В сгущавшихся сумерках они казались чем-то призрачным. Великолепный парк, окружавший дом, вообще не был виден. Два сторожа с зажженными фонарями подбежали, чтобы открыть ворота хозяину. Тот въехал верхом и резким голосом приказал:– Недалеко отсюда вы найдете парня, он нездешний, и его сестру, которая только что умерла. Привезите их в Кедлингтон и скажите моим лакеям, чтобы они позаботились о них.– Да, господин, – ответил мужчина, к которому он обращался.Чевиот поскакал по дорожке, по сторонам которой росли мрачные каштановые деревья, сильно качавшиеся от ветра. Вскоре он увидел свет, мерцающий в окнах дома. Никогда еще он не возвращался домой с такой радостью. Какая неудачная охота, подумал он, и какая ужасная погода. Дела шли неважно, и он собирался вернуться в Лондон, предоставив гостей самим себе.Он вошел в Кедлингтон, неистово крича на слуг. Лакей открыл ему дверь; на мокрый газон упал пучок света.Кендлингтон-Хаус в багровом вечернем свете выглядел огромным и непривлекательным, но все же он был по-своему прекрасен. Позади возвышался крутой холм, до самой верхушки покрытый густым лесом. Перед домом раскинулись сады. Отсюда, из этих высоких окон, открывался великолепный вид на Бэкингемширскую пустошь.Годфри, первый из баронов Кенсингтона, построил этот дом для своей жены, француженки Маргарет. На нем ясно была видна печать эпохи короля Якова Первого: полукаменный, богато обшитый деревом. В доме было двадцать четыре или двадцать пять спальных покоев и прекрасная столовая, вокруг которой имелась галерея для музыкантов. Позднее Роланд Чевиот, отец Дензила, пристроил к зданию крыло. Оно было сделано без всякого вкуса и выступало на фоне всего здания каким-то гигантским наростом, очень высоким, округленным, как башня, с большим числом маленьких башенок. Крыло выглядело нелепо и было похоже на иллюстрацию в книге тевтонских волшебных сказок.Внутри была винтовая лестница, которая вела к самой высокой башенке. Из нее открывался чудесный вид на несколько миль вокруг.Дензил, когда был мальчиком, прятался там от родителей и учителей. Одно время он держал там даже диких животных, которых ловил в силки. Однажды на лестнице к этой башенке нашли молодую служанку с перерезанным горлом. Как и почему ее постигла такая смерть, так никто никогда и не узнал. После этого случая башню закрыли и никто туда не ходил, боясь привидений. Дензил все время намеревался разрушить это крыло, но какое-то нездоровое очарование от его архитектурной неправильности не давало ему сделать это.Никто и никогда не приближался к башне после наступления темноты. Местные жители питали суеверный страх к этим высоким мрачным башенкам.Но у старого дома были своя грациозность и величие его века. Несомненно, никто другой в Элсбери не мог похвастаться такими красивыми панельными обшивками или замечательными каминами. Две винтовые лестницы, ведущие к галерее для музыкантов, были сделаны из розового дерева и покрыты богатой резьбой.На протяжении последних двух тысяч лет Кедлингтон стойко выдерживал ветра, бури и дожди, которые неизбежны в этих диких лесистых холмах. Суровой зимой земля вокруг была похоронена под глубоким снегом. В такое время года окрестность была почти непроходима, и Дензил Чевиот обычно отправлялся в Лондон или на роскошную виллу, которую снимал в Монте-Карло.Весной и летом Кедлингтон совсем не выглядел отталкивающим и мрачным, а, наоборот, был очень привлекательным на фоне зеленых холмов, особенно когда сады были полны цветов и фруктов. Но больше всего Чевиот любил позднюю осень: сезон стрельбы и охоты. Такой, как сегодня, холодный и ветреный октябрьский день был чем-то исключительным.Спустя несколько минут Чевиот был уже в теплом и большом сверкающем зале. Широко расставив ноги, он стоял перед камином, в котором пылали дрова. Сняв перчатки, он крикнул, чтобы ему принесли вина. Со стаканами и графинами прибежал молодой лакей. Рядом с камином лежал огромный волкодав, который был любимым домашним животным Чевиота. Он был настолько злым, что никто, кроме хозяина, не смел даже дотронуться до него. Собака поднялась и, тяжело ступая по полу, подошла к своему хозяину, виляя хвостом. Он глянул на нее сверху вниз и потрепал по громадной голове.– Хорошая сука, – прогремел он. – Куда же, черт возьми, все подевались? Как будто все вымерли.Чевиот терпеть не мог быть в одиночестве, даже совсем ненадолго. Возможно, это его совесть не любила одиночества, поскольку он слишком много зла сотворил в своей жизни и ему было чего стыдиться. Во всяком случае, он любил общение, и когда оставался один, у него портилось настроение. Сейчас же он решил, что если его гости женского пола отдыхают, то пусть так и будет. Может быть, позже он покажется им более интересным.Как только Чевиот оказался внутри Кедлингтона и больше не чувствовал ветра и дождя, он почувствовал, что попал в другой мир, мир роскоши и богатства – огромного богатства Чевиотов. Большой дом был полон сокровищ, большей частью унаследованных от леди Маргарет, французской родственницы Дензила. Зал, в котором стоял Чевиот, был весь увешан прекрасными гобеленами. Стулья из орехового дерева с высокими спинками и сиденьями, обтянутыми цветастой материей, были сделаны во Франции. Замечательные толстые занавески из ярко-красной шелковой парчи привезены из Парижа. Они висели на окнах со времен первой баронессы, и их никогда не меняли. Это нравилось Дензилу Чевиоту, который любил Париж и его стиль.Но красота, искусство, музыка, прекрасные вещи были всего лишь внешней стороной жизни Чевиота. В душе его царили темнота и порок.Когда он развлекался здесь, то нарочито выставлял напоказ свое богатство и власть. Рассказы о его необыкновенных званых обедах ходили по всей Англии. Те, кто участвовал в них, долго потом говорили об их щедром великолепии: о долгих и богатых обедах, о столах, накрытых золотыми тарелками и посудой из редкого фарфора, на которой был изображен герб Чевиота: два борющихся друг с другом орла со сцепленными когтями. В западном крыле дома находилась библиотека; она была полна редкими, красиво переплетенными томами. Многие из них были безнравственного содержания и написаны на итальянском языке. Но Чевиот не особенно увлекался чтением. Эти книги любил его отец.Как только хозяин Кендлингтона вернулся, дом засиял от множества ламп и свечей. Приняв ванну и переодевшись, он сел у камина в маленькой восьмиугольной комнате, которую использовал как личный рабочий кабинет. Здесь же хранил под замком личные документы. Когда он был в этой комнате, ни один слуга не смел его тревожить. Маленькими глотками Дензил пил подогретое вино, вытянув перед собой ноги. Альфа, его волкодав, лежала у ног. По мере того как в его холодное тело возвращалось тепло, он чувствовал себя более умиротворенным и успокоившимся.И все же он не мог забыть о странном предсказании горбатой девушки на дороге. Оно не давало ему покоя.Брак… Через двенадцать месяцев, начиная с этого дня… Берегитесь рыжих золотистых волос и фиалок, сказала она, и черного Чевиота. Он всегда был не равнодушен к светловолосым женщинам, и особенно к тем, у кого была белая кожа и рыжеватые волосы. А что касается «черного Чевиота», то это было очень даже возможно. В его роде на протяжении веков не родилось ни одного блондина или блондинки. Но было странно, что совершенно незнакомая девушка знала о нем так много.До встречи с юношей и его сестрой Дензил был твердо уверен, что этим вечером уедет в Лондон. Но теперь он передумал и решил, что останется здесь, в тепле, а потом пообедает с гостями и будет играть с ними в карты. Однако до прихода гостей он хотел повидать того юношу, Певерила Марша, и спросить его кое о чем. Например, почему тот, кто производил впечатление человека, получившего хорошее воспитание, вдруг оказался в таком плачевном положении. Но как только Чевиот начал размышлять об этом, послышался стук в дверь и вошел тот самый юноша.– А-а! – произнес Чевиот. – Входите, молодой человек. Подойдите сюда.Певерил Марш медленно подошел к нему, и Чевиот поневоле удивился грациозной походке и чрезвычайно красивой внешности юноши. Он был очень худой, особенно его лицо, но у него были большие сверкающие серые глаза и высокий смышленый лоб. Коричневые и кудрявые волосы уже высохли и блестели. Глаза были красными, и было совершенно ясно, что он недавно плакал. Чевиот спросил:– Тебя накормили?– Да, сэр, спасибо вам. Ваши слуги были очень внимательны. Моя сестра… – голос у него оборвался.– Ну?– Ее больше нет, – полушепотом и задыхаясь проговорил юноша. – Ее положили в пустую комнату в помещении, отведенном для слуг, и поставили свечи у головы и ног. Завтра, говорят, придет священник, а ей выроют могилу рядом с Кедлингтонской церковью.– И у тебя нет никаких знакомых и родных? – спросил Чевиот.Молодой человек, казалось, пытался справиться со своими чувствами и с минуту не мог ответить. Чевиот резко добавил:– Ну же, ты не ребенок, разве ты не можешь вести себя по-мужски?Певерил Марш откинул назад голову и сказал с гордостью, которая в самом начале произвела сильное впечатление на Чевиота:– Я не считаю недостойным мужчины грустить о своей умершей сестре, сэр. Кроме нее, у меня никого не было.– Фу, – сказал его светлость, которому была совершенно чужда сентиментальность. Он попросил юношу зайти к нему только потому, что его донимало любопытство узнать, на самом ли деле горбунья обладала даром предсказывать будущее. Он пододвинул ему кувшин, высокую пивную кружку и приказал выпить:– Это вино с пряностями. Оно придаст тебе сил. Выпей.Певерил сделал несколько глотков, и его щеки немного порозовели.– Твоя сестра была калекой, ей будет лучше в могиле, – внезапно сказал Чевиот. – У нее было исключительно красивое лицо, но из-за уродства ни один мужчина не взял бы ее в жены.Певерил вздрогнул.– У нее был я, ее брат. Я бы всегда любил и защищал ее, – приглушенным голосом сказал он.– Расскажи мне вашу историю, – попросил Чевиот.– Какое это имеет для вас значение, сэр? Почему бы вам не отпустить меня туда, откуда я пришел?– Ты будешь делать то, что тебе говорят, – отрезал Чевиот.Певерил Марш посмотрел на своего благодетеля с некоторым удивлением. Очень скоро ему предстояло узнать, что этот человек был абсолютно безжалостен к тем, кто обижал его, и что он всегда ожидал только мгновенного повиновения. Нельзя сказать, чтобы Чевиот казался Певерилу добродушным или привлекательным человеком, но молодой художник был ошеломлен своей потерей и отчаянием, в которое его повергла безнадежность положения.По просьбе Чевиота он все-таки рассказал свою историю. Ему вот-вот должно было исполниться двадцать лет. Пять лет назад его положение было совсем другим. Он и его сестра жили в маленьком, но приличном домике неподалеку от Холлоувей в Лондоне, где у его отца был маленький галантерейный магазин. Его мать была образованной женщиной, более знатного происхождения, чем отец. Она сама учила своих детей с младенчества. В раннем возрасте Певерил начал обнаруживать признаки таланта: он хорошо рисовал карандашом и кистью. В двенадцать лет нарисовал картину, которая привела в изумление даже его родителей. Поэтому мать определила его в школу святого Павла. Он также брал уроки у старого итальянского художника, друга матери. В отношении будущей карьеры Певерила все обстояло благополучно. Единственным несчастьем в семье было, конечно, уродство маленькой дочки, Элспет. С ранних лет Певерил научился заботиться о ней. Брат и сестра были глубоко преданны друг другу.Но вот семью постигло несчастье. От тяжелой болезни миссис Марш умерла, и даже доктора не могли определить, что же это была за болезнь. Ей был всего сорок один год. Эта смерть не только повергла в печаль молодых, сына и дочь, но и полностью изменила характер осиротевшего мужа. Он пристрастился к вину и забросил дела. Его сын, который получил образование художника, но почти ничего не понимал в торговле, изо всех сил старался удержать дело на плаву. И все же несчастный Вильям Марш попал в долговую тюрьму, где проболел шесть месяцев и умер.Певерил, девятнадцатилетний юноша, оказался без дома, но с горбатой сестрой, о которой надо было заботиться. Рисование и продажа картин были слишком ненадежным заработком, поэтому он нанялся на работу в Чипсайде на фирму, где изготовляли рамы. Здесь же брат и сестра снимали небольшую каморку. Тем временем Певерил понял, что слабая девушка не переживет следующей зимы, и принял решение покинуть Лондон и отвезти Элспет в деревню, к тете Инглеби, к которой они ездили еще детьми в те дни, когда были счастливы. Певерил был уверен, что она позаботится об Элспет и позволит ей остаться в Уайтлифе, где чистый воздух мог бы поддержать ее угасающие силы.– Я поступил глупо, – тихо сказал молодой человек, – не выяснив заранее, жива моя тетя или нет. Но я не знал о ее смерти и поэтому считал само собой разумеющимся, что мы найдем ее здесь.Дальше все было так, как он уже рассказал Чевиоту. На дорогу из Лондона в Монкс-Ризборо ушли все их деньги, которые они скопили. В пути Элспет заболела, а добравшись до Уайтлифа, они узнали, что миссис Инглеби умерла, а ее дом продан чужому человеку.– Я чувствую себя виноватым в том, что ускорил смерть моей любимой Элспет, – закончил несчастный молодой человек.– Ерунда, – рявкнул Чевиот, – девушка уже была обречена, но я бы хотел, чтобы ты рассказал мне о ее даре пророчества. Действительно ли она обладала таким сверхъестественным предвидением или всего-навсего бредила?– Она не бредила, – сказал Певерил. – У нее появился дар предсказания, когда она была еще ребенком. Она даже говорила мне точные оценки по предметам в школе, которые я получу. Увы, она также предсказала и смерть нашей мамы, только никто ей не поверил.– Ты думаешь, что она сказала правду и через двенадцать месяцев я женюсь на женщине с рыжими волосами… – сказал Чевиот. Он поднялся на ноги и неприятно засмеялся.– Так оно и будет, сэр, Чевиот уперся языком в щеку.– Увидим.– Я могу идти, сэр?– Куда идти?– Я не должен больше злоупотреблять вашим гостеприимством.– Ты не останешься посмотреть, как твою сестру предадут земле?Певерил содрогнулся.– Да… я непременно должен это сделать, но после этого…– После этого ты вернешься в Лондон и будешь голодать?Я не буду голодать, так как в состоянии работать вот этим, сэр, – гордо произнес Певерил и показал свои тонкие красивые руки.Чевиот сцепил пальцы за спиной и нахмурился, глядя на юношу, который хотя и казался высоким, но все равно был на целую голову ниже его.– Интересно, хорошо ли ты умеешь рисовать? – медленно, растягивая слова, произнес он.Певерил, казалось, не слышал. Печальными глазами он смотрел на пламя в камине: Элспет так долго была единственной любовью и заботой в его жизни, что он не мог представить, как будет жить без нее. Он с ужасом думал о предстоящем одиночестве. Однажды во время прогулки она предсказала, что в молодости он встретит и испытает огромную любовь и счастье. Но это казалось невозможным: пока еще Певерил не встретил такой женщины, при виде которой его сердце забилось бы сильнее. Всю свою нежность он отдавал семье и прежде всего сестре.Его мысли прервал голос Чевиота.– А что, если я оставлю тебя здесь, в Кедлингтоне, и дам все необходимое, чтобы написать мой портрет? Давно уже пора моему портрету висеть на этих стенах вместе с предками… – он рассмеялся; его смех показался Певерилу скорее зловещим, чем веселым. Но когда Певерил подумал об эффектной внешности дворянина, в нем вдруг заговорил художник. Как прекрасно выглядел бы лорд Чевиот на портрете, нарисованном маслом на широком холсте!– Ну? – прогремел Чевиот.– Я бы хотел нарисовать ваш портрет, сэр, – сказал Певерил и посмотрел своими серыми глазами на дворянина. Его взгляд выражал холодное равнодушие, которое Чевиоту показалось занимательным. Им овладела одна из прихотей, которая непременно должна была быть удовлетворена. Без всякой определенной причины он твердо решил, что поручит этому несчастному юноше написать его портрет.– Тогда ты останешься здесь. Время от времени я буду скучать, позируя тебе, чтобы ты мог нарисовать меня, – сказал он. – Кто знает, может, в тебе таится гений? Посмотрим. Возьми бумагу и цветные карандаши и иди в зал. Нарисуй кого-нибудь из гостей; мне все равно, кого. Потом покажи этот портрет мне.Певерил с готовностью согласился. В течение последнего года у него не было ни времени, ни настроения приложить свой талант. Неожиданно он почувствовал острое желание доказать лорду Чевиоту, что он и вправду настоящий художник.Юноша отсутствовал час. За это время Чевиот успел вздремнуть, разомлев от жары камина и вина, которое выпил. Открыв глаза, его светлость увидел юношу, который стоял рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27