Помнишь, летом прошлого года Дима заставил его на себя вкалывать. Вот теперь олигарх и мстит ему за это.
- Если это так, то Диме не позавидуешь.
- Точно, - тяжело вздохнул Колесов.
- Что думаете предпринять?
- Пока трудно сказать. Я лично хочу напроситься на комангдировку в Москву. Пока, Валентин. Меня тут к шефу вызывают.
- До свидания, Сережа!
- До свидания! - Я положил трубку и обнаружил в левой руке жалкий обломок авторучки. Это я её во время разговора с Колесовым искромсал о столешницу. Но почему, почему это случилось именно с Димой? Такой парень! Впрочем, ему всегда везло на разного рода истории. Два года назад я сам попал в аховую ситуацию. И если бы ни Дима Беркутов, то давно бы уже взирал на происходящее на Земле откуда-нибудь сверху. Что же делать? Как ему помочь? Если он попал в лабы Сосновского, то шанс вырваться из них целым и невредимым минимальный, я бы даже сказал - ничтожный. Неужели к этому причастно ФСБ? Пополковник Петров. Может быть шеф что о нем знает?
Генерал разговаривал с кем-то по телефону.
- Разрешите, товарищ генерал, - тихо проговорил я.
Он, не отрывая трубки от уха, рукой указал мне не кресло за приставным столом. Я прошел, сел.
- Да-да, я понял суть вашей просьбы. Записал. Постараюсь помочь. Позвоните мне денька через два. Договорились?... Вот и хорошо. До свидания! - Шеф положил трубку, долго и несколько удивленно меня рассматривал, спросил: - А что это у тебя с лицом?
- А что у меня с лицом?
- Оно у тебя какое-то опрокинутое. Случилось что?
- У меня с другом беда.
- Кто такой?
- Подполковник милиции Дмитрий Беркутов. Вы должны его помнить. Мы вместе по делу Кудрявцева работали.
- Ну как же, как же, отлично помню. Кондовый мужик, весельчак. И что же с ним?
- Его похитили,
- Шутишь?! - не поверил шеф.
- Разве такими вещами шутят, товарищ генерал.
- Дожили! - в сердцах проговорил он. - Черт знает что творится! И кто же его?
- В аэропорту Толмачево наряду милиции похитившие Беркутова представились сотрудниками ФСБ из Москвы. Один даже предъявил удостоверение на имя подполковника Петрова. Вам эта фамилия ничего не говорит?
- Нет, ничего. Решительным образом - ничего, - категорически проговорил генерал. Но после небольшой паузы, что-то вспомнив, воскликнул: - Впрочем, вру. Было такое дело. Прошлой осенью, где-то к конце октября начале ноября мне позвонил наш куратор генерал-лейтенант Крамаренко Дмитрий Васильевич и сказал, что к нам со спецзаданием вылетает подполковник Петров. Если он обратиться за помощью к нам, то оказать ему всяческое содействие.
- Этот Петров с кем-нибудь из наших работников контактировал?
- Нет. Он даже не объявился. Но разговор с Крамаренко в отношении подполковника Петрова был, это точно. Слушай, неужели в этом замешаны наши органы?
- Не знаю, - пожал я плечами. - Но подозреваю, что они замешаны куда как в более серьезных вещах.
- Да-а! - протянул генерал, качая головой. - Пора, наверное, на пенсию, чтобы не видеть и не слышать весь этот дурдом.
- А в этом году Петров не объявлялся в нашем городе?
- Шут его знает, - пожал плечами генерал, - может быть и объявлялся. Но только мне об этом ничего не известно.
На следующий день Колесов сообщил, что решен вопрос о его командировке в Москву. Я откровенно ему позавидывал. Попробовал отпроситься у генерала поехать вместе с Сергеем, но тот не разрешил. А ещё через день Колесов вместе с Говоровым и Шиловым отбыли в Москву.
Сегодня в конце дня зазвонил телефон.
- Привет, Юрий Валентинович! - узнал я по голосу Иванова.
- Зравствуйте, Сергей Иванович!
- Как жизнь молодая?
- Спасибо! Ничего хорошего,
- Что так?
- А то вы не знаете, что Диму Беркутова?
- Да, здесь ты прав. Но ничего, мужик он удачливый, будем надеяться, что и на этот раз выберется. У тебя как со временем?
- А в чем дело?
- Сможешь сейчас ко мне подъехать? Есть серьезный разговор.
- Смогу.
- В таком случае, не прощаюсь. Жду.
Сергей Иванович выглядел энергичным, подтянутым, помолодевшим. Светло-коричневый костюм в едва заметную темную полоску очень ему шел. Женитьба на Светлане Козициной пошла ему явно на пользу, вернула, можно сказать, вторую молодость. Он вышел из-за стола, подошел, крепко пожал мне руку,
- Выглядишь молодцом, Юрий Валентинович! Никогда прежде не видел тебя в форме. Она тебе очень идет.
- Форма всем идет.
- Э-э, не скажи, на ином она сидит, как на корове - седло, а на тебе как влитая. Будто специально для тебя создавалась.
- Скажите тоже.
- Присаживася, есть разговор. - Когда я сел в кресло, Иванов продолжил: - Скажи, у вас в управлении работает майор Карпинский?
- Да. Карпинский Всеволод Илларионович.
- Кто он такой? Оперативник?
- Нет. Выполняет контрольные функции - курирует часть наших органов на местах. А что он натворил?
- Вот для этого я тебя собственно и пригласил.
- Но я его плохо знаю, чтобы что-то сказать о нем конкретно. А почему он вас заинтересовал?
И Иванов рассказал о визите Карпинского к директору Электродного завода.
- Я хочу, чтобы ты выяснил - получал ли он от кого из руководства вашего управления задание о посещении завода или действовал по чьей-то иной указке, - сказал Иванов в заключении.
- Это будет довольно трудно выяснить.
- Если было бы легко, то я бы к тебе не обращался, - весело подмигнул мне Сергей Иванович. - Понимаешь, с этим Карпинским я связываю надежды выйти на подполковника ФСБ из Москвы Петрова и как следует того прищучить. Кстати, тебе эта фамилия ничего не говорит?
- Мне о нем уже говорил Колесов. - И я рассказал содержание своего разговора с генералом.
- В конце октября - начале ноября, говоришь? - заинтересованно переспросил Иванов.
- Да.
- Как раз в это время были убиты журналист из Владивостока Вахрушев и работник Электродного завода Устинов. Уверен, без Петрова здесь не обошлось.
- За что же их убили?
- Лучше тебе этого не знать, будешь спокойнее спать.
- Извините. Я думал, что вы мне доверяете, - обиделся я.
- Зря, Юрий Валентинович, обижаешься. Я ведь вполне серьезно. Меня до сих пор, как обо всем вспомню. колотит. Но если ты непременно хочешь знать, изволь. К журналисту Вахрушеву каким-то образом попала видеокассета с записью беседы двух олигархов Сосновского и Лебедева. Так вот, там они рисовали сценарий будущего России. Но самое главное - часть того, что они там нарисовали уже произошло. Это и взрывы домов, и нападение на Дагестан, и приход к власти нового президента, и все остальное. Каково?
- Правда что ли?! - спросил я, буквально ошарашенный услышанным.
- Теперь представляешь, в какое дело нам угораздило вляпаться? Из-за этой кассеты уже наворочены горы трупов. Но я отчего-то уверен, что это не последние жертвы.
- Неужели же ими все контролируется?
- Похоже, что не только контролируется, но и все события развиываются по их сценарию.
- Что же делать?
- Бороться, - ответил Иванов, как мне показалось, слишком беспечно.
Шутит он или как? Ведь он не настолько наивен, чтобы не понимать - кто мы, и кто - они, какие силы за ними стоят? Поведение Сергея Ивановича вызвало глухое раздражение.
- Ну-ну, бодался теленок с дубом, - хмуро проговорил я, не глядя на Иванова.
- А ты что предлагаешь? Капитулировать? - спросил он насмешливо.
- Я ничего не предлагаю. В данной ситуации трудно предложить что-либо конструктивное.
- В твоем голосе слышаться панические нотки. Это ты зря. - Иванов встал, вышел из-за стола подошел ко мне сзади, положил руки на плечи, наклонился и очень доверительно сказал: - Не дрейфь, Юра. "Не так страшен черт, как его малюют". Временный успех господ сосновских, лебедевых, чубайсов и всей их камарильи ещё ничего не значит. Невозможно бесконечно обманывать людей. В конце-концов это для них очень плохо кончится. Многие уже сейчас начинают кое-что понимать. Время работает на нас. И потом, расклад сил явно не на их стороне. За нами с тобой вся Россия, а за ними лишь кучка продажных политиков.
Часть вторая: Сибирский десант.
Глава первая: Монаршие заботы.
Президент проснулся от завывания ветра. Посмотрел на часы. Всего пять. Попробовал было вновь уснуть, но ничего не получилось. За окном неистовствовала стихия. Что-то в последнее время явно разбалансировалось в природе. Да и не только в природе. Как там у Блока? "Ветер, ветер на всем Божьем свете". Вот именно. Прежде он любил поэзию. Прежде он много чего любил. Но свалившаяся на его плечи огромная ответственность убила все прежние чувства. Сейчас он только притворялся что любит поэзию, музыку, спорт, Родину. Внутри него, как говорят в народе, "будто Мамай прошел". Осталось лишь постоянное чувство страха, что все вот-вот кончится и он из короля в одночасье превратится в заурядную пешку. Думал ли он тогда, соглашаясь с предложением этого мерзкого сатира, что попадет в подобное двусмысленное, можно сказать, патовое положение? Увы. Он надеялся со временем изменить ситуацию в свою пользу. Но очень скоро надежды эти растаяли как дым. Формально в его руках сосредоточена огромная власть. Фактически же он ничего не может, даже назначить министра без согласия этого ублюдка. Любой его самостоятельный шаг может оказаться последним в его политической карьере. Это он понял после того, как Сосновский "любезно" предоставил ему копию видеокассеты с записью их беседы. Нетрудно предположить, что произойдет, если эта кассета будет прокручена по телевидению или попадет в Интернет. Из уважаемого и любимого народом президента он разом превратиться в кровавого палача, в последнее всеми презираемое ничтожество. Вряд ли кто когда простит ему взрывы домов и нападение на Дагестан. Такое не прощается. Олигарху что, тот лишь предложил. Принимал же решение он, он один. Он один за все и ответит.
От этой мысли президенту стало совсем нехорошо, разболелась голова, давило грудь. Неужто сердце? Не должно. Он всегда гордился отменным здоровьем. Впрочем, за последние два года столько всего произошло, что и железное здоровье даст трещину. Может быть выпить коньяку? Говорят, что он способствует расширению сосудов.
Президент встал, накинул халат, прошел в кабинет, достал из бара бутылку коньяка, налил рюмку, выпил. Сел в глубокое кресло. Вроде действительно полегчало. Утихла боль в груди, а из затылка ушла в виски и уже не была такой сильной. Терпимо. Итак, почему он всегда осторожный и сверхпредусмотрительный согласился с предложением олигарха? Завораживающее, почти гипнотическое действие произвело на него сладкое слово "Президент". Слишком велико было искушение, чтобы противиться ему. Сосновский все очень точно рассчитал. Униженные и оскорбленные первой военной кампанией в Чечне, люди давно ждали прихода героя, который бы отомстил за поруганную честь и достоинство. Великий народ, справившийся с фашисткой Германией, вдруг спасовал перед какой-то крохотной республикой, подписав с ней позорный, по существу капитуляционный мир. Такое не забывается. Это сидело занозой в сердце каждого руского. Взрывы домов и нападение на Дагестан должны были лишь усилить возмущение, довести его до критической отметки, до точки кипения. Каждый политик, объявивший "бескомпромиссную" борьбу с бандитами до победного конца, автоматически становился национальным героем. Он, всегда предпочитавший эмоциональным порывам аналитический ум и логику мышления, очень даже хорошо это понял. Но именно эмоции его и подвели. Это был реальный и может быть единственный шанс стать первым человеком в стране, сменить старого маразматика, от которого уже давным-давно все устали. Искушение было настолько велико, что он напрочь забыл с кем имеет дело. Олигарх был не тем человеком, чтобы не позаботиться о гарантиях. Встреча происходила в его загородном доме - дворце графа Воронцова, арендовавшимся Сосновским за смехотворную плату, а потому имел полную возможность достойно к ней подготовиться. Этот отъявленный прохвост, шулер и авантюрист сам раздавал карты, обеспечив себе сплошные козыри. Олигарх просто не мог поступить иначе. Подлость и коварство были его средой обитания. Именно благодаря им он стал самым богатым и могущественным человеком в государстве.
Президент почувствовал, что боль в груди возвращается. Это его серьезно обеспокоило. Налицо были все признаки ишемии. Только этого ему сейчас не хватало. Надо срочно показаться врачу, снять кардиограмму и все такое. Так вот почему его предшественник из здорового и бравого мужика за десять лет превратился в полную развалину, физического урода. Непросто находиться у руля власти, очень непросто. Особенно сейчас. Он встал, выпил ещё рюмку коньяка, вернулся в кресло. Попытался думать о приятном. Никак не получалось. Мысли вновь и вновь возвращались к наболевшему. В который раз он задавал себе вопрос: почему не отказался от предложения? Ведь смог же это сделать бывший премьер. Пусть это стоило тому премьерства. Зато ему сейчас не сняться по ночам "кровавые мальчики" и не мучит больная совесть, от которой не укрыться ни за какими стенами, ни за какими должностями. Кто же знал, что "шапка Мономаха" окажется такой тяжелой, такой непомерно тяжелой. Под её тяжестью клонится голова и прогибаются борцовские плечи. И почему политика стала таким грязным делом? И на "диком Севере", и на "цивилизованном Западе", везде одно и то же - откровенная беспардонная ложь, клевета, подкуп, грязные предвыборные технологии. Куда катится мир? Что станет с ним лет через десять-двадцать? Все будто с ума посходили бегут сломя голову, совершенно не видя, что происходит вокруг, заботясь лишь об одном - скорее добежать и застолбить свое место под солнцем. Какая-то гонка с гандикапом по замкнутому кругу. Так не может долго продолжаться. Не должно. Критическая масса отрицательной энергии столь велика, что вот-вот она взорвет мир. Это и будет обещанный Библией Армагедон. И поделом. Так как смотреть на все это и стыдно, и противно, тем более, в этом участвовать. А ведь в юности он мечтал "Отчизне посвятить души прекрасные порывы". И вот от этих порывов остались лишь жалкие ошметья. Вместо этого внутри пустота да холодный и липкий страх - вдруг все откроется. От этого не только сердце заболит. От этого можно сойти с ума.
Вчера утром Сосновский позвонил ему по телефону засекреченной связи и сказал, чтобы он срочно уехал из Москвы.
- Но я так не могу. У меня назначены встречи, - попробовал он возразить.
- А это не мои того... заботы, ага... Что б завтра... Из Москвы завтра, - не терпящим возражений тоном проговорил олигарх.
Президент едва сдержался, чтобы не взорваться, не накричать. Как же он ненавидел этого черта лысого, карикатуру на человека, который и говорить-то как следует не научился, а обрел такую власть.
- И куда же мне ехать? - холодно спросил он.
- А это сам того... У тебя много этих... Как их? Резиденций этих... Ты ж у нас первый... Где хочешь, ага.
- Что же случилось?
- Потом, ага... Узнаешь потом... Скоро.
Сосновский рассмеялся. Смех его походил скорее на козлинное блеяние. У президента даже скулы свело от омерзения к этому сатиру.
- Хорошо, - сказал он и положил трубку.
Через полчаса, когда он немного отошел от этого разговора и успокоился, сообщил главе администрации, что отбывает на краткосрочный отдых в Сочи вместе с супругой и попросил подготовить самолет к одиннадцати часам следующего дня.
И вот сегодня он летит в незапланированный отпуск. Какой же он после этого президент, когда даже собственным временем распорядиться не может? Впрочем, в таком же незавидном положении находятся все главы государств. Они лишь проводят в жизнь замыслы своих истинных хозяев - руководителей могущественных промышленных и финансовых корпораций, тайных политических пирамид и обществ. Именно они правят балом. Все правильно - кто платит, тот и заказывает музыку. Все верно. Мир уже давно живет по их сценарию. Сами же они предпочитают оставаться в тени. Президенты, парламенты, правительства, игра в демократию, свобода личности и прочее, и прочее нужны им для того, чтобы скрыть истинные цели. "Все по плану идет, все по плану, по какому-то страшному плану", - вспомнились президенту строчки из стихотворения поэта Кузнецова. И этим планом России уготована очень незавидная роль. Ему ли это не знать, когда сам участвует в дальнейшем разграблении страны. Можно ли изменить ситуацию и вырваться из капкана олигарха? Он давно об этом думал. С того самого момента, когда приступил к осуществлению замысла Сосновского, отрезав тем самым все пути к отступлению. О физическом устранении этого подонка не может быть и речи. Если бы это было возможно, то он бы давно и с удовольствием это сделал. Но в том-то и дело, что это невозможно. Как-то в разговоре тот предупредил, что его смерть независимо от причины станет началом конца и самого президента, так как будет предана огласке и сама видеокассета и все прочее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
- Если это так, то Диме не позавидуешь.
- Точно, - тяжело вздохнул Колесов.
- Что думаете предпринять?
- Пока трудно сказать. Я лично хочу напроситься на комангдировку в Москву. Пока, Валентин. Меня тут к шефу вызывают.
- До свидания, Сережа!
- До свидания! - Я положил трубку и обнаружил в левой руке жалкий обломок авторучки. Это я её во время разговора с Колесовым искромсал о столешницу. Но почему, почему это случилось именно с Димой? Такой парень! Впрочем, ему всегда везло на разного рода истории. Два года назад я сам попал в аховую ситуацию. И если бы ни Дима Беркутов, то давно бы уже взирал на происходящее на Земле откуда-нибудь сверху. Что же делать? Как ему помочь? Если он попал в лабы Сосновского, то шанс вырваться из них целым и невредимым минимальный, я бы даже сказал - ничтожный. Неужели к этому причастно ФСБ? Пополковник Петров. Может быть шеф что о нем знает?
Генерал разговаривал с кем-то по телефону.
- Разрешите, товарищ генерал, - тихо проговорил я.
Он, не отрывая трубки от уха, рукой указал мне не кресло за приставным столом. Я прошел, сел.
- Да-да, я понял суть вашей просьбы. Записал. Постараюсь помочь. Позвоните мне денька через два. Договорились?... Вот и хорошо. До свидания! - Шеф положил трубку, долго и несколько удивленно меня рассматривал, спросил: - А что это у тебя с лицом?
- А что у меня с лицом?
- Оно у тебя какое-то опрокинутое. Случилось что?
- У меня с другом беда.
- Кто такой?
- Подполковник милиции Дмитрий Беркутов. Вы должны его помнить. Мы вместе по делу Кудрявцева работали.
- Ну как же, как же, отлично помню. Кондовый мужик, весельчак. И что же с ним?
- Его похитили,
- Шутишь?! - не поверил шеф.
- Разве такими вещами шутят, товарищ генерал.
- Дожили! - в сердцах проговорил он. - Черт знает что творится! И кто же его?
- В аэропорту Толмачево наряду милиции похитившие Беркутова представились сотрудниками ФСБ из Москвы. Один даже предъявил удостоверение на имя подполковника Петрова. Вам эта фамилия ничего не говорит?
- Нет, ничего. Решительным образом - ничего, - категорически проговорил генерал. Но после небольшой паузы, что-то вспомнив, воскликнул: - Впрочем, вру. Было такое дело. Прошлой осенью, где-то к конце октября начале ноября мне позвонил наш куратор генерал-лейтенант Крамаренко Дмитрий Васильевич и сказал, что к нам со спецзаданием вылетает подполковник Петров. Если он обратиться за помощью к нам, то оказать ему всяческое содействие.
- Этот Петров с кем-нибудь из наших работников контактировал?
- Нет. Он даже не объявился. Но разговор с Крамаренко в отношении подполковника Петрова был, это точно. Слушай, неужели в этом замешаны наши органы?
- Не знаю, - пожал я плечами. - Но подозреваю, что они замешаны куда как в более серьезных вещах.
- Да-а! - протянул генерал, качая головой. - Пора, наверное, на пенсию, чтобы не видеть и не слышать весь этот дурдом.
- А в этом году Петров не объявлялся в нашем городе?
- Шут его знает, - пожал плечами генерал, - может быть и объявлялся. Но только мне об этом ничего не известно.
На следующий день Колесов сообщил, что решен вопрос о его командировке в Москву. Я откровенно ему позавидывал. Попробовал отпроситься у генерала поехать вместе с Сергеем, но тот не разрешил. А ещё через день Колесов вместе с Говоровым и Шиловым отбыли в Москву.
Сегодня в конце дня зазвонил телефон.
- Привет, Юрий Валентинович! - узнал я по голосу Иванова.
- Зравствуйте, Сергей Иванович!
- Как жизнь молодая?
- Спасибо! Ничего хорошего,
- Что так?
- А то вы не знаете, что Диму Беркутова?
- Да, здесь ты прав. Но ничего, мужик он удачливый, будем надеяться, что и на этот раз выберется. У тебя как со временем?
- А в чем дело?
- Сможешь сейчас ко мне подъехать? Есть серьезный разговор.
- Смогу.
- В таком случае, не прощаюсь. Жду.
Сергей Иванович выглядел энергичным, подтянутым, помолодевшим. Светло-коричневый костюм в едва заметную темную полоску очень ему шел. Женитьба на Светлане Козициной пошла ему явно на пользу, вернула, можно сказать, вторую молодость. Он вышел из-за стола, подошел, крепко пожал мне руку,
- Выглядишь молодцом, Юрий Валентинович! Никогда прежде не видел тебя в форме. Она тебе очень идет.
- Форма всем идет.
- Э-э, не скажи, на ином она сидит, как на корове - седло, а на тебе как влитая. Будто специально для тебя создавалась.
- Скажите тоже.
- Присаживася, есть разговор. - Когда я сел в кресло, Иванов продолжил: - Скажи, у вас в управлении работает майор Карпинский?
- Да. Карпинский Всеволод Илларионович.
- Кто он такой? Оперативник?
- Нет. Выполняет контрольные функции - курирует часть наших органов на местах. А что он натворил?
- Вот для этого я тебя собственно и пригласил.
- Но я его плохо знаю, чтобы что-то сказать о нем конкретно. А почему он вас заинтересовал?
И Иванов рассказал о визите Карпинского к директору Электродного завода.
- Я хочу, чтобы ты выяснил - получал ли он от кого из руководства вашего управления задание о посещении завода или действовал по чьей-то иной указке, - сказал Иванов в заключении.
- Это будет довольно трудно выяснить.
- Если было бы легко, то я бы к тебе не обращался, - весело подмигнул мне Сергей Иванович. - Понимаешь, с этим Карпинским я связываю надежды выйти на подполковника ФСБ из Москвы Петрова и как следует того прищучить. Кстати, тебе эта фамилия ничего не говорит?
- Мне о нем уже говорил Колесов. - И я рассказал содержание своего разговора с генералом.
- В конце октября - начале ноября, говоришь? - заинтересованно переспросил Иванов.
- Да.
- Как раз в это время были убиты журналист из Владивостока Вахрушев и работник Электродного завода Устинов. Уверен, без Петрова здесь не обошлось.
- За что же их убили?
- Лучше тебе этого не знать, будешь спокойнее спать.
- Извините. Я думал, что вы мне доверяете, - обиделся я.
- Зря, Юрий Валентинович, обижаешься. Я ведь вполне серьезно. Меня до сих пор, как обо всем вспомню. колотит. Но если ты непременно хочешь знать, изволь. К журналисту Вахрушеву каким-то образом попала видеокассета с записью беседы двух олигархов Сосновского и Лебедева. Так вот, там они рисовали сценарий будущего России. Но самое главное - часть того, что они там нарисовали уже произошло. Это и взрывы домов, и нападение на Дагестан, и приход к власти нового президента, и все остальное. Каково?
- Правда что ли?! - спросил я, буквально ошарашенный услышанным.
- Теперь представляешь, в какое дело нам угораздило вляпаться? Из-за этой кассеты уже наворочены горы трупов. Но я отчего-то уверен, что это не последние жертвы.
- Неужели же ими все контролируется?
- Похоже, что не только контролируется, но и все события развиываются по их сценарию.
- Что же делать?
- Бороться, - ответил Иванов, как мне показалось, слишком беспечно.
Шутит он или как? Ведь он не настолько наивен, чтобы не понимать - кто мы, и кто - они, какие силы за ними стоят? Поведение Сергея Ивановича вызвало глухое раздражение.
- Ну-ну, бодался теленок с дубом, - хмуро проговорил я, не глядя на Иванова.
- А ты что предлагаешь? Капитулировать? - спросил он насмешливо.
- Я ничего не предлагаю. В данной ситуации трудно предложить что-либо конструктивное.
- В твоем голосе слышаться панические нотки. Это ты зря. - Иванов встал, вышел из-за стола подошел ко мне сзади, положил руки на плечи, наклонился и очень доверительно сказал: - Не дрейфь, Юра. "Не так страшен черт, как его малюют". Временный успех господ сосновских, лебедевых, чубайсов и всей их камарильи ещё ничего не значит. Невозможно бесконечно обманывать людей. В конце-концов это для них очень плохо кончится. Многие уже сейчас начинают кое-что понимать. Время работает на нас. И потом, расклад сил явно не на их стороне. За нами с тобой вся Россия, а за ними лишь кучка продажных политиков.
Часть вторая: Сибирский десант.
Глава первая: Монаршие заботы.
Президент проснулся от завывания ветра. Посмотрел на часы. Всего пять. Попробовал было вновь уснуть, но ничего не получилось. За окном неистовствовала стихия. Что-то в последнее время явно разбалансировалось в природе. Да и не только в природе. Как там у Блока? "Ветер, ветер на всем Божьем свете". Вот именно. Прежде он любил поэзию. Прежде он много чего любил. Но свалившаяся на его плечи огромная ответственность убила все прежние чувства. Сейчас он только притворялся что любит поэзию, музыку, спорт, Родину. Внутри него, как говорят в народе, "будто Мамай прошел". Осталось лишь постоянное чувство страха, что все вот-вот кончится и он из короля в одночасье превратится в заурядную пешку. Думал ли он тогда, соглашаясь с предложением этого мерзкого сатира, что попадет в подобное двусмысленное, можно сказать, патовое положение? Увы. Он надеялся со временем изменить ситуацию в свою пользу. Но очень скоро надежды эти растаяли как дым. Формально в его руках сосредоточена огромная власть. Фактически же он ничего не может, даже назначить министра без согласия этого ублюдка. Любой его самостоятельный шаг может оказаться последним в его политической карьере. Это он понял после того, как Сосновский "любезно" предоставил ему копию видеокассеты с записью их беседы. Нетрудно предположить, что произойдет, если эта кассета будет прокручена по телевидению или попадет в Интернет. Из уважаемого и любимого народом президента он разом превратиться в кровавого палача, в последнее всеми презираемое ничтожество. Вряд ли кто когда простит ему взрывы домов и нападение на Дагестан. Такое не прощается. Олигарху что, тот лишь предложил. Принимал же решение он, он один. Он один за все и ответит.
От этой мысли президенту стало совсем нехорошо, разболелась голова, давило грудь. Неужто сердце? Не должно. Он всегда гордился отменным здоровьем. Впрочем, за последние два года столько всего произошло, что и железное здоровье даст трещину. Может быть выпить коньяку? Говорят, что он способствует расширению сосудов.
Президент встал, накинул халат, прошел в кабинет, достал из бара бутылку коньяка, налил рюмку, выпил. Сел в глубокое кресло. Вроде действительно полегчало. Утихла боль в груди, а из затылка ушла в виски и уже не была такой сильной. Терпимо. Итак, почему он всегда осторожный и сверхпредусмотрительный согласился с предложением олигарха? Завораживающее, почти гипнотическое действие произвело на него сладкое слово "Президент". Слишком велико было искушение, чтобы противиться ему. Сосновский все очень точно рассчитал. Униженные и оскорбленные первой военной кампанией в Чечне, люди давно ждали прихода героя, который бы отомстил за поруганную честь и достоинство. Великий народ, справившийся с фашисткой Германией, вдруг спасовал перед какой-то крохотной республикой, подписав с ней позорный, по существу капитуляционный мир. Такое не забывается. Это сидело занозой в сердце каждого руского. Взрывы домов и нападение на Дагестан должны были лишь усилить возмущение, довести его до критической отметки, до точки кипения. Каждый политик, объявивший "бескомпромиссную" борьбу с бандитами до победного конца, автоматически становился национальным героем. Он, всегда предпочитавший эмоциональным порывам аналитический ум и логику мышления, очень даже хорошо это понял. Но именно эмоции его и подвели. Это был реальный и может быть единственный шанс стать первым человеком в стране, сменить старого маразматика, от которого уже давным-давно все устали. Искушение было настолько велико, что он напрочь забыл с кем имеет дело. Олигарх был не тем человеком, чтобы не позаботиться о гарантиях. Встреча происходила в его загородном доме - дворце графа Воронцова, арендовавшимся Сосновским за смехотворную плату, а потому имел полную возможность достойно к ней подготовиться. Этот отъявленный прохвост, шулер и авантюрист сам раздавал карты, обеспечив себе сплошные козыри. Олигарх просто не мог поступить иначе. Подлость и коварство были его средой обитания. Именно благодаря им он стал самым богатым и могущественным человеком в государстве.
Президент почувствовал, что боль в груди возвращается. Это его серьезно обеспокоило. Налицо были все признаки ишемии. Только этого ему сейчас не хватало. Надо срочно показаться врачу, снять кардиограмму и все такое. Так вот почему его предшественник из здорового и бравого мужика за десять лет превратился в полную развалину, физического урода. Непросто находиться у руля власти, очень непросто. Особенно сейчас. Он встал, выпил ещё рюмку коньяка, вернулся в кресло. Попытался думать о приятном. Никак не получалось. Мысли вновь и вновь возвращались к наболевшему. В который раз он задавал себе вопрос: почему не отказался от предложения? Ведь смог же это сделать бывший премьер. Пусть это стоило тому премьерства. Зато ему сейчас не сняться по ночам "кровавые мальчики" и не мучит больная совесть, от которой не укрыться ни за какими стенами, ни за какими должностями. Кто же знал, что "шапка Мономаха" окажется такой тяжелой, такой непомерно тяжелой. Под её тяжестью клонится голова и прогибаются борцовские плечи. И почему политика стала таким грязным делом? И на "диком Севере", и на "цивилизованном Западе", везде одно и то же - откровенная беспардонная ложь, клевета, подкуп, грязные предвыборные технологии. Куда катится мир? Что станет с ним лет через десять-двадцать? Все будто с ума посходили бегут сломя голову, совершенно не видя, что происходит вокруг, заботясь лишь об одном - скорее добежать и застолбить свое место под солнцем. Какая-то гонка с гандикапом по замкнутому кругу. Так не может долго продолжаться. Не должно. Критическая масса отрицательной энергии столь велика, что вот-вот она взорвет мир. Это и будет обещанный Библией Армагедон. И поделом. Так как смотреть на все это и стыдно, и противно, тем более, в этом участвовать. А ведь в юности он мечтал "Отчизне посвятить души прекрасные порывы". И вот от этих порывов остались лишь жалкие ошметья. Вместо этого внутри пустота да холодный и липкий страх - вдруг все откроется. От этого не только сердце заболит. От этого можно сойти с ума.
Вчера утром Сосновский позвонил ему по телефону засекреченной связи и сказал, чтобы он срочно уехал из Москвы.
- Но я так не могу. У меня назначены встречи, - попробовал он возразить.
- А это не мои того... заботы, ага... Что б завтра... Из Москвы завтра, - не терпящим возражений тоном проговорил олигарх.
Президент едва сдержался, чтобы не взорваться, не накричать. Как же он ненавидел этого черта лысого, карикатуру на человека, который и говорить-то как следует не научился, а обрел такую власть.
- И куда же мне ехать? - холодно спросил он.
- А это сам того... У тебя много этих... Как их? Резиденций этих... Ты ж у нас первый... Где хочешь, ага.
- Что же случилось?
- Потом, ага... Узнаешь потом... Скоро.
Сосновский рассмеялся. Смех его походил скорее на козлинное блеяние. У президента даже скулы свело от омерзения к этому сатиру.
- Хорошо, - сказал он и положил трубку.
Через полчаса, когда он немного отошел от этого разговора и успокоился, сообщил главе администрации, что отбывает на краткосрочный отдых в Сочи вместе с супругой и попросил подготовить самолет к одиннадцати часам следующего дня.
И вот сегодня он летит в незапланированный отпуск. Какой же он после этого президент, когда даже собственным временем распорядиться не может? Впрочем, в таком же незавидном положении находятся все главы государств. Они лишь проводят в жизнь замыслы своих истинных хозяев - руководителей могущественных промышленных и финансовых корпораций, тайных политических пирамид и обществ. Именно они правят балом. Все правильно - кто платит, тот и заказывает музыку. Все верно. Мир уже давно живет по их сценарию. Сами же они предпочитают оставаться в тени. Президенты, парламенты, правительства, игра в демократию, свобода личности и прочее, и прочее нужны им для того, чтобы скрыть истинные цели. "Все по плану идет, все по плану, по какому-то страшному плану", - вспомнились президенту строчки из стихотворения поэта Кузнецова. И этим планом России уготована очень незавидная роль. Ему ли это не знать, когда сам участвует в дальнейшем разграблении страны. Можно ли изменить ситуацию и вырваться из капкана олигарха? Он давно об этом думал. С того самого момента, когда приступил к осуществлению замысла Сосновского, отрезав тем самым все пути к отступлению. О физическом устранении этого подонка не может быть и речи. Если бы это было возможно, то он бы давно и с удовольствием это сделал. Но в том-то и дело, что это невозможно. Как-то в разговоре тот предупредил, что его смерть независимо от причины станет началом конца и самого президента, так как будет предана огласке и сама видеокассета и все прочее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32