«Интересно, — подумала она, — помнит ли Голден те далекие дни, когда он был голодным молодым режиссером и умолял Ретту Грин найти для него молодых талантливых актеров? Скорее всего, нет. Еще одна характерная черта Голливуда — избирательная память».
— Выпить хочешь? — спросил он, кивая в сторону переполненного бара.
— Бурбон со льдом, если есть.
Пить ей не хотелось, но это была часть привычного ритуала, прелюдия ко всякому деловому разговору.
После нескольких минут пустой болтовни Голден поставил локти на стол, показывая, что пора переходить к делу.
— Что я могу для тебя сделать, Ретта?
— Говорят, ты набираешь актеров для «Полуночного неба»?
Он кивнул:
— Я уже подписал контракт с Кеном Барнесом на главную мужскую роль.
— А что насчет женской?
— Раздумываю, не взять ли Анжелу Уэйд, но еще не решил.
— Прекрасно, потому что у меня кое-кто для тебя есть. Голден ничем не показал своего интереса, только слегка сдвинул брови.
— Кто?
До последней минуты Ретта сомневалась, говорить ли, кто такая Хелен, но теперь ей стало ясно, что Голден никогда не даст роль неизвестной актрисе.
— Хелен Гэллоуэй.
— Дочь Бренды?
Ретта кивнула и закурила сигарету.
— Она шесть месяцев занималась с Надей Ростофф. Ты поразишься, когда ее увидишь.
Голден пожал плечами:
— Ты, верно, плохо меня слушала. Я не гоняюсь за титьками. Мне нужна хрупкая актриса.
Ретта рассмеялась, сообразив, что он представил себе молодой вариант Бренды.
— Она совсем не похожа на мать. Вот, взгляни.
Она протянула ему глянцевую фотографию, с удовольствием наблюдая, как скучающее выражение его лица меняется на заинтересованное.
— А играть она умеет? — спросил Голден после долгой паузы.
— Стала бы Надя тратить время на бездарь?
Ладно. Я назначу пробу на завтрашнее утро Но не слишком раскатывай губы. Если она хочет получить роль, надо, чтобы Анжела Уэйд выглядела рядом с ней, как куриный помет.
— Так и будет, — улыбнулась Ретта. — Можешь быть в этом уверен.
Впервые оказавшись на съемочной площадке, Хелен испытала настоящий ужас. Она всю ночь учила два отрывка из роли, которые ей дала Ретта, но все еще боялась перепутать текст. Когда Джек Голден подошел к ней, она замерла.
— Хелен? Я Джек Голден.
— Я знаю. Я… Куда мне встать? Голден похлопал ее по плечу:
— Расслабься, девочка. Сейчас Бонни отведет тебя к гримерше. — Он щелкнул пальцами, и к ним тут же подбежала молодая женщина. — Покажи Хелен гримерную, и пусть Елена займется ее волосами.
— Обязательно. Пошли, Хелен.
Бонни быстро провела ее в маленькую комнатку, где энергичная испанка уложила ей волосы, нанесла грим и помогла надеть выцветшее хлопчатобумажное платье. Вернувшись на площадку, Хелен целиком сосредоточилась на превращении в Нелли Говард — бедную вдову, пытающуюся спасти свое ранчо от жадных скотоводов. В фильме ее насилуют, она почти замерзает в пургу, на нее нападают индейцы. Только в последних кадрах Нелли побеждает всех врагов и выходит замуж за своего возлюбленного.
Хотя сюжет был типичной голливудской попсой, Хелен отдавала себе отчет, что потребуется настоящая эмоциональная глубина, чтобы изобразить эту страдающую женщину. Если ей не удастся вызвать симпатию и сочувствие зрителей, фильм останется мелкой пародией на тысячи других вестернов.
Они сняли две отдельные пробы — одну с актером, который играл любовника Нелли, и вторую — со злодеем банкиром, который жаждал захватить ее ранчо. Хелен с головой ушла в роль, студия исчезла, и она превратилась в Нелли Говард — одинокую женщину, пытающуюся защитить свое наследство. Едва слыша указания Голдена, она руководствовалась внутренним голосом, своим пониманием характера героини. Когда погас свет, она осталась неподвижно стоять в темноте, совершенно опустошенная., и не сразу смогла вернуться к действительности.
Несколько часов спустя Джек Голден и его помощник Хай Шорр сидели в зале, в третий раз просматривая пробу. Когда экран погас, Голден спросил:
— Ну и что ты думаешь?
— По-моему, недурно. Она очень естественна на экране. Голден фыркнул:
— Недурно?! Да у этой девчонки настоящий талант, черт побери! Вот увидишь, она ворвется в этот город, как торнадо! — Он зажег свет, повернулся к Шорру и твердо сказал: — Я буду снимать ее в «Полуночном небе».
Шорр пожал плечами:
— Она выглядит хорошо, но…
— Что? Да что с тобой, черт возьми?! Она же — чистое золото!
Шорр затянулся трубкой, не обращая внимания на выпады Голдена.
— Проба — это половина дела. Мы ведь не знаем, выдержит ли она напряжение съемок.
Голден вскочил на ноги и ударил себя кулаком в грудь:
— Еще как выдержит, я нутром это чувствую! Я за милю звезду чую! Поэтому я режиссер, а ты все еще помощник.
Шорр снова пожал плечами:
— Мы говорим о главной роли в большой картине. Почему не подождать и не попробовать кого-то еще?
— Чушь собачья! Так мы можем ее потерять. Ты думаешь, Ретта Грин станет ждать, пока мы решимся? Как же!
Я хочу снимать эту девчонку, ясно? Немедленно звони юристам!
— А как насчет Анжелы Уэйд?
— Позвони ей. Скажи, что у меня скоро будет для нее кое-что получше.
— Ей это не понравится.
— А ты сделай так, чтобы понравилось. Хоть раз оправдай свою зарплату!
Шорр тяжело вздохнул, собрал бумаги и вышел из комнаты. Как только он закрыл за собой дверь, Джек Голден включил проектор и улыбнулся, когда на экране появилось лицо Хелен.
Хелен всю ночь не спала, ворочалась в постели и жалела, что рядом с ней нет ни подруги, ни любовника. Ей хотелось успокоить нервы хорошей порцией виски, она даже открыла бутылку, но ей удалось взять себя в руки. Так легко вернуться к своим старым привычкам. Она вела эту борьбу каждую ночь, когда просыпалась от очередного кошмара. До сих пор у нее хватало сил сдерживаться, но бутылка в доме присутствовала постоянно.
Заснула Хелен только под утро, и разбудил ее рев мотора «Фольксвагена» Ретты. Накинув халат, она выбежала во двор вне себя от волнения.
Сияющая Ретта высунула голову в окно.
— Ты ее получила! Голден берет тебя в свой фильм! Хелен чуть не заплакала от облегчения.
— Контракты будут готовы днем. — Ретта вылезла из машины и обняла Хелен. — Ну, вот. Мы в начале пути.
Хелен внезапно охватила паника. Вернулась присущая ей неуверенность, она вдруг усомнилась, что сумеет вдохнуть жизнь в Нелли Говард.
— Может, мы слишком торопимся? Что, если я… Ретта посмотрела ей прямо в глаза:
— Ты обещала доверять мне. Это часть нашего договора. Помнишь?
— Да, конечно…
— Тогда ни в чем не сомневайся. Ты вполне готова.
— Я постараюсь.
— Вот и прекрасно. А теперь как насчет чашки кофе? Нам надо кое-что обсудить.
Хелен редко заходила на кухню, но ей не хотелось принимать Ретту в официальной гостиной. Там было чересчур претенциозно и к тому же слишком напоминало о Бренде.
— Ты не возражаешь, если мы пойдем на кухню? Я ненавижу остальной дом. Моя мать… Я не чувствую себя в нем комфортно.
Ретта как-то странно посмотрела на нее — с участием и в то же время со сдержанным любопытством.
— Кухня годится.
Хелен слегка успокоилась, когда они уселись за круглый дубовый стол с кружками кофе в руках. Солнце било в окна, расписывая оранжевый кафельный пол геометрическими узорами. Легкий ветерок шевелил занавески, в воздухе витал запах свежего кофе. В кухне было что-то надежное, здесь Хелен чувствовала себя в безопасности.
Ретта отпила глоток и закурила сигарету, явно ощущая неловкость.
— Во всем этом есть одна неприятная сторона, Хелен. Джек Голден хочет, чтобы в титрах стояла твоя настоящая фамилия.
Хелен прищурилась:
— И откуда же он узнал мою настоящую фамилию? Ретта посмотрела ей прямо в глаза:
— Пойми, только так я могла заставить его попробовать тебя.
Хелен отвернулась и молча уставилась в окно. В душе ее бушевала буря. Она никогда по собственной воле не вспоминала Бренду и ту ночь, которая навсегда разлучила их. Но сейчас двери в прошлое снова распахнулись, и странные видения начали мелькать перед ее глазами.
— Хелен, что случилось? — Ретта потянулась к ней и обняла, покачивая, как ребенка. — Хочешь поговорить?
Хелен покачала головой:
— Не могу. Только не о матери.
— Господи, неужели тебе так плохо жилось с Брендой?
— Не в том смысле, как ты думаешь… Пожалуйста, не расспрашивай меня!
Ретта вынула из сумки платок и протянула Хелен.
— Я хочу, чтобы ты знала: захочешь поговорить — я в твоем распоряжении.
Хелен кивнула и неохотно высвободилась из объятий Ретты.
— Может быть, когда-нибудь в другой раз. Прости, что я закатила такую истерику, Ретта.
— Все нормально. Я-то знаю, как плохо, когда болит душа.
Хелен взглянула на Ретту и увидела глубокую печаль в ее глазах — следствие когда-то пережитой, но не забытой боли. Неожиданно Хелен почувствовала, что они стали ближе, будто перешли невидимый барьер.
Они долго молчали. Потом Ретта откашлялась и спросила:
— Так что будем делать с Голденом?
— Подписывай контракт. Пусть будет мое настоящее имя.
— Знаешь, несмотря на наш уговор, я не хочу заставлять тебя. Ты можешь себе позволить подождать, наверняка будут еще предложения…
Хелен слабо улыбнулась:
— Я хочу сняться в этом фильме. Я чувствую: эта роль как раз для меня.
— Ладно, тогда днем встретимся на студии и подпишем контракт. Съемки начинаются через три недели.
Хелен согласилась, и разговор перешел на менее болезненные темы.
— Ты можешь сказать, что это не мое дело, но какого черта тебе надо торчать в этом доме? — спросила Ретта, уже собравшись уходить. — Почему не снять или не купить свой собственный?
Хелен безмерно удивилась и пожала плечами:
— Как-то никогда в голову не приходило…
— Но ты же ненавидишь это место.
— Верно. И всегда ненавидела. Но свой собственный дом… Не знаю.
— У меня есть приятельница, которая занимается недвижимостью. Я попрошу ее поискать что-нибудь для тебя.
Мысль о том, чтобы иметь дом, где ничего бы не напоминало о Бренде, внезапно показалась очень привлекательной.
— Да, попроси, пожалуйста. Только что-нибудь попроще.
Ретта поцеловала Хелен и заторопилась к машине. Хелен стояла у окна, смотрела, как она уезжает, и улыбалась. Ей казалось, что наконец-то она нашла мать, которая ее любит и заботится о ней.
Через три месяца «Полуночное небо» уже вовсю снималось, хотя проблем возникало немерено. Джек Голден стремился все довести до совершенства, но обладал совершенно невыносимым характером и регулярно поносил актеров за самые мельчайшие погрешности. Атмосфера на съемочной площадке была ужасной, и все — актеры и вспомогательный персонал — с содроганием думали о поездке на натуру в Монтану. Если Джек вел себя как маньяк в студии, где все было ему подвластно, как же он будет реагировать на капризы природы и сложности съемок на натуре? И если ветераны знали, что, несмотря на его безумие, Джек вполне способен создать фильм, который побьет все рекорды по сборам, Хелен постоянно волновалась, уверенная, что картина провалится.
Кроме всего прочего, ее беспокоил новый стиль жизни — бесконечная череда встреч и вечеринок, организованных студией. Умом она понимала, что все это делается ради рекламы, но ей было противно притворяться, что она без ума от всех этих незнакомых мужчин, которых интересовала только фотография рядом с восходящей звездой. Все ее раздражало. Она чувствовала себя одинокой и очень уставала.
Вот и сейчас, сидя напротив Ретты в модном кафетерии, Хелен ощущала на себе любопытные взгляды. Ей хотелось встретиться где-нибудь в неприметном месте: они в последнее время редко виделись, и Хелен хотелось поговорить по душам. Ретта была ее единственным другом в Голливуде, единственным человеком, который по-настоящему о ней заботился. И ей было досадно, что Ретта настояла именно на этом заведении.
— Так что же Джек выкинул на этот раз?
— Шарон Салливан убежала вся в слезах. Он обозвал ее бездарной подстилкой.
— Господи, похоже, он совсем сходит с ума! А как ты? У тебя тоже с ним трения?
Хелен пожала плечами:
— Да нет.
— Тогда почему ты в таком подавленном настроении?
— Меня выматывает ночная жизнь. Иногда мне хочется выпить, только чтобы пережить очередную вечеринку. — Хелен подняла на Ретту умоляющий взгляд. — Я так боюсь все испортить!
Ретта явно расстроилась и отодвинула свой салат на середину стола, глядя на него с отвращением.
— А как насчет ночных кошмаров? Ты все еще плохо спишь?
— Джек достал мне какие-то таблетки через студийного доктора.
Ретта нахмурилась:
— Что еще за таблетки?
— Не смотри на меня так. Это просто слабое снотворное.
Да ты что, ничего не понимаешь? Это же все наркотики! Голден травит тебя, ему бы только закончить свой гребаный фильм!
Она говорила очень громко, и люди начали оглядываться. Ретта спохватилась, натянуто улыбнулась тем, кто пялился на нее, и добавила потише:
— Хелен, обещай мне выбросить все таблетки. Если ты начнешь пить это дерьмо, не успеешь оглянуться, как превратишься в развалину.
Господи, неужели можно стать наркоманкой из-за этих маленьких черных таблеток? Напуганная гневом Ретты, Хелен послушно кивнула.
— Они все равно не очень помогают.
Ретта некоторое время молча смотрела на нее.
— Слушай, может, тебе стоит пойти к врачу, поговорить о том, что тебя беспокоит?
Хелен немедленно ощетинилась и энергично затрясла головой. Психиатр будет лезть ей в душу и в конце концов докопается до тех воспоминаний, которые она похоронила навечно.
— Я никогда этого не сделаю, никогда!
— Почему? Это же куда безопаснее, чем таблетки!
— Не надо, Ретта. Мне не нужен психиатр, и я обещаю, что выброшу таблетки…
Ретта вздохнула и беспомощно пожала плечами:
— Ладно. Я позвоню Джеку, попрошу быть поосторожнее с вечеринками. Куда он сегодня тебя посылает?
— К Марти Уолтману. Он только что женился в третий раз, и его жена хочет отпраздновать это событие.
— Прелестно! Почему бы не отказаться?
— Джек сам сказал, что я должна пойти. Тут не отвертишься.
— Тогда, похоже, у тебя нет выбора. — Ретта сжала ее руку. — Будь осторожнее, Хелен. Если уж очень будет противно, вызови такси и уезжай.
Хелен сразу почувствовала себя намного лучше и одарила ее ослепительной улыбкой.
— Все будет хорошо. Ты чересчур беспокоишься.
Сет Уайлдер выскользнул через стеклянную дверь на веранду, перешел через лужайку и плюхнулся на шезлонг около бассейна. Ему хотелось несколько минут побыть одному, но громкий шум вечеринки доносился до него через открытые окна, нарушая гармонию летнего вечера. А как было бы хорошо послушать стрекот цикад и мягкий плеск воды, бьющейся о борта бассейна…
Допив остатки своего виски. Сет откинулся на спинку, жалея, что согласился прийти на эту вечеринку. Он знал, что за ним закрепилась репутация одиночки, человека, которому наплевать на общественное мнение, но даже самые поганые голливудские газетенки никогда не связывали его имя ни с какими скандалами. Тогда, черт побери, что он делает здесь, в гостях у такой задницы, как Марти Уолтман?
Ответ был до безобразия прост: Сету Уайлдеру требовалось чудо, притом немедленно. После пяти фильмов, высоко оцененных критиками, но не давших никаких сборов, он лишился всякой финансовой поддержки. Или он сделает что-то на продажу, или поставит крест на своей карьере режиссера. Художественные достоинства — это для голодающих мечтателей и богатых стариков. В реальном мире успех оценивался только деньгами.
Задумавшись, он не заметил стоящую в тени женщину, пока она не вздохнула. Этот грустный вздох затронул какие-то потаенные струны в его душе. Сет повернул голову и всмотрелся в темноту, с трудом различив худенькую фигурку.
— У вас все в порядке? — спросил он.
Она вздрогнула от неожиданности, но промолчала.
— Простите. Я не собирался вам мешать. Только хотел убедиться, что вам не нужна помощь.
Ее глаза сверкали в темноте, отражая огни вокруг бассейна. Она стояла неподвижно, и Сет решил, что либо напугал ее. либо она накурилась до одури.
— Послушайте, я не сделаю вам ничего плохого. Только скажите, что вы в порядке, и я оставлю вас в покое.
Она медленно и как-то устало подошла к нему.
— Все в порядке, но там так тесно и душно… Я должна была улизнуть хоть на несколько минут.
Сет кивнул, прекрасно ее понимая.
— Я тоже не любитель вечеринок.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Дела. А вы?
Она снова вздохнула, и ему вдруг ни с того ни с сего захотелось погладить ее по голове.
— Я работаю в фильме Джека Голдена. Это он настоял, чтобы я пришла сюда, — сказала она.
— Все понятно. Джек любит показать свою власть. Готов поспорить, он устраивает вам мероприятия каждый вечер.
Она подошла поближе, и Сету наконец удалось разглядеть ее. Это было самое прелестное лицо из всех, которые он когда-либо видел. Больше всего его поразили ее глаза — огромные, черные и простодушные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Выпить хочешь? — спросил он, кивая в сторону переполненного бара.
— Бурбон со льдом, если есть.
Пить ей не хотелось, но это была часть привычного ритуала, прелюдия ко всякому деловому разговору.
После нескольких минут пустой болтовни Голден поставил локти на стол, показывая, что пора переходить к делу.
— Что я могу для тебя сделать, Ретта?
— Говорят, ты набираешь актеров для «Полуночного неба»?
Он кивнул:
— Я уже подписал контракт с Кеном Барнесом на главную мужскую роль.
— А что насчет женской?
— Раздумываю, не взять ли Анжелу Уэйд, но еще не решил.
— Прекрасно, потому что у меня кое-кто для тебя есть. Голден ничем не показал своего интереса, только слегка сдвинул брови.
— Кто?
До последней минуты Ретта сомневалась, говорить ли, кто такая Хелен, но теперь ей стало ясно, что Голден никогда не даст роль неизвестной актрисе.
— Хелен Гэллоуэй.
— Дочь Бренды?
Ретта кивнула и закурила сигарету.
— Она шесть месяцев занималась с Надей Ростофф. Ты поразишься, когда ее увидишь.
Голден пожал плечами:
— Ты, верно, плохо меня слушала. Я не гоняюсь за титьками. Мне нужна хрупкая актриса.
Ретта рассмеялась, сообразив, что он представил себе молодой вариант Бренды.
— Она совсем не похожа на мать. Вот, взгляни.
Она протянула ему глянцевую фотографию, с удовольствием наблюдая, как скучающее выражение его лица меняется на заинтересованное.
— А играть она умеет? — спросил Голден после долгой паузы.
— Стала бы Надя тратить время на бездарь?
Ладно. Я назначу пробу на завтрашнее утро Но не слишком раскатывай губы. Если она хочет получить роль, надо, чтобы Анжела Уэйд выглядела рядом с ней, как куриный помет.
— Так и будет, — улыбнулась Ретта. — Можешь быть в этом уверен.
Впервые оказавшись на съемочной площадке, Хелен испытала настоящий ужас. Она всю ночь учила два отрывка из роли, которые ей дала Ретта, но все еще боялась перепутать текст. Когда Джек Голден подошел к ней, она замерла.
— Хелен? Я Джек Голден.
— Я знаю. Я… Куда мне встать? Голден похлопал ее по плечу:
— Расслабься, девочка. Сейчас Бонни отведет тебя к гримерше. — Он щелкнул пальцами, и к ним тут же подбежала молодая женщина. — Покажи Хелен гримерную, и пусть Елена займется ее волосами.
— Обязательно. Пошли, Хелен.
Бонни быстро провела ее в маленькую комнатку, где энергичная испанка уложила ей волосы, нанесла грим и помогла надеть выцветшее хлопчатобумажное платье. Вернувшись на площадку, Хелен целиком сосредоточилась на превращении в Нелли Говард — бедную вдову, пытающуюся спасти свое ранчо от жадных скотоводов. В фильме ее насилуют, она почти замерзает в пургу, на нее нападают индейцы. Только в последних кадрах Нелли побеждает всех врагов и выходит замуж за своего возлюбленного.
Хотя сюжет был типичной голливудской попсой, Хелен отдавала себе отчет, что потребуется настоящая эмоциональная глубина, чтобы изобразить эту страдающую женщину. Если ей не удастся вызвать симпатию и сочувствие зрителей, фильм останется мелкой пародией на тысячи других вестернов.
Они сняли две отдельные пробы — одну с актером, который играл любовника Нелли, и вторую — со злодеем банкиром, который жаждал захватить ее ранчо. Хелен с головой ушла в роль, студия исчезла, и она превратилась в Нелли Говард — одинокую женщину, пытающуюся защитить свое наследство. Едва слыша указания Голдена, она руководствовалась внутренним голосом, своим пониманием характера героини. Когда погас свет, она осталась неподвижно стоять в темноте, совершенно опустошенная., и не сразу смогла вернуться к действительности.
Несколько часов спустя Джек Голден и его помощник Хай Шорр сидели в зале, в третий раз просматривая пробу. Когда экран погас, Голден спросил:
— Ну и что ты думаешь?
— По-моему, недурно. Она очень естественна на экране. Голден фыркнул:
— Недурно?! Да у этой девчонки настоящий талант, черт побери! Вот увидишь, она ворвется в этот город, как торнадо! — Он зажег свет, повернулся к Шорру и твердо сказал: — Я буду снимать ее в «Полуночном небе».
Шорр пожал плечами:
— Она выглядит хорошо, но…
— Что? Да что с тобой, черт возьми?! Она же — чистое золото!
Шорр затянулся трубкой, не обращая внимания на выпады Голдена.
— Проба — это половина дела. Мы ведь не знаем, выдержит ли она напряжение съемок.
Голден вскочил на ноги и ударил себя кулаком в грудь:
— Еще как выдержит, я нутром это чувствую! Я за милю звезду чую! Поэтому я режиссер, а ты все еще помощник.
Шорр снова пожал плечами:
— Мы говорим о главной роли в большой картине. Почему не подождать и не попробовать кого-то еще?
— Чушь собачья! Так мы можем ее потерять. Ты думаешь, Ретта Грин станет ждать, пока мы решимся? Как же!
Я хочу снимать эту девчонку, ясно? Немедленно звони юристам!
— А как насчет Анжелы Уэйд?
— Позвони ей. Скажи, что у меня скоро будет для нее кое-что получше.
— Ей это не понравится.
— А ты сделай так, чтобы понравилось. Хоть раз оправдай свою зарплату!
Шорр тяжело вздохнул, собрал бумаги и вышел из комнаты. Как только он закрыл за собой дверь, Джек Голден включил проектор и улыбнулся, когда на экране появилось лицо Хелен.
Хелен всю ночь не спала, ворочалась в постели и жалела, что рядом с ней нет ни подруги, ни любовника. Ей хотелось успокоить нервы хорошей порцией виски, она даже открыла бутылку, но ей удалось взять себя в руки. Так легко вернуться к своим старым привычкам. Она вела эту борьбу каждую ночь, когда просыпалась от очередного кошмара. До сих пор у нее хватало сил сдерживаться, но бутылка в доме присутствовала постоянно.
Заснула Хелен только под утро, и разбудил ее рев мотора «Фольксвагена» Ретты. Накинув халат, она выбежала во двор вне себя от волнения.
Сияющая Ретта высунула голову в окно.
— Ты ее получила! Голден берет тебя в свой фильм! Хелен чуть не заплакала от облегчения.
— Контракты будут готовы днем. — Ретта вылезла из машины и обняла Хелен. — Ну, вот. Мы в начале пути.
Хелен внезапно охватила паника. Вернулась присущая ей неуверенность, она вдруг усомнилась, что сумеет вдохнуть жизнь в Нелли Говард.
— Может, мы слишком торопимся? Что, если я… Ретта посмотрела ей прямо в глаза:
— Ты обещала доверять мне. Это часть нашего договора. Помнишь?
— Да, конечно…
— Тогда ни в чем не сомневайся. Ты вполне готова.
— Я постараюсь.
— Вот и прекрасно. А теперь как насчет чашки кофе? Нам надо кое-что обсудить.
Хелен редко заходила на кухню, но ей не хотелось принимать Ретту в официальной гостиной. Там было чересчур претенциозно и к тому же слишком напоминало о Бренде.
— Ты не возражаешь, если мы пойдем на кухню? Я ненавижу остальной дом. Моя мать… Я не чувствую себя в нем комфортно.
Ретта как-то странно посмотрела на нее — с участием и в то же время со сдержанным любопытством.
— Кухня годится.
Хелен слегка успокоилась, когда они уселись за круглый дубовый стол с кружками кофе в руках. Солнце било в окна, расписывая оранжевый кафельный пол геометрическими узорами. Легкий ветерок шевелил занавески, в воздухе витал запах свежего кофе. В кухне было что-то надежное, здесь Хелен чувствовала себя в безопасности.
Ретта отпила глоток и закурила сигарету, явно ощущая неловкость.
— Во всем этом есть одна неприятная сторона, Хелен. Джек Голден хочет, чтобы в титрах стояла твоя настоящая фамилия.
Хелен прищурилась:
— И откуда же он узнал мою настоящую фамилию? Ретта посмотрела ей прямо в глаза:
— Пойми, только так я могла заставить его попробовать тебя.
Хелен отвернулась и молча уставилась в окно. В душе ее бушевала буря. Она никогда по собственной воле не вспоминала Бренду и ту ночь, которая навсегда разлучила их. Но сейчас двери в прошлое снова распахнулись, и странные видения начали мелькать перед ее глазами.
— Хелен, что случилось? — Ретта потянулась к ней и обняла, покачивая, как ребенка. — Хочешь поговорить?
Хелен покачала головой:
— Не могу. Только не о матери.
— Господи, неужели тебе так плохо жилось с Брендой?
— Не в том смысле, как ты думаешь… Пожалуйста, не расспрашивай меня!
Ретта вынула из сумки платок и протянула Хелен.
— Я хочу, чтобы ты знала: захочешь поговорить — я в твоем распоряжении.
Хелен кивнула и неохотно высвободилась из объятий Ретты.
— Может быть, когда-нибудь в другой раз. Прости, что я закатила такую истерику, Ретта.
— Все нормально. Я-то знаю, как плохо, когда болит душа.
Хелен взглянула на Ретту и увидела глубокую печаль в ее глазах — следствие когда-то пережитой, но не забытой боли. Неожиданно Хелен почувствовала, что они стали ближе, будто перешли невидимый барьер.
Они долго молчали. Потом Ретта откашлялась и спросила:
— Так что будем делать с Голденом?
— Подписывай контракт. Пусть будет мое настоящее имя.
— Знаешь, несмотря на наш уговор, я не хочу заставлять тебя. Ты можешь себе позволить подождать, наверняка будут еще предложения…
Хелен слабо улыбнулась:
— Я хочу сняться в этом фильме. Я чувствую: эта роль как раз для меня.
— Ладно, тогда днем встретимся на студии и подпишем контракт. Съемки начинаются через три недели.
Хелен согласилась, и разговор перешел на менее болезненные темы.
— Ты можешь сказать, что это не мое дело, но какого черта тебе надо торчать в этом доме? — спросила Ретта, уже собравшись уходить. — Почему не снять или не купить свой собственный?
Хелен безмерно удивилась и пожала плечами:
— Как-то никогда в голову не приходило…
— Но ты же ненавидишь это место.
— Верно. И всегда ненавидела. Но свой собственный дом… Не знаю.
— У меня есть приятельница, которая занимается недвижимостью. Я попрошу ее поискать что-нибудь для тебя.
Мысль о том, чтобы иметь дом, где ничего бы не напоминало о Бренде, внезапно показалась очень привлекательной.
— Да, попроси, пожалуйста. Только что-нибудь попроще.
Ретта поцеловала Хелен и заторопилась к машине. Хелен стояла у окна, смотрела, как она уезжает, и улыбалась. Ей казалось, что наконец-то она нашла мать, которая ее любит и заботится о ней.
Через три месяца «Полуночное небо» уже вовсю снималось, хотя проблем возникало немерено. Джек Голден стремился все довести до совершенства, но обладал совершенно невыносимым характером и регулярно поносил актеров за самые мельчайшие погрешности. Атмосфера на съемочной площадке была ужасной, и все — актеры и вспомогательный персонал — с содроганием думали о поездке на натуру в Монтану. Если Джек вел себя как маньяк в студии, где все было ему подвластно, как же он будет реагировать на капризы природы и сложности съемок на натуре? И если ветераны знали, что, несмотря на его безумие, Джек вполне способен создать фильм, который побьет все рекорды по сборам, Хелен постоянно волновалась, уверенная, что картина провалится.
Кроме всего прочего, ее беспокоил новый стиль жизни — бесконечная череда встреч и вечеринок, организованных студией. Умом она понимала, что все это делается ради рекламы, но ей было противно притворяться, что она без ума от всех этих незнакомых мужчин, которых интересовала только фотография рядом с восходящей звездой. Все ее раздражало. Она чувствовала себя одинокой и очень уставала.
Вот и сейчас, сидя напротив Ретты в модном кафетерии, Хелен ощущала на себе любопытные взгляды. Ей хотелось встретиться где-нибудь в неприметном месте: они в последнее время редко виделись, и Хелен хотелось поговорить по душам. Ретта была ее единственным другом в Голливуде, единственным человеком, который по-настоящему о ней заботился. И ей было досадно, что Ретта настояла именно на этом заведении.
— Так что же Джек выкинул на этот раз?
— Шарон Салливан убежала вся в слезах. Он обозвал ее бездарной подстилкой.
— Господи, похоже, он совсем сходит с ума! А как ты? У тебя тоже с ним трения?
Хелен пожала плечами:
— Да нет.
— Тогда почему ты в таком подавленном настроении?
— Меня выматывает ночная жизнь. Иногда мне хочется выпить, только чтобы пережить очередную вечеринку. — Хелен подняла на Ретту умоляющий взгляд. — Я так боюсь все испортить!
Ретта явно расстроилась и отодвинула свой салат на середину стола, глядя на него с отвращением.
— А как насчет ночных кошмаров? Ты все еще плохо спишь?
— Джек достал мне какие-то таблетки через студийного доктора.
Ретта нахмурилась:
— Что еще за таблетки?
— Не смотри на меня так. Это просто слабое снотворное.
Да ты что, ничего не понимаешь? Это же все наркотики! Голден травит тебя, ему бы только закончить свой гребаный фильм!
Она говорила очень громко, и люди начали оглядываться. Ретта спохватилась, натянуто улыбнулась тем, кто пялился на нее, и добавила потише:
— Хелен, обещай мне выбросить все таблетки. Если ты начнешь пить это дерьмо, не успеешь оглянуться, как превратишься в развалину.
Господи, неужели можно стать наркоманкой из-за этих маленьких черных таблеток? Напуганная гневом Ретты, Хелен послушно кивнула.
— Они все равно не очень помогают.
Ретта некоторое время молча смотрела на нее.
— Слушай, может, тебе стоит пойти к врачу, поговорить о том, что тебя беспокоит?
Хелен немедленно ощетинилась и энергично затрясла головой. Психиатр будет лезть ей в душу и в конце концов докопается до тех воспоминаний, которые она похоронила навечно.
— Я никогда этого не сделаю, никогда!
— Почему? Это же куда безопаснее, чем таблетки!
— Не надо, Ретта. Мне не нужен психиатр, и я обещаю, что выброшу таблетки…
Ретта вздохнула и беспомощно пожала плечами:
— Ладно. Я позвоню Джеку, попрошу быть поосторожнее с вечеринками. Куда он сегодня тебя посылает?
— К Марти Уолтману. Он только что женился в третий раз, и его жена хочет отпраздновать это событие.
— Прелестно! Почему бы не отказаться?
— Джек сам сказал, что я должна пойти. Тут не отвертишься.
— Тогда, похоже, у тебя нет выбора. — Ретта сжала ее руку. — Будь осторожнее, Хелен. Если уж очень будет противно, вызови такси и уезжай.
Хелен сразу почувствовала себя намного лучше и одарила ее ослепительной улыбкой.
— Все будет хорошо. Ты чересчур беспокоишься.
Сет Уайлдер выскользнул через стеклянную дверь на веранду, перешел через лужайку и плюхнулся на шезлонг около бассейна. Ему хотелось несколько минут побыть одному, но громкий шум вечеринки доносился до него через открытые окна, нарушая гармонию летнего вечера. А как было бы хорошо послушать стрекот цикад и мягкий плеск воды, бьющейся о борта бассейна…
Допив остатки своего виски. Сет откинулся на спинку, жалея, что согласился прийти на эту вечеринку. Он знал, что за ним закрепилась репутация одиночки, человека, которому наплевать на общественное мнение, но даже самые поганые голливудские газетенки никогда не связывали его имя ни с какими скандалами. Тогда, черт побери, что он делает здесь, в гостях у такой задницы, как Марти Уолтман?
Ответ был до безобразия прост: Сету Уайлдеру требовалось чудо, притом немедленно. После пяти фильмов, высоко оцененных критиками, но не давших никаких сборов, он лишился всякой финансовой поддержки. Или он сделает что-то на продажу, или поставит крест на своей карьере режиссера. Художественные достоинства — это для голодающих мечтателей и богатых стариков. В реальном мире успех оценивался только деньгами.
Задумавшись, он не заметил стоящую в тени женщину, пока она не вздохнула. Этот грустный вздох затронул какие-то потаенные струны в его душе. Сет повернул голову и всмотрелся в темноту, с трудом различив худенькую фигурку.
— У вас все в порядке? — спросил он.
Она вздрогнула от неожиданности, но промолчала.
— Простите. Я не собирался вам мешать. Только хотел убедиться, что вам не нужна помощь.
Ее глаза сверкали в темноте, отражая огни вокруг бассейна. Она стояла неподвижно, и Сет решил, что либо напугал ее. либо она накурилась до одури.
— Послушайте, я не сделаю вам ничего плохого. Только скажите, что вы в порядке, и я оставлю вас в покое.
Она медленно и как-то устало подошла к нему.
— Все в порядке, но там так тесно и душно… Я должна была улизнуть хоть на несколько минут.
Сет кивнул, прекрасно ее понимая.
— Я тоже не любитель вечеринок.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Дела. А вы?
Она снова вздохнула, и ему вдруг ни с того ни с сего захотелось погладить ее по голове.
— Я работаю в фильме Джека Голдена. Это он настоял, чтобы я пришла сюда, — сказала она.
— Все понятно. Джек любит показать свою власть. Готов поспорить, он устраивает вам мероприятия каждый вечер.
Она подошла поближе, и Сету наконец удалось разглядеть ее. Это было самое прелестное лицо из всех, которые он когда-либо видел. Больше всего его поразили ее глаза — огромные, черные и простодушные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33