначительно посмотрел поверх очков на Сергея.– Это накануне убийства Гусева, – сказал он.– Понятно. Что там еще?Далее в заключении говорилось, что характер отрыва небрежный. В сочетании с торопливым почерком это означает, что автор записки, видимо, спешил. В самом углу оторванного клочка другим карандашом и почерком проставлена цифра «14». Скорее всего, это номер дома подписчика, и проставил ее почтальон. Наконец, на записке имеются слабо различимые отпечатки бурого цвета. Это следы машинного или автомобильного масла. Можно предположить, что этим маслом были испачканы пальцы автора записки. Но идентифицировать их не представляется возможным.– Вот, и все, – сказал Вальков, снимая очки.– Немало, – заметил Сергей. – Добросовестный эксперт попался. – И деловито спросил, чувствуя, что все доводы его уже приняты и доказывать больше ничего не надо: – А теперь скажи, Алексей Макарович, как дела со связями Гусева, удалось их установить, ту девушку и Карима?Вальков досадливо покачал головой:– Никаких подходов пока нет. Их никто не знает из тех, кого знаем мы. – И, вздохнув, добавил: – Будем дальше работать. Их надо установить. Теперь особенно.Знали бы Нуриманов и Сергей, как себя сейчас казнил Вальков. Если бы он не торопился, если бы его не подгоняли, он бы, конечно, заметил, как услужливо текли к нему в руки улики против Чуприна, он бы задумался над тем, как стоит машина Гусева, как спрятан нож, он бы заинтересовался, что это была за машина, в которую сели около закусочной Чуприн и тот человек. А зацепившись хоть за одно из этих обстоятельств, он бы не пропустил и остальные. Он бы сделал все то, что сейчас сделал Коршунов. И даже еще больше. Да, да. Ведь Гусев сказал Тулякову, что он в тот день, утром… Вот что надо еще потянуть!– Гусев сказал Тулякову, – задумчиво произнес Вальков, – что в то утро он кому-то «объявил», что «все завяжет».– Гусев? – насторожился Сергей.– Да. Вначале мы подумали, не девушке ли той он объявил, что уходит от нее. Ведь он решил к жене вернуться.– Не-ет, – покачал головой Сергей. – Это что-то другое. Любовь не «завязывают». Что-то другое, – по вторил он. – Что может стоить и жизни.
* * * Итак, явственно обозначились две линии работы: убийство Гусева, которое оказалось не только не раскрытым, но еще более запутанным, чем вначале, и опасная ниточка, тянувшаяся из Ташкента в Борек, к Семенову, через Рожкова и Трофимова. Случилось то, чего так боялся Вальков: предстояло «гнаться сразу за двумя зайцами». Правда, запутанные следы их как будто пересекались и можно было предположить, что «зайцы» эти, как выразился Нуриманов, «из одной норы». Возможных точек пересечения было три: записка с адресом Семенова в машине Гусева, гашиш, фигурировавший в том и в другом деле, наконец, некий Карим, приезжавший однажды вместе с Рожковым в Борек и оказавшийся другом Гусева. Впрочем, все эти три обстоятельства или любое из них легко могли оказаться чисто случайным совпадением. Поэтому одинаково опасно было и отбросить их, и в них поверить. Одно было пока очевидным: и в том, и в другом деле удалось ухватиться за важные, хотя и промежуточные, звенья. Кто-то стоял за Чуприным в деле по убийству Гусева, кто-то стоял за Рожковым и кто-то послал его в Борек. Вот до них и предстояло сейчас докапываться, оставив пока в стороне возможные точки пересечения этих дел, чтобы не запутаться и не пойти по ложному следу.В соответствии со всеми этими соображениями и был составлен новый план оперативных мероприятий.Сергею предстоял новый допрос Чуприна.Предварительно, однако, он решил повидаться с его сестрой, Ольгой Игоревной Кныш.В кабинет к Сергею торопливо вошла молодая, очень полная женщина. Ее желтые, крашеные, волосы были сложены в огромный, вытянутый вверх пучок, чудом державшийся на затылке. Слегка оплывшее лицо ее раскраснелось, на лбу выступили бисеринки пота. На женщине было легкое, открытое платье, каждую минуту готовое, казалось, лопнуть под напором ее могучих форм. Маленькие темные глаза ее под припухшими веками светились любопытством.Женщина остановилась у порога, прижав к груди сумку, казавшуюся в ее руках почти игрушечной, и неуверенно спросила:– Простите, это вы будете товарищ Коршунов?– Я. Проходите, пожалуйста, – ответил Сергей, вставая.– Ой! – Женщина всплеснула пухлыми руками. – Ну, конечно, это вы! Как же я сразу не узнала. Ну, абсолютно вы, просто вылитый. Знаете, – словоохотливо продолжала она, подходя к столу, – это так интересно – увидеть вас вдруг живым. Я теперь всем буду рассказывать. Тамара Георгиевна, моя напарница, мы вместе работаем, не верила, что это вы. Говорит: «Однофамилец». Это же надо! А я была уверена, просто уверена. Вы знаете, у меня удивительные предчувствия бывают. Я иногда говорю мужу…Сергей не сразу справился с этим потоком слов.– Разве мы с вами встречались? – удивленно спросил он.– Как сказать, – игриво ответила Ольга Игоревна, опускаясь на стул. – Вы со мной, конечно, не встречались…«Иначе я бы тебя надолго запомнил», – подумал Сергей.– А вот я с вами встречалась, – продолжала Ольга Игоревна. – Я видела ваш портрет. В газете. Вы там такой серьезный и совершенно молодой. Ну совершенно. У нас в редакции все девочки в вас влюбились, имейте в виду. И какой очерк о вас был написан! Боже, какой очерк! Даже наш редактор на летучке говорил: «Вот какой материал нам нужен». А он у нас ужасно требовательный. И горячий. Если что не так, он просто на люстру кидается. Однажды, вы можете себе представить…– Одну минуточку, Ольга Игоревна, – взмолился Сергей. – Вы мне потом все расскажете. Я вас пригласил, чтобы поговорить о вашем брате.Оживление мгновенно исчезло с ее полного лица, она остановилась на полуслове и растерянно посмотрела на Сергея.– О… брате?.. О… Лёне? – прерывающимся голо сом, словно проглатывая одну косточку за другой, переспросила она.Из глаз ее вдруг потекли слезы. Ольга Игоревна громко всхлипнула и, торопливо достав из сумки платочек, прижала его к глазам. Но сдерживаться у нее не было сил, она просто захлебывалась в слезах и не могла произнести ни слова. В конце концов она разрыдалась так бурно и громко, что в дверь даже заглянул кто-то из сотрудников.Сергей стоял возле нее, держа в руках стакан с водой, и безуспешно пытался унять этот поток слез.Наконец он поставил стакан, обошел стол и опустился и кресло. Закурив, он решил, что все средства исчерпаны и остается только ждать. Это было самое верное решение. Постепенно рыдания начали утихать, словно костер, и который больше не подкидывали хворост.– Это ужасно, ужасно… – простонала Ольга Игоревна, вытирая распухшие от слез глаза, мокрые щеки ее тряслись. – Вы не можете себе представить, сколько горя он нам принес… Это незаживающая рана… Ради бога, простите, об этом нет сил говорить спокойно… Вы только подумайте! Был такой хороший мальчик, красивый, умный, сильный. Мы так гордились им. Он был один из первых в школе. И вдруг… после смерти отца… Лёня егообожал. Он просто молился на него. И так хотел с отцом, жить. Но папа был геолог. И все время уезжал и экспедиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33