Пожарная дверь на нижнем этаже была не заперта. Ветер во время грозы едва не сорвал ее с петель. В принципе, в квартиру мог проникнуть любой. – Ричардсон тяжело вздохнул. – Думаю, через час новости о находке тела Дайны начнут распространяться. Мы опечатали помещение, но, когда я уходил, там уже собирались репортеры. Боюсь, это станет главной сенсацией в полуденных новостях.
– И нас начнут осаждать журналисты, – добавил Бишоп.
– Это неизбежно. – Детектив посмотрел на Кейна. – Вознаграждение в миллион долларов подогрело их интерес, но теперь, когда нет шанса его заработать…
Кейн круто повернулся к ним:
– Шансов сколько угодно. Я выплачу миллион до последнего цента любому, кто укажет путь к похитителям Дайны.
Ричардсон нахмурился:
– Надеюсь, ты не намерен объявлять об этом таким образом, Кейн. Нельзя выплачивать вознаграждение тому, кто только «укажет путь». Нам нужны конкретные доказательства, которые можно предъявить в суде.
– Улики, которые приведут к аресту и осуждению преступников, – подтвердил Бишоп.
– Это мои деньги, – заявил Кейн, – и я могу пообещать их кому захочу.
– Тебя могут обвинить в том, что ты сознательно подвергаешь людей опасности, – вежливо, но твердо возразил Ричардсон. – Эти ублюдки ясно продемонстрировали, что пойдут на все, чтобы убрать с пути тех, кто им помешает. Неужели ты хочешь подставить под удар кого-то еще?
Кейн не ответил. На его измученное, осунувшееся лицо было страшно смотреть.
– Я хочу видеть Дайну, – снова сказал он.
– Не стоит, Кейн, – мягко сказал Бишоп.
Но Кейн даже не посмотрел на него. Его взгляд был устремлен на Ричардсона.
– Я хочу ее видеть. Ты отвезешь меня туда или мне придется звонить шефу полиции?
Ричардсон бросил взгляд на Бишопа, ища у него помощи, но тот уже понял, что отговаривать Кейна бесполезно. Детектив снова вздохнул:
– О'кей, я тебя отвезу. Бери пиджак, и поехали, пока репортеры не расположились лагерем у твоего порога.
Кейн вышел из комнаты.
Ричардсон сердито посмотрел на Бишопа:
– Много от вас помощи, нечего сказать!
– Ему нужно видеть ее. Иначе он не успокоится.
– Вы хоть представляете себе, Бишоп, как она выглядит?
Агент кивнул:
– Представляю, но это ничего не меняет.
– Ладно, позвоните в морг и скажите Коннерсу, что мы едем туда. Скажите ему, пусть сделает все возможное, чтобы она выглядела по-человечески.
Представив себе изуродованное тело Дайны, Фейт издала слабый стон и закрыла глаза.
Казалось, Ричардсон собирался извиниться, но потом беспомощно взмахнул руками и направился к Кейну, ожидавшему его у входной двери.
Кейн вышел не попрощавшись.
Когда дверь за ними закрылась, в комнате на несколько минут воцарилось молчание.
– Почему вы не остановили его? – спросила наконец Фейт. – Вы могли бы это сделать, если бы постарались.
Побелевший шрам на напряженном лице Бишопа придавал ему агрессивное выражение.
– Вы же слышали меня. Он должен ее видеть.
– Почему? Почему он должен навсегда сохранить о ней такое ужасное воспоминание?
– Потому что ее смерть не станет для него реальной, пока он не увидит ее лежащей в морге, неподвижной и изуродованной. – Эти жестокие слова Бишоп произнес необычайно мягким голосом. – Первая стадия горя – отрицание. Не преодолев ее, он не сможет двигаться дальше.
Умом Фейт понимала правоту Бишопа, но сердцем очень хотела избавить Кейна от страшного зрелища. Она кивнула и постаралась мысленно переключиться на что-нибудь другое.
– Вы были в Атланте, когда Ричардсон позвонил вам? – спросила Фейт. – Я не знала, что вы уже вернулись.
– Я и не возвращался. Я был в Теннесси.
Так как дальнейших объяснений не последовало, Фейт заметила:
– Очевидно, вы воспользовались скоростным самолетом.
– Достаточно скоростным.
Фейт оставила дальнейшие попытки поддержать разговор.
– Мне нужно съездить в Хейвн-Хауз. Там знали Дайну и должны узнать о ее смерти до того, как услышат об этом в новостях. Но я обещала Кейну никуда не ходить одной, особенно после того выстрела. Тим, не могли бы вы…
– Конечно, – тут же отозвался частный детектив.
Фейт посмотрела на Бишопа:
– Думаю, когда Кейн вернется, ему не следует оставаться здесь в одиночестве. Вы подождете его?
– Да, хотя мое общество едва ли сделает его менее одиноким, – мрачно ответил Бишоп.
В отличие от некоторых взрослых обитателей приюта, Кэти не плакала, когда Фейт сообщила ей о смерти Дайны. Вместо этого девочка с печальным видом направилась в музыкальную комнату и стала разучивать одну из песен, которые привезла ей Фейт.
– С ней все будет в порядке? – спросила Фейт у Карен.
– Не знаю, – устало ответила директриса. – Девочка не в лучшем состоянии после того, как видела своего ублюдка-папашу гоняющимся с бейсбольной битой за ее матерью. Он преследовал Андреа повсюду, пока его не засадили за решетку, но Кэти насмотрелась достаточно и с тех пор стала тихой и замкнутой. – Карен нахмурилась. – С вами она говорила больше, чем с кем бы то ни было, когда вы приезжали в воскресенье.
Фейт собиралась только сообщить весть о смерти Дайны и сразу же вернуться в квартиру Кейна, так как беспокоилась за него. Но теперь она беспокоилась и за Кэти, поэтому не могла уйти, не убедившись, что с девочкой все в порядке.
– Ну что, Кэти? – Фейт села у рояля рядом с малышкой. – Тебе нравятся новые песни?
Девочка кивнула и серьезно посмотрела на Фейт.
– Спасибо, что вы не забыли привезти ноты.
– Конечно, не забыла. – Поколебавшись, Фейт добавила: – Я подумала, что ты, возможно, хочешь поговорить о Дайне.
– Зачем? Вы ведь сказали, что она умерла.
Кажущиеся бессердечными слова не обманули Фейт – она видела, как дрожит нижняя губа девочки.
– Когда люди умирают, – снова заговорила она, – мы сохраняем их живыми в своей памяти, думая и говоря о них. Я просто хотела тебе это посоветовать. Ты можешь говорить о Дайне с Карен и со мной.
Глядя на клавиатуру, Кэти сыграла первые ноты «Прекрасного мечтателя», потом повернулась к Фейт:
– Могу я попросить у вас одну вещь?
– Конечно, детка.
– Вы можете сейчас поговорить с Дайной? Мысленно – как делали раньше?
Устами младенца…
«Господи, могу ли я поговорить с ней?»
– Нет, – ответила Фейт. – Как раньше – не могу. – Это была правда – теперь ничего нельзя делать, как раньше.
– Я просто спросила, – пробормотала Кэти, едва сдерживая слезы.
– Ты что-то хотела передать Дайне? – догадалась Фейт. – Попросить ее о чем-то?
– Нет. Только…
– Только что?
– Ничего. – Девочка упрямо тряхнула головой. – Я хочу поупражняться.
Маленькое личико стало разочарованным и напряженным. Инстинкт подсказал Фейт, что дальше расспрашивать ее не следует, поэтому она попрощалась с девочкой и вышла.
– Я присмотрю за Кэти, – заверила ее Карен в вестибюле спустя несколько минут. – Возможно, ей просто нужно время. К тому же скоро ее мама вернется из больницы.
– Да, конечно. – Фейт дала ей номер телефона квартиры Кейна. – Позвоните, если… если понадобится моя помощь.
– Разумеется. Постарайтесь не волноваться.
«Это, – подумала Фейт, – куда легче сказать, чем сделать».
– Конечно, эти шакалы подкараулили его у выхода, – свирепо сказал Бишоп, глядя на экран телевизора.
Как и прежде, Кейну в лицо совали микрофоны и выкрикивали вопросы, но теперь он выглядел совершенно опустошенным и потерянным и словно не понимал, что происходит вокруг, пока один из репортеров не осведомился, что он почувствовал, узнав о зверском убийстве своей невесты.
Кейн устремил на репортера такой взгляд, что все остальные умолкли, и в наступившей тишине произнес с холодной решимостью:
– Вознаграждение в миллион долларов, предлагавшееся за информацию, которая могла бы помочь спасти Дайну, будет выплачено лицу или лицам, сообщившим сведения, которые приведут к ее убийцам.
– Теперь всему крышка, – проворчал Бишоп.
– Неужели Ричардсон не мог его остановить? – спросила Фейт.
– Очевидно, нет.
Детектив что-то шептал на ухо Кейну, но тот, не обращая на него внимания, повторил свое обещание, чеканя каждое слово. Только убедившись, что все репортеры зафиксировали его предложение в блокнотах или на диктофонах, он позволил Ричардсону усадить себя в машину.
Когда тележурналист начал скороговоркой перечислять жуткие факты находки тела Дайны, Бишоп приглушил звук и посмотрел на Фейт.
– Вот так, – с горечью сказал он.
– Что, по-вашему, произойдет теперь?
– Начнется свистопляска. Каждый репортер в городе будет пытаться раскрыть убийство Дайны, не говоря уже о частных детективах и сыщиках-любителях.
– Но, может быть, это к лучшему? – предположила Фейт. – Я имею в виду, когда столько людей…
– Это только замутит воду. И Ричардсон не шутил, предупреждая Кейна, что его могут обвинить в пренебрежении безопасностью людей, если кто-то будет ранен или убит, пытаясь заработать обещанное вознаграждение.
– Он не в состоянии сейчас ясно мыслить.
– Да, и потом об этом пожалеет. Но сейчас…
– Вред уже причинен?
– Боюсь, что да. Хуже всего, что это может побудить убийц Дайны к отчаянным действиям, на которые они иначе бы не решились, – с мрачным видом изрек Бишоп.
– Они могут начать охотиться за Кейном?
– Едва ли. Сейчас он слишком на виду. – Бишоп сделал многозначительную паузу и посмотрел прямо ей в глаза. – Но они могут заняться вами. После смерти Дайны вы стали ключом к разгадке тайны Фейт.
– Ключом, лишенным памяти.
– На их месте, – угрюмо заметил Ричардсон, – учитывая, что целый город пытается разгадать, кто я такой, и получить миллион за мою голову, я бы не стал рисковать, полагаясь на амнезию.
– Я бы тоже, – неохотно согласилась Фейт.
Фейт знала, что это время называют «колдовским часом». Три часа ночи, когда весь мир, казалось, замер и не слышно ничего, кроме биения собственного сердца.
Кроме, может быть, «Лунной сонаты».
Кейн играл так тихо, что это не разбудило бы Фейт, если бы она спала. Но она уже несколько часов лежала на кровати, глядя в потолок, а вскоре после полуночи он начал играть.
Тихие звуки проникали ей в самую душу, задевая за живое, вызывая ответную бурю чувств и заставляя еще острее осознавать свое одиночество.
Фейт думала, что Кейн позволяет нотам выражать его горе и тоску, которые он все еще не в состоянии проявить иным способом.
Кейн вернулся в квартиру таким замкнутым и отчужденным, что до него было невозможно достучаться, даже если бы она осмелилась на такую попытку.
С ней Кейн держался формально и равнодушно, как с совершенно посторонней – с гостьей, которую он терпит в доме только из вежливости. Не раз ей казалось, что он вообще ее не видит.
И вот теперь, в «колдовской час», Фейт без сна лежала в его спальне, так как Кейн весьма холодно убедил ее продолжать ею пользоваться, слушая, как он играет на фортепиано с такой душераздирающей болью, что ей хотелось плакать.
Фейт натягивала подушку на уши, но даже приглушенные звуки причиняли ей страдания. Она не хотела их слышать, не хотела чувствовать его горе.
Интересно, знала ли Дайна, как ей повезло?
Наслаждалась ли она любовью Кейна или тяготилась ею, зная, что у них нет будущего? Сцены между ними, которые видела Фейт в своих снах и видениях, были наполнены радостью интимности и секса, но были ли они так же полны любовью? Этого она не знала.
И не могла об этом спросить – во всяком случае, теперь…
Пляж выглядел мирным и спокойным, как всегда. Волны звучали, как музыка, – вернее, так, как, по мнению Дайны, должна была звучать музыка для тех, кто ею наслаждался; ритмично, как пульс, но все же приятно.
Песок под ее босыми ногами был теплым – сначала сырым, а потом просто мокрым, когда волны начали касаться ее ступней. Она продолжала идти дальше.
Впереди появилась знакомая мужская фигура, и Дайна улыбнулась. Если она ускорит шаг, то догонит его.
Но как бы быстро она ни шла, он по-прежнему оставался на таком же расстоянии от нее. Дайна пустилась бегом. Ее сердце громко стучало, дыхание стало неровным, но расстояние между ними не уменьшалось.
Наконец Дайна остановилась, чтобы перевести дух, и с удивлением обнаружила, что пляж исчез. Она все еще слышала ритмичную, успокаивающую пульсацию волн, но теперь находилась на стройке, где сооружался дом по проекту Кейна.
Обойдя вокруг стального каркаса, Дайна нахмурилась, так как сзади дом выглядел уже готовым зданием с окнами, сверкающими на солнце. Странно! Почему Кейн построил только половину дома?
– Должно быть, у него имелись на то причины, – произнесла она вслух и тут же оказалась в своей квартире.
Дайна с любопытством разглядывала знакомые вещи, прикасалась к ним, но все казалось до странности нереальным…
– Ты умерла, – сказала ей Фейт.
– Не говори глупости.
– Но это правда.
Дайна покачала головой и стала бродить по комнатам, что-то ища.
– Я найду это, и все снова будет в порядке, – заявила она.
– Но ты умерла, – настаивала Фейт. – Теперь поздно это искать.
– Когда я найду это, то не буду мертвой, – объяснила Дайна.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю – и все. Почему ты здесь?
– Я пыталась связаться с тобой, – ответила Фейт. – Но было темно, и я слышала только шум воды.
– Теперь ты со мной связалась.
– Да, но, наверно, потому что ты умерла.
– Что ты заладила одно и то же! – Дайна сердито тряхнула головой.
– К сожалению, это правда. Кстати, что ты ищешь? – поинтересовалась Фейт.
– Кажется, кто-то назвал это «Макгаффином».
– Значит, это то, что мы разыскиваем?
– Да. Но вы ищете не в том месте, – покачала головой Дайна.
– Тогда скажи, где нужно искать.
– Если я скажу, то это уже не будет поисками сокровищ, верно?
– Пожалуй. Но…
Они находились в спальне, и Дайна внезапно повернулась к ней.
– Фейт, ты должна проснуться.
– Но я хочу поговорить с тобой.
– Слушай меня. Ты должна проснуться.
– Но…
– Фейт, кто-то пытается залезть к тебе в окно.
Глава 11
Фейт проснулась и открыла глаза. Музыка в гостиной смолкла, и квартиру наполняла предрассветная тишина, казавшаяся странно гнетущей.
Впрочем, тишина была не полной.
Что-то скреблось в одно из окон спальни.
Что-то или кто-то…
Чувствуя, как гулко колотится ее сердце, Фейт медленно повернула голову на подушке и уставилась в темноту. Она смогла разглядеть квадрат окна на фоне белой стены, но портьеры не позволяли видеть что-либо еще.
«Мы на пятом этаже, и здесь нет балкона…» – успела подумать она.
Внезапный щелчок со стороны окна заставил ее прекратить размышления о том, каким образом кто-то смог там оказаться.
Кому-то это явно удалось, и он, по-видимому, явился не с дружеским визитом.
Стараясь двигаться как можно тише, Фейт сбросила одеяло, слезла с кровати и направилась к двери, не сводя глаз с окна и боясь увидеть просунувшуюся сквозь портьеры руку в черной перчатке. Бесшумно приоткрыв дверь, она проскользнула в щель и поспешила в гостиную.
В комнате было темно, если не считать слабого огня в газовом камине, но Кейн все еще не спал. Он сидел на стуле, устремив невидящий взгляд на пламя, и Фейт пришлось дважды его окликнуть, прежде чем он повернулся и посмотрел на нее.
– В чем дело? – с ледяной вежливостью осведомился Кейн.
Казалось, он нисколько не удивился, увидев ее в гостиной, дрожащую в почти прозрачной зеленой ночной рубашке.
– Кейн…
– Возвращайтесь в постель. Уже поздно.
Фейт бросила взгляд в сторону спальни, спрашивая себя, почему она не постучала в дверь Бишопа и не разбудила агента, у которого, возможно, есть оружие и который не пребывает в аду своих горестей, недосягаемый и неприкасаемый для всех. Стараясь говорить как можно тише, она сказала:
– Кто-то пытается забраться ко мне в окно.
Странно, как спокойно звучит ее голос, когда каждый нерв дрожит от напряжения.
– Вам это приснилось, – равнодушно отозвался Кейн.
Конечно, приснилось! Но Фейт не собиралась рассказывать ему об этом.
– Кейн, кто-то пытается влезть ко мне в комнату Клянусь вам, это не сон и не мое воображение. Я слышала, как кто-то старается открыть окно.
Кейн встал и не спеша двинулся к коридору. Намеренно или случайно, он прошел мимо Фейт на максимально отдаленном от нее расстоянии, но она постаралась не обращать на это внимания. Сейчас это не имело значения.
– Осторожнее, – предупредила она.
Кейн обернулся, глядя на нее безжизненными глазами.
– Там никого нет, Фейт. Два охранника дежурят около дома. А квартира расположена на пятом этаже.
– Там кто-то есть, – настаивала Фейт. – Пожалуйста, будьте осторожны.
Теперь она не пыталась понизить голос, надеясь, что разбудит Бишопа или что незнакомец уже просунул голову внутрь и услышит ее. Фейт куда сильнее заботило, чтобы Кейн не подставил себя под пулю, чем то, как бы им не спугнуть незваного гостя.
Кейн покачал головой и шагнул в коридор.
Сила взрыва отбросила его назад в гостиную, и он приземлился почти у ног Фейт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– И нас начнут осаждать журналисты, – добавил Бишоп.
– Это неизбежно. – Детектив посмотрел на Кейна. – Вознаграждение в миллион долларов подогрело их интерес, но теперь, когда нет шанса его заработать…
Кейн круто повернулся к ним:
– Шансов сколько угодно. Я выплачу миллион до последнего цента любому, кто укажет путь к похитителям Дайны.
Ричардсон нахмурился:
– Надеюсь, ты не намерен объявлять об этом таким образом, Кейн. Нельзя выплачивать вознаграждение тому, кто только «укажет путь». Нам нужны конкретные доказательства, которые можно предъявить в суде.
– Улики, которые приведут к аресту и осуждению преступников, – подтвердил Бишоп.
– Это мои деньги, – заявил Кейн, – и я могу пообещать их кому захочу.
– Тебя могут обвинить в том, что ты сознательно подвергаешь людей опасности, – вежливо, но твердо возразил Ричардсон. – Эти ублюдки ясно продемонстрировали, что пойдут на все, чтобы убрать с пути тех, кто им помешает. Неужели ты хочешь подставить под удар кого-то еще?
Кейн не ответил. На его измученное, осунувшееся лицо было страшно смотреть.
– Я хочу видеть Дайну, – снова сказал он.
– Не стоит, Кейн, – мягко сказал Бишоп.
Но Кейн даже не посмотрел на него. Его взгляд был устремлен на Ричардсона.
– Я хочу ее видеть. Ты отвезешь меня туда или мне придется звонить шефу полиции?
Ричардсон бросил взгляд на Бишопа, ища у него помощи, но тот уже понял, что отговаривать Кейна бесполезно. Детектив снова вздохнул:
– О'кей, я тебя отвезу. Бери пиджак, и поехали, пока репортеры не расположились лагерем у твоего порога.
Кейн вышел из комнаты.
Ричардсон сердито посмотрел на Бишопа:
– Много от вас помощи, нечего сказать!
– Ему нужно видеть ее. Иначе он не успокоится.
– Вы хоть представляете себе, Бишоп, как она выглядит?
Агент кивнул:
– Представляю, но это ничего не меняет.
– Ладно, позвоните в морг и скажите Коннерсу, что мы едем туда. Скажите ему, пусть сделает все возможное, чтобы она выглядела по-человечески.
Представив себе изуродованное тело Дайны, Фейт издала слабый стон и закрыла глаза.
Казалось, Ричардсон собирался извиниться, но потом беспомощно взмахнул руками и направился к Кейну, ожидавшему его у входной двери.
Кейн вышел не попрощавшись.
Когда дверь за ними закрылась, в комнате на несколько минут воцарилось молчание.
– Почему вы не остановили его? – спросила наконец Фейт. – Вы могли бы это сделать, если бы постарались.
Побелевший шрам на напряженном лице Бишопа придавал ему агрессивное выражение.
– Вы же слышали меня. Он должен ее видеть.
– Почему? Почему он должен навсегда сохранить о ней такое ужасное воспоминание?
– Потому что ее смерть не станет для него реальной, пока он не увидит ее лежащей в морге, неподвижной и изуродованной. – Эти жестокие слова Бишоп произнес необычайно мягким голосом. – Первая стадия горя – отрицание. Не преодолев ее, он не сможет двигаться дальше.
Умом Фейт понимала правоту Бишопа, но сердцем очень хотела избавить Кейна от страшного зрелища. Она кивнула и постаралась мысленно переключиться на что-нибудь другое.
– Вы были в Атланте, когда Ричардсон позвонил вам? – спросила Фейт. – Я не знала, что вы уже вернулись.
– Я и не возвращался. Я был в Теннесси.
Так как дальнейших объяснений не последовало, Фейт заметила:
– Очевидно, вы воспользовались скоростным самолетом.
– Достаточно скоростным.
Фейт оставила дальнейшие попытки поддержать разговор.
– Мне нужно съездить в Хейвн-Хауз. Там знали Дайну и должны узнать о ее смерти до того, как услышат об этом в новостях. Но я обещала Кейну никуда не ходить одной, особенно после того выстрела. Тим, не могли бы вы…
– Конечно, – тут же отозвался частный детектив.
Фейт посмотрела на Бишопа:
– Думаю, когда Кейн вернется, ему не следует оставаться здесь в одиночестве. Вы подождете его?
– Да, хотя мое общество едва ли сделает его менее одиноким, – мрачно ответил Бишоп.
В отличие от некоторых взрослых обитателей приюта, Кэти не плакала, когда Фейт сообщила ей о смерти Дайны. Вместо этого девочка с печальным видом направилась в музыкальную комнату и стала разучивать одну из песен, которые привезла ей Фейт.
– С ней все будет в порядке? – спросила Фейт у Карен.
– Не знаю, – устало ответила директриса. – Девочка не в лучшем состоянии после того, как видела своего ублюдка-папашу гоняющимся с бейсбольной битой за ее матерью. Он преследовал Андреа повсюду, пока его не засадили за решетку, но Кэти насмотрелась достаточно и с тех пор стала тихой и замкнутой. – Карен нахмурилась. – С вами она говорила больше, чем с кем бы то ни было, когда вы приезжали в воскресенье.
Фейт собиралась только сообщить весть о смерти Дайны и сразу же вернуться в квартиру Кейна, так как беспокоилась за него. Но теперь она беспокоилась и за Кэти, поэтому не могла уйти, не убедившись, что с девочкой все в порядке.
– Ну что, Кэти? – Фейт села у рояля рядом с малышкой. – Тебе нравятся новые песни?
Девочка кивнула и серьезно посмотрела на Фейт.
– Спасибо, что вы не забыли привезти ноты.
– Конечно, не забыла. – Поколебавшись, Фейт добавила: – Я подумала, что ты, возможно, хочешь поговорить о Дайне.
– Зачем? Вы ведь сказали, что она умерла.
Кажущиеся бессердечными слова не обманули Фейт – она видела, как дрожит нижняя губа девочки.
– Когда люди умирают, – снова заговорила она, – мы сохраняем их живыми в своей памяти, думая и говоря о них. Я просто хотела тебе это посоветовать. Ты можешь говорить о Дайне с Карен и со мной.
Глядя на клавиатуру, Кэти сыграла первые ноты «Прекрасного мечтателя», потом повернулась к Фейт:
– Могу я попросить у вас одну вещь?
– Конечно, детка.
– Вы можете сейчас поговорить с Дайной? Мысленно – как делали раньше?
Устами младенца…
«Господи, могу ли я поговорить с ней?»
– Нет, – ответила Фейт. – Как раньше – не могу. – Это была правда – теперь ничего нельзя делать, как раньше.
– Я просто спросила, – пробормотала Кэти, едва сдерживая слезы.
– Ты что-то хотела передать Дайне? – догадалась Фейт. – Попросить ее о чем-то?
– Нет. Только…
– Только что?
– Ничего. – Девочка упрямо тряхнула головой. – Я хочу поупражняться.
Маленькое личико стало разочарованным и напряженным. Инстинкт подсказал Фейт, что дальше расспрашивать ее не следует, поэтому она попрощалась с девочкой и вышла.
– Я присмотрю за Кэти, – заверила ее Карен в вестибюле спустя несколько минут. – Возможно, ей просто нужно время. К тому же скоро ее мама вернется из больницы.
– Да, конечно. – Фейт дала ей номер телефона квартиры Кейна. – Позвоните, если… если понадобится моя помощь.
– Разумеется. Постарайтесь не волноваться.
«Это, – подумала Фейт, – куда легче сказать, чем сделать».
– Конечно, эти шакалы подкараулили его у выхода, – свирепо сказал Бишоп, глядя на экран телевизора.
Как и прежде, Кейну в лицо совали микрофоны и выкрикивали вопросы, но теперь он выглядел совершенно опустошенным и потерянным и словно не понимал, что происходит вокруг, пока один из репортеров не осведомился, что он почувствовал, узнав о зверском убийстве своей невесты.
Кейн устремил на репортера такой взгляд, что все остальные умолкли, и в наступившей тишине произнес с холодной решимостью:
– Вознаграждение в миллион долларов, предлагавшееся за информацию, которая могла бы помочь спасти Дайну, будет выплачено лицу или лицам, сообщившим сведения, которые приведут к ее убийцам.
– Теперь всему крышка, – проворчал Бишоп.
– Неужели Ричардсон не мог его остановить? – спросила Фейт.
– Очевидно, нет.
Детектив что-то шептал на ухо Кейну, но тот, не обращая на него внимания, повторил свое обещание, чеканя каждое слово. Только убедившись, что все репортеры зафиксировали его предложение в блокнотах или на диктофонах, он позволил Ричардсону усадить себя в машину.
Когда тележурналист начал скороговоркой перечислять жуткие факты находки тела Дайны, Бишоп приглушил звук и посмотрел на Фейт.
– Вот так, – с горечью сказал он.
– Что, по-вашему, произойдет теперь?
– Начнется свистопляска. Каждый репортер в городе будет пытаться раскрыть убийство Дайны, не говоря уже о частных детективах и сыщиках-любителях.
– Но, может быть, это к лучшему? – предположила Фейт. – Я имею в виду, когда столько людей…
– Это только замутит воду. И Ричардсон не шутил, предупреждая Кейна, что его могут обвинить в пренебрежении безопасностью людей, если кто-то будет ранен или убит, пытаясь заработать обещанное вознаграждение.
– Он не в состоянии сейчас ясно мыслить.
– Да, и потом об этом пожалеет. Но сейчас…
– Вред уже причинен?
– Боюсь, что да. Хуже всего, что это может побудить убийц Дайны к отчаянным действиям, на которые они иначе бы не решились, – с мрачным видом изрек Бишоп.
– Они могут начать охотиться за Кейном?
– Едва ли. Сейчас он слишком на виду. – Бишоп сделал многозначительную паузу и посмотрел прямо ей в глаза. – Но они могут заняться вами. После смерти Дайны вы стали ключом к разгадке тайны Фейт.
– Ключом, лишенным памяти.
– На их месте, – угрюмо заметил Ричардсон, – учитывая, что целый город пытается разгадать, кто я такой, и получить миллион за мою голову, я бы не стал рисковать, полагаясь на амнезию.
– Я бы тоже, – неохотно согласилась Фейт.
Фейт знала, что это время называют «колдовским часом». Три часа ночи, когда весь мир, казалось, замер и не слышно ничего, кроме биения собственного сердца.
Кроме, может быть, «Лунной сонаты».
Кейн играл так тихо, что это не разбудило бы Фейт, если бы она спала. Но она уже несколько часов лежала на кровати, глядя в потолок, а вскоре после полуночи он начал играть.
Тихие звуки проникали ей в самую душу, задевая за живое, вызывая ответную бурю чувств и заставляя еще острее осознавать свое одиночество.
Фейт думала, что Кейн позволяет нотам выражать его горе и тоску, которые он все еще не в состоянии проявить иным способом.
Кейн вернулся в квартиру таким замкнутым и отчужденным, что до него было невозможно достучаться, даже если бы она осмелилась на такую попытку.
С ней Кейн держался формально и равнодушно, как с совершенно посторонней – с гостьей, которую он терпит в доме только из вежливости. Не раз ей казалось, что он вообще ее не видит.
И вот теперь, в «колдовской час», Фейт без сна лежала в его спальне, так как Кейн весьма холодно убедил ее продолжать ею пользоваться, слушая, как он играет на фортепиано с такой душераздирающей болью, что ей хотелось плакать.
Фейт натягивала подушку на уши, но даже приглушенные звуки причиняли ей страдания. Она не хотела их слышать, не хотела чувствовать его горе.
Интересно, знала ли Дайна, как ей повезло?
Наслаждалась ли она любовью Кейна или тяготилась ею, зная, что у них нет будущего? Сцены между ними, которые видела Фейт в своих снах и видениях, были наполнены радостью интимности и секса, но были ли они так же полны любовью? Этого она не знала.
И не могла об этом спросить – во всяком случае, теперь…
Пляж выглядел мирным и спокойным, как всегда. Волны звучали, как музыка, – вернее, так, как, по мнению Дайны, должна была звучать музыка для тех, кто ею наслаждался; ритмично, как пульс, но все же приятно.
Песок под ее босыми ногами был теплым – сначала сырым, а потом просто мокрым, когда волны начали касаться ее ступней. Она продолжала идти дальше.
Впереди появилась знакомая мужская фигура, и Дайна улыбнулась. Если она ускорит шаг, то догонит его.
Но как бы быстро она ни шла, он по-прежнему оставался на таком же расстоянии от нее. Дайна пустилась бегом. Ее сердце громко стучало, дыхание стало неровным, но расстояние между ними не уменьшалось.
Наконец Дайна остановилась, чтобы перевести дух, и с удивлением обнаружила, что пляж исчез. Она все еще слышала ритмичную, успокаивающую пульсацию волн, но теперь находилась на стройке, где сооружался дом по проекту Кейна.
Обойдя вокруг стального каркаса, Дайна нахмурилась, так как сзади дом выглядел уже готовым зданием с окнами, сверкающими на солнце. Странно! Почему Кейн построил только половину дома?
– Должно быть, у него имелись на то причины, – произнесла она вслух и тут же оказалась в своей квартире.
Дайна с любопытством разглядывала знакомые вещи, прикасалась к ним, но все казалось до странности нереальным…
– Ты умерла, – сказала ей Фейт.
– Не говори глупости.
– Но это правда.
Дайна покачала головой и стала бродить по комнатам, что-то ища.
– Я найду это, и все снова будет в порядке, – заявила она.
– Но ты умерла, – настаивала Фейт. – Теперь поздно это искать.
– Когда я найду это, то не буду мертвой, – объяснила Дайна.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю – и все. Почему ты здесь?
– Я пыталась связаться с тобой, – ответила Фейт. – Но было темно, и я слышала только шум воды.
– Теперь ты со мной связалась.
– Да, но, наверно, потому что ты умерла.
– Что ты заладила одно и то же! – Дайна сердито тряхнула головой.
– К сожалению, это правда. Кстати, что ты ищешь? – поинтересовалась Фейт.
– Кажется, кто-то назвал это «Макгаффином».
– Значит, это то, что мы разыскиваем?
– Да. Но вы ищете не в том месте, – покачала головой Дайна.
– Тогда скажи, где нужно искать.
– Если я скажу, то это уже не будет поисками сокровищ, верно?
– Пожалуй. Но…
Они находились в спальне, и Дайна внезапно повернулась к ней.
– Фейт, ты должна проснуться.
– Но я хочу поговорить с тобой.
– Слушай меня. Ты должна проснуться.
– Но…
– Фейт, кто-то пытается залезть к тебе в окно.
Глава 11
Фейт проснулась и открыла глаза. Музыка в гостиной смолкла, и квартиру наполняла предрассветная тишина, казавшаяся странно гнетущей.
Впрочем, тишина была не полной.
Что-то скреблось в одно из окон спальни.
Что-то или кто-то…
Чувствуя, как гулко колотится ее сердце, Фейт медленно повернула голову на подушке и уставилась в темноту. Она смогла разглядеть квадрат окна на фоне белой стены, но портьеры не позволяли видеть что-либо еще.
«Мы на пятом этаже, и здесь нет балкона…» – успела подумать она.
Внезапный щелчок со стороны окна заставил ее прекратить размышления о том, каким образом кто-то смог там оказаться.
Кому-то это явно удалось, и он, по-видимому, явился не с дружеским визитом.
Стараясь двигаться как можно тише, Фейт сбросила одеяло, слезла с кровати и направилась к двери, не сводя глаз с окна и боясь увидеть просунувшуюся сквозь портьеры руку в черной перчатке. Бесшумно приоткрыв дверь, она проскользнула в щель и поспешила в гостиную.
В комнате было темно, если не считать слабого огня в газовом камине, но Кейн все еще не спал. Он сидел на стуле, устремив невидящий взгляд на пламя, и Фейт пришлось дважды его окликнуть, прежде чем он повернулся и посмотрел на нее.
– В чем дело? – с ледяной вежливостью осведомился Кейн.
Казалось, он нисколько не удивился, увидев ее в гостиной, дрожащую в почти прозрачной зеленой ночной рубашке.
– Кейн…
– Возвращайтесь в постель. Уже поздно.
Фейт бросила взгляд в сторону спальни, спрашивая себя, почему она не постучала в дверь Бишопа и не разбудила агента, у которого, возможно, есть оружие и который не пребывает в аду своих горестей, недосягаемый и неприкасаемый для всех. Стараясь говорить как можно тише, она сказала:
– Кто-то пытается забраться ко мне в окно.
Странно, как спокойно звучит ее голос, когда каждый нерв дрожит от напряжения.
– Вам это приснилось, – равнодушно отозвался Кейн.
Конечно, приснилось! Но Фейт не собиралась рассказывать ему об этом.
– Кейн, кто-то пытается влезть ко мне в комнату Клянусь вам, это не сон и не мое воображение. Я слышала, как кто-то старается открыть окно.
Кейн встал и не спеша двинулся к коридору. Намеренно или случайно, он прошел мимо Фейт на максимально отдаленном от нее расстоянии, но она постаралась не обращать на это внимания. Сейчас это не имело значения.
– Осторожнее, – предупредила она.
Кейн обернулся, глядя на нее безжизненными глазами.
– Там никого нет, Фейт. Два охранника дежурят около дома. А квартира расположена на пятом этаже.
– Там кто-то есть, – настаивала Фейт. – Пожалуйста, будьте осторожны.
Теперь она не пыталась понизить голос, надеясь, что разбудит Бишопа или что незнакомец уже просунул голову внутрь и услышит ее. Фейт куда сильнее заботило, чтобы Кейн не подставил себя под пулю, чем то, как бы им не спугнуть незваного гостя.
Кейн покачал головой и шагнул в коридор.
Сила взрыва отбросила его назад в гостиную, и он приземлился почти у ног Фейт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27