– Дайна взрослая и вполне здравомыслящая женщина, – возразил Кейн. – Чем бы вы ни занимались, ее едва ли вовлекли в это против воли.
– А если я не все ей рассказала? Если я взяла то, что нужно этим людям, и не сообщила Дайне, что с этим сделала? – Она поморщилась и поставила бокал на стол. – Когда не знаешь, о чем идет речь, это звучит до крайности нелепо.
– Мы всегда можем называть это «Макгаффином», – усмехнулся Кейн.
– Этот термин использовал Хичкок для определения того, за чем все гоняются в его фильмах?
– Вижу, вы поклонница Хичкока.
– Ну хорошо, давайте будем называть это «Макгаффином», пока не узнаем, что это на самом деле такое, – согласилась Фейт.
Фейт подождала, пока отгремит очередной раскат грома.
– Узнаем ли?
– Обязательно.
«Должны узнать». Он не произнес этих слов, но явно подразумевал их.
Кейн не позволил Фейт помогать ему с посудой и, убрав в кухне, зажег огонь в камине. Фейт направилась к роялю, затем подошла к окну. Гроза бушевала вовсю; дождь с силой колотил в стекла. Ей стало не по себе.
«Берегись?»
Снова тот же голос, на сей раз еле слышный…
– Пожалуй, это и в самом деле на всю ночь, – промолвил Кейн, стоя у камина и наблюдая за ней.
«Отойди немедленно!..»
– Думаю, вы правы. – Озадаченная слабым шепотом, звучавшим в ее голове, и непонятным чувством тревоги, Фейт вздрогнула при очередной вспышке молнии и отвернулась от окна. – Не знаю, что меня вынуждает стоять тут и смотреть…
Сначала Кейн подумал, что Фейт прервал удар грома, но потом он увидел на ее лице удивленное выражение, сменившееся гримасой боли. Правая рука Фейт коснулась левого предплечья, и пальцы окрасились алым.
– Фейт!..
– Смотрите! – Она уставилась на зеркало в противоположном конце комнаты. От маленькой дырочки в центре расходилась паутина трещин.
Кейн быстро оттащил Фейт от окна.
– Господи, кто-то только что стрелял!
– В меня? – В ее голосе слышался лишь легкий интерес.
Кейн усадил Фейт на диван и отвел ее пальцы от раны.
– Дайте взглянуть.
В тонком свитере виднелись две аккуратные круглые дырочки, отмечавшие оставленные пулей отверстия – входное и выходное. Разорвав рукав, Кейн обнажил рану.
– Всего лишь царапина.
Кейн подозревал, что голос Фейт звучит спокойно благодаря скорее пережитому шоку, нежели хладнокровию. Но рана в самом деле была незначительной – алая бороздка занимала в длину не более пары дюймов. Однако он не сомневался, что царапина весьма болезненна.
Взяв в аптечке над раковиной бинт, Кейн сложил его в несколько раз, прижал к ране и посмотрел на бледное, но спокойное лицо Фейт.
– Можете посидеть так, пока я позвоню в полицию?
– Конечно, могу. – Придерживая бинт пальцами, она устремила на него взгляд удивительно ясных глаз. – Но я не хочу в больницу.
– Фейт, рану нужно осмотреть.
– Завтра я покажу рану доктору Бернетту, когда пойду к нему на прием. А сейчас вам только нужно обработать ее и перевязать.
– Но, Фейт…
– Незачем даже накладывать швы. Со мной все в порядке, Кейн. – Она вздрогнула, когда гром загрохотал снова. – Сегодня вечером я не хочу никуда выходить.
– Хорошо.
Кейн прикрыл Фейт одеялом и пошел звонить Ричардсону. Он старался держаться подальше от окон, хотя сомневался, что ему грозит опасность. Стрелявший наверняка давно сбежал.
Выстрел, сделанный в темноте во время ливня, делал невозможным точное попадание. Целью этого акта было скорее напугать, нежели поразить живую мишень – пуля оцарапала Фейт чисто случайно.
Но это едва ли улучшало ситуацию.
Кейн продезинфицировал и перевязал рану. Фейт не вскрикнула и даже не поморщилась – она просто сидела и смотрела на него, и, по какой-то непонятной причине, от ее взгляда ему внезапно стало не по себе.
– Я очень сожалею, – сказал Кейн, закончив процедуру.
– О чем? Не вы же в меня стреляли.
Все еще держа ее руку, Кейн поднял взгляд и увидел, что она улыбается.
– Меня эта история никак не может радовать, Фейт.
– Разумеется, но со мной все в порядке. Просто у меня побаливает рука, и какое-то время я не буду задерживаться возле окон.
– Должно быть, вы принадлежите к тем людям, которые лучше всего проявляют себя в критических ситуациях.
– Вы тоже держались неплохо.
Кейн осознал, что машинально продолжает разглаживать пластырь, придерживающий повязку, и заставил себя отпустить руку Фейт.
– Очевидно, потрясение скажется позже. Что вы предпочитаете, дабы избежать его, – виски или горячий чай?
– Чай, пожалуйста.
Когда через несколько минут прибыл Гай Ричардсон, Фейт отвечала на его вопросы без всякого волнения. Хотя она могла сообщить ему очень немного.
– Сначала я увидела треснувшее зеркало, и мне это показалось странным. Потом у меня внезапно заболела рука, я коснулась пальцами раны и испачкалась в крови. Но даже тогда я не сразу поняла, что в меня стреляли. Ведь я не слышала выстрела.
– Гроза была в самом разгаре, – сказал Кейн. – Гром и ливень так шумели, что мы не могли слышать звук выстрела или пули, разбившей оконное стекло и попавшей в зеркало.
Ричардсон подошел к зеркалу и обследовал дырку.
– Пуля прошла насквозь и угодила в стену.
Сняв зеркало, он вынул перочинный нож, поковырял им в штукатурке и вскоре извлек деформированную пулю.
Даже на расстоянии Кейн смог прочесть мысли Ричардсона по его лицу.
– По-видимому, баллистическая экспертиза отпадает? Нет шансов идентифицировать оружие?
– Я не могу даже определить калибр и сомневаюсь, что это сумеют сделать в лаборатории.
Измерив на глаз расстояние до окна, Ричардсон направился к нему. На стекле, как и на зеркале, виднелась дырочка, окруженная паутинкой трещин.
– Сейчас слишком темно, – сказал он. – Завтра я вернусь, проверю траекторию и попытаюсь установить, где находился стрелявший. Но если он стоял более чем в нескольких футах, то не мог рассчитывать попасть в цель при такой погоде.
– Здесь нет пожарной лестницы, а моя квартира на пятом этаже, – сказал Кейн. – Если стрелявший не стоял на балконе – что возможно, хотя и маловероятно, – то он не мог находиться ближе чем в одной из квартир с другой стороны двора. А до этого здания добрая сотня футов.
Ричардсон определил расстояние между дыркой в окне и полом, затем сравнил его с расстоянием от пола до отверстия в стене.
– Ну, он, безусловно, не стрелял вверх с уровня пола или вниз откуда-то с высоты. В квартирах дома напротив есть балконы?
– Да.
– Тогда нам нужно скорее всего искать пустующую квартиру. Держу пари, что мы найдем соответствующую траектории выстрела. Кто-то сидел там и наблюдал, а когда увидел у окна мисс Паркер…
– Но я стояла там не меньше двух минут, – запротестовала Фейт, – а в меня выстрелили, только когда я отошла.
– Значит, он, по-видимому, хотел вас напугать и задел только по счастливой случайности.
– Ничего себе, счастливая случайность!
– Это просто оборот речи, – улыбнулся Ричардсон. Он посмотрел на Кейна. – Вы оба делали сегодня что-нибудь такое, что могло бы привлечь чье-то внимание?
– Кто его знает. Мы разговаривали с разными людьми…
– Иными словами, ездили по всей Атланте и шарили по углам.
– Я клянусь, что за нами никто не следил. И, насколько я могу судить, ни один из тех, с кем мы сегодня говорили, не реагировал как-то необычно на наши вопросы.
Кейн сообщил детективу об их предположениях и выводах, а также о том, что узнал Бишоп насчет расследования убийств в Сиэтле.
Ричардсон вздохнул:
– Ну, кто-то достаточно сильно встревожился вашими действиями, чтобы вас предупредить. Может, вам обоим стоит убраться из Атланты, пока я во всем не разберусь? – предложил он.
– Ты знаешь, что я не могу этого сделать. Зато могу нанять пару охранников, чтобы они следили за квартирой. А завтра первым делом установлю на окнах жалюзи.
– Поставьте одного из охранников в гараж присматривать за машиной, – посоветовал Ричардсон. – Не мешало бы нанять еще одного, который ходил бы за тобой повсюду и следил, чтобы больше никто этого не делал.
Кейн поморщился, но согласно кивнул.
– Когда вернулся Бишоп?
– Он не вернулся и не знает, когда сможет приехать. Возникли какие-то осложнения с делом, которым он занимается.
– Попроси его позвонить мне и сообщить всю информацию, которую ему удалось добыть. – Ричардсон внимательно посмотрел на друга. – Судя по этому выстрелу и двум обыскам квартиры мисс Паркер, вокруг вас происходит нечто весьма серьезное. Кончится тем, что вас убьют.
– Постараемся этого избежать, – сухо отозвался Кейн.
Ричардсон положил расплющенную пулю в пластиковый пакет для улик.
– Я потихоньку подам рапорт об этом инциденте, но это в последний раз, Кейн. Если произойдет что-нибудь еще, я не смогу держать это за пазухой.
– Понятно.
Кейн проводил детектива к двери. Когда он вернулся, Фейт заметила:
– У вас хороший друг.
– Да, и даже не один, – согласился Кейн, внимательно глядя на нее. – Знаю, что это глупый вопрос, но все-таки задам его. С вами все в порядке?
Свернувшаяся калачиком на диване, Фейт выглядела совсем маленькой и хрупкой, а ее лицо казалось неестественно бледным при электрическом освещении.
– В полном порядке.
Кейн снова посмотрел в большие зеленые глаза и увидел в них страх и боль, которые она старалась скрыть.
– Я знаю, что мне следует пожелать вам доброй ночи и лечь спать, – продолжала Фейт, – но… мне что-то не хочется. – Она плотнее закуталась в одеяло, устремив неподвижный взгляд на огонь в камине. – Я не хочу оставаться одна.
– Вы не одна, Фейт, – сказал Кейн, думая о том аду, в котором она пребывает, лишившись памяти. – Я никуда не ухожу.
– Спасибо.
– Но моя уверенность, что здесь, со мной, вам будет безопаснее, очевидно, была чрезмерной. Я очень сожалею. Мне следовало с самого начала принять меры предосторожности…
– У вас было достаточно других забот.
– Это не оправдание. Я взял на себя ответственность за вашу безопасность и должен был ее гарантировать. Но завтра я приму меры, о которых говорил Ричардсон, – превращу свою квартиру в неприступную крепость и обеспечу нам охрану, когда мы будем выходить из дому. Обещаю, что вы будете в безопасности.
Фейт кивнула.
– Если бы только я могла вспомнить, – вздохнула она. – Тогда бы мы знали, кто они и что им нужно. Возможно, даже знали бы, где Дайна.
– Вы же не можете заставить вашу память вернуться.
– Я вышла из комы уже почти месяц назад и должна была хоть что-то вспомнить. Мои так называемые сны нельзя назвать воспоминаниями – я просто внезапно вижу, что происходило в тот или иной период времени. А что я знаю о себе? Только то, что играю на рояле и боюсь грозы. – Она вздрогнула. – Мою мать и сестру зверски убили, а я этого не помню и не испытываю по этому поводу никаких чувств. Я была замужем за человеком, который оскорблял и бил меня, но завтра я могу пройти мимо него на улице и не узнать его. Какой у меня любимый цвет? Какое любимое блюдо? Люблю ли я книги, животных, цветы? Любила ли я Тони Эллиса, прежде чем он стал бить меня?
Фейт заплакала, и Кейн обнял ее. Он не убеждал ее перестать плакать и не говорил, что все будет в порядке, – очевидно, ей было необходимо выплакаться. Стараясь не прикасаться к ране, он просто держал ее в объятиях, прижимаясь щекой к мягким волосам.
Прошло немало времени, прежде чем Фейт наконец успокоилась.
– Пожалуйста, простите меня, – произнесла она сдавленным голосом.
– Не говорите глупости.
Фейт слегка отстранилась.
– Я не так уж часто плачу. – Она нервно усмехнулась. – По крайней мере, я так думаю.
– Вы имеете на это полное право. – Кейн осторожно вытер слезы с ее щек. – Зато теперь вам стало легче, верно?
– Вообще-то да.
– Значит, слезы пошли вам на пользу.
Кейн улыбнулся и смахнул с лица Фейт прядь волос, ощущая мягкость и теплоту ее кожи. Он никогда еще не видел зеленых глаз такого оттенка, напоминающего морскую воду. Казалось, в них можно утонуть и забыть обо всем и о всех…
Кейн вдруг осознал, что не отрываясь смотрит на губы Фейт, что его рука лежит на ее затылке. Он застыл как вкопанный.
Фейт несколько раз моргнула, словно пробуждаясь от дремоты, потом медленно отодвинулась от него и встала.
– Пожалуй, я все-таки лягу спать. Спокойной ночи, Кейн.
– Спокойной ночи. – Он надеялся, что его голос звучит естественно.
Несколько секунд Кейн сидел, уставившись на огонь в камине, потом достал бумажник и открыл отделение, где хранил фотографии.
Дайна не любила фотографироваться, и этот снимок был сделан исподтишка. Кейн сфотографировал ее на пляже в желтом бикини, демонстрирующем великолепное тело. Затвор щелкнул раньше, чем она успела нахмуриться, так что фотография получилась великолепной.
Это был единственный снимок Дайны, которым располагал Кейн. Он испытывал детскую радость, запечатлев ее на пленке после стольких неудачных попыток.
– Вернись ко мне, – пробормотал Кейн. – Вернись, прежде чем…
Он побоялся окончить фразу, даже находясь наедине с самим собой.
– Нет никаких признаков инфекции, – сказал доктор Бернетт, осмотрев и перебинтовав рану Фейт. – Ничего серьезного. Очевидно, выстрел являлся предупреждением. Но в дальнейшем…
Фейт улыбнулась, опуская рукав свитера.
– Знаю. Не стоять перед окнами.
Бернетт вымыл и вытер руки, потом кивнул сестре, которая молча удалилась.
– Что происходит, Фейт? – спросил он, когда они остались одни. – Откуда у вас огнестрельная рана?
Фейт не знала, что именно ей следует рассказать врачу, и, ощущая напряжение, возникшее между ней и Кейном, не стала спрашивать у него совета, прежде чем они расстались несколько минут назад. Он отправился расспрашивать оставшихся членов медперсонала, а она пошла к Бернетту показать руку. Следуя теории, что чем меньше говоришь, тем лучше, она ответила:
– Полиция ведет расследование.
– И вы понятия не имеете, почему кто-то в вас стрелял?
– Это произошло вечером и в разгар грозы, так что трудно было даже толком прицелиться. Возможно, это просто случайность.
Бернетта, судя по всему, не убедили ее слова, но он кивнул и переменил тему:
– Как вы себя чувствуете, помимо этого инцидента? Я звонил к вам домой в уик-энд, но никто не подошел к телефону.
– Я… была в другом месте. – Прежде чем он успел задать вопрос, Фейт быстро добавила: – Со мной все в порядке – разве только я быстро устаю.
– Нет ни головных болей, ни головокружений?
– Ничего такого нет.
«Иногда я слышу шум воды у себя в голове, – мысленно продолжила она, – но в этом, наверно, нет ничего страшного…»
– Никакой мышечной слабости или чувства онемения?
– Нет.
Бернетт снова кивнул, внимательно глядя на нее.
– Но память не возвращается?
– Пока нет. – Фейт пожала плечами и поморщилась от боли в руке. – Просто я кое-что узнала о себе – например, что я играю на фортепиано, кое-что о моей жизни до приезда в Атланту, но не благодаря воспоминаниям. Иногда я вижу сны, но их тоже воспоминаниями не назовешь.
Бернетт нахмурился:
– Я бы хотел, Фейт, чтобы вы снова побеседовали с доктором Уилсон.
Доктор Уилсон была больничным психоаналитиком.
– В прошлый раз она меня предупредила, что мне следует ожидать странных снов, – отозвалась Фейт. – Доктор Уилсон сказала, что могут пройти месяцы и даже годы, прежде чем мое сознание станет более стабильным и… основанным на повседневном опыте. Тогда я обрету новые воспоминания.
– Все же я думаю, что вам следует снова с ней поговорить, – настойчиво проговорил Бернетт.
Фейт кивнула, уступив, по крайней мере, внешне.
– О'кей, я договорюсь о встрече.
– Отлично. – Бернетт все еще хмурился. – Я немного удивился, когда вы появились сегодня в больнице вместе с Кейном Макгрегором.
– Почему? В конце концов, Дайна моя подруга.
– Я это знаю. И знаю, что вы стремитесь не потерять эту связь с прошлым, но…
– Доктор Бернетт, моя подруга исчезла, – спокойно сказала Фейт. – Я не помню свою жизнь до несчастного случая, но у меня есть четкие доказательства дружбы Дайны. И если я могу помочь ей… ее жениху найти ее, то я это сделаю.
– Как вы можете это сделать, лишившись памяти?
«Понимаете, доктор, я каким-то образом подключаюсь к мыслям Дайны, слышу ее голос, а иногда даже вижу, как ее пытают…»
– Конечно, многого я сделать не могу, – произнесла она вслух. – Но мы думаем, что Дайна исчезла, так как расследовала что-то опасное, во что вовлекла ее я.
– Что-то опасное? – переспросил Бернетт. – Но неужели вы не понимаете, Фейт, как рискованно, не обладая никакой полезной информацией, которую могла бы обеспечить вам память, иметь дело с неведомой, но потенциально опасной ситуацией?
– Вот почему я пришла сегодня с Кейном. Уверяю вас, доктор Бернетт, я в надежных руках.
Его взгляд скользнул по ее перевязанной руке.
– Вы уверены?
– Я же говорила: выстрел был случайным.
– А если нет?
– Если нет, я буду держаться подальше от окон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27