– откликнулась Кэтрин из ванной. – Как здорово, что ты вернулся. Я скоро закончу.
Потом до нее донесся голос Джесси:
– Вам приготовить ванну сразу же, как только мисс Кэтрин выйдет, капитан?
Она не расслышала, что именно Нильс ответил горничной, но по приглушенному хихиканью Джесси поняла, что это какая-то шутка. Нильс часто шутил с Джесси, которая принимала его шутки за знаки внимания. Молодая горничная была явно неравнодушна к Нильсу и всегда вертелась вокруг него, когда он приходил к ним в дом. Сейчас, например, она должна быть на кухне и наверняка поднялась наверх нарочно, чтобы пококетничать с Нильсом. Бетти говорила, что эта девушка не знает своего места и за ней надо как следует присматривать.
Вставая с дивана, Кэти подумала, и не без сожаления, что Джесси напрасно тратит время. Если бы горничная знала, кем заняты его мысли, она бы оставила Нильса в покое.
Они закончили пить чай, и Кэтрин уже собралась уходить, когда Эндри, сидящий возле окна в гостиной, подозвал ее к себе.
– Попробуй-ка угадать, кто поджидает тебя за воротами?
– О, неужели опять он, дядя Эндри? – Лицо Кэтрин залилось краской.
– «Неужели опять он, дядя Эндри?» – со смехом передразнил ее Эндри. – Да, это опять он, девочка моя.
Эндри протянул руку и, обняв Кэтрин за талию, привлек ее к себе и повернул лицом к окну. Она смущенно засмеялась, глядя туда, где среди деревьев на противоположном тротуаре стоял, засунув руки в карманы, высокий молодой человек.
– Откуда он знает, что я здесь? – Кэтрин обернулась от окна и посмотрела на Кэти.
– Наверное, он заходил к тебе домой, и там ему сказали, что ты у нас, – ответила Кэти, смеясь.
Кэтрин лишь покачала головой. Она не стала говорить, что этот молодой человек ни за что не пришел бы в дом ее родителей.
– Это опять твой кузен, не так ли? – осведомился Нильс, подходя к окну.
– Да, дядя Нильс, это опять он, – ответила Кэтрин нарочито небрежным тоном. – Понимаешь ли, ему нечем себя занять после работы, вот он и приходит сюда, чтобы как-то провести время…
Эндри громко расхохотался.
– Ты такая же, как твоя тетя Кэти, – воскликнул он, сжимая ее руку. – Она тоже всегда недооценивала себя и не замечала, когда люди влюблялись в нее. Ну, иди же к нему, иди, – он отпустил ее руку и легонько подтолкнул к двери. – Не заставляй бедного парня ждать. И передай ему, что, если в следующий раз он не войдет к нам в дом, я выйду на улицу и побью его ботинком.
– Я передам ему это, дядя Эндри, обязательно передам, – Кэтрин смущенно улыбнулась. – Ладно, я пойду. Пока, дядя Эндри.
– До свидания, моя дорогая, – Эндри ласково улыбнулся ей.
– Пока, дядя Нильс.
– До свидания, Кэтрин.
Нильс посмотрел вслед Кэтрин и Кэти, которые вместе вышли из комнаты, потом перевел взгляд на отца.
– Почему этот парень не заходит в дом? – спросил он.
– О, этот молодой человек – внук Джо, – Эндри теребил свою пышную белоснежную бороду. – Помнишь, я рассказывал тебе о Джо? В их семье это передалось от отца к сыну, а от сына к внуку. Фамильная вражда, понимаешь ли. – Он шутливо стукнул сына кулаком в грудь, потом продолжал более серьезным тоном: – В последний раз Кэти виделась со своим братом Джо в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Он живет всего в четырех милях отсюда. Трудно поверить, что, живя так близко друг от друга, они ни разу за все эти годы не столкнулись на улице. Он порвал с ней из-за меня. Да-да, все это случилось из-за меня. – Эндри медленно покачал головой, словно до сих пор не мог постичь эту ситуацию между братом и сестрой. – Я думаю, немалую роль в этом сыграла ревность. Он был глубоко оскорблен, когда она предпочла ему постороннего человека. Должно быть, он очень любил ее. Впрочем, разве возможно ее не любить? Как ты считаешь, Нильс, это возможно?
Он внимательно посмотрел на сына, и Нильс спокойно выдержал его взгляд.
– Нет, это невозможно, – ответил он ровным голосом.
При этих словах лицо Эндри просветлилось, и его глаза наполнились гордостью. Он протянул к сыну руку и сжал его локоть.
– Значит, ты меня понимаешь. Я всегда знал, что ты меня поймешь.
Нильс смотрел на отца широко раскрытыми глазами. Ему казалось невероятным, что отец еще ни о чем не догадался. Впрочем, отец слишком высокого мнения о себе самом, чтобы увидеть в нем, Нильсе, соперника. Даже сейчас, в восемьдесят лет, он все еще считал себя привлекательным мужчиной – по крайней мере привлекательным для Кэти. Вдруг Нильс почувствовал, как сильнейшее негодование поднимается из самых глубин его души. Это негодование произрастало из его давнего чувства обиды на отца, который оставил его и его сестер, когда они были еще детьми, и питалось его теперешней ревностью. Он хотел закричать: «Послушай, ты, самоуверенный старик! Я заберу ее у тебя и увезу отсюда, и ты останешься один так же, как осталась одна моя мать, когда ты бросил ее и уехал из дома, когда ты бросил всех нас. Но теперь настал твой черед остаться в одиночестве».
– О чем ты думаешь, Нильс? – внезапно спросил Эндри, поднимая глаза на сына.
Он заметил, что Нильс уже давно смотрит на него, но каким-то отсутствующим взглядом, так, словно думает о чем-то своем.
– Об одной женщине, – ответил Нильс, отворачиваясь.
– Ха! Ха! – рассмеялся Эндри и шутливо стукнул его кулаком. – Ты весь пошел в меня, мой мальчик.
Глава 2
У юного Тома Малхолланда, высокого, узкого в кости, было длинное, всегда серьезное лицо с прямым носом и тонкими губами. У него были большие глаза, в точности такие же, как у Кэти, – только он не знал об этом, потому что никогда в жизни не встречался со своей двоюродной бабушкой. Сейчас, в девятнадцать лет, Том имел два желания. Первое – это уйти с судостроительного завода и найти другую работу, потому что он устал от грязи, шума и суматохи, царящей там. Куда он пойдет работать, Том пока не знал, и у него не было каких-либо определенных планов на этот счет. Второе желание было более определенным: он хотел жениться на своей кузине Кэтрин.
Его первое желание, хоть он пока и не знал, как его осуществить, было простым, и он не видел особых препятствий на своем пути. Второе желание было просто невозможным. Если б он ухаживал за девушкой из семьи Палмеров или из какой-нибудь еще знатной семьи в Вестоэ, у него было бы больше шансов жениться. Но между ним и Кэтрин стояла церковь, и эта преграда была непреодолимой. Кэтрин была католичкой, а он принадлежал к англиканской церкви. Подобный брак недопустим в глазах общественности Джарроу. Том знал, что ему следовало бы пресечь на корню свою любовь к Кэтрин и перестать думать о ней. Но он ничего не мог с собой поделать.
Увидев, как дверь дома открылась и Кэтрин спустилась с крыльца, он вышел из гущи деревьев и медленно пересек дорогу. Остановившись на тротуаре, он ждал ее приближения. Когда она поравнялась с ним, он молча подошел к ней и зашагал рядом. Они прошли несколько кварталов, прежде чем он заговорил.
– Привет, – сказал он.
– Привет! – Она резко обернулась и посмотрела на него в упор. – Тебе бы не стоило приходить в такую даль. Ты износишь ботинки, – насмешливым тоном проговорила она.
– Я могу приклепать новые подошвы, – невозмутимо отозвался он.
– Я поеду домой на трамвае.
– Тогда я провожу тебя до остановки.
– Ты тоже сядешь со мной на трамвай. Я оплачу тебе билет.
– Я не позволю тебе платить за меня.
– Какой же ты упрямый! – ее голос был резок. – По-твоему, я способна бросить тебя здесь, после того как ты пришел в такую даль, и уехать на трамвае, зная, что ты идешь домой пешком?
– Тебе решать, ехать тебе на трамвае или нет.
Они остановились и вызывающе смотрели друг на друга. Потом ее лицо смягчилось, и она пожала плечами так, словно смирялась с неизбежным.
– Ты вынуждаешь меня идти пешком, – сказала она. – Но имей в виду, я буду валиться с ног от усталости, когда дойду до дому, и вдобавок получу строгий выговор за то, что вернулась поздно.
Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Бок о бок они продолжали свой путь.
Кэтрин считала Тома привлекательным молодым человеком. И не только привлекательным – он был очень вежливым и обходительным, что она высоко ценила в молодых людях. Да, Том Малхолланд нравился ей. Но чувства, которые она питала к нему, были скорее чувствами сестры к брату, нежели девушки к молодому человеку. Том – ее кузен, но она была привязана к нему, как к родному брату. Из всех людей, которых она знала, на первом месте у нее была тетя Кэти, а на втором – Том.
– Дядя Эндри грозится побить тебя ботинком, если ты в следующий раз не зайдешь в дом, – сказала она, оборачиваясь к нему.
– Правда?
– И он вполне способен это сделать. Хоть ему и перевалило за восемьдесят, силы ему не занимать.
– Что ж, когда он занесет ногу, я могу починить его ботинок и почистить, если это необходимо.
Теперь оба смеялись. Смеясь, они пошатнулись и упали друг на друга, но тут же отскочили в разные стороны. Весь остальной путь через Шилдс они шли на некотором расстоянии друг от друга и говорили мало, обмениваясь лишь короткими фразами. Только когда они уже миновали порт и вышли на дорогу, ведущую из Шилдса в Джарроу, их смущение прошло, и они начали свободно болтать между собой.
Они прошли мимо болота и мимо строений Восточного Джарроу и Богей-Хилла. Вместо того чтобы пойти кратчайшей дорогой, пролегающей через трамвайные пути, они сделали крюк и направились по набережной. Дойдя до угла улицы, которая вела к дому Кэтрин, они помедлили, и сели на бревно и некоторое время молчали, глядя на мутную реку, текущую среди илистых берегов, потом Кэтрин внезапно сказала:
– Я ненавижу Джарроу.
Том резко повернулся к ней и с минуту смотрел на нее молча, потом заметил немного обиженным тоном:
– Есть места и похуже.
– Где?
Он улыбнулся и пожал плечами.
– Тебе это может показаться странным, но я люблю Джарроу, – медленно проговорил он. – Да, я, как и ты, терпеть не могу эту грязь, эту вонь и мусор на улицах. Я согласен, Джарроу очень сильно загрязнен и находится в полнейшем запустении. Я сам не знаю, почему я люблю этот город, но я бы не хотел жить ни в каком другом месте. Странно, не так ли?
Кэтрин кивнула, и на ее лице изобразилось понимание. Однако она сказала:
– Я терпеть не могу Джарроу. Я бы многое отдала, чтобы жить в другом месте.
– Но ты не имеешь ничего против Шилдса?
– Нет. Я бы с удовольствием поселилась в Шилдсе. Там намного чище, чем здесь.
– Ты не права. В Шилдсе есть районы, где еще грязнее, чем в Джарроу. К примеру, Костефайн-Таун. Пройдись как-нибудь туда и посмотри, какая там грязь.
– О, в таком районе я бы не хотела жить…
– Тебе бы хотелось жить в Вестоэ, не так ли?
Голос Тома звучал насмешливо. Он резко поднялся на ноги, и она тоже встала и с вызовом посмотрела на него.
– А что в этом плохого, если я действительно хочу жить в Вестоэ?
– Ничего, ничего. Я просто хотел напомнить тебе, что далеко не во всех домах в Шилдсе имеется водопровод, уж не говоря о горячей воде. И далеко не у всех есть в доме ванная и туалет. Твоя тетя Кэти смогла себе позволить все эти удобства, потому что она богата, но далеко не все люди в Шилдсе живут так, как она. А то, что в Шилдсе есть такой благоустроенный район, как Вестоэ, еще не значит, что Шилдс – идеальный город.
– А кто говорит, что Шилдс – идеальный город? – Кэтрин рассерженно прикусила губу и отвернулась. – И, пожалуйста, не говори мне больше «твоя тетя Кэти». Она не только «моя тетя Кэти», но и твоя тоже. Она приходится двоюродной бабушкой нам обоим, и, если бы ты хоть раз поговорил с ней, ты бы понял, какая она…
– Ладно, ладно, давай не начинать этого разговора, – резко перебил он.
Схватив ее за локоть, он повернул ее лицом к себе, но тут же отпустил и, смутившись, спрятал руки в карманы брюк. Они молча перешли улицу и прошли мимо старой церкви – единственного исторического памятника Джарроу, однако немаловажного. Эта церковь была известна тем, что когда-то в ней проповедовал Беде. Все так же молча они прошли мимо детского парка, пересекли пустырь, поросший высокой травой, и вышли на узкую улочку, от которой разветвлялся лабиринт грязных темных переулков. Все дома были похожи один на другой и производили одинаково унылое впечатление. В нескольких кварталах от ее дома они остановились и посмотрели друг на друга.
– Ты снова пойдешь туда завтра? – как бы между делом спросил Том.
– Может быть. Я точно не знаю.
– Но ты должна знать. У тебя есть какие-нибудь другие планы на завтра?
– Нет.
– Значит, ты пойдешь туда?
– Быть может.
– В это же самое время?
Она кивнула.
– Наверное.
Они еще с минуту молча смотрели друг на друга, потом она повернулась, собираясь идти.
– Пока, Том.
– Пока, Кэтрин, – тихо ответил он.
Поспешным шагом Кэтрин направилась в глубь переулка, осторожно переступая через навозные кучи и груды мусора. В конце переулка она свернула направо, потом еще раз направо и прошла по тропинке, ведущей к заднему двору ее дома. Двор был пуст, никто из ее шестерых братьев и сестер сейчас не играл там.
Люси Конноли сидела в старом обшарпанном кресле на кухне. Когда задняя дверь открылась, она обернулась и посмотрела на дочь.
– Ну и как? – осведомилась она недружелюбным тоном.
– Она дала мне десять шиллингов, – ответила Кэтрин, глядя в сторону.
– Черт бы ее побрал! Ты побоялась попросить у нее больше?
– Я просила у нее фунт, но она дала мне десять шиллингов! – раздраженно воскликнула Кэтрин, и тут же, опомнившись, прикрыла ладонью рот.
– Ага, дома ты забываешь о хороших манерах, которым тебя учат в колледже! – закричала на нее Люси. – Однако ты вспоминаешь о них, когда ты у тети Кэти, не так ли? Я знаю, если б ты попросила у нее фунт, она бы дала тебе фунт.
– Нет. Она не захотела дать мне фунт, потому что она знает, на что пойдут эти деньги.
Люси, сощурившись, взглянула в упор на дочь, и на ее лице изобразилась ярость.
– Что ж, ты у меня за это поплатишься, – злобно прошипела она. – В один из этих дней тебя ожидает сюрприз, моя дорогая леди. И ты сама на это нарвалась. Ты у меня вылетишь из этого монастыря так, словно тебе сунули в зад горячую кочергу.
Кэтрин опустила голову и отвернулась. Ее тошнило от вульгарного языка матери, в самом деле тошнило. Случалось, что после ссор с матерью ее рвало. Тетя Бриджит говорила, что ее мать в детстве была очень милой и воспитанной девочкой, но Кэтрин не могла в это поверить. Нет, она не могла в это поверить.
– О чем вы там беседуете с тетей Кэти целыми днями! А ну-ка подойди сюда и расскажи мне все, – повелительным тоном обратилась к ней Люси. – Нет, я не позволю тебе закрываться в своей комнате и дуться на меня. Ты останешься здесь и будешь разговаривать со мной, пока я тебя не отпущу. Сядь, – она указала пальцем на стул в углу. – Сядь и поговори ради разнообразия с собственной матерью.
Кэтрин опустилась на стул. Глядя на маленькую темноволосую женщину в кресле, она снова поймала себя на том, что желает, чтобы она была мертва, – и устыдилась собственных мыслей.
– Ну же, говори, я жду. Я хочу послушать, что за поучительные беседы ведет с тобой тетя Кэти.
– Мы не ведем никаких поучительных бесед. – Кэтрин говорила едва шевеля губами и старалась не смотреть на мать.
– Никаких поучительных бесед? О чем же вы тогда разговариваете? – Люси выпрямилась в кресле и подалась вперед. – Неужели тетя Кэти не делится с тобой своим деловым опытом? Я думала, она каждый день инструктирует тебя, как сделать деньги. Смотри у меня, – она погрозила дочери пальцем, – я с тебя шкуру сдеру, если ты тоже начнешь открывать публичные дома.
– Мама! Как ты можешь такое говорить, мама! Какая же ты бессовестная! – не выдержала Кэтрин. – Тетя Кэти никогда не делала ничего подобного, и ты сама прекрасно знаешь, что это неправда.
– Не говори мне, что она делала и чего не делала, потому что я знаю это лучше тебя. Ты, конечно, можешь не верить мне на слово, но зайди любопытства ради в полицейский участок и спроси у них, не сидела ли она в свое время в тюрьме за то, что содержала дом свиданий. Посмотрим, что они тебе скажут.
Кэтрин вскочила на ноги и склонилась над матерью, с возмущением глядя в ее неумытое усмехающееся лицо.
– Тогда почему ты берешь ее деньги, если считаешь, что она заработала их нечестным путем? Почему ты посылаешь меня к ней чуть ли не каждый день за деньгами? – Она говорила негромко, и в ее голосе слышалась горечь. – Почему, если ты считаешь ее грязной и распутной, ты позволила ей содержать всю нашу семью в течение стольких лет? Ведь если б не она, мы все уже давно бы оказались в приюте для нищих. Но почему ты обратилась к ней за помощью, если так презираешь ее? Ответь мне, почему? Впрочем, я знаю, почему. Потому что ты ленивая и порочная. Ты сама не в состоянии заработать ни гроша, и пропиваешь все деньги, которые приносит в дом отец. Ты винишь отца в том, что он плохо заботится о семье, но, если он опустился, это твоя вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Потом до нее донесся голос Джесси:
– Вам приготовить ванну сразу же, как только мисс Кэтрин выйдет, капитан?
Она не расслышала, что именно Нильс ответил горничной, но по приглушенному хихиканью Джесси поняла, что это какая-то шутка. Нильс часто шутил с Джесси, которая принимала его шутки за знаки внимания. Молодая горничная была явно неравнодушна к Нильсу и всегда вертелась вокруг него, когда он приходил к ним в дом. Сейчас, например, она должна быть на кухне и наверняка поднялась наверх нарочно, чтобы пококетничать с Нильсом. Бетти говорила, что эта девушка не знает своего места и за ней надо как следует присматривать.
Вставая с дивана, Кэти подумала, и не без сожаления, что Джесси напрасно тратит время. Если бы горничная знала, кем заняты его мысли, она бы оставила Нильса в покое.
Они закончили пить чай, и Кэтрин уже собралась уходить, когда Эндри, сидящий возле окна в гостиной, подозвал ее к себе.
– Попробуй-ка угадать, кто поджидает тебя за воротами?
– О, неужели опять он, дядя Эндри? – Лицо Кэтрин залилось краской.
– «Неужели опять он, дядя Эндри?» – со смехом передразнил ее Эндри. – Да, это опять он, девочка моя.
Эндри протянул руку и, обняв Кэтрин за талию, привлек ее к себе и повернул лицом к окну. Она смущенно засмеялась, глядя туда, где среди деревьев на противоположном тротуаре стоял, засунув руки в карманы, высокий молодой человек.
– Откуда он знает, что я здесь? – Кэтрин обернулась от окна и посмотрела на Кэти.
– Наверное, он заходил к тебе домой, и там ему сказали, что ты у нас, – ответила Кэти, смеясь.
Кэтрин лишь покачала головой. Она не стала говорить, что этот молодой человек ни за что не пришел бы в дом ее родителей.
– Это опять твой кузен, не так ли? – осведомился Нильс, подходя к окну.
– Да, дядя Нильс, это опять он, – ответила Кэтрин нарочито небрежным тоном. – Понимаешь ли, ему нечем себя занять после работы, вот он и приходит сюда, чтобы как-то провести время…
Эндри громко расхохотался.
– Ты такая же, как твоя тетя Кэти, – воскликнул он, сжимая ее руку. – Она тоже всегда недооценивала себя и не замечала, когда люди влюблялись в нее. Ну, иди же к нему, иди, – он отпустил ее руку и легонько подтолкнул к двери. – Не заставляй бедного парня ждать. И передай ему, что, если в следующий раз он не войдет к нам в дом, я выйду на улицу и побью его ботинком.
– Я передам ему это, дядя Эндри, обязательно передам, – Кэтрин смущенно улыбнулась. – Ладно, я пойду. Пока, дядя Эндри.
– До свидания, моя дорогая, – Эндри ласково улыбнулся ей.
– Пока, дядя Нильс.
– До свидания, Кэтрин.
Нильс посмотрел вслед Кэтрин и Кэти, которые вместе вышли из комнаты, потом перевел взгляд на отца.
– Почему этот парень не заходит в дом? – спросил он.
– О, этот молодой человек – внук Джо, – Эндри теребил свою пышную белоснежную бороду. – Помнишь, я рассказывал тебе о Джо? В их семье это передалось от отца к сыну, а от сына к внуку. Фамильная вражда, понимаешь ли. – Он шутливо стукнул сына кулаком в грудь, потом продолжал более серьезным тоном: – В последний раз Кэти виделась со своим братом Джо в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Он живет всего в четырех милях отсюда. Трудно поверить, что, живя так близко друг от друга, они ни разу за все эти годы не столкнулись на улице. Он порвал с ней из-за меня. Да-да, все это случилось из-за меня. – Эндри медленно покачал головой, словно до сих пор не мог постичь эту ситуацию между братом и сестрой. – Я думаю, немалую роль в этом сыграла ревность. Он был глубоко оскорблен, когда она предпочла ему постороннего человека. Должно быть, он очень любил ее. Впрочем, разве возможно ее не любить? Как ты считаешь, Нильс, это возможно?
Он внимательно посмотрел на сына, и Нильс спокойно выдержал его взгляд.
– Нет, это невозможно, – ответил он ровным голосом.
При этих словах лицо Эндри просветлилось, и его глаза наполнились гордостью. Он протянул к сыну руку и сжал его локоть.
– Значит, ты меня понимаешь. Я всегда знал, что ты меня поймешь.
Нильс смотрел на отца широко раскрытыми глазами. Ему казалось невероятным, что отец еще ни о чем не догадался. Впрочем, отец слишком высокого мнения о себе самом, чтобы увидеть в нем, Нильсе, соперника. Даже сейчас, в восемьдесят лет, он все еще считал себя привлекательным мужчиной – по крайней мере привлекательным для Кэти. Вдруг Нильс почувствовал, как сильнейшее негодование поднимается из самых глубин его души. Это негодование произрастало из его давнего чувства обиды на отца, который оставил его и его сестер, когда они были еще детьми, и питалось его теперешней ревностью. Он хотел закричать: «Послушай, ты, самоуверенный старик! Я заберу ее у тебя и увезу отсюда, и ты останешься один так же, как осталась одна моя мать, когда ты бросил ее и уехал из дома, когда ты бросил всех нас. Но теперь настал твой черед остаться в одиночестве».
– О чем ты думаешь, Нильс? – внезапно спросил Эндри, поднимая глаза на сына.
Он заметил, что Нильс уже давно смотрит на него, но каким-то отсутствующим взглядом, так, словно думает о чем-то своем.
– Об одной женщине, – ответил Нильс, отворачиваясь.
– Ха! Ха! – рассмеялся Эндри и шутливо стукнул его кулаком. – Ты весь пошел в меня, мой мальчик.
Глава 2
У юного Тома Малхолланда, высокого, узкого в кости, было длинное, всегда серьезное лицо с прямым носом и тонкими губами. У него были большие глаза, в точности такие же, как у Кэти, – только он не знал об этом, потому что никогда в жизни не встречался со своей двоюродной бабушкой. Сейчас, в девятнадцать лет, Том имел два желания. Первое – это уйти с судостроительного завода и найти другую работу, потому что он устал от грязи, шума и суматохи, царящей там. Куда он пойдет работать, Том пока не знал, и у него не было каких-либо определенных планов на этот счет. Второе желание было более определенным: он хотел жениться на своей кузине Кэтрин.
Его первое желание, хоть он пока и не знал, как его осуществить, было простым, и он не видел особых препятствий на своем пути. Второе желание было просто невозможным. Если б он ухаживал за девушкой из семьи Палмеров или из какой-нибудь еще знатной семьи в Вестоэ, у него было бы больше шансов жениться. Но между ним и Кэтрин стояла церковь, и эта преграда была непреодолимой. Кэтрин была католичкой, а он принадлежал к англиканской церкви. Подобный брак недопустим в глазах общественности Джарроу. Том знал, что ему следовало бы пресечь на корню свою любовь к Кэтрин и перестать думать о ней. Но он ничего не мог с собой поделать.
Увидев, как дверь дома открылась и Кэтрин спустилась с крыльца, он вышел из гущи деревьев и медленно пересек дорогу. Остановившись на тротуаре, он ждал ее приближения. Когда она поравнялась с ним, он молча подошел к ней и зашагал рядом. Они прошли несколько кварталов, прежде чем он заговорил.
– Привет, – сказал он.
– Привет! – Она резко обернулась и посмотрела на него в упор. – Тебе бы не стоило приходить в такую даль. Ты износишь ботинки, – насмешливым тоном проговорила она.
– Я могу приклепать новые подошвы, – невозмутимо отозвался он.
– Я поеду домой на трамвае.
– Тогда я провожу тебя до остановки.
– Ты тоже сядешь со мной на трамвай. Я оплачу тебе билет.
– Я не позволю тебе платить за меня.
– Какой же ты упрямый! – ее голос был резок. – По-твоему, я способна бросить тебя здесь, после того как ты пришел в такую даль, и уехать на трамвае, зная, что ты идешь домой пешком?
– Тебе решать, ехать тебе на трамвае или нет.
Они остановились и вызывающе смотрели друг на друга. Потом ее лицо смягчилось, и она пожала плечами так, словно смирялась с неизбежным.
– Ты вынуждаешь меня идти пешком, – сказала она. – Но имей в виду, я буду валиться с ног от усталости, когда дойду до дому, и вдобавок получу строгий выговор за то, что вернулась поздно.
Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Бок о бок они продолжали свой путь.
Кэтрин считала Тома привлекательным молодым человеком. И не только привлекательным – он был очень вежливым и обходительным, что она высоко ценила в молодых людях. Да, Том Малхолланд нравился ей. Но чувства, которые она питала к нему, были скорее чувствами сестры к брату, нежели девушки к молодому человеку. Том – ее кузен, но она была привязана к нему, как к родному брату. Из всех людей, которых она знала, на первом месте у нее была тетя Кэти, а на втором – Том.
– Дядя Эндри грозится побить тебя ботинком, если ты в следующий раз не зайдешь в дом, – сказала она, оборачиваясь к нему.
– Правда?
– И он вполне способен это сделать. Хоть ему и перевалило за восемьдесят, силы ему не занимать.
– Что ж, когда он занесет ногу, я могу починить его ботинок и почистить, если это необходимо.
Теперь оба смеялись. Смеясь, они пошатнулись и упали друг на друга, но тут же отскочили в разные стороны. Весь остальной путь через Шилдс они шли на некотором расстоянии друг от друга и говорили мало, обмениваясь лишь короткими фразами. Только когда они уже миновали порт и вышли на дорогу, ведущую из Шилдса в Джарроу, их смущение прошло, и они начали свободно болтать между собой.
Они прошли мимо болота и мимо строений Восточного Джарроу и Богей-Хилла. Вместо того чтобы пойти кратчайшей дорогой, пролегающей через трамвайные пути, они сделали крюк и направились по набережной. Дойдя до угла улицы, которая вела к дому Кэтрин, они помедлили, и сели на бревно и некоторое время молчали, глядя на мутную реку, текущую среди илистых берегов, потом Кэтрин внезапно сказала:
– Я ненавижу Джарроу.
Том резко повернулся к ней и с минуту смотрел на нее молча, потом заметил немного обиженным тоном:
– Есть места и похуже.
– Где?
Он улыбнулся и пожал плечами.
– Тебе это может показаться странным, но я люблю Джарроу, – медленно проговорил он. – Да, я, как и ты, терпеть не могу эту грязь, эту вонь и мусор на улицах. Я согласен, Джарроу очень сильно загрязнен и находится в полнейшем запустении. Я сам не знаю, почему я люблю этот город, но я бы не хотел жить ни в каком другом месте. Странно, не так ли?
Кэтрин кивнула, и на ее лице изобразилось понимание. Однако она сказала:
– Я терпеть не могу Джарроу. Я бы многое отдала, чтобы жить в другом месте.
– Но ты не имеешь ничего против Шилдса?
– Нет. Я бы с удовольствием поселилась в Шилдсе. Там намного чище, чем здесь.
– Ты не права. В Шилдсе есть районы, где еще грязнее, чем в Джарроу. К примеру, Костефайн-Таун. Пройдись как-нибудь туда и посмотри, какая там грязь.
– О, в таком районе я бы не хотела жить…
– Тебе бы хотелось жить в Вестоэ, не так ли?
Голос Тома звучал насмешливо. Он резко поднялся на ноги, и она тоже встала и с вызовом посмотрела на него.
– А что в этом плохого, если я действительно хочу жить в Вестоэ?
– Ничего, ничего. Я просто хотел напомнить тебе, что далеко не во всех домах в Шилдсе имеется водопровод, уж не говоря о горячей воде. И далеко не у всех есть в доме ванная и туалет. Твоя тетя Кэти смогла себе позволить все эти удобства, потому что она богата, но далеко не все люди в Шилдсе живут так, как она. А то, что в Шилдсе есть такой благоустроенный район, как Вестоэ, еще не значит, что Шилдс – идеальный город.
– А кто говорит, что Шилдс – идеальный город? – Кэтрин рассерженно прикусила губу и отвернулась. – И, пожалуйста, не говори мне больше «твоя тетя Кэти». Она не только «моя тетя Кэти», но и твоя тоже. Она приходится двоюродной бабушкой нам обоим, и, если бы ты хоть раз поговорил с ней, ты бы понял, какая она…
– Ладно, ладно, давай не начинать этого разговора, – резко перебил он.
Схватив ее за локоть, он повернул ее лицом к себе, но тут же отпустил и, смутившись, спрятал руки в карманы брюк. Они молча перешли улицу и прошли мимо старой церкви – единственного исторического памятника Джарроу, однако немаловажного. Эта церковь была известна тем, что когда-то в ней проповедовал Беде. Все так же молча они прошли мимо детского парка, пересекли пустырь, поросший высокой травой, и вышли на узкую улочку, от которой разветвлялся лабиринт грязных темных переулков. Все дома были похожи один на другой и производили одинаково унылое впечатление. В нескольких кварталах от ее дома они остановились и посмотрели друг на друга.
– Ты снова пойдешь туда завтра? – как бы между делом спросил Том.
– Может быть. Я точно не знаю.
– Но ты должна знать. У тебя есть какие-нибудь другие планы на завтра?
– Нет.
– Значит, ты пойдешь туда?
– Быть может.
– В это же самое время?
Она кивнула.
– Наверное.
Они еще с минуту молча смотрели друг на друга, потом она повернулась, собираясь идти.
– Пока, Том.
– Пока, Кэтрин, – тихо ответил он.
Поспешным шагом Кэтрин направилась в глубь переулка, осторожно переступая через навозные кучи и груды мусора. В конце переулка она свернула направо, потом еще раз направо и прошла по тропинке, ведущей к заднему двору ее дома. Двор был пуст, никто из ее шестерых братьев и сестер сейчас не играл там.
Люси Конноли сидела в старом обшарпанном кресле на кухне. Когда задняя дверь открылась, она обернулась и посмотрела на дочь.
– Ну и как? – осведомилась она недружелюбным тоном.
– Она дала мне десять шиллингов, – ответила Кэтрин, глядя в сторону.
– Черт бы ее побрал! Ты побоялась попросить у нее больше?
– Я просила у нее фунт, но она дала мне десять шиллингов! – раздраженно воскликнула Кэтрин, и тут же, опомнившись, прикрыла ладонью рот.
– Ага, дома ты забываешь о хороших манерах, которым тебя учат в колледже! – закричала на нее Люси. – Однако ты вспоминаешь о них, когда ты у тети Кэти, не так ли? Я знаю, если б ты попросила у нее фунт, она бы дала тебе фунт.
– Нет. Она не захотела дать мне фунт, потому что она знает, на что пойдут эти деньги.
Люси, сощурившись, взглянула в упор на дочь, и на ее лице изобразилась ярость.
– Что ж, ты у меня за это поплатишься, – злобно прошипела она. – В один из этих дней тебя ожидает сюрприз, моя дорогая леди. И ты сама на это нарвалась. Ты у меня вылетишь из этого монастыря так, словно тебе сунули в зад горячую кочергу.
Кэтрин опустила голову и отвернулась. Ее тошнило от вульгарного языка матери, в самом деле тошнило. Случалось, что после ссор с матерью ее рвало. Тетя Бриджит говорила, что ее мать в детстве была очень милой и воспитанной девочкой, но Кэтрин не могла в это поверить. Нет, она не могла в это поверить.
– О чем вы там беседуете с тетей Кэти целыми днями! А ну-ка подойди сюда и расскажи мне все, – повелительным тоном обратилась к ней Люси. – Нет, я не позволю тебе закрываться в своей комнате и дуться на меня. Ты останешься здесь и будешь разговаривать со мной, пока я тебя не отпущу. Сядь, – она указала пальцем на стул в углу. – Сядь и поговори ради разнообразия с собственной матерью.
Кэтрин опустилась на стул. Глядя на маленькую темноволосую женщину в кресле, она снова поймала себя на том, что желает, чтобы она была мертва, – и устыдилась собственных мыслей.
– Ну же, говори, я жду. Я хочу послушать, что за поучительные беседы ведет с тобой тетя Кэти.
– Мы не ведем никаких поучительных бесед. – Кэтрин говорила едва шевеля губами и старалась не смотреть на мать.
– Никаких поучительных бесед? О чем же вы тогда разговариваете? – Люси выпрямилась в кресле и подалась вперед. – Неужели тетя Кэти не делится с тобой своим деловым опытом? Я думала, она каждый день инструктирует тебя, как сделать деньги. Смотри у меня, – она погрозила дочери пальцем, – я с тебя шкуру сдеру, если ты тоже начнешь открывать публичные дома.
– Мама! Как ты можешь такое говорить, мама! Какая же ты бессовестная! – не выдержала Кэтрин. – Тетя Кэти никогда не делала ничего подобного, и ты сама прекрасно знаешь, что это неправда.
– Не говори мне, что она делала и чего не делала, потому что я знаю это лучше тебя. Ты, конечно, можешь не верить мне на слово, но зайди любопытства ради в полицейский участок и спроси у них, не сидела ли она в свое время в тюрьме за то, что содержала дом свиданий. Посмотрим, что они тебе скажут.
Кэтрин вскочила на ноги и склонилась над матерью, с возмущением глядя в ее неумытое усмехающееся лицо.
– Тогда почему ты берешь ее деньги, если считаешь, что она заработала их нечестным путем? Почему ты посылаешь меня к ней чуть ли не каждый день за деньгами? – Она говорила негромко, и в ее голосе слышалась горечь. – Почему, если ты считаешь ее грязной и распутной, ты позволила ей содержать всю нашу семью в течение стольких лет? Ведь если б не она, мы все уже давно бы оказались в приюте для нищих. Но почему ты обратилась к ней за помощью, если так презираешь ее? Ответь мне, почему? Впрочем, я знаю, почему. Потому что ты ленивая и порочная. Ты сама не в состоянии заработать ни гроша, и пропиваешь все деньги, которые приносит в дом отец. Ты винишь отца в том, что он плохо заботится о семье, но, если он опустился, это твоя вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41