– Вот что, Мария Милликан. Буду с вами откровенен. Я далеко не богат, поэтому не могу нанять вас и ваших детей за плату, которую вы бы хотели получить. Миссис Бриггс я плачу четыре шиллинга в неделю, плюс стол. Уверен, что вы сочтете заработок слишком низким за вашу работу.
Четыре шиллинга на всех, это было на самом деле ничтожно мало, но в их теперешнем положении она бы согласилась, предложи он ей только стол и кров.
– Я с радостью приму ваши условия, сэр, – с готовностью ответила она.
– Правда? – Он отвернулся, плечо его задвигалось, как при судорогах. – Но это же гроши, – добавил он, вновь поворачиваясь к ней.
– Сейчас я рада и этому, сэр. Мы постараемся, чтобы вы были довольны нами.
Мужчина опустился на стул и, поставив локоть на стол, подпер голову рукой. Он сидел так некоторое время молча, а все они смотрели на него, затаив дыхание, и ждали. Наконец он поднялся.
– Поговорите с Фанни, она вам все покажет и расскажет, что от вас требуется, – не глядя ни на кого объявил он и покинул комнату.
Как только дверь за ним закрылась, распахнулась другая, и в нее, хромая, вошла миссис Бриггс. Лицо ее сияло, губы расплылись в улыбке. Она поманила их к себе.
– Ну вот, все и решилось. Пошли. – Она снова вывела их в холл. Сквозь дубовую дверь они вышли в коридор, а оттуда попали в кухню.
Рия тут же отметила про себя, что кухня была очень большая, сильно запущенная, и в ней царил беспорядок. Над решетками плиты была укреплена специальная полка, чтобы подогревать еду.
– Садитесь, – пригласила Фанни, указывая на стол. – Я приготовлю вам попить. Чаю хотите?
– Чаю? – не поверила своим ушам Рия.
– Да, чаю, настоящего. Он покупает его в Ньюкасле. Но привозят чай из Китая. Это единственная роскошь в этом доме. Я к чаю равнодушна, уж очень сильный у него запах. Ну вот, вернула его к делу, теперь вас взяли на работу, и дальше все будет зависеть от вас.
– А где мы будем спать?
Рия шлепнула Бидди по руке, но Фанни только широко улыбнулась.
– А ты, я вижу, девочка шустрая и практичная. Я тебе отвечу. Во дворе есть сеновал, но там, в другом конце дома, – она кивнула головой на дверь рядом с кухонным шкафом, – там с полдюжины комнат, в которых давно уже никто не живет. Но они битком набиты всякой всячиной. Так что первым делом разберитесь в одной из них и устраивайтесь. Но сначала выпейте чаю, а потом я вас проведу по дому. К нему надо привыкнуть, здесь полно ступенек, которые сразу и не заметишь. Вот за десять лет мои ноги и устали. Знаете, я не собиралась сначала здесь работать, – она кивнула, наливая кипяток в фаянсовый чайник. – Мой муж служил в этом доме садовником много лет, а до него – его отец. В то время стоял еще только один центральный дом, без всяких премудростей, с десятью комнатами. Но в то время в имении было тридцать акров земли, а сейчас осталось всего три. Чудные пристройки сделал уже потом отец мистера Миллера во времена своей молодости. Я всегда говорила, что тот, кто все это настроил, должно быть, хватил лишнего, но мой старик объяснял, что по-другому было нельзя – там склон, и пришлось под него подстраиваться. Теперь в доме двадцать пять комнат да еще разные кладовые и подвалы со всякими закутками. А сколько, спрашивается, комнат нужно мистеру Миллеру? Максимум две. В принципе, ему хватает и одной, так как он почти не вылезает из библиотеки, порой даже спит там. Я ему как-то сказала, что он и умрет в своей библиотеке. Вот такие дела! – Она налила в каждую из шести чашек, которые достала из буфета, немного молока и добавила чай.
– Я уж и не надеялась, что мне удастся его перебороть. Он настоящий затворник: не видится почти ни с кем, разве что с преподобным Уиксом да с мисс Хабсон из «Холмов». Ну еще раз в три месяца мистер Миллер отправляется в Ньюкасл за деньгами, что ему причитаются. Он еле-еле доходит от дороги до дома. В эти дни Тол высматривает дилижанс и подвозит его. Не знаю, что бы мы стали делать без Тола. Он доставляет нам дрова и почти каждое утро привозит молоко, ну, конечно, если погода позволяет, а то случается, что до нас и не доберешься.
– Тол… какое смешное имя.
Рия укоризненно посмотрела на Бидди. Но Фанни опять добродушно улыбнулась.
– Да, ты права, имя забавное.
– Зовут его Тол, а как дальше, – допытывалась Бидди.
– Бристон, Тол Бристон… Что еще желаете узнать, юная мисс? А может быть, тебе лучше подождать немного и самой все у него выспросить?
Бидди смущенно понурила голову.
– Извините, она у нас бойкая и не в меру любопытная.
– Вот и хорошо, что бойкая. Хуже, когда дети слишком тихие. А с Толом вы еще увидитесь. Он сюда будет наведываться, а вообще к мистеру Миллеру редко кто заглядывает, не то что в былые времена. Тол живет ближе других соседей. Его дом в лощине Фуллера и называется «Лощина». Интересно, правда? Не спрашивай, почему он так называется, не знаю. И мой старик бы тебе не сказал, хоть он и вырос в этих краях. Он говорил только, что название пошло от впадины, в которой стоял дом. В нем жил отец Тола, и дед. Все работали лесничими. Дед Тола купил участок земли и построил дом из камней, что остались от каких-то старых развалин. Налить вам еще чаю?
– Да, пожалуйста, – дружно ответили дети. Фанни кивнула Рии и сказала:
– Все в порядке, они же сказали «пожалуйста».
– Мне казалось, они лучше воспитаны, – тем не менее огорчилась Рия.
– Заканчивайте чаепитие и пойдем смотреть дом, – объявила спустя несколько минут женщина.
Все тут же поднялись со своих мест и замерли в ожидании.
– Но откуда лучше начать? – задумчиво произнесла Фанни. Потом, видимо, приняв решение, повернулась к Рии. – Ну вы сами видите, что это кухня. Здесь есть все, одного только маловато – продуктов. С деньгами у хозяина не густо, так что мне приходится на всем экономить. Чего здесь полно, так это фруктов. В саду ветки ломятся, а сколько добра пропадает! Можете есть фрукты сколько душе угодно, – обратилась она к детям. – Но постарайтесь не переедать, а то ночью спать не придется. – Она лукаво прищурилась. – А теперь вперед, за мной.
Вслед за Фанни они прошли в дверь рядом с кухонным шкафом и оказались в тесном коридорчике, куда выходили еще три двери. Открывая дверь за дверью, она объясняла: это угольный подвал, здесь кладовая, а тут когда-то и мясо хранилось, но уже несколько лет им здесь и не пахнет. Винный погреб – представила Фанни, отворяя последнюю дверь.
– Взгляните сюда, – она отстранилась, давая всем возможность заглянуть внутрь, – на полках полным-полно бутылок. Жалко, что пустых. Отец моего мужа рассказывал мне, что когда-то здесь стояло по пять сотен бутылок и, конечно, полных. Но те добрые времена давным-давно прошли. – Фанни открыла еще одну дверь и предусмотрительно предупредила: – Осторожно, здесь ступеньки.
Когда все благополучно спустились, Рия увидела еще один холл, размером поменьше.
Фанни открыла ведущие из холла четыре двери.
– Здесь была гостиная старой миссис Миллер, – продолжала она свои объяснения. – Она занимала всю эту часть дома. Как я поняла, последние свои годы старушка редко отсюда выходила, сторонилась людей. У них тогда была другая экономка, Лиззи Ватсон. А я всегда жила в поселке. Да и сейчас мне мой дом милее. А хозяину это не по душе. Но я никогда не соглашалась жить здесь. С меня хватает и тех десяти часов, что я торчу в этом доме каждый день. Да и словом не с кем перемолвиться. Случается, что мистер Миллер целыми днями молчит, как немой… А вот это была комната его матери. Тут несколько месяцев уборку не делали. У меня просто руки не доходят.
Рия сочувственно закивала, но подумала, что комната скорее всего оставалась неубранной годами. С сожалением смотрела она на когда-то красивую, а теперь сильно испорченную молью мебель. Они прошли небольшую столовую и музыкальную комнату, где в углу стоял клавесин. Шелк, натянутый за его резной передней панелью, отстал в нескольких местах. Осмотрев нижний этаж, они поднялись за своим проводником наверх, где увидели еще четыре комнаты, тоже находящиеся в весьма плачевном состоянии. Рия не переставала твердить про себя: «Какой стыд, какой позор».
Они вернулись в кухню и через нее вышли к еще одной группе комнат, ничем не примечательных. После чего Фанни вновь привела их в кухню. Им еще предстояло познакомиться с основным домом.
– Вы видели холл и гостиную, теперь я покажу вам столовую, – пообещала Фанни. – Но там он бывает крайне редко. Чаще всего я приношу еду в библиотеку. Хозяин изменяет своим привычкам только во время визитов священника: тогда я накрываю им в столовой, как и положено. Хочу вас предупредить: держитесь подальше от библиотеки. Вы ее потом увидите, но, – она предостерегающе подняла палец, – под страхом смертной казни не пытайтесь навести там порядок. Библиотека в таком виде, будто в ней бушевал ураган, но только в этом беспорядке он может найти, где что лежит. Я покажу вам его спальню. Рядом есть еще четыре, но они пустуют уже много лет. А наверху в мансарде столько старой одежды, просто ужас. Господи Боже! Она копится не знаю сколько лет. Я пару раз заглядывала туда. Я как-то намекнула мистеру Миллеру, что многие вещи, если их переделать, можно еще поносить. В деревне немало людей, которым бы эти вещи пригодились. Да я и сама кое от чего не отказалась бы: женская одежда сшита из хорошего материала. И мужская там есть из шерсти и дорогих тканей. Вы знаете, он так на меня накинулся, просто убить был готов. Тогда он первый и последний раз меня ругал. Сказал, что все эти вещи должны остаться, где лежат, и просил больше о них ему не напоминать. В тот единственный день мистер Миллер показал себя хозяином, а во всем остальном он мягкий и нерешительный, можно сказать, даже беспомощный. Когда я спрашивала его мнения, он обычно отвечал: «Фанни, поступай, как считаешь нужным». Но до старой одежды дотрагиваться не давал. Тут он был тверд, как скала. Так что не надейся, что сможешь что-нибудь переделать из этих вещей для своих ребят. Он так и остался при своем мнении. В чем здесь дело? Сама не знаю. Мой старик назвал это причудой. Мистер Миллер долго жил один, и эта одежда была дорога ему как память о прошлом.
– Он всегда жил здесь один?
– Нет, только последние пятнадцать лет. Хотя нет, меньше. Он вернулся сюда пятнадцать лет назад, и вот уже десять лет, как умер его отец. Я уже говорила, экономкой у них была Лиззи Ватсон, и она не намного пережила старого хозяина. Тогда я здесь и появилась. Муж сказал, что надо помочь с работой по дому неделю-другую. И вот эти две недели растянулись на десять лет. Мой старик все собирался уйти. Ему было семьдесят шесть. От работы в саду спина его совсем перестала разгибаться. Но он ушел раз и навсегда: свалился замертво у розовых кустов. С тех пор минуло три года. Он своего добился, а я осталась одна с молодым мистером Миллером, так его называли, когда был жив его отец. Они никогда не ладили, нет, никогда. Отец и сын были по натуре такие разные, как небо и земля. Старик каждый день ездил верхом, трезвым его видели редко, и на картах был помешан. Никогда не мог остановиться. Так денежки и уплыли.
А у молодого мистера Миллера свои причуды. Его слабость была – книги. Это сейчас он бренди балуется, а в те времена его единственной страстью были книги. Он даже в Оксфорде учился. А затем стал учить других. Потом не знаю, что уж там случилось, но в один прекрасный день он возвращается домой и решает остаться. Это и странно. Когда мистер Миллер учился в колледже, он на каникулы приезжал очень редко. Мать ездила его навещать. Они друг в друге души не чаяли. Когда он сюда приехал совсем, они часто ходили гулять, бродили по лугам и полям, рука в руке, как будто он ребенок, а еще они были похожи на влюбленную парочку. Может быть, для нее это было каким-то утешением, помогало ей не думать о Лиззи Ват…сон, – Фанни осеклась и покосилась на детей. – Ну, с домом все, – продолжала она, – теперь мы пойдем и осмотрим сад, вернее, то, во что он превратился. Потом я покажу, что где лежит на кухне, и на этом закончим.
* * *
Тол молча стоял и наблюдал, как Рия умело разделывает кролика. Она разрубила тушку вдоль и начала резать ее на части.
– Так, значит, вы устроились? – наконец промолвил он, продолжая следить за точными движениями ее рук.
– Слава Богу, все решилось. До сих пор не верю. Вчера я совсем отчаялась.
– Ну, работать здесь не такое уж счастье, я имею в виду, сколько он платит. – Тол продолжал смотреть на ее руки. – Но от него вам не будет никакого вреда. Будете сами себе хозяйка, только пусть дети поменьше попадаются ему на глаза. Это самое главное.
– Конечно, я прослежу за этим, – с готовностью пообещала Рия. – Миссис Бриггс меня уже предупредила.
– Я каждый день буду привозить вам молоко, а раз в месяц – дрова… он не покупает много угля. Мне и самому больше нравится, когда в очаге горят дрова, а не уголь. Но вы из шахтерского поселка и… привыкли топить углем.
– Да, я привыкла к углю. Но и с дровами справлюсь. Не беспокойтесь, я постараюсь. – Рия широко улыбнулась, глаза ее искрились.
– Тогда все в порядке, – удовлетворенно отметил Тол.
Рия посолила каждый кусок, сложила мясо в глиняную миску и закрыла крышкой.
– Лук и турнепс не помешали бы, – снова следя за ее работой, произнес Тол.
– Что? – Она повернула к нему голову. – Ах, да, – согласно закивала Рия. – Но Дэвид уже место присмотрел для огорода, весной будем есть овощи.
– Вы далеко загадываете. Надеетесь, что приживетесь?
Она замерла, глядя на него, немного смущенная его вопросом.
– Да, надеюсь, я очень на это надеюсь, – тихо, почти шепотом призналась женщина.
Лицо его медленно расплылось в улыбке.
– Хорошо, когда человек быстро осваивается и смотрит вперед, – одобрительно закивал Тол. – Если потребуется помощь, можете всегда на меня рассчитывать.
В дальнем конце кухни открылась дверь, и вошла Фанни, облаченная в дорожное платье.
– Никогда бы не подумала, что он так расстроится из-за моего ухода, – в ее голосе слышалась грусть. – Посмотрите, что он мне подарил. – Она вытянула вперед руку. – Красивая брошь, правда? Ее носила его мать, – в глазах женщины стояли слезы, она с трудом проглотила подступивший к горлу комок. – Никогда бы не подумала, что он примет это так близко к сердцу – повторила она. – И он сделал мне такой подарок. Вещь, наверное, дорогая, посмотри, Тол.
Он взял с ее ладони брошь в виде трех перевитых листьев плюща, в середине каждого поблескивал маленький камушек. Тол долго рассматривал украшение.
– Думаю, это золото, а камни, наверное, настоящие, – наконец предположил он и посоветовал: – Присматривай за этой штукой получше.
– Конечно, Тол, обязательно. Подумать только, он мне ее подарил, а мог бы продать за хорошие деньги. Но золотая она или нет, я ее все равно не продам.
– Нет, нет, не надо ее продавать. – Тол даже испугался.
Фанни покачала головой.
– Ну вот, я уезжаю, моя милая. Теперь ты будешь хозяйничать вместо меня. С Толом мы будем видеться, и он мне расскажет, как у вас идут дела. И может быть, я как-нибудь с Толом заеду на денек к вам погостить.
– Буду очень рада. – Рия обошла стол и взяла Фанни за руку. – Мне никогда не отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня и моей семьи. И если бы у меня была какая-нибудь дорогая вещь, подобная броши, я бы с удовольствием отдала ее вам в благодарность за вашу доброту.
– Ну что ты, что ты. Что я такого особенного сделала. Просто выручила тебя, а ты помогла мне, вот и все. И не забудь, что я тебе говорила о крольчатине, – будничным тоном напомнила Фанни. – Поставь ее в духовку на самый низ на ночь. Мясо к утру станет нежное, хоть губами ешь. Подашь ему кролика около двенадцати, и помни мои слова о запеканке. Ему она нравится с корочкой, чем поджаристее, тем лучше, а в соусе должно быть побольше мясного сока. Ну, я тебе все показала.
– Спасибо, большое спасибо.
Фанни направилась к двери, которую предусмотрительно открыл перед ней Тол, но задержалась на пороге. Было заметно, что ей жаль уходить. Она обернулась к Рии с последним напутствием:
– В шесть часов он ест сыр с хлебом и фрукты. Их надо порезать и выложить на блюдо, а сверху полить черной патокой. Не забудь: никакого сахара, только патока.
– Я запомнила, – сказала Рия. У нее запершило в горле. Она хорошо понимала, что чувствует Фанни: этой старой женщине хотелось уйти, ездить в ее возрасте каждый день взад-вперед становилось не под силу, но в то же время ей было жаль расставаться с домом, а возможно, больше с самим хозяином. Рия вышла во двор и наблюдала, как повозка выехала на аллею и покатила в сторону дороги.
Повозка скрылась, но Рия не торопилась уходить. Она оглядела постройки, с двух сторон обрамлявшие двор. Взгляд ее скользнул вдоль обратной стороны дома, выглядевшей так же странно, как и фасад. Необъяснимое желание охватило женщину: ей вдруг захотелось раскинуть руки, объять этот необычный дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40