Кейн снова выругался, но на сей раз про себя. Он был бы не прочь закончить утренний разговор с Дайной, который выбил его из колеи.
– Она оставила сообщение?
– Да, просила передать, что у нее села батарейка в сотовом телефоне и чтобы вы не беспокоились, если не сможете связаться с ней до вечера. Она почти весь день будет в бегах, так что в редакции вы ее не застанете.
– О'кей. Спасибо, Шерон.
В кабинете Кейн сразу же сосредоточился на работе, и мысли о Дайне отступили на второй план.
Спустя два часа, когда он, нахмурившись, рассматривал чертеж антигравитационной конструкции, дверь открылась, и вошла Сидни Уилкс. В разгар лета она выглядела такой же свежей и безмятежной, как в холодный октябрьский день. Деловой костюм был безупречен – горчичный цвет идеально гармонировал с ее светлыми волосами и загорелой кожей. Уверенная походка выдавала женщину, прекрасно сознающую свою привлекательность.
Повернувшись во вращающемся кресле от чертежного стола, Кейн посмотрел на нее, вопросительно вскинув брови.
– Скучаешь, Сид?
– Ты считаешь, что это единственная причина, по которой я навещаю своего самого любимого брата? – Ее голос был мелодичным и ленивым.
– Я твой единственный брат, и навещаешь ты меня в основном по этой причине. – Кейн улыбнулся, не желая, чтобы его слова задели ее.
Сидни улыбнулась в ответ, глядя на брата такими же светло-серыми, как у него, глазами.
– Так как в отделе жилищного строительства фирмы «Макгрегор и Пейн» сегодня почти ничего не происходит, я подумала, что ты будешь доволен, если кто-нибудь сводит тебя на ленч. Вчера я встретила Дайну, и она сказала, что будет занята весь день, поэтому…
Архитектор по образованию, Сидни занималась жилищным строительством, в то время как Кейн предпочитал промышленное. Их партнерство было дружным и прибыльным. Тридцатидвухлетняя Сидни была на три года моложе брата. Будучи замужем, она могла лишь немного времени посвящать работе, но, когда ее муж погиб в результате несчастного случая, погрузилась с головой в дела семейной фирмы. Что касается личной жизни, то, хотя Сидни привлекала внимание многих мужчин, она вроде бы пока не намеревалась заводить новые романы.
– Ну, – пожал плечами Кейн, – если ты платишь…
Ленч прошел приятно, но остаток дня Кейн работал как проклятый и смог покинуть офис только в половине восьмого. Твердо решив не опаздывать, он быстро купил еду в китайском магазинчике и сразу поехал к Дайне, но все равно смог добраться до ее дома значительно позже восьми.
Джипа Дайны на обычном месте на стоянке не оказалось.
Ощущая одновременно облегчение и недовольство, Кейн припарковал машину и вошел в дом. Дежурный хорошо его знал и помахал ему рукой в знак приветствия.
Открыв своим ключом дверь квартиры Дайны, Кейн включил свет в прихожей и отнес покупки в кухню. Квартира, как всегда, выглядела опрятно благодаря не только природной аккуратности Дайны, но и уборщице, приходящей раз в неделю, – по слабому запаху лимона Кейн определил, что она побывала здесь сегодня.
Возможно, после уборки квартира казалась такой… пустой. Войдя в гостиную, Кейн зажег свет и включил телевизор, чтобы нарушить царящую вокруг тишину, не вникая в то, что происходило на экране, переодевшись, он опустился в кресло. В девять часов он был голоден и сердит, а в десять начал беспокоиться.
Кейн не припоминал, чтобы Дайна на столько опаздывала без предупреждения. Даже если в ее сотовом телефоне села батарейка, существуют ведь телефоны-автоматы. Их полно в городе.
Набрав номер редакции журнала и услышав автоответчик, Кейн передал просьбу позвонить ему, если она зайдет перед уходом домой. Дайна никогда не носила пейджер, так что больше он никак не мог сообщить ей, что беспокоится.
Ему оставалось только ждать.
До одиннадцати Кейн то и дело подходил к окну в надежде увидеть подъехавший к дому джип Дайны, а к полуночи стал мерить шагами комнату.
Он с трудом удержался, чтобы не позвонить ее боссу, напомнив себе, что Дайна – взрослая, неглупая женщина и способна сама о себе позаботиться. Ей бы, безусловно, не понравилось, если б Кейн поднял тревогу из-за того, что она задержалась и забыла позвонить.
Движение на улицах постепенно стихало, начался дождь, и свет фонарей поблескивал на мокрых мостовых.
Стрелка часов неумолимо двигалась по кругу, а Дайна все не приходила…
ФЕЙТ
Она внезапно открыла глаза, словно пробудившись от ночного кошмара, слыша в безмолвной комнате гулкие удары своего сердца и шелест дыхания. Она не могла вспомнить, что ей снилось, но испарина, покрывшая тело, и учащенный пульс свидетельствовали, что сон был дурным. Снова закрыв глаза, она попыталась успокоиться.
Постепенно пульс замедлился, а дыхание стало ровным. Она открыла глаза и посмотрела на потолок. Что-то не так…
Она медленно повернула голову на подушке и окинула взглядом помещение.
Это была не ее комната.
Постепенно возвращались другие чувства и ощущения. Она слышала приглушенные отдаленные звуки за закрытой дверью, ощущала запах лекарств и слабой дезинфекции. Спартанская обстановка комнаты, капельница, медленно вливавшая ей в вену какую-то жидкость, – все это говорило о том, что она находится в больнице.
Но почему?
Ей понадобилось немалое усилие, чтобы приподнять голову и осмотреть себя – шея затекла, а простое движение вызвало приступ тошноты. Судорожно глотнув, она заставила себя не отводить взгляд.
Руки и ноги на месте. Гипс отсутствует. Ноги как будто шевелятся. Значит, она не парализована. Уже хорошо.
Подняв руку, свободную от капельницы, она посмотрела на нее. Рука казалась маленькой и хрупкой. Неровные ногти выглядели обгрызенными, а кожа была молочно-белой. Медленно повернув руку, она уставилась на ладонь и подушечки пальцев. Мозолей нет, но слегка огрубелая кожа свидетельствовала о том, что она не чужда труду.
Боясь обнаружить что-нибудь страшное, она коснулась лица. Осторожно передвигая пальцы, она нащупала пластырь у правого виска. Судя по болезненному ощущению, под ним был порез, но не очень большой – размер пластыря не превышал трех-четырех квадратных дюймов.
Волосы показались ей на ощупь жирными – значит, голову давно не мыли. Прядь, за которую она потянула, оказалась достаточно длинной, чтобы ее рассмотреть, абсолютно прямой и темно-рыжей.
Почему же все это так ее удивляет?
Впервые она позволила себе подумать о том, что таилось в ее подсознании, вызывая леденящий безымянный ужас. Она лежала неподвижно, сжав кулаки и уставясь в потолок, словно стремилась найти там ответы.
Если у нее всего лишь царапина на виске, то почему она здесь? Потому что чем-то больна? Что с ней произошло? Почему она ощущает такую страшную слабость? И, самое главное, почему она ничего не помнит?
– О господи!
В палату заглянула медсестра. При взгляде на пациентку глаза ее удивленно расширились. Потом профессионализм одержал верх, и медсестра заговорила бодрым, хотя и не слишком уверенным голосом:
– Вы… вы проснулись! Вот и хорошо. А мы уже начали беспокоиться о вас, Фе… мисс Паркер.
«Паркер…»
– Я позову доктора.
Она молча ожидала, не смея думать о том, что не помнит собственного имени, что фамилия, которую назвала сестра, показалась ей абсолютно незнакомой. Казалось, прошла целая вечность, наполненная безмолвным страхом, прежде чем появился врач. Это был высокий худощавый мужчина с чувственным ртом и темными блестящими глазами.
– Наконец-то вы проснулись. – Голос и улыбка были дружелюбными. Подойдя к койке, он слегка приподнял ее запястье, проверяя пульс. – Можете назвать вашу фамилию?
Она облизнула губы.
– Паркер. – Голос звучал хрипло; в горле сразу начало першить.
Врач не казался удивленным – очевидно, сестра успела ему сказать, что сообщила больной эту информацию.
– А ваше имя?
Она не сразу решилась признаться:
– Я… я не помню.
– Но вы помните, что с вами произошло?
– Нет.
– Вы можете сказать, какой сейчас год?
Она постаралась сосредоточиться, борясь с охватывающей ее паникой, но в голове не было ничего, кроме жуткой пустоты…
– Я не помню.
– Ну, не стоит из-за этого волноваться, – успокаивающе произнес доктор. – Амнезия нередко возникает вследствие травматического шока, но она редко бывает постоянной. Раз вы пришли в себя, память, возможно, начнет постепенно к вам возвращаться.
– Кто вы такой? – спросила она, так как это был самый безобидный вопрос, который пришел ей в голову.
– Меня зовут доктор Бернетт – Ник Бернетт. Я ваш лечащий врач. Ваше имя Фейт Паркер.
Фейт Паркер… Имя не вызывало никаких воспоминаний.
Доктор ободряюще улыбнулся:
– Вам двадцать восемь лет, вы не замужем и в очень хорошей физической форме, хотя вам не помешало бы прибавить несколько фунтов. – Он сделал паузу и продолжал спокойным и бесстрастным тоном: – Вы попали в аварию, сидя за рулем вашего автомобиля. Полиция приписывает это тому, что вы употребляли алкоголь в сочетании с назначенным вам врачом мышечным релаксантом. В результате вы направили машину прямиком в насыпь.
Ей казалось, будто она слушает рассказ о ком-то другом.
– Комбинация оказалась высокотоксичной для вашего организма, – продолжал доктор. – Очевидно, вы крайне чувствительны к алкоголю, который в сочетании с лекарством вызвал коматозное состояние. Тем не менее, если не считать небольшой раны на голове, от которой, возможно, останется маленький шрам, и нескольких ушибов ребер, уже полностью заживших, вы в полном порядке.
В голове у нее вертелось столько вопросов, что она задала первый попавшийся:
– Кто-нибудь еще пострадал во время аварии?
– Нет. Вы были в машине одна и врезались в насыпь.
– Вы сказали, что мои ребра уже зажили. Сколько же я здесь пробыла?
– Шесть недель.
– Так долго? Но… – Она не знала, о чем спрашивать дальше, но каждый новый факт, сообщенный доктором, усиливал тревогу.
– Давайте попробуем сесть, ладно? – Не дожидаясь ответа, доктор с помощью рычага приподнял изголовье кровати на несколько дюймов. Когда она закрыла глаза, он отпустил рычаг. – Головокружение должно пройти через минуту.
Медленно открыв глаза, она убедилась, что он прав. Но это не уменьшило ощущение панического ужаса.
– Я ничего не могу вспомнить, доктор. Ни где я жила, ни где работала, ни была ли застрахована – если нет, то не знаю, как я оплачу пребывание в больнице. Я даже не знаю, какой адрес назвать водителю такси, когда поеду… домой.
– Послушайте меня, Фейт. – Голос доктора вновь стал мягким. – У вас нет причин беспокоиться, особенно из-за денег. Ваша медицинская страховка по месту работы еще не начала действовать, но там уже обещали полностью оплатить ваш больничный счет. И, насколько я понимаю, пока вы находились здесь, на ваше имя был открыт трастовый фонд. Там должно быть достаточно денег, чтобы просуществовать несколько месяцев, пока вы не приведете вашу жизнь в порядок.
Эта поразительная информация заставила панику отступить.
– Трастовый фонд? На мое имя? – ошеломленно переспросила она. – Но кто его открыл?
– Ваша хорошая подруга. Она навещала вас дважды в неделю, пока не… – По его лицу пробежала тень, и он быстро добавил: – Она хотела убедиться, что вам обеспечен наилучший уход и что вам будет не о чем волноваться, когда вы выйдете отсюда.
– Но почему? Ведь авария произошла не из-за нее, если я была одна… – Разве только эта подруга уговорила ее выпить или не забрала у нее ключи от машины, когда она напилась.
– Не могу объяснить вам причину, Фейт, если не считать того, что она явно беспокоилась о вас.
То, что Фейт не могла припомнить такую заботливую подругу, причиняло ей боль.
– Как ее зовут?
– Дайна Лейтон.
Это имя значило для Фейт не больше, чем ее собственное.
Доктор Бернетт внимательно наблюдал за ней.
– У нас есть адрес вашей квартиры, которая, как я понимаю, ждет вашего возвращения. Правда, мисс Лейтон несколько сомневалась, что вы захотите вернуться на вашу работу, – очевидно, именно поэтому она обеспечила вам возможность осмотреться и подумать; возможно, даже продолжить образование или заняться тем, чем вам всегда хотелось заниматься.
Ее глаза обожгли слезы.
– Беда в том, что я не могу вспомнить, чем я занималась, чем мне хотелось заниматься и даже как я выглядела…
Он сильнее сжал ее руку.
– Все это вернется к вам, Фейт. Возможно, вы никогда не вспомните часы, непосредственно предшествовавшие аварии, но большая часть остального обязательно вернется со временем. Кома вытворяет странные вещи и с телом, и с мозгом.
– Какие именно? – Она цеплялась за факты, чтобы избежать мыслей об исчезнувшей памяти.
Не отпуская ее руку, доктор придвинул к кровати стул и сел.
– Что касается тела, то все, чего следует ожидать после травмы и шестинедельного бездействия, – это мышечная слабость, нестабильное кровяное давление, головокружение и пищеварительное расстройство в результате длительного отсутствия твердой пищи. Но все эти осложнения исчезнут после нескольких дней регулярного питания и упражнений.
– А как насчет мозга? Какие другие проблемы может создать кома? – Возможности, представившиеся ее воображению, были поистине ужасающими. Что, если память никогда не восстановится? Что, если она не сможет производить элементарные действия, которые обычные люди выполняют каждый день, – например, застегивать рубашку или читать книгу? Что, если опыт и знания, необходимые для ее работы, исчезли навсегда и она останется без средств к существованию?
– Некоторые явления мы не можем понять до конца, – признал доктор. – Иногда происходят изменения в характере, привычках, поведении. Эмоции быстро возникают и улетучиваются. Иногда, даже после возвращения памяти, вы можете путаться в событиях и фактах и снова впадать в панику.
Она судорожно глотнула:
– Приятная перспектива!
Доктор Бернетт улыбнулся:
– С другой стороны, может и не быть никаких последствий. Вы в полном сознании, и мы сделали все возможное, чтобы избежать мышечной атрофии и других потенциальных проблем. Требуется лишь минимальная физиотерапия. Как только к вам вернется память, у вас все будет в полном порядке.
Он говорил с такой убежденностью, что Фейт поверила ему, тем более что альтернатива выглядела просто кошмарно.
Стараясь не думать о ней, она осведомилась:
– А как насчет родственников? У меня есть семья?
– Мисс Лейтон говорила нам, что в Атланте у вас нет родственников. Насколько я понял, у вас была сестра, но она погибла вместе с вашими родителями несколько лет назад.
Фейт ничего не почувствовала при этих словах, и это ее испугало.
– Выходит, я совсем одна? А у меня не было…
– Я уверен, что вы встречались с мужчинами, – сразу догадался доктор, – иначе и не могло быть с такой красивой женщиной. Но в больнице вас не навещали мужчины и не присылали вам ни писем, ни открыток. Только мисс Лейтон присылала цветы.
Итак, у нее не было никого, кроме этой замечательной подруги.
Фейт почувствовала себя одинокой и испуганной.
Доктор Бернетт заметил это.
– Я понимаю, что сейчас на вас обрушилось слишком много, чтобы сразу все усвоить. Но у вас есть время, Фейт. Вам незачем торопиться. Будете двигаться вперед шаг за шагом.
Она глубоко вздохнула:
– Хорошо. Какой будет первый шаг?
– Мы должны поставить вас на ноги. – Он ободряюще улыбнулся и поднялся со стула. – Но помните – никакой спешки. Сегодня вы будете сидеть в кровати, может быть, попробуете встать, а мы будем наблюдать за вашей реакцией. Проверим, как ваш желудок отзовется на твердую пищу. Для начала хватит?
Она постаралась улыбнуться:
– О'кей.
– Вот и отлично. – Он пожал ей руку, и лицо его снова омрачилось.
– В чем дело? – с тревогой спросила Фейт.
– Вы, наверное, захотите читать газеты и смотреть телевизор, чтобы быть в курсе событий, и я должен предупредить вас кое о чем.
– О чем же?
– Ваша подруга мисс Лейтон исчезла недели две тому назад.
– Исчезла? Вы имеете в виду, что она… перестала приходить ко мне?
В темных глазах Бернетта мелькнуло сочувствие.
– Я имею в виду, что она пропала. Об этом сообщили в выпусках телевизионных новостей. Ее машину нашли несколько дней назад, но мисс Лейтон больше ни разу не видели.
Фейт удивило обилие нахлынувших на нее эмоций. Потрясение, разочарование, сожаление и, наконец, сознание того, что теперь она совсем одинока.
Доктор Бернетт потрепал ее по руке и потихоньку вышел, очевидно понимая, что утешительные слова здесь бессильны.
Фейт лежала, глядя на белый потолок, такой же пустой, как ее голова…
Он весело рассмеялся:
– Откуда же я мог знать, что ты не в состоянии вскипятить воду, не испортив чайник?
– Я просто забыла, – оправдывалась она. – У меня в голове куда более важные дела.
Он покачал головой. Его светлые волосы блестели, как золотые нити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27