Весь дом спал в этот поздний час, и наши шаги по лестнице звучали оглушительно громко. Дробь моих летних туфель, глухая Лешкина поступь, цоканье собачьих костей. Просто бригада спасателей из бездарного сериала. Наиболее внушительно смотрелся Кузьма. Оскалив акулью пасть и зыркая зелеными бусинками глаз, он рвал постромки в надежде побыстрее задрать ногу у ближайшего куста. Отпустив собаку, мы огляделись в поисках машины. Стоящий рядом с соседним подъездом мини-вен призывно мигнул фарами. Мы поспешили вперед.
Заплаканная, с потеками туши на бледных щеках, Соня сидела, мертво вцепившись в руль.
— Это кто? — спросила она, слегка опустив стекло.
— Это мой муж, все нормально, — успокоила я и подергала дверь, — выходите.
— Нет, нет, я не пойду к вам, я не выйду!
— Что за капризы, девушка? — раздраженно спросил Лешка, — нам вытащить вас?
— Ааааааа! — заорала Соня, — не трогайте! Я буду кричать! Не трогайте меня!!!
Держа свое слово, она не только оглушительно заорала, но и нажала на клаксон. Двор огласил истошный гудок.
— Господи, как я устал, — вздохнул Лешка и полез в машину приводить в порядок взбеленившуюся девицу. Я запрыгнула на заднее сиденье, чтобы если что, помочь Лешке удержать выгибающуюся в припадке Соню. Рядом с ногой неслышно скользнул Кузьма, его тоже тянуло на приключения.
— Соня, послушайте, — начала я, но тут же и позабыла, что хотела сказать. Горла коснулось что-то холодное и острое. Было не больно, но тело напряглось, слово вместо крови в вены залили воду и тут же заморозили.
— Молчите, Настя, — сказали у меня за спиной и потянули меня за волосы назад.
Лешка вздрогнул, медленно обернулся и замер. В его глазах мелькнуло узнавание, зрачки расширись от ужаса.
— Ведите себя прилично, в конце концов, вы первые начали, — тихо приказал голос в ответ на мою слабую попытку освободиться, — а вы отвернитесь. Иначе я ее прирежу. И ни слова!
Последние слова были обращены к Лешке.
Соня продолжала голосить, точно подрезанная свинья, но на нее неизвестный не обращал никакого внимания.
— Садить на водительское место, Алексей — тихо приказал незнакомец. Это был не голос Пети, я могла руку на отсечение отдать. Он мне смутно напоминал кого-то, но в таком состоянии я была категорически не способна на анализ и сопоставление данных. Лешка потянулся к рулю, но отодрать Сонины руки от баранки было невозможно, костяшки ее пальцев побелели от напряжения, не ослабив хватку даже тогда, когда Лешка влепил девушке пощечину. Голова ее метнулась в сторону, однако безотказный способ борьбы с истериками не сработал. Тогда Лешка быстро выскочил из машины, спотыкаясь, обогнул ее спереди и протиснулся на переднее сиденье, оттирая Соню в сторону. Она все еще держалась за руль, когда он включил зажигание. Но стоило машине мягко тронуться с места и Соня словно сдулась. Она убрала руки, скукожилась на пассажирском месте, подтянула ноги к груди. Глядя по сторонам, она видимо не понимала, где находится.
— Нет, нет, нет, ну пожалуйста, нет, нет, нет, — бормотала она, размазывая по лицу слезы.
— Заткнись, уродка, — бросил ей человек из темноты, — или я сначала прирежу ее, а потом сразу тебя.
— Соня, возьмите же себя в руки, — прохрипела я.
— Куда ехать? — Лешкин голос был тих и спокоен.
— Пока прямо. Выезжай на Ленинский и дальше в сторону МКАД. Там разберемся.
Мое тело потеряло чувствительность. В каком-то смысле я была уже трупом. Вопрос был только в одном — насколько это обратимо. Господи, куда же делся Гришка? Что случилось с Марко? Почему они оба в самый неподходящий момент сгинули? Как раз тогда, когда нужна их помощь. Не знаю, сколько прошло времени, с одной стороны путешествие длилось вечность, с другой, закончилось очень быстро. Куда быстрее, чем я смогла мысленно отчитаться перед Богом о недоделанных делах и посредством логики убедить его, что мне еще рано покидать этот грешный мир, без меня тут никак. Мы долго ехали по кольцевой, потом свернули на Щелковское шоссе. Дорожные указатели проинформировали, что мы уже проехали Балашиху.
— Налево, — скомандовал злодей. Лешка послушно повернул. По тому, какими неподвижными были его плечи и затылок, на котором не шевелился ни один волосок, я поняла, что он вынашивает какую-то мысль. Но что, что тут можно было придумать? Острие порой отступало от горла и тогда я могла дышать чуть свободней, но стоило мне сделать чуть более резкое движение и клинок грозил проткнуть тонкую кожу. Почему кожа на шее такая тонкая? Это так нелогично.
— Стой.
Лешка затормозил. Мы стояли в каком-то чахлом лесочке. Впереди, метрах в пяти маячили неказистые, полуразрушенные строения. Заброшенные остатки военной части? Или бывший пионерский лагерь? В темноте разобрать было сложно.
— Вперед! Сначала вы, Алексей. Не оборачивайтесь, я очень хорошо контролирую ситуацию. Теперь вы, Настя. Спокойно. Без паники. Ваши опрометчивые порывы лишь усложнят ситуацию.
Подталкивая меня в спину и не убирая клинок от горло, убийца дотолкал меня до порога низкой прокопченной хибары. Мы с Лешкой оказались в душном тесном помещении. Оглушительно хлопнула дверь, отсекая нас от внешнего мира.
— Ни черта не видно, — выдохнул муж, — Насть, ты что-нибудь видишь?
— Что? Нет, какая разница? Лешь, кто это был? Кто на нас напал?
— Не знаю. У него на лицо был накручен шарф, черный.
— О господи… Ладно, об этом потом. Сейчас очень хочется выбраться. Черт! Что это?
Я вытянула руки вперед и сделала шаг вперед. Что-то мягкое…
— Ааааа! — заорала я. Это была нога. Человеческая нога, туго обтянутая джинсовой тканью. Она была теплой, но уже не реагировала на внешние раздражители.
— Эй, — завозился в темноте Лешка, — эй, вы нас слышите, что с вами?
— Лешь, это же труп, — холодея от ужаса, прошептала я.
— Какой труп? Он дышит.
Я замолчала и прислушалась. Из темноты, едва различимое, доносилось редкое прерывистое дыхание.
— Слушай, их двое, у тебя же наверняка есть зажигалка! Поищи!
— Сейчас, сейчас, ой, Лешка, прости ты меня ради бога!
— Так, Насть, сейчас ты заткнешься и быстро найдешь зажигалку. Спасибо.
Щелкнуло колесико, чахлое пламя осветило крохотную, невероятно грязную комнату. Коптильня… На фотографиях это смотрелось иначе.
— Бляха муха, — сказала я, глянув на недвижно лежащие тела, — Нюра, твою мать, что ты здесь делаешь?
Но моя бывшая соседка могла только мычать. Ее рот был крепко заклеен скотчем. Как и у лежащего рядом мужа, руки ее были связаны толстой веревкой, концы которой для пущей надежности намотали на торчащий из стены крюк.
Мы едва успели развязать первую жертву, как отчетливо запахло бензином. Кажется, нас собирались спалить. Да, с точки зрения заметания следов это был оптимальный вариант. Преступнику не откажешь в логике. Дымок… запахло дымком…
Пока Лешка безуспешно пытался вышибить дверь, я возилась над Петюней. Аннушка, живая и на первый взгляд невредимая, лежала кулем на отвратительно грязном полу. Недаром говорят — сначала надо помочь сильному, чтобы потом вместе с ним заняться слабым. Веревки не поддавались. Сейчас огонь проникнет внутрь и за несколько минут распространится по насквозь промасленному помещению. Обитые жестью стены станут отличной сковородкой для четырех неудачливых грешников. С улицы послышалось тонкое собачье тявканье. Кузьма!
Тявканье становилось все более жалобным, а дымок вдруг пропал.
Наконец то мне удалось распутать последний узел. Петюня, несмотря на худобу, сильный как бык, торпедой метнулся к двери. Вдвоем с Лешкой они наконец то с ней справились. Через несколько секунд мы все были на свободе.
Но что это? Метрах в трех от двери сидела на земле Соня. Из-под ладоней, которыми она сжала горло, текла кровь. Вокруг еще тлеющей кучи хвороста метался Кузьма. В его роду были еще и пожарники. Он профессионально окапывал костер по периметру. Не останавливаясь на достигнутом, время от времени пес задирал ногу и тушил костер проверенным пионерским способом.
— Кузя, — позвала я.
Собака остановилась, презрительно посмотрела на меня и продолжила работу.
— У него стресс, — констатировал Лешка.
— У меня тоже, — резюмировала я.
Петюня тормошил Аннушку.
— Ой, — открыла глаза несчастная, — милый, что это было?
— Что??? — взревел счастливо избавленный от верной погибели муж, — что это было? Я тебе сейчас расскажу.
И он приложил бедную жену прямым ударом справа. Она снова отключилась. Может и к лучшему. Есть возможность спокойно покурить в тишине.
— Что с этой делать? — словно у старшей по дозору, поинтересовался у меня Лешка и кивнул на Соня
— Нет, нет, не подходите ко мне! — захрипела она, поняв, что у нас дошли до нее руки, —Не трожьте меня! Не надо, не надо.
Девушка опрокинулась на живот и поползла в сторону леса. Петюня грозной тенью скользнул к ней и дернула за ногу.
— Не торопись, успеется.
Горло ее пострадало лишь поверхностно. Острые собачьи зубы прихватили лоскут кожи, не задев жизненно важные артерии. А вот филейная часть сохранилась хуже. Напав с тыла, Кузьма прокомпостировал Сонино седалище с прилежностью опытного контролера.
Я пока так и не успела до конца осознать, что спасло наш лишь чудо, явившееся в образе плешивого Кузьмы. Этой собаке при жизни стоит поставить памятник. Второй — тому, кто все мне объяснит. Кто был в машине? Почему Соня собиралась нас спалить? Каким образом в старую заброшенную коптильню попали наши знакомые? Что все это, черт возьми, значит?
— Как выбираться будем? — подал голос Петюня.
— И правда, — спохватилась я, — здесь, скорее всего, опасно оставаться. Как жаль, что я не догадалась захватить телефон.
— Ты нет, а я да, — Лешка достал из кармана спортивных брюк, в которых выскочил на улицу, крохотный пижонский мобильник и быстро застучал по кнопкам.
* * *
— Фигня какая, не может такого быть! Ведь мы его задержали! — недоумевал Гришка.
— Кого это вы задержали? — удивилась я.
— Как кого? Маньяка.
Гришка примчался через полчаса после нашего звонка. Он и пятеро крепких ребят в камуфляжных костюмах прибыли на трех машинах. Но подмосковный лесок так и не стал местом решающего сражения. Соня, не оказывая ни малейшего сопротивления, позволила перебинтовать себя и загрузить на заднее сиденье, а больше врагов не наблюдалось. Да и была ли врагом Соня? Кузьма, так и не пришедший в себя, продолжать рыть противопожарный ров, углубившись в землю на высоту своего роста. Утихомирить собаку стоило больших трудов. Даже в машине он все еще перебирал лапами и жалобно тявкал.
— Хорошая собака, смелая, умная, решительная. — ласково приговаривал Лешка, теребя его за ушами.
— В общем, этот Петя, — начал свой рассказ Гришка, — нос к носу столкнулся с Марко. Тот на порог больницы, а Петя с порога. Ну Марко и решил за ним проследить. Время на раздумья оставалось мало, он не имел возможности позвонить нам, просто отключил телефон, чтобы не спугнуть добычу нечаянным звуком.
— А собой он не боялся его спугнуть? — хмыкнула я.
— Большие люди не помнят о своих габаритах, — рассудительно пояснил Гришка, — к счастью Петр ничего подозрительного не заметил, сел в машину и покатил себе. Знаешь куда?
— Ну?
— На дачу, к своему знакомому, который помимо всего прочего, еще и копчеными мясопродуктами торгует. Там мы его и повязали. Марко проводил его до самых ворот и сразу мне отзвонил. Сейчас ребята трясут его на предмет показания. И тут вдруг вы звоните. У меня крыша кувырком.
— Нет, не сходится. Петр не мог быть одновременно в двух местах. Тем более что по голосу с нами в машине был точно не он. Это я со всей ответственностью заявляю.
— Ладно, сейчас эта красавица очухается, и споет нам про то, кто же ей посоветовал вас поджечь. Номера машины запомнили?
— Нет, — расстроена покачала я головой, — какие уж тут номера.
— Я запомнил, — возразил Лешка, — не все же такие импульсивные.
— Когда ты успел?
— Когда мы во двор вышли. Решил, что это будет не лишним. На всякий, так сказать, случай.
15. Оборотень наоборот.
Как и следовало ожидать, Петя не собирался вешать на себя трупы. Он смотрел на следователя, как на чудовище и причитал о том, что весь мир сошел с ума и так ему и надо, но он Пол, пока еще в здравом рассудке. Он никогда не убивал, отдает себя в этом отчет и не позволит так с собой обращаться. По его словам, скрываться он и не думал. Накатила депрессия, и он решил отправиться к старинному приятелю, который давно звал его погостить за городом, попариться от души в баньке, поесть шашлычка, отоспаться, проветрить загазованные легкие свежим деревенским воздухом. Тем более, что дом до середины июня пустовал. Сам приятель не мог пока бросить работу и торчал в городе, приезжая только на выходные. Излагал Петя столь искренне, убедительно и логично, что сердце циничного Верещагина дрогнуло. Он засомневался.
Не много информации добавила и Соня. Первые два часа она монотонно билась в истерике, выкрикивая постепенно слабеющим голосом: «Нет, нет, оставьте меня, я ничего не знаю». Потом после очередной порции холодной воды затихла и совсем замолчала.
Петюня был гораздо содержательней. В малоцензурной форме он поведал о том, как его глупая курица жена подбила его сходить в одно непристойное место, где они познакомились с милой супружеской четой Сергеем и Антониной. Не имея в виду ничего плохого, исключительно в целях поддержания знакомства, договорились с новыми знакомыми провести вместе вечер в кафе. Петюне ни Антонина, ни ее странный муж, ни перспектива «лялякать» с чужими людьми за кружкой пива, не нравились. Но он хорошо изучил свою женушку и точно знал, что если уж что в ее голову втемяшилось, то и ломом не выковырнуть. В общем, они явились на встречу. Сергей и Антонина предложили не париться в городе, а поехать в открытый ресторан в каких-то тридцати километрах от МКАД.
— Вот и съездили, твою мать, — бушевал мужик, — попили у них в машине водички, а очнулись у черта в заднице. Больше ничего не помню.
Как сказал Петя, самой отличительной чертой Сергея была лысая, точно бильярдный шар, голова, окладистая борода в половину лица и неестественно синие глаза, чей истинный цвет, скорее всего, маскировали контактные линзы. Такой экземпляр в наших списках не значился. Жена Сергея Антонина была до того неприметной особой, что вспомнить ее приметы Петяюня так и не смог.
До утра мы пытались придумать хоть какое-то логическое объяснение произошедшему. Но не склеивалось, не сходилось. Разве что предположить, что у маньяка окончательно поехала крыша и он сам не ведал, что творил? С какой стати он повез нас в свое логово? Зачем ему было так рисковать? Или он был твердо уверен в успехе мероприятия? И все равно было непонятно. Мы с Лешкой не были свидетелями. А если он планировал затормозить следствие, то и вовсе начинать надо было не с меня, а ведомства Верещагина. А попутно приступить к уничтожению германских полисменов.
* * *
А утром начались чудеса.
— Здравствуйте, — сказал мужчина с лысой, точно бильярдный шар головой, — мы с женой решили прийти и сдаться.
— Куда сдаться? — не понял Верещагин.
— Правосудию, — пояснила его спутница, средних лет тетечка, одетая практично и скромно.
— Эээээ…. — не понял Верещагин.
— Мы совершили злодейское убийство, — посетитель тяжело вздохнул, присел в кресло рядом со следовательским столом и протянув руки, попросил — арестуйте нас, пожалуйста.
— Да объясните, наконец! — взорвался Верещагин.
И они объяснили. Оказывается, около двух недель тому назад он, Антипкин Сергей Яковлевич и супруга его, Антипкина Антонина Васильевна, зверски расправились с супругами Алевтиной и Игорем, с которыми познакомились в ночном клубе «Пантера».
— С нами случилось временное помешательство, — талдычил Антипкин— муж, — в состоянии помрачения рассудка мы их… того…
Как признался потом Верещагин, первой его мыслью было вызвать психиатрическую неотложку. Для себя. Пока не поздно. Пока коллективное помешательство не коснулось и его измученной головы. Представить Антипкина, а тем паче его жену в роли кровавых маньяков он, как ни напрягал фантазию, не мог.
Сбиваясь и постоянно путаясь в деталях, Антипкины повторили — попутал бес, убили, изуродовали, выбросили тела рядом с парком «Сокольники». Вопрос о предыдущих жертвах серии ввел супругов в недоумение. Про остальных они ничего не знали, в газетах читали, но с собой соотнести никак не могли.
В то время, пока Верещагин медленно сходил с ума, пытаясь как-то сориентироваться в контексте новых вводных, нам позвонил Федоткин. То, что он сообщил, несомненно, представляло интерес. Вот только куда этот интерес пришпилить? Оказалось, что Полингеры за неделю до гибели написали дарственную на все свое имущество. Да и Бог бы с ним. Но дарственная была в пользу… Гетерсов, второй убитой пары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Заплаканная, с потеками туши на бледных щеках, Соня сидела, мертво вцепившись в руль.
— Это кто? — спросила она, слегка опустив стекло.
— Это мой муж, все нормально, — успокоила я и подергала дверь, — выходите.
— Нет, нет, я не пойду к вам, я не выйду!
— Что за капризы, девушка? — раздраженно спросил Лешка, — нам вытащить вас?
— Ааааааа! — заорала Соня, — не трогайте! Я буду кричать! Не трогайте меня!!!
Держа свое слово, она не только оглушительно заорала, но и нажала на клаксон. Двор огласил истошный гудок.
— Господи, как я устал, — вздохнул Лешка и полез в машину приводить в порядок взбеленившуюся девицу. Я запрыгнула на заднее сиденье, чтобы если что, помочь Лешке удержать выгибающуюся в припадке Соню. Рядом с ногой неслышно скользнул Кузьма, его тоже тянуло на приключения.
— Соня, послушайте, — начала я, но тут же и позабыла, что хотела сказать. Горла коснулось что-то холодное и острое. Было не больно, но тело напряглось, слово вместо крови в вены залили воду и тут же заморозили.
— Молчите, Настя, — сказали у меня за спиной и потянули меня за волосы назад.
Лешка вздрогнул, медленно обернулся и замер. В его глазах мелькнуло узнавание, зрачки расширись от ужаса.
— Ведите себя прилично, в конце концов, вы первые начали, — тихо приказал голос в ответ на мою слабую попытку освободиться, — а вы отвернитесь. Иначе я ее прирежу. И ни слова!
Последние слова были обращены к Лешке.
Соня продолжала голосить, точно подрезанная свинья, но на нее неизвестный не обращал никакого внимания.
— Садить на водительское место, Алексей — тихо приказал незнакомец. Это был не голос Пети, я могла руку на отсечение отдать. Он мне смутно напоминал кого-то, но в таком состоянии я была категорически не способна на анализ и сопоставление данных. Лешка потянулся к рулю, но отодрать Сонины руки от баранки было невозможно, костяшки ее пальцев побелели от напряжения, не ослабив хватку даже тогда, когда Лешка влепил девушке пощечину. Голова ее метнулась в сторону, однако безотказный способ борьбы с истериками не сработал. Тогда Лешка быстро выскочил из машины, спотыкаясь, обогнул ее спереди и протиснулся на переднее сиденье, оттирая Соню в сторону. Она все еще держалась за руль, когда он включил зажигание. Но стоило машине мягко тронуться с места и Соня словно сдулась. Она убрала руки, скукожилась на пассажирском месте, подтянула ноги к груди. Глядя по сторонам, она видимо не понимала, где находится.
— Нет, нет, нет, ну пожалуйста, нет, нет, нет, — бормотала она, размазывая по лицу слезы.
— Заткнись, уродка, — бросил ей человек из темноты, — или я сначала прирежу ее, а потом сразу тебя.
— Соня, возьмите же себя в руки, — прохрипела я.
— Куда ехать? — Лешкин голос был тих и спокоен.
— Пока прямо. Выезжай на Ленинский и дальше в сторону МКАД. Там разберемся.
Мое тело потеряло чувствительность. В каком-то смысле я была уже трупом. Вопрос был только в одном — насколько это обратимо. Господи, куда же делся Гришка? Что случилось с Марко? Почему они оба в самый неподходящий момент сгинули? Как раз тогда, когда нужна их помощь. Не знаю, сколько прошло времени, с одной стороны путешествие длилось вечность, с другой, закончилось очень быстро. Куда быстрее, чем я смогла мысленно отчитаться перед Богом о недоделанных делах и посредством логики убедить его, что мне еще рано покидать этот грешный мир, без меня тут никак. Мы долго ехали по кольцевой, потом свернули на Щелковское шоссе. Дорожные указатели проинформировали, что мы уже проехали Балашиху.
— Налево, — скомандовал злодей. Лешка послушно повернул. По тому, какими неподвижными были его плечи и затылок, на котором не шевелился ни один волосок, я поняла, что он вынашивает какую-то мысль. Но что, что тут можно было придумать? Острие порой отступало от горла и тогда я могла дышать чуть свободней, но стоило мне сделать чуть более резкое движение и клинок грозил проткнуть тонкую кожу. Почему кожа на шее такая тонкая? Это так нелогично.
— Стой.
Лешка затормозил. Мы стояли в каком-то чахлом лесочке. Впереди, метрах в пяти маячили неказистые, полуразрушенные строения. Заброшенные остатки военной части? Или бывший пионерский лагерь? В темноте разобрать было сложно.
— Вперед! Сначала вы, Алексей. Не оборачивайтесь, я очень хорошо контролирую ситуацию. Теперь вы, Настя. Спокойно. Без паники. Ваши опрометчивые порывы лишь усложнят ситуацию.
Подталкивая меня в спину и не убирая клинок от горло, убийца дотолкал меня до порога низкой прокопченной хибары. Мы с Лешкой оказались в душном тесном помещении. Оглушительно хлопнула дверь, отсекая нас от внешнего мира.
— Ни черта не видно, — выдохнул муж, — Насть, ты что-нибудь видишь?
— Что? Нет, какая разница? Лешь, кто это был? Кто на нас напал?
— Не знаю. У него на лицо был накручен шарф, черный.
— О господи… Ладно, об этом потом. Сейчас очень хочется выбраться. Черт! Что это?
Я вытянула руки вперед и сделала шаг вперед. Что-то мягкое…
— Ааааа! — заорала я. Это была нога. Человеческая нога, туго обтянутая джинсовой тканью. Она была теплой, но уже не реагировала на внешние раздражители.
— Эй, — завозился в темноте Лешка, — эй, вы нас слышите, что с вами?
— Лешь, это же труп, — холодея от ужаса, прошептала я.
— Какой труп? Он дышит.
Я замолчала и прислушалась. Из темноты, едва различимое, доносилось редкое прерывистое дыхание.
— Слушай, их двое, у тебя же наверняка есть зажигалка! Поищи!
— Сейчас, сейчас, ой, Лешка, прости ты меня ради бога!
— Так, Насть, сейчас ты заткнешься и быстро найдешь зажигалку. Спасибо.
Щелкнуло колесико, чахлое пламя осветило крохотную, невероятно грязную комнату. Коптильня… На фотографиях это смотрелось иначе.
— Бляха муха, — сказала я, глянув на недвижно лежащие тела, — Нюра, твою мать, что ты здесь делаешь?
Но моя бывшая соседка могла только мычать. Ее рот был крепко заклеен скотчем. Как и у лежащего рядом мужа, руки ее были связаны толстой веревкой, концы которой для пущей надежности намотали на торчащий из стены крюк.
Мы едва успели развязать первую жертву, как отчетливо запахло бензином. Кажется, нас собирались спалить. Да, с точки зрения заметания следов это был оптимальный вариант. Преступнику не откажешь в логике. Дымок… запахло дымком…
Пока Лешка безуспешно пытался вышибить дверь, я возилась над Петюней. Аннушка, живая и на первый взгляд невредимая, лежала кулем на отвратительно грязном полу. Недаром говорят — сначала надо помочь сильному, чтобы потом вместе с ним заняться слабым. Веревки не поддавались. Сейчас огонь проникнет внутрь и за несколько минут распространится по насквозь промасленному помещению. Обитые жестью стены станут отличной сковородкой для четырех неудачливых грешников. С улицы послышалось тонкое собачье тявканье. Кузьма!
Тявканье становилось все более жалобным, а дымок вдруг пропал.
Наконец то мне удалось распутать последний узел. Петюня, несмотря на худобу, сильный как бык, торпедой метнулся к двери. Вдвоем с Лешкой они наконец то с ней справились. Через несколько секунд мы все были на свободе.
Но что это? Метрах в трех от двери сидела на земле Соня. Из-под ладоней, которыми она сжала горло, текла кровь. Вокруг еще тлеющей кучи хвороста метался Кузьма. В его роду были еще и пожарники. Он профессионально окапывал костер по периметру. Не останавливаясь на достигнутом, время от времени пес задирал ногу и тушил костер проверенным пионерским способом.
— Кузя, — позвала я.
Собака остановилась, презрительно посмотрела на меня и продолжила работу.
— У него стресс, — констатировал Лешка.
— У меня тоже, — резюмировала я.
Петюня тормошил Аннушку.
— Ой, — открыла глаза несчастная, — милый, что это было?
— Что??? — взревел счастливо избавленный от верной погибели муж, — что это было? Я тебе сейчас расскажу.
И он приложил бедную жену прямым ударом справа. Она снова отключилась. Может и к лучшему. Есть возможность спокойно покурить в тишине.
— Что с этой делать? — словно у старшей по дозору, поинтересовался у меня Лешка и кивнул на Соня
— Нет, нет, не подходите ко мне! — захрипела она, поняв, что у нас дошли до нее руки, —Не трожьте меня! Не надо, не надо.
Девушка опрокинулась на живот и поползла в сторону леса. Петюня грозной тенью скользнул к ней и дернула за ногу.
— Не торопись, успеется.
Горло ее пострадало лишь поверхностно. Острые собачьи зубы прихватили лоскут кожи, не задев жизненно важные артерии. А вот филейная часть сохранилась хуже. Напав с тыла, Кузьма прокомпостировал Сонино седалище с прилежностью опытного контролера.
Я пока так и не успела до конца осознать, что спасло наш лишь чудо, явившееся в образе плешивого Кузьмы. Этой собаке при жизни стоит поставить памятник. Второй — тому, кто все мне объяснит. Кто был в машине? Почему Соня собиралась нас спалить? Каким образом в старую заброшенную коптильню попали наши знакомые? Что все это, черт возьми, значит?
— Как выбираться будем? — подал голос Петюня.
— И правда, — спохватилась я, — здесь, скорее всего, опасно оставаться. Как жаль, что я не догадалась захватить телефон.
— Ты нет, а я да, — Лешка достал из кармана спортивных брюк, в которых выскочил на улицу, крохотный пижонский мобильник и быстро застучал по кнопкам.
* * *
— Фигня какая, не может такого быть! Ведь мы его задержали! — недоумевал Гришка.
— Кого это вы задержали? — удивилась я.
— Как кого? Маньяка.
Гришка примчался через полчаса после нашего звонка. Он и пятеро крепких ребят в камуфляжных костюмах прибыли на трех машинах. Но подмосковный лесок так и не стал местом решающего сражения. Соня, не оказывая ни малейшего сопротивления, позволила перебинтовать себя и загрузить на заднее сиденье, а больше врагов не наблюдалось. Да и была ли врагом Соня? Кузьма, так и не пришедший в себя, продолжать рыть противопожарный ров, углубившись в землю на высоту своего роста. Утихомирить собаку стоило больших трудов. Даже в машине он все еще перебирал лапами и жалобно тявкал.
— Хорошая собака, смелая, умная, решительная. — ласково приговаривал Лешка, теребя его за ушами.
— В общем, этот Петя, — начал свой рассказ Гришка, — нос к носу столкнулся с Марко. Тот на порог больницы, а Петя с порога. Ну Марко и решил за ним проследить. Время на раздумья оставалось мало, он не имел возможности позвонить нам, просто отключил телефон, чтобы не спугнуть добычу нечаянным звуком.
— А собой он не боялся его спугнуть? — хмыкнула я.
— Большие люди не помнят о своих габаритах, — рассудительно пояснил Гришка, — к счастью Петр ничего подозрительного не заметил, сел в машину и покатил себе. Знаешь куда?
— Ну?
— На дачу, к своему знакомому, который помимо всего прочего, еще и копчеными мясопродуктами торгует. Там мы его и повязали. Марко проводил его до самых ворот и сразу мне отзвонил. Сейчас ребята трясут его на предмет показания. И тут вдруг вы звоните. У меня крыша кувырком.
— Нет, не сходится. Петр не мог быть одновременно в двух местах. Тем более что по голосу с нами в машине был точно не он. Это я со всей ответственностью заявляю.
— Ладно, сейчас эта красавица очухается, и споет нам про то, кто же ей посоветовал вас поджечь. Номера машины запомнили?
— Нет, — расстроена покачала я головой, — какие уж тут номера.
— Я запомнил, — возразил Лешка, — не все же такие импульсивные.
— Когда ты успел?
— Когда мы во двор вышли. Решил, что это будет не лишним. На всякий, так сказать, случай.
15. Оборотень наоборот.
Как и следовало ожидать, Петя не собирался вешать на себя трупы. Он смотрел на следователя, как на чудовище и причитал о том, что весь мир сошел с ума и так ему и надо, но он Пол, пока еще в здравом рассудке. Он никогда не убивал, отдает себя в этом отчет и не позволит так с собой обращаться. По его словам, скрываться он и не думал. Накатила депрессия, и он решил отправиться к старинному приятелю, который давно звал его погостить за городом, попариться от души в баньке, поесть шашлычка, отоспаться, проветрить загазованные легкие свежим деревенским воздухом. Тем более, что дом до середины июня пустовал. Сам приятель не мог пока бросить работу и торчал в городе, приезжая только на выходные. Излагал Петя столь искренне, убедительно и логично, что сердце циничного Верещагина дрогнуло. Он засомневался.
Не много информации добавила и Соня. Первые два часа она монотонно билась в истерике, выкрикивая постепенно слабеющим голосом: «Нет, нет, оставьте меня, я ничего не знаю». Потом после очередной порции холодной воды затихла и совсем замолчала.
Петюня был гораздо содержательней. В малоцензурной форме он поведал о том, как его глупая курица жена подбила его сходить в одно непристойное место, где они познакомились с милой супружеской четой Сергеем и Антониной. Не имея в виду ничего плохого, исключительно в целях поддержания знакомства, договорились с новыми знакомыми провести вместе вечер в кафе. Петюне ни Антонина, ни ее странный муж, ни перспектива «лялякать» с чужими людьми за кружкой пива, не нравились. Но он хорошо изучил свою женушку и точно знал, что если уж что в ее голову втемяшилось, то и ломом не выковырнуть. В общем, они явились на встречу. Сергей и Антонина предложили не париться в городе, а поехать в открытый ресторан в каких-то тридцати километрах от МКАД.
— Вот и съездили, твою мать, — бушевал мужик, — попили у них в машине водички, а очнулись у черта в заднице. Больше ничего не помню.
Как сказал Петя, самой отличительной чертой Сергея была лысая, точно бильярдный шар, голова, окладистая борода в половину лица и неестественно синие глаза, чей истинный цвет, скорее всего, маскировали контактные линзы. Такой экземпляр в наших списках не значился. Жена Сергея Антонина была до того неприметной особой, что вспомнить ее приметы Петяюня так и не смог.
До утра мы пытались придумать хоть какое-то логическое объяснение произошедшему. Но не склеивалось, не сходилось. Разве что предположить, что у маньяка окончательно поехала крыша и он сам не ведал, что творил? С какой стати он повез нас в свое логово? Зачем ему было так рисковать? Или он был твердо уверен в успехе мероприятия? И все равно было непонятно. Мы с Лешкой не были свидетелями. А если он планировал затормозить следствие, то и вовсе начинать надо было не с меня, а ведомства Верещагина. А попутно приступить к уничтожению германских полисменов.
* * *
А утром начались чудеса.
— Здравствуйте, — сказал мужчина с лысой, точно бильярдный шар головой, — мы с женой решили прийти и сдаться.
— Куда сдаться? — не понял Верещагин.
— Правосудию, — пояснила его спутница, средних лет тетечка, одетая практично и скромно.
— Эээээ…. — не понял Верещагин.
— Мы совершили злодейское убийство, — посетитель тяжело вздохнул, присел в кресло рядом со следовательским столом и протянув руки, попросил — арестуйте нас, пожалуйста.
— Да объясните, наконец! — взорвался Верещагин.
И они объяснили. Оказывается, около двух недель тому назад он, Антипкин Сергей Яковлевич и супруга его, Антипкина Антонина Васильевна, зверски расправились с супругами Алевтиной и Игорем, с которыми познакомились в ночном клубе «Пантера».
— С нами случилось временное помешательство, — талдычил Антипкин— муж, — в состоянии помрачения рассудка мы их… того…
Как признался потом Верещагин, первой его мыслью было вызвать психиатрическую неотложку. Для себя. Пока не поздно. Пока коллективное помешательство не коснулось и его измученной головы. Представить Антипкина, а тем паче его жену в роли кровавых маньяков он, как ни напрягал фантазию, не мог.
Сбиваясь и постоянно путаясь в деталях, Антипкины повторили — попутал бес, убили, изуродовали, выбросили тела рядом с парком «Сокольники». Вопрос о предыдущих жертвах серии ввел супругов в недоумение. Про остальных они ничего не знали, в газетах читали, но с собой соотнести никак не могли.
В то время, пока Верещагин медленно сходил с ума, пытаясь как-то сориентироваться в контексте новых вводных, нам позвонил Федоткин. То, что он сообщил, несомненно, представляло интерес. Вот только куда этот интерес пришпилить? Оказалось, что Полингеры за неделю до гибели написали дарственную на все свое имущество. Да и Бог бы с ним. Но дарственная была в пользу… Гетерсов, второй убитой пары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26