Разноречивость сохранившихся свидетельств заставила даже исследователей предполагать существование не одного, а двух Иоаннов Грамматиков, слившихся впоследствии в один образ. В отличие от Продолжателя Феофана анонимный автор считает его человеком скромного происхождения (Scr. inc. 349). См.: Липшиц Е. Очерки. С. 206 и след.; Успенский Ф. Патриарх Иоанн Грамматик // ЖМНП. 1890. Ч. 267, № 1; Brehier L. Un Patriarche Sorcier а Constantinople // Revue de l’orient chrйtien. 1904.
. 7 . Иоанн (пусть и о нем расскажет история), некогда настоятель монастыря мучеников Сергия и Вакха, расположенного в Ормизде Монастырь Сергия и Вакха находился к юго-востоку от императорского дворца (см.: Janin R. Constantinople... Р. 333—334).
, был сопричислен к дворцовому клиру и завоевал горячую любовь Михаила Травла то ли потому, что с ним одним разделял эту ересь, то ли потому, что заслужил славу необыкновенной ученостью. Как бы то ни было Михаил любил его и назначил учителем Феофила. А тот, взяв в руки бразды правления, сначала возвел его в сан синкела, а позже поставил патриархом Константинополя за те предсказания, которые он ему давал при помощи колдовства и гаданий на блюде. Вот его колдовство. Когда одно неверное и жестокое племя во главе с тремя вождями напало и подвергло грабежам ромейскую землю, естественно приводя в уныние Феофила и его подданных, Иоанн дал совет не унывать, но преисполниться радостью и надеждой, если только захочет последовать его совету. Совет же [69] заключался в следующем. Говорили, что среди сооруженных на барьере Этот низкий барьер (греч. ευριπος) разделял площадку ипподрома на две части (см.: ibid. P. 180).
ипподрома медных статуй есть одна с тремя головами, которые он с помощью каких-то магических заклинаний соотнес с предводителями племени. Он велел доставить огромные железные молоты, числом столько, сколько было голов, и вручить их трем мужам, силой рук отличным. В определенный час ночи они должны были с занесенными молотами в руках приблизиться к статуе и по его приказу разом с огромной силой опустить их на головы так, чтобы одним ударом отбить их от статуи. Обрадованный и изумленный его словами Феофил распорядился все исполнить. Когда глубокой ночью явились мужи с молотами, Иоанн, скрывшись, чтобы не быть узнанным, под мирской одеждой, принялся шептать про себя магические слова, перевел в статую сущую в вождях силу, изгнал ту, что вселили в нее магическими заклинаниями прежде, и приказал ударить со всей мощью. Два мужа, ударив со всей силы, отбили от статуи две головы. Третий же, ударив слабее, только немного отогнул голову, но не отбил ее целиком. Подобное случилось и с вождями. Между ними началась сильная распря и междоусобная война. Один из вождей умертвил двух других усекновением головы, в живых остался только один и то не в целости и сохранности. Впавшее же в ничтожество племя в беде и горести бежало на родину. Это о колдовстве Об этой магической процедуре, помимо Продолжателя Феофана, не сообщает ни один автор. Ф. Успенский уверен, что под «тремя вождями» в данном случае надо иметь в виду русских предводителей ( Успенский Ф. Патриарх... С. 24).
. 8 . У этого колдуна был брат во плоти, именем Арсавир, удостоенный Феофилом титула патрикий. Ему принадлежало имение с огромными зданиями, пышными портиками, баней и водохранилищами, расположенное на левой стороне Евксинского понта в монастыре святого Фоки Имение Арсавира и монастырь св. Фоки были расположены на европейском берегу Босфора (см.: Janin R. Constantinople... Р. 427, 434).
. Рассказывают, что патриарх, который часто в нем находил приют, соорудил в этом имении подземное обиталище наподобие трофониевого «Трофониево» — от имени знаменитого мифического предсказателя Трофония, прорицавшего в Беотии в глубокой пещере.
. За открывающимися воротами находилась дверь, через которую по многочисленным ступенькам желающие могли попасть внутрь. А находился там мерзкий притон. Там были для него приготовлены служанки, монашенки и другие не лишенные красоты женщины, с которыми он иногда блудодействовал, а иногда совершал гадания по печени, блюду, с колдовством и вызыванием мертвецов, во время которых пользовался помощью этих женщин. Потому-то и случалось ему нередко при содействии демонов вещать истину не только Феофилу, но и его единомышленникам. Потом это мерзкое обиталище было продано его братом Василию — в то время паракимомену Т. е. будущему императору Василию I.
— и превращено в святой монастырь (и не только оно, но и все остальное, что ему принадлежало). И возведен был там от основания монастырь святого великомученика. 9 . А в то время Иоанн и, как говорилось, его компания, хотя и подвергнутые опале, не пожелали успокоиться, но все еще бунтовали против святых икон. После низложения Иоанн жил изгнанником в одном монастыре По свидетельству хроник «семьи Симеона Логофета», местом заключения Иоанна Грамматика был монастырь Клидион на Босфоре.
, на крыше которого была изображена икона, будто бы пристально на него глядевшая. Не вынес Иоанн направленного на него взгляда и велел одному слуге снять икону и выколоть ей глаза, сказав при этом только, что не могу видеть ее лика. Услышала про это госпожа и подвергла его надлежащему бичеванию и наставлению палками. 10 . Но угодно ему было не возлюбить покой, а учинить хулу (как они [70] и попытались сделать) на святого Мефодия, хулу в порче женщины матери единственного сына (это был Митрофан, вскоре затем наставник Смирны Митрополит Смирны Митрофан — хорошо известный церковный писатель, в будущем один из самых ревностных сторонников патриарха Игнатия и противников Фотия. Митрополитом он стал в 857 г. (см.: Beck H.-G. Kirche... S. 543).
), которой заплатили много золота и обещали еще больше если только будет заодно с ними. И оговорили они Мефодия перед госпожой и опекунами ее сына. И тотчас собрано было устрашающее судилище из мужей гражданских и церковных, и всяк был там: благочестивый и нечестивец, избравший отшельническую жизнь и вообще любой, умевший слушать или говорить. Одних, опечаленных этим странным обвинением, привел туда стыд, других радость от возможности разнузданно ликовать и шуметь. На средину вывели обвинителей и в удостоверение их речей — женщину. Он же, как привели женщину, нисколько не таясь, спросил ее во всеуслышание (она была издавна известна ему своей добродетелью): «Как, госпожа, поживаешь?», как тот-то и тот-то, а также о ее муже и близких. Вот до чего прост был патриарх! А они закричали еще громче возликовали от радости, раздули обвинение и изложили остальные улики. С трудом понял он смысл обвинения и испугался, как бы не понесли из-за него ущерба дела церковные христовы и (поскольку одно время — для срама, другое — для сдержанности и скромности) немного приподнялся с кресла, закатал на себе одежду и обнажил свой срамной член чудной и не как у людей. При этом он поведал о чуде. о том как много лет назад когда бушевали и кипели в нем страсти, был он в старом Риме и сжигало его любовное влечение сильнее порыва страстей. Опасность грозила ему подавить влечение он не мог и вот воздел он руки к храму и стал просить помощи [71] и заступничества у главного из апостолов — Петра. Когда же он, наконец, утомленный молитвой, заснул, апостол явился ему, дотронулся до той части тела, погасил порыв страстей и произнес при этом: «Свободен ты от власти страстей, Мефодий». Такой речью Мефодий убедил сие многочисленное собрание и устрашил врагов истины. Магистр Мануил не пожелал освободить лжецов от обвинения и пригрозил, что лишит жизни женщину, если она не раскроет всей правды. Она тотчас изложила и поведала все про эту затею, сказав, что была за такую-то сумму подкуплена и что все золото, сколько было дано, помеченное их печатью, хранится в моем сундуке. Тотчас отправили людей, которые, как и сказала женщина, нашли в сундуке и принесли золото. Благодаря прощению и заступничеству патриарха перед властителями клеветники сподобились не наказаний и пыток, которые заслужили, а помилования, и в искупление своих грехов должны были лишь ежегодно в праздник православия См. прим. 11.
шествовать со светильниками от святилища Богоматери во Влахернах до славного Божия храма Мудрости и своими ушами выслушивать, как проклинают их за ненависть к Божьим иконам. Это соблюдалось весьма долго и совершалось ими до конца жизни. Такой предел от Бога положен был сей столь распространившейся ереси. И воссияли божественные лики святых икон, коих мы чтим и изображаем не божественно, а относительно и благочестиво, как бы пересылая через них наше почитание к первообразам Речь в данном случае идет об одном из самых кардинальных расхождений между иконопочитателями и иконоборцами. Последние обвиняли своих противников в идолопоклонничестве, поскольку те обожествляют рукотворные изображения. В ответ теоретики иконопочитания утверждали, что они почитают иконы лишь «относительно» (σχετικως) и через их посредство возносят свое почитание к прототипу, т. е. Богу (см.: Barnard L. The Theology of Images // Iconoclasm. P. 7 ff.).
. [72] 11 . Как-то раз, справляя в радости этот праздник, Феодора угощал во дворце в Кариане (как уже говорилось, Феофил соорудил его ради дочерей См. с. 62.
) всю церковную братию. Там присутствовали все иереи и исповедники, а среди них и Феофан из Смирны со своим братом Феодором О Феофане и Феодоре Граптах см. с. 49 сл.
. В разгар пира, когда принесли уже лепешки и сласти, царица, непрерывно и пристально смотревшая на отцов, заметила у них на лбу буквы и заплакала. Они тоже в этот момент, как по согласию, взглянули на нее и увидели, как внимательно она их разглядывает. «По какой причине, госпожа, — спросили они, — ты так пристально смотришь на нас?» «Из-за этих букв, — ответила она, — поражаюсь я и вашему терпению, и жестокости вашего мучителя». На что блаженный Феофан, нисколько не стесняясь и не вспомнив о принятых решениях Речь идет о решении посмертно освободить от греха императора Феофила, см. с. 67 сл. Переводим с учетом дополнения Куманецкого ( Kumaniecki К. Notes... Р. 235).
, сказал: «О надписи этой мы рассудим с мужем твоим и царем на неподкупном суде Божьем». Опечалилась царица, залилась слезами и сказала: «И это ваше обещание письменное согласие! Вы не только его не прощаете, но еще и на суд требуете и зовете». «Нет, — тотчас сказал патриарх, поднявшись со своего места, а также другие иереи, — нет, царица, твердо наше слово, не обращай внимания на пренебрежение этих людей». Так предано было это забвению, и обычаи церкви остались в неприкосновенности. 12 . Появилась и новая ересь — зиликов, во главе с неким Зили, главным асикритом. Ее, однако, излечили и обратили к богопочитанию во время царского выхода, причем сторонники ереси удостоились только помазания миром и новых белых одеяний и платья и были торжественно освящены По словам Генесия (Gen. 60.84), Зилик (у нашего автора Зили) провозгласил свою ересь во время императорского выхода в св. Софии. Смысл облачения в белые одежды и помазания миром заключался, видимо, в обряде повторного крещения еретиков, чем символизировалось их возвращение в лоно церкви. Слово «Зилик» — вероятно, результат метатезы в имени «Лизик». Так он именуется в некоторых из источников. По сведениям Никиты Хониата, Лизик обвинялся в манихействе, отрицании божественности Христа и издевательстве над святыми таинствами (Nicetae Choniatao ex libro incerto thesauri orthodoxae fidei. PG 140, col. 281; подробно см.: Guillard J. Deux figures mal connues du seconde iconoclasme // Byz. 1961. Vol. 31. P. 371 suiv.).
. 13 . Между тем архонт Болгарии Борис, узнав, что царством правит женщина, повел себя нагло и отправил к Феодоре вестников с сообщением. что разрывает соглашения и движется войной на ромейскую землю. Но не по-женски, не малодушно повела себя царица и передала Борису: «Я буду воевать и надеюсь тебя одолеть, а если нет и победишь ты, все равно возьму верх и одержу явную победу я, ведь нанесешь поражение не мужчине, а женщине». Поэтому Борис сохранил мир, не дерзнул бунтовать и возобновил дружеские соглашения См. об этом эпизоде: Златарски В. История на българската държава през средните векове. София. 1927. Т. 1. Р. 2. С. 2 и след. Рассказ об ответе Феодоры носит явно легендарный характер. Именно так в «Романе об Александре» отвечают амазонки собирающимся на них напасть врагам, см.: Historia Alexandri Magni (Pseudo-Caleisthenos) / ed. W. Kroll. Berlin, 1926. Bd 3. 25.
. 14 . То ли из-за какого-то сна или видения, то ли по другой причине написала Феодора архонту Болгарии Борису и настоятельно попросила его разыскать и обнаружить некоего монаха по имени Феодор, по прозвищу Куфара (он незадолго до того попал в плен) и настоятельно попросила за любой выкуп отослать его к ней См.: Doеlger F. Rogesten... Bd. 1. N 447 (844 г.).
. Тогда и Борис воспользовался поводом и попросил через послов за свою сестру, плененную раньше ромеями и жившую тогда в царском дворце. Та же, счастливо обращенная в веру, обученная за время плена грамоте, да и вообще весьма уважавшая христианский чин, богопочитание и наше учение, как вернулась, не переставая стала молить брата, взывать к нему и бросать в Бориса семена веры. Борис же (а был он уже немного наставлен упомянутым Куфарой и знаком с таинствами) отправил монаха и в награду получил сестру. Впрочем, он остался, каким был, костенел в безверии и чтил свое суеверие. Однако бич Божий (это был голод, когда перевоспитываются и отлучаются от зла люди грубые и земной природы) постиг и изнурял его землю. И велел он призвать на защиту от беды Бога, того самого, коего постоянно чтили и [73] восславляли его сестра и Феодор. Избавившись же от бед, обратился к богопочитанию, сподобился в купели второго рождения и переименован был в Михаила, по имени царя — и все от руки посланного ему из царицы городов архиерея. 15 . Рассказывают также следующее. Князь Борис страстно любил охоту и пожелал в одном доме, в котором нередко останавливался, нарисовать картину, дабы днем и ночью иметь услаждение для глаз. Такое желание им овладело, и он пригласил одного монаха-художника из числа наших ромеев по имени Мефодий, а когда тот к нему явился, по некоему провидению Божию велел писать не битву мужей, не убийство зверей в животных, а что сам захочет с условием только, что эта картина должна вызывать страх и ввергать зрителей в изумление. Ничто не внушает такого страха, знал художник, как второе пришествие, и потому изобразил именно его, нарисовав как праведники получают награды за свои труды, а грешники пожинают плоды своих деяний и сурово отсылаются на предстоящее возмездие. Увидел Борис законченную картину Этот эпизод переведен К. Мэнго: Mango С. The Art... Р. 190. Согласно Псевдо-Симеону (Ps.-Sym. 665.11 сл.), Борис велел нарисовать картину уже после своего крещения. Принятие христианства в результате лицезрения картины страшного суда — нередкий мотив в христианской литературе (см.: Dujcev I. Legendes byzantines sur la conversion des Bulgares // Sbornik praci filosofske Fakulty Brnenske university Rocnik. 1961. Т. 10. S. 8 сл.).
, через нее воспринял в душу страх Божий, приобщился божественных наших таинств и глубокой ночью сподобился божественного крещения. О его крещении стало известно, и оно вызвало восстание всего народа. Неся на груди знак божественного креста, Борис с немногочисленными соратниками разбил мятежников, а остальных уже не тайно, а вполне явно обратил в ревностных христиан. Приняв богопочитание, Борис пишет госпоже о земле (ибо стеснен был множеством своих подданных) и дерзко просит о ней Феодору, поскольку де их теперь уже не двое, а один, ибо связаны они верой и нерушимой дружбой, а за это обещал покориться ей и блюсти вечный и незыблемый мир. Она благосклонно его выслушала и отдала пустовавшие тогда земли от Сидиры (в то время там проходила граница между ромеями в болгарами) до Девелта (они его именуют Загорой). Таким образом была обращена к благочестию вся Болгария, и сам Господь призвал их познать Бога, и все это от малой искры и малой напасти. Таким образом обещана была болгарам ромейская земля, и они вступили с нами в нерушимое сообщество Рассказ о христианизации Болгарии богат легендарными деталями, тем не менее в его основе реальный эпизод крещения болгар, состоявшегося предположительно в 863—864 гг. Западная и восточная церкви в течение ряда лет соревновались в стремлении обратить болгарский народ в христианство. Выигравшей в этом соревновании Византии победа обошлась потерей ряда земель (см.: Doеlger F. Regesten... Bd. 1, N 461; Vlasto A. The Entry of the Slavs into Christendom. Cambridge, 1970. P. 159; Dvornik F. Byzantine Missions among the Slavs. New Brunswick, 1970). Литературу вопроса см.: Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. S. 104, Anm. 1.
. 16 . Дела на Западе шли превосходно, слава о них разнеслась повсюду, и вдохновленная Феодора, желая воздвигнуть как бы еще больший трофей, попыталась или же обратить восточных павликиан Павликиане — сторонники еретического учения, распространенного главным образом на восточных территориях Византии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
. 7 . Иоанн (пусть и о нем расскажет история), некогда настоятель монастыря мучеников Сергия и Вакха, расположенного в Ормизде Монастырь Сергия и Вакха находился к юго-востоку от императорского дворца (см.: Janin R. Constantinople... Р. 333—334).
, был сопричислен к дворцовому клиру и завоевал горячую любовь Михаила Травла то ли потому, что с ним одним разделял эту ересь, то ли потому, что заслужил славу необыкновенной ученостью. Как бы то ни было Михаил любил его и назначил учителем Феофила. А тот, взяв в руки бразды правления, сначала возвел его в сан синкела, а позже поставил патриархом Константинополя за те предсказания, которые он ему давал при помощи колдовства и гаданий на блюде. Вот его колдовство. Когда одно неверное и жестокое племя во главе с тремя вождями напало и подвергло грабежам ромейскую землю, естественно приводя в уныние Феофила и его подданных, Иоанн дал совет не унывать, но преисполниться радостью и надеждой, если только захочет последовать его совету. Совет же [69] заключался в следующем. Говорили, что среди сооруженных на барьере Этот низкий барьер (греч. ευριπος) разделял площадку ипподрома на две части (см.: ibid. P. 180).
ипподрома медных статуй есть одна с тремя головами, которые он с помощью каких-то магических заклинаний соотнес с предводителями племени. Он велел доставить огромные железные молоты, числом столько, сколько было голов, и вручить их трем мужам, силой рук отличным. В определенный час ночи они должны были с занесенными молотами в руках приблизиться к статуе и по его приказу разом с огромной силой опустить их на головы так, чтобы одним ударом отбить их от статуи. Обрадованный и изумленный его словами Феофил распорядился все исполнить. Когда глубокой ночью явились мужи с молотами, Иоанн, скрывшись, чтобы не быть узнанным, под мирской одеждой, принялся шептать про себя магические слова, перевел в статую сущую в вождях силу, изгнал ту, что вселили в нее магическими заклинаниями прежде, и приказал ударить со всей мощью. Два мужа, ударив со всей силы, отбили от статуи две головы. Третий же, ударив слабее, только немного отогнул голову, но не отбил ее целиком. Подобное случилось и с вождями. Между ними началась сильная распря и междоусобная война. Один из вождей умертвил двух других усекновением головы, в живых остался только один и то не в целости и сохранности. Впавшее же в ничтожество племя в беде и горести бежало на родину. Это о колдовстве Об этой магической процедуре, помимо Продолжателя Феофана, не сообщает ни один автор. Ф. Успенский уверен, что под «тремя вождями» в данном случае надо иметь в виду русских предводителей ( Успенский Ф. Патриарх... С. 24).
. 8 . У этого колдуна был брат во плоти, именем Арсавир, удостоенный Феофилом титула патрикий. Ему принадлежало имение с огромными зданиями, пышными портиками, баней и водохранилищами, расположенное на левой стороне Евксинского понта в монастыре святого Фоки Имение Арсавира и монастырь св. Фоки были расположены на европейском берегу Босфора (см.: Janin R. Constantinople... Р. 427, 434).
. Рассказывают, что патриарх, который часто в нем находил приют, соорудил в этом имении подземное обиталище наподобие трофониевого «Трофониево» — от имени знаменитого мифического предсказателя Трофония, прорицавшего в Беотии в глубокой пещере.
. За открывающимися воротами находилась дверь, через которую по многочисленным ступенькам желающие могли попасть внутрь. А находился там мерзкий притон. Там были для него приготовлены служанки, монашенки и другие не лишенные красоты женщины, с которыми он иногда блудодействовал, а иногда совершал гадания по печени, блюду, с колдовством и вызыванием мертвецов, во время которых пользовался помощью этих женщин. Потому-то и случалось ему нередко при содействии демонов вещать истину не только Феофилу, но и его единомышленникам. Потом это мерзкое обиталище было продано его братом Василию — в то время паракимомену Т. е. будущему императору Василию I.
— и превращено в святой монастырь (и не только оно, но и все остальное, что ему принадлежало). И возведен был там от основания монастырь святого великомученика. 9 . А в то время Иоанн и, как говорилось, его компания, хотя и подвергнутые опале, не пожелали успокоиться, но все еще бунтовали против святых икон. После низложения Иоанн жил изгнанником в одном монастыре По свидетельству хроник «семьи Симеона Логофета», местом заключения Иоанна Грамматика был монастырь Клидион на Босфоре.
, на крыше которого была изображена икона, будто бы пристально на него глядевшая. Не вынес Иоанн направленного на него взгляда и велел одному слуге снять икону и выколоть ей глаза, сказав при этом только, что не могу видеть ее лика. Услышала про это госпожа и подвергла его надлежащему бичеванию и наставлению палками. 10 . Но угодно ему было не возлюбить покой, а учинить хулу (как они [70] и попытались сделать) на святого Мефодия, хулу в порче женщины матери единственного сына (это был Митрофан, вскоре затем наставник Смирны Митрополит Смирны Митрофан — хорошо известный церковный писатель, в будущем один из самых ревностных сторонников патриарха Игнатия и противников Фотия. Митрополитом он стал в 857 г. (см.: Beck H.-G. Kirche... S. 543).
), которой заплатили много золота и обещали еще больше если только будет заодно с ними. И оговорили они Мефодия перед госпожой и опекунами ее сына. И тотчас собрано было устрашающее судилище из мужей гражданских и церковных, и всяк был там: благочестивый и нечестивец, избравший отшельническую жизнь и вообще любой, умевший слушать или говорить. Одних, опечаленных этим странным обвинением, привел туда стыд, других радость от возможности разнузданно ликовать и шуметь. На средину вывели обвинителей и в удостоверение их речей — женщину. Он же, как привели женщину, нисколько не таясь, спросил ее во всеуслышание (она была издавна известна ему своей добродетелью): «Как, госпожа, поживаешь?», как тот-то и тот-то, а также о ее муже и близких. Вот до чего прост был патриарх! А они закричали еще громче возликовали от радости, раздули обвинение и изложили остальные улики. С трудом понял он смысл обвинения и испугался, как бы не понесли из-за него ущерба дела церковные христовы и (поскольку одно время — для срама, другое — для сдержанности и скромности) немного приподнялся с кресла, закатал на себе одежду и обнажил свой срамной член чудной и не как у людей. При этом он поведал о чуде. о том как много лет назад когда бушевали и кипели в нем страсти, был он в старом Риме и сжигало его любовное влечение сильнее порыва страстей. Опасность грозила ему подавить влечение он не мог и вот воздел он руки к храму и стал просить помощи [71] и заступничества у главного из апостолов — Петра. Когда же он, наконец, утомленный молитвой, заснул, апостол явился ему, дотронулся до той части тела, погасил порыв страстей и произнес при этом: «Свободен ты от власти страстей, Мефодий». Такой речью Мефодий убедил сие многочисленное собрание и устрашил врагов истины. Магистр Мануил не пожелал освободить лжецов от обвинения и пригрозил, что лишит жизни женщину, если она не раскроет всей правды. Она тотчас изложила и поведала все про эту затею, сказав, что была за такую-то сумму подкуплена и что все золото, сколько было дано, помеченное их печатью, хранится в моем сундуке. Тотчас отправили людей, которые, как и сказала женщина, нашли в сундуке и принесли золото. Благодаря прощению и заступничеству патриарха перед властителями клеветники сподобились не наказаний и пыток, которые заслужили, а помилования, и в искупление своих грехов должны были лишь ежегодно в праздник православия См. прим. 11.
шествовать со светильниками от святилища Богоматери во Влахернах до славного Божия храма Мудрости и своими ушами выслушивать, как проклинают их за ненависть к Божьим иконам. Это соблюдалось весьма долго и совершалось ими до конца жизни. Такой предел от Бога положен был сей столь распространившейся ереси. И воссияли божественные лики святых икон, коих мы чтим и изображаем не божественно, а относительно и благочестиво, как бы пересылая через них наше почитание к первообразам Речь в данном случае идет об одном из самых кардинальных расхождений между иконопочитателями и иконоборцами. Последние обвиняли своих противников в идолопоклонничестве, поскольку те обожествляют рукотворные изображения. В ответ теоретики иконопочитания утверждали, что они почитают иконы лишь «относительно» (σχετικως) и через их посредство возносят свое почитание к прототипу, т. е. Богу (см.: Barnard L. The Theology of Images // Iconoclasm. P. 7 ff.).
. [72] 11 . Как-то раз, справляя в радости этот праздник, Феодора угощал во дворце в Кариане (как уже говорилось, Феофил соорудил его ради дочерей См. с. 62.
) всю церковную братию. Там присутствовали все иереи и исповедники, а среди них и Феофан из Смирны со своим братом Феодором О Феофане и Феодоре Граптах см. с. 49 сл.
. В разгар пира, когда принесли уже лепешки и сласти, царица, непрерывно и пристально смотревшая на отцов, заметила у них на лбу буквы и заплакала. Они тоже в этот момент, как по согласию, взглянули на нее и увидели, как внимательно она их разглядывает. «По какой причине, госпожа, — спросили они, — ты так пристально смотришь на нас?» «Из-за этих букв, — ответила она, — поражаюсь я и вашему терпению, и жестокости вашего мучителя». На что блаженный Феофан, нисколько не стесняясь и не вспомнив о принятых решениях Речь идет о решении посмертно освободить от греха императора Феофила, см. с. 67 сл. Переводим с учетом дополнения Куманецкого ( Kumaniecki К. Notes... Р. 235).
, сказал: «О надписи этой мы рассудим с мужем твоим и царем на неподкупном суде Божьем». Опечалилась царица, залилась слезами и сказала: «И это ваше обещание письменное согласие! Вы не только его не прощаете, но еще и на суд требуете и зовете». «Нет, — тотчас сказал патриарх, поднявшись со своего места, а также другие иереи, — нет, царица, твердо наше слово, не обращай внимания на пренебрежение этих людей». Так предано было это забвению, и обычаи церкви остались в неприкосновенности. 12 . Появилась и новая ересь — зиликов, во главе с неким Зили, главным асикритом. Ее, однако, излечили и обратили к богопочитанию во время царского выхода, причем сторонники ереси удостоились только помазания миром и новых белых одеяний и платья и были торжественно освящены По словам Генесия (Gen. 60.84), Зилик (у нашего автора Зили) провозгласил свою ересь во время императорского выхода в св. Софии. Смысл облачения в белые одежды и помазания миром заключался, видимо, в обряде повторного крещения еретиков, чем символизировалось их возвращение в лоно церкви. Слово «Зилик» — вероятно, результат метатезы в имени «Лизик». Так он именуется в некоторых из источников. По сведениям Никиты Хониата, Лизик обвинялся в манихействе, отрицании божественности Христа и издевательстве над святыми таинствами (Nicetae Choniatao ex libro incerto thesauri orthodoxae fidei. PG 140, col. 281; подробно см.: Guillard J. Deux figures mal connues du seconde iconoclasme // Byz. 1961. Vol. 31. P. 371 suiv.).
. 13 . Между тем архонт Болгарии Борис, узнав, что царством правит женщина, повел себя нагло и отправил к Феодоре вестников с сообщением. что разрывает соглашения и движется войной на ромейскую землю. Но не по-женски, не малодушно повела себя царица и передала Борису: «Я буду воевать и надеюсь тебя одолеть, а если нет и победишь ты, все равно возьму верх и одержу явную победу я, ведь нанесешь поражение не мужчине, а женщине». Поэтому Борис сохранил мир, не дерзнул бунтовать и возобновил дружеские соглашения См. об этом эпизоде: Златарски В. История на българската държава през средните векове. София. 1927. Т. 1. Р. 2. С. 2 и след. Рассказ об ответе Феодоры носит явно легендарный характер. Именно так в «Романе об Александре» отвечают амазонки собирающимся на них напасть врагам, см.: Historia Alexandri Magni (Pseudo-Caleisthenos) / ed. W. Kroll. Berlin, 1926. Bd 3. 25.
. 14 . То ли из-за какого-то сна или видения, то ли по другой причине написала Феодора архонту Болгарии Борису и настоятельно попросила его разыскать и обнаружить некоего монаха по имени Феодор, по прозвищу Куфара (он незадолго до того попал в плен) и настоятельно попросила за любой выкуп отослать его к ней См.: Doеlger F. Rogesten... Bd. 1. N 447 (844 г.).
. Тогда и Борис воспользовался поводом и попросил через послов за свою сестру, плененную раньше ромеями и жившую тогда в царском дворце. Та же, счастливо обращенная в веру, обученная за время плена грамоте, да и вообще весьма уважавшая христианский чин, богопочитание и наше учение, как вернулась, не переставая стала молить брата, взывать к нему и бросать в Бориса семена веры. Борис же (а был он уже немного наставлен упомянутым Куфарой и знаком с таинствами) отправил монаха и в награду получил сестру. Впрочем, он остался, каким был, костенел в безверии и чтил свое суеверие. Однако бич Божий (это был голод, когда перевоспитываются и отлучаются от зла люди грубые и земной природы) постиг и изнурял его землю. И велел он призвать на защиту от беды Бога, того самого, коего постоянно чтили и [73] восславляли его сестра и Феодор. Избавившись же от бед, обратился к богопочитанию, сподобился в купели второго рождения и переименован был в Михаила, по имени царя — и все от руки посланного ему из царицы городов архиерея. 15 . Рассказывают также следующее. Князь Борис страстно любил охоту и пожелал в одном доме, в котором нередко останавливался, нарисовать картину, дабы днем и ночью иметь услаждение для глаз. Такое желание им овладело, и он пригласил одного монаха-художника из числа наших ромеев по имени Мефодий, а когда тот к нему явился, по некоему провидению Божию велел писать не битву мужей, не убийство зверей в животных, а что сам захочет с условием только, что эта картина должна вызывать страх и ввергать зрителей в изумление. Ничто не внушает такого страха, знал художник, как второе пришествие, и потому изобразил именно его, нарисовав как праведники получают награды за свои труды, а грешники пожинают плоды своих деяний и сурово отсылаются на предстоящее возмездие. Увидел Борис законченную картину Этот эпизод переведен К. Мэнго: Mango С. The Art... Р. 190. Согласно Псевдо-Симеону (Ps.-Sym. 665.11 сл.), Борис велел нарисовать картину уже после своего крещения. Принятие христианства в результате лицезрения картины страшного суда — нередкий мотив в христианской литературе (см.: Dujcev I. Legendes byzantines sur la conversion des Bulgares // Sbornik praci filosofske Fakulty Brnenske university Rocnik. 1961. Т. 10. S. 8 сл.).
, через нее воспринял в душу страх Божий, приобщился божественных наших таинств и глубокой ночью сподобился божественного крещения. О его крещении стало известно, и оно вызвало восстание всего народа. Неся на груди знак божественного креста, Борис с немногочисленными соратниками разбил мятежников, а остальных уже не тайно, а вполне явно обратил в ревностных христиан. Приняв богопочитание, Борис пишет госпоже о земле (ибо стеснен был множеством своих подданных) и дерзко просит о ней Феодору, поскольку де их теперь уже не двое, а один, ибо связаны они верой и нерушимой дружбой, а за это обещал покориться ей и блюсти вечный и незыблемый мир. Она благосклонно его выслушала и отдала пустовавшие тогда земли от Сидиры (в то время там проходила граница между ромеями в болгарами) до Девелта (они его именуют Загорой). Таким образом была обращена к благочестию вся Болгария, и сам Господь призвал их познать Бога, и все это от малой искры и малой напасти. Таким образом обещана была болгарам ромейская земля, и они вступили с нами в нерушимое сообщество Рассказ о христианизации Болгарии богат легендарными деталями, тем не менее в его основе реальный эпизод крещения болгар, состоявшегося предположительно в 863—864 гг. Западная и восточная церкви в течение ряда лет соревновались в стремлении обратить болгарский народ в христианство. Выигравшей в этом соревновании Византии победа обошлась потерей ряда земель (см.: Doеlger F. Regesten... Bd. 1, N 461; Vlasto A. The Entry of the Slavs into Christendom. Cambridge, 1970. P. 159; Dvornik F. Byzantine Missions among the Slavs. New Brunswick, 1970). Литературу вопроса см.: Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. S. 104, Anm. 1.
. 16 . Дела на Западе шли превосходно, слава о них разнеслась повсюду, и вдохновленная Феодора, желая воздвигнуть как бы еще больший трофей, попыталась или же обратить восточных павликиан Павликиане — сторонники еретического учения, распространенного главным образом на восточных территориях Византии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48