Лечение больных со всего света было когда-то хорошим бизнесом здесь. Быть может, какой-то умник из местных вспомнил об этом и решил таким образом привлечь туристов?..
– Пойдем, – грубо сказал Скайлз. Игнорируя мои протесты, он потащил меня к краю тротуара, где несколько старинных автомобилей рычали, выгружая пассажиров в таких же карнавальных костюмах.
Мое дыхание становилось более частым и затрудненным, а голова раскалывалась. Я прекрасно чувствовала себя в летнем Хот-Спрингс – разве что проклятая жара немного мешала, – но почему-то покинула тот город и никак не могла вернуться обратно.
Мальчишка-продавец сунул мне газету прямо в лицо. Я взглянула на дату. Там стояло: 31 июля, 1926 год.
Я прищурилась, снова и снова вглядываясь в эти цифры. Ошибки не было. Что это, тоже элемент карнавала? Я сошла с ума или мне снится все это?
Всюду, куда ни падал взгляд, были такие же старинные здания, автомобили, одежды. Даже запахи не те, что были связаны в моем сознании с местом под названием Хот-Спрингс. Но если это не Хот-Спрингс, то где я?..
Спазм, подобный тому, что я испытала раньше под воздействием жары, выдавил воздух из моих легких. Уже почти без сознания, я всем телом навалилась на Скайлза, пытаясь не упасть. Автомобиль экспонат музея истории техники – тормознул поблизости, громко зазвучал гудок. Вышел водитель, открыл дверь и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда мы сядем. Я вцепилась в пальто Скайлза, чувствуя, что сознание покидает меня.
Я разгребала темные тучи, упорно пытаясь подняться из черного небытия к свету. Постепенно приходя в сознание, я сначала почувствовала, что раздета, потом заметила окружавшие меня грязновато-желтые стены; в нос ударил крепкий запах мочи. Потом я начала различать другие запахи и поняла, что нахожусь где угодно, но только не в «Арлингтоне». Но как я попала сюда, как оказалась на жесткой кровати в комнате, больше похожей на контейнер? Мои последние воспоминания были связаны с человеком, которого звали Скайлз. Я помнила, что он пытался отвезти меня к доктору, но лицо его заслонил образ незнакомца с зелеными глазами.
Муха, вероятно, слишком тяжелая, чтобы подняться в воздух, прогуливалась по моему носу, словно по проспекту. Я хотела поднять руку, чтобы смахнуть насекомое, но что-то мне помешало. Попробовав пошевелиться, я к своему ужасу обнаружила, что крепко привязана к кровати туго натянутыми кожаными ремнями.
Головокружение еще мучило меня, мои мысли были такими же малоподвижными, как и мое тело, и я не могла произнести ни звука. Зловоние аммиака, смешавшись с десятками других омерзительных запахов, терзало мой сверхчувствительный нос, тяжелый влажный воздух обволакивал меня, едва давая возможность дышать. В моей голове как тяжелые жернова прокручивались раздумья о том, на что похоже это удушье: то ли меня хотят утопить, то ли надевают на голову один из этих ужасных полиэтиленовых пакетов, от баловства с которыми матери предостерегают своих детей. Приступ клаустрофобии, который я испытала в это мгновение, был ужасен; к тому же я не могла двигаться.
Вдруг открылась дверь, пропустив в комнату слабую струю воздуха и высокого мужчину в чем-то грязно-белом. Я так задыхалась и так страдала от одиночества, что готова была благодарить судьбу за глоток свежего воздуха и за чье угодно общество.
– Мы проведем курс из двадцати одной инъекции мышьяка для лечения сифилиса. – Это были первые слова, которые я здесь услышала. Смех, похожий на скрежет железа по стеклу, раздался из его утробы. – Если мышьяк не убьет ее, это, скорее всего, поможет.
Сифилис? Мышьяк?..
– Прежде чем ей полегчает, она много раз пожалеет, что не выбрала другую профессию. – Это произнесла какая-то женщина, и оба вошедших весело рассмеялись; их голоса доносились до меня будто из другого мира. И вправду ли я нахожусь там? Мышьяк больше не используют для лечения, я твердо помнила это. И почему эти люди решили, что у меня сифилис? Все это казалось невероятным.
– Сначала она была очень возбуждена; мы долго боролись с этим, – сказал мужчина, все еще трясясь от смеха. – Принесите мне пиявки. Пустим кровь, и ей полегчает.
Послышались удаляющиеся шорох и скрип ботинок: какие-то люди спускались по лестнице. Мне оставалось только гадать, кто находится в соседних комнатах: я слышала только их стоны и тяжелые запахи, исходившие от их нездоровых тед. Дом ужасов; я с трудом повернула голову, надеясь, что они заметят мое движение и освободят меня.
Доктор в мятом белом халате склонился надо мной.
– Лежите-спокойно. Ваше состояние еще не стабильно; если бы вы были более осторожны, то не оказались бы здесь. – Он повернулся ко мне спиной и угрожающе загремел инструментами, лежавшими рядом на металлической тележке.
Поежившись от страха, я снова посмотрела вниз и обнаружила, что кто-то снял с меня всю одежду, заменив ее больничной рубахой. Мои ноги и руки были обнажены; на пальце бледным пятном выделялся след от обручального кольца. Спинки моей кровати были чугунными, такие я видела на картинках, изображавших больницы времен первой мировой войны.
Газета!
Она была датирована 31 июля, 1926 года. Если газета была всего лишь частью декорации, которая должна убедить меня в реальности карнавального действа, тогда почему я нахожусь здесь одна среди этих ужасных людей? Нет, судя по всему, я попала в прошлое.
Но ведь это невозможно. Я будто попала в произведение какого-нибудь писателя-фантаста. Подключив все свое воображение, я, пожалуй, могла допустить, что каждого туриста каким-то образом нарядили в одежду двадцатых годов, но зачем меня поместили сюда, в это омерзительное место?!
Не выдержав арканзасской жары и испытав шок от измены Дэвида, я, очевидно, потеряла сознание, и сейчас лежу на больничной койке под прохладными простынями, но после теплового удара воображаю, будто нахожусьв прошлом. Такое объяснение выглядело вполне логичным и вполне правдоподобным.
Снова послышался скрип, и я увидела медсестру, несущую банку с водой, в которой, извиваясь, плавали пиявки. Галлюцинация это или нет, какая разница: испуг мой был вполне реальным. Я умоляла о помощи, но как это часто бывает в кошмарном сне, у меня не было сил произнести хотя бы слово. По бесстрастному лицу сестры милосердия я поняла, что она не снизойдет до того, чтобы заглянуть в мои глаза, полные ужаса.
Она поставила банку на стол неподалеку от меня; вода просто-таки кишела этими мерзкими тварями. Я снова резко дернулась, пытаясь хоть как-то ослабить опутывавшие меня ремни, но убедилась, что привязана так сильно, что даже глубокий вдох был бы для меня болезненным. Во мне поднималась паника, я задыхалась, но была не в силах отвести взгляд от проклятых пиявок.
Я тщетно пыталась пробудиться от мучившего меня кошмара. С ужасом и изумлением я наблюдала, как медсестра, на мгновение опустив руку в банку, проворно выхватила оттуда одного червя. Вода капала с ее кулака, когда она, достав извивающуюся пиявку, поднесла ее к моему лицу.
В комнате стояла невыносимая жара; она, казалось, становилась все нестерпимее, в то время как я обреченно наблюдала за приближающейся ко мне пиявкой. Внутри ее рта – если это отверстие можно так назвать – не разглядела зубов, но это было слабым утешением.
Медсестра пристраивала пиявку к моему виску. Почувствовав холодное прикосновение, я отпрянула, но так и не смогла предотвратить неизбежное. Почувствовав, как холодная скользкая пиявка приступила к своей кровавой трапезе, я пронзительно закричала и, отчаянно мотая головой, попыталась избавиться от пиявки.
– Заткните ей рот, – прорычал доктор сквозь стиснутые губы, которые у него были какого-то нездорового синюшного цвета. Медсестра отошла от меня и тут же вернулась с устрашающим кожаным ремнем, который напоминал намордник.
– Вы должны благодарить Бога, что Скайлз не отправил вас в «Государственную бесплатную лечебницу», – он явно издевался надо мной. – Где пребывает большинство ваших товарок.
«Моих товарок?..»
– А здесь у вас даже отдельная комната, – продолжал он в том же тоне.
– Н-но я не могу заплатить вам, – прохрипела я в надежде, что моя неплатежеспособность освободит меня.
– Ваш счет полностью оплачен, – сказал доктор, выразительно подняв руку: на кончик своего мизинца он нацепил мое обручальное кольцо. Мои надежды испарились.
В то время как я тупо смотрела на кривую ухмылку доктора, дверь с шумом распахнулась, что немало удивило всех присутствующих. В дверях стоял мужчина, шляпа скрывала его лицо.
Луч надежды блеснул для меня. Возможно,пришло мое спасение. Если я все еще никак не могу пробудиться от этого кошмара или галлюцинаций, или еще чего-то, что мне сейчас трудно понять, – самым лучшим завершением будет появление преданного рыцаря в сияющих доспехах. Мой загадочный рыцарь сдвинул на затылок фетровую шляпу, и я увидела уже знакомые мне зеленые глаза человека, с которым столкнулась у отеля.
Быстрым взглядом он окинул меня всю – от пиявок на голове до кончиков пальцев голых ног.
– Для ваших опытов вам придется подыскать кого-нибудь другого, Леммингc, – сказал он спокойно. – Эта пациентка подлежит проверке.
– Но я должен продолжить, сынок. Я не могу сейчас отпустить ее к вам. Я дал клятву Гиппократа. Лечить ее это моя обязанность. – Он посмотрел на меня заинтересованно и в то же время с отвращением. – Я не могу позволить ей продолжать сеять вокруг себя заразу, – он пожал плечами. – Одному Богу известно, сколько еще мужчин пострадает безвинно.
– Она поедет со мной, Леммингc. – Незнакомец боком протиснулся вдоль стены. Не глядя, он сгреб мою одежду и встал у меня в ногах. – Освободите ее от ремней... и удалите пиявку.
– Молодой человек, я не знаю, кем вы там себя возомнили, но вы мешаете мне заботиться о своей пациентке. – Голос доктора был резким и скрипучим и напоминал звуки, сопровождающие работу несмазанных шестеренокдопотопных машин. Он угрожающе шагнул вперед. – Если вы откажетесь немедленно покинуть нас, я прибегну к помощи властей.
– Пожалуйста, – невозмутимо ответил мужчина. – Но полицейские наверняка примут мою сторону, когда узнают, каким образом вы приобретаете своих пациентов.
– Тебе-то что за дело?
– Использовать коммивояжера, чтобы обманным путем доставлять людей в вашу клинику, – это противозаконно.
Доктор улыбнулся.
– Даже, если бы вам удалось выстрелить из палки, – он кивнул в мою сторону, – и привлечь ее в качестве свидетеля, что само по себе уже невероятно, у меня есть протекция; все схвачено и за все заплачено, парень.
– Тогда я обращусь в более высокие инстанции.
Не успела я моргнуть, как незнакомец, словно фокусник, достал пистолет и нацелил его на доктора Леммингса. Свет от единственной электрической лампочки, висевшей без плафона, блеснул на серебристой поверхности ружейного ствола.
– Снимите с нее эту пиявку. Немедленно.
Доктор Леммингc ослабил мои путы, затем быстрым движением оторвал пиявку. Я получила немалое удовольствие, заметив, как дрожала его рука, когда он опускал эту мерзость обратно в банку.
– Теперь шаг назад. Вы и медсестра. Мы уезжаем. – Он устремил на меня взгляд своих зеленых глаз и лукаво выгнул бровь. – Если, конечно, вы не мазохистка.
Я радостно закивала: в моем теперешнем положении перспектива поездки даже неизвестно куда с властным вооруженным незнакомцем показалась мне спасением. Мне хотелось как можно быстрее и как можно дальше уйти из этого ужасного места.
– Обнимите меня за шею, – приказал он. Я попробовала шевельнуть руками, но они были тяжелыми как свинец. Не дождавшись помощи, он легко поднял меня одной рукой, переложив оружие в другую.
Пока он нес меня, я уловила исходящий от него аромат. Подчеркнутый удачно подобранным одеколоном, это был грубый запах, запах тревог и волнений. Я привыкла к «Поло», любимой марке Дэвида: этот аромат привносил элемент таинственности в наши взаимоотношения. Теперь я посчитала это одним из бесчисленных способов, которыми пользовался муж, чтобы ввести меня в заблуждение.
Я рассматривала моего спасителя, размышляя, какую тайну он хранит в себе. Было это его первое похищение или он уже проделывал подобные штучки раньше? Ведь он был так спокоен, когда держал на мушке доктора Леммингса.
– Подождите, он взял мое кольцо, – сказала я, когда мы подошли к двери.
– Грабим своих пациентов даже тех, которые еще живы, Леммингc? Да вы хуже гангстера! Давайте сюда кольцо.
Как только кольцо вновь заняло привычное место на моем пальце, мы вышли из комнаты и спустились в холл. Учитывая все обстоятельства, я должна была безумно радоваться уже тому, что вырвалась из рук ужасного доктора, а я вдруг вспомнила о своей одежде.
– Мой прикид никуда не годится.
– Что не годится?
– Прикид... – Я, покраснев до корней волос, пыталась объяснить, что мое платье слишком легкое и очень открытое на спине. Я устремила рассеянный взгляд в бесконечность, надеясь, что мой путник меня поймет.
Он перехватил этот взгляд и улыбнулся.
– Ничего смешного, – сказала я.
– Я и не утверждаю этого, – ответил он, поджимая нижнюю губу, чтобы удержаться от смеха. – Но вы предъявляете требования, не замолкая, говорите, забывая, что я уже довольно долго держу вас на руках. – Помогая себе ногой, он приподнял меня повыше, обернул полой своего пальто и направился к выходу из клиники.
– Благодарю вас, – сказала я со всей вежливостью, на которую только была сейчас способна. Испытания, так неожиданно свалившиеся на мою бедную голову, вконец вымотали меня, и я почувствовала, что все мои желания сводятся сейчас к одному – выспаться. Я даже не задумывалась о том, куда он несет меня.
Покачиваясь на его сильных руках, вдыхая пленительный аромат, исходивший от его кожи, я начала забываться.
– Еще раз благодарю вас, – промямлила я и добавила, ужаснувшись тому, что сорвалось с моих губ: – В знак благодарности я даже готова снять перед вами трусы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кто-то ласкал мои руки, мягко поглаживая их, нежно перебирая пальцы. Откуда-то издалека мне слышался низкий, тихий голос. И было странно, что в окружавшем меня царстве призраков и теней, этот голос показался мне хорошо знакомым.
Я спала, как мне казалось, несколько дней подряд. В моих снах присутствовали и другие голоса, говорившие на незнакомом мне диалекте, но я догадывалась, что это старое южное произношение. Несколько раз мне мерещился мой зеленоглазый незнакомец, он сидел подле моей кровати и рассказывал разные истории. Был ли в этих рассказах удачливый карточный игрок с такими же рыжими волосами, как и у меня, или мне только грезилось это?..
– Она, кажется, приходит в себя...
Я заставила себя открыть глаза, чтобы разглядеть того, кто произнес эту фразу, и столкнулась с пристальным взглядом моего зеленоглазого спасителя. Значит, не все видения были плодом моего воображения. Он появлялся в перерывах между сновидениями, его тягучий южный говор проникал и в мои беспокойные сны.
Он сидел с непокрытой головой – строгие линии его лица больше не были скрыты низкоопущенными полями шляпы; его темные волосы были растрепаны возможно, ветром, но скорее откуда взяться ветру в этой безвоздушной стране? – это произошло, когда он снимал свою шляпу. Я приподнялась и задала вопрос тот, что обычно задают пациенты, очнувшиеся после беспамятства и горячки:
– Где я?
– Клиника доктора Тайлера. Лечение артритов и ревматизма.
У меня не было артрита, но это место выглядело значительно привлекательнее, чем государственная бесплатная лечебница, и уж, конечно, не было никакого сравнения с сумасшедшим домом.
– А доктор Л-лемон? Он здесь? – Он прыснул от смеха.
– Леммингc? Нет, его здесь нет. Я бы с удовольствием узнал, что он и ему подобные кормят сейчас акул где-нибудь в океане.
Я разделяла эти чувства. В комнате с традиционными для больницы мертвенно-белыми стенами было душно, но здесь я, по крайней мере, могла не опасаться пиявок. Я вздрогнула, вспомнив отвратительные сцены в клинике Леммингса.
– А какое сегодня число? – спросила я, облизывая губы, сухие и липкие одновременно.
– Пятое августа, четверг.
До моего дня рождения оставалось меньше двух недель! А куда делись целых четыре дня? Неужели я так долго была без сознания?
Я осмотрелась. Спинки кровати были старыми железными – такими же, как у доктора Леммингса. Все предметы вокруг меня – красиво оформленный глобус у окна, латунные дверные ручки – все не принадлежало времени, в котором я жила. Это были раритеты, и подлинность их не вызывала у меня сомнения.
Стала ли я жертвой жестокого обмана или просто сошла с ума?
– А какой год? – спросила я.
– Пятое августа тысяча девятьсот...
С замиранием сердца я ждала гласа судьбы.
Он пристально смотрел на мою грудь, учащенно вздымавшуюся от волнения, и я заметила характерный блеск желания в его глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33