Паркет, везде отлично пригнанный, в этом месте, казалось, был уложен чуть менее плотно. Между полом и стеной тянулась щель, в которую Блез с некоторым усилием просунул кинжал по самую рукоятку; однако клинок ни во что не упирался. Как ни старался, он не смог приподнять этот квадрат паркета и пришел к выводу, что люк открывается только снизу, если, конечно, потайной ход действительно существует. Следовательно, это не вход, а выход.
Он обдумывал свою догадку и ужасался выводам, которые из неё следовали.
Здесь, на галерее, люк может скрывать выход узкой лестницы, которая поднимается со второго этажа. Это, в свою очередь, указывает, что вдоль наружной стороны здания идет горизонтальный туннель с выходами в спальни, конечно, искусно укрытыми за панелями обшивки или гобеленами…
Разве этим нельзя объяснить таинственную смерть первой жены де Норвиля, не взваливая вину на призрак Ричарда де Шавана? И не этим ли объясняются зловещие шаги?
Теперь у Блеза созрело подозрение, что прошлой ночью он слышал Шарля Бертрана, дворецкого, который, судя по всему, пользуется полным доверием де Норвиля. Маловероятно, чтобы кому-то ещё из теперешних обитателей Шавана был известен секрет потайного хода.
Однако самое главное — какое значение это все имеет для возможного заговора. Если существует такой ход, защитить короля очень трудно. Совершенно бесполезно расставлять повсюду стражу, когда де Норвиль в любую минуту может тайно проникнуть в спальню короля и в комнаты его дворян. Кроме того, более чем вероятно, что потайной туннель в стене имеет лестницу вниз, на первый этаж, к скрытому входу, который де Норвиль может использовать для ввода подкрепления или для иных целей…
Ну что ж, по крайней мере, кто предупрежден, тот вооружен. Теперь у Блеза есть кое-какие интересные темы для обсуждения с ла Палисом, когда тот «случайно» прибудет сюда завтра вечером, вслед за королем.
Самое щекотливое во всем этом деле — что неизбежно придется допустить и даже поощрить покушение на короля (хотя и пресечь его в самый последний момент), дабы убедить Франциска в предательстве де Норвиля. Этого осложнения Луиза Савойская не предусмотрела…
Внимание Блеза привлекли легкие шаги на лестнице, ведущей на галерею, а минуту спустя показалась торопливо идущая к нему Рене.
Когда иссяк поток первых поспешных вопросов, оказалось, что Блез достаточно полно представил себе причины, которые привели его сестру в Шаван.
— Все началось с Клерона и Кукареку, — объясняла Рене. — Миледи Руссель занимала в монастыре Сен-Пьер целый дом с небольшим садиком. И собаки туда забрели. Когда я пришла их искать, мы встретились; она спросила, как меня зовут. «А вы случайно не родственница некоему дворянину по имени Блез де Лальер?» — спросила она. Конечно, мы уже знали от Пьера, как она тебя перехитрила и навлекла немилость короля, так что я была с нею более чем холодна. Но, узнав, что я твоя сестра, она так ласково взглянула на меня, ты бы видел! «Тогда вы очень дороги мне, — сказала она, — очень дороги, мой друг». Ну, я не стала сдерживаться и выложила ей прямо в глаза все, что знала. «Да, — ответила она, — но если б я могла спасти вашего брата, то сделала бы все». И она в самом деле тебя спасла, хотя и заставила меня пообещать, что я не скажу Пьеру… ведь это были её кольца и золотая роза, которые я ему дала. Ну вот, теперь ты все знаешь… и ты не должен её ненавидеть, Блез…
Он покачал головой — и предпочел этим ограничиться.
— Это не её вина, — продолжала Рене, — что она на стороне Англии и герцога.
— Не её, — согласился он.
— И не её вина, что в неё влюбился король — этот великий государь, и что она помолвлена с таким человеком, как де Норвиль.
— Не её, — повторил он, хотя уже с большим сомнением. И, не удержавшись, добавил: — А обо мне она когда-нибудь говорит?
— Иногда… О вашей поездке в Женеву. Я знаю, что она к тебе неравнодушна. Только она не часто показывает, о чем думает.
Как знакомо ему это качество Анны! Но вот простирается ли её неравнодушие к нему дальше некоторого предела, он не уверен — и, наверное, никогда не узнает.
Как бы то ни было, нельзя сомневаться во взаимном расположении, которое возникло между нею и Рене вместе с госпожой де Лальер. Накануне своего отъезда в Шаван Анна так горячо просила Рене сопровождать её, что этой мольбе нельзя было отказать.
— Она боится господина де Норвиля, — сказала девушка. — Я это знаю, хотя она и старается не обнаруживать своего страха. Она часто молится. Мы с ней спим в одной постели, и я знаю, что она часами лежит без сна. Может быть, она опасается и короля. Он почти каждый день наезжал с визитами в Сен-Пьер…
— Де Норвиль знает, что ты здесь? — перебил её Блез.
— Нет, миледи просила лишь разрешения взять с собой компаньонку из монастыря. Он согласился.
— Ты хорошо сделаешь, если будешь держаться от него подальше, когда он приедет, — сказал Блез. — Он быстро заподозрит что-то, если узнает тебя. И, поверь мне, у миледи Руссель есть все причины бояться.
Рене схватила его за руку:
— Я все ещё не понимаю, что вы с Пьером делаете в Шаване… под видом слуг… Я думала, вы где-то скрываетесь… Ты мне так ничего и не сказал.
— Ну так слушай.
Как можно короче он обрисовал ей положение дел: мнимую измену де Норвиля Бурбону, вероятный заговор против короля, меры, принятые регентшей.
— А почему тебе так тревожиться о короле? — перебила она. — Что ты от него видел, кроме несправедливости?
— Я тревожусь о Франции, — возразил он, — и ты делай то же самое, если любишь Пьера де ла Барра. Помни, что он в этом деле вместе со мною, душой и сердцем.
Это был для Рене самый сильный аргумент. Политика для неё воплощалась в конкретном человеке; её убеждения диктовались её сердцем, а сейчас этот человек значил для неё больше, чем все остальные, вместе взятые.
— Верно, — кивнула она. — Мы видели друг друга во дворе перед обедом…
— Надеюсь, вы не разговаривали?
— Нет… только взглядами.
— Будь осторожна, дружок. Нам нужна твоя помощь. Ты нам поможешь?
— Да… только не против миледи, даже ради Пьера. Она хорошо ко мне относится, я люблю её. После того, что ты рассказал, я понимаю, почему она так боится. Она попала в ловушку к господину де Норвилю. А самой ей вовсе не по душе то, что её заставляют делать.
— Клянусь Богом, — вздохнул Блез, — хотелось бы мне в это верить. Нет, я и правда в это верю. Помоги нам освободить её от де Норвиля.
Рене прищурилась:
— А что случится, когда король узнает об этом заговоре, если заговор на самом деле существует? Что тогда станется с миледи?
Действительно, что?.. Если бы знать ответ на этот вопрос…
Он смог сказать только:
— Всему свой черед. Разве ты не видишь — я люблю ее! Неужели ты думаешь, что я просил бы тебя поступить во вред ей? Но ни она, ни я не можем помочь себе… Мы должны встретить лицом к лицу то, что на нас надвигается…
Выражение его лица, боль в его глазах говорили больше, чем слова.
Рене поняла:
— Скажи, что ты хочешь… как мне следует вести себя.
— Во-первых, если ты услышишь или увидишь что-нибудь важное для дела — ты теперь понимаешь, о чем я говорю, — попытайся подать мне весть. А если не сможешь найти меня, то скажи Пьеру.
— Хорошо, — кивнула она.
— Теперь второе. Что за комнату занимает миледи? Можешь ты её описать?
— Очень большая и роскошная, с кроватью под балдахином посередине у стены. Большущий камин. Два красивых окна. И к ней примыкает маленькая передняя.
— Сколько дверей?
— Только одна… не считая двери в переднюю.
— В эту переднюю можно войти из коридора?
— Нет. Это, по существу, большой альков с двумя маленькими окошками высоко вверху. Миледи пользуется ею как гардеробной и одевается там.
— Но там есть дверь, ты сказала?
— Да, её можно запереть.
— А эти окошки… — Блез все ещё думал о смерти госпожи де Норвиль, — через них можно пробраться в комнату?
— Нет, они слишком узки и находятся очень высоко. Они пропускают только воздух и немного света.
— Ты слышала что-нибудь — имей в виду, это очень важно, Рене, — что-нибудь о потайном ходе в эту комнату?
Девушка испуганно взглянула на него:
— Нет, ничего… и уверена, что миледи тоже ни о чем таком не слышала… А почему ты спрашиваешь?
— Да просто есть одна мысль…
И тут же перешел к следующей теме:
— Когда миледи не бывает в комнате? Мне бы хотелось осмотреть её.
Он не забывал замечания Луизы Савойской о том, что за этой комнатой нужен особый присмотр. А теперь необычайную интуицию регентши удивительным образом подтверждает сегодняшняя догадка Блеза о потайном ходе…
Рене озадаченно нахмурилась:
— Право, не знаю… Мадемуазель проводит почти все время у себя в комнате. Мы там и едим. Но когда приедут король и господин де Норвиль, я полагаю, она будет ужинать с ними в большом зале… или представятся какие-нибудь другие случаи.
— Если бы ты смогла известить меня, когда в комнате никого не окажется, я был бы тебе очень благодарен… Какой-нибудь знак… Погоди минутку… Что, если так: я, конечно, узнаю, когда миледи будет ужинать внизу, с королем, но в комнате может оставаться камеристка или кто-то из служанок. Я стану прогуливаться возле двери господина де Люпе. Я же его слуга, поэтому на меня никто не обратит внимания. Договоримся так: если в комнате миледи никого не будет, ты выйдешь в коридор и, скажем, уронишь шарф.
— Хорошо, — согласилась она.
— И последнее. Если в комнату кто-нибудь войдет — есть там такое место, где я смогу спрятаться?
Рене задумалась:
— Передняя… но тебя сразу увидят, стоит только заглянуть туда. Вокруг кровати тяжелые занавеси со складками, достаточно широкие, чтобы укрыться за ними. Ничего другого придумать не могу…
Уголком глаза Блез заметил, что кто-то поднимается по лестнице на галерею.
— Добрый день, господин дворецкий, — сказал он, кланяясь управляющему Шарлю Бертрану, который приближался к ним. — Вот мадемуазель была настолько добра, что согласилась показать мне некоторые красоты Шавана…
— В самом деле? — холодно отозвался тот.
И прибавил, обращаясь к Рене:
— Миледи Руссель справлялась о вас, милочка.
Но когда девушка упорхнула, кивнув Блезу и вежливо улыбнувшись, Бертран сказал резко:
— Смотри у меня, парень. Твоя служба — при твоем хозяине, господине де Люпе. Мы здесь не любим, чтобы бездельники-лакеи слонялись по дому. Отправляйся делать свое дело и гляди, чтоб я тебя снова не застукал вдали от вашей комнаты, не то отведаешь моей трости…
Его глаза превратились в щелки, сквозь которые так и сочилось подозрение. Блез чувствовал их взгляд у себя на спине, когда шел к лестнице.
Глава 48
Во второй половине дня Блез и Пьер, сопровождая де Люпе, объехали поместье Шаван по широкому кругу; вел их главный лесничий де Норвиля. Важная роль в программе увеселений короля, кроме празднеств и других радостей во дворце, отводилась ещё охоте, любимому развлечению его величества, и де Люпе надлежало осмотреть охотничьи угодья и оценить их возможности.
Блезу, сделавшему во дворце все, что было в его силах, эта поездка давала предлог избежать не в меру внимательных взглядов мэтра Бертрана, а заодно провести рекогносцировку окрестностей. Несколько часов они медленной рысцой трусили по осенним лесам, за это время заметили по дороге пару оленьих стад и два раза спугнули диких кабанов. Выехав на открытое место, они восхитились обилием пернатой дичи — это обещало славную забаву, если королю придет в голову потешиться соколиной охотой.
Де Люпе, который ранее уже осмотрел конюшни, псарни и клетки с ловчими птицами, остался совершенно доволен. Его величество найдет в Шаван-ла-Туре все, чего душа пожелает. И он процитировал короля, сказав, что даже самому взыскательному государю для развлечения достаточно красивой женщины, отличной борзой и благородного коня, — и все это наличествует и может наилучшим образом быть использовано здесь, в этой жемчужине среди дворцов.
В какую-то минуту Блезу вспомнилась оценка, которую дал королю Франциску Эразм в тот далекий уже вечер в Женеве, и он не мог не восхититься её справедливостью. Франция подверглась вражескому вторжению, все дела запутаны, судьба страны поставлена на карту — но это не мешает королю отправиться сюда в увеселительную поездку.
Тем не менее, есть в нем что-то такое — размах, вкус, обаяние, — что перевешивает многочисленные недостатки и почти искупает их. Несмотря на личные обиды, Блез слишком по-французски смотрел на жизнь, чтобы ему не импонировала та истинно французская искрометность, которая была присуща Франциску. Его можно было порицать — и в то же время любить и прощать.
Один раз Блез увидел на гребне холма нескольких всадников, чьи силуэты выделялись на фоне неба; они быстро исчезли в долине за холмом. Де Люпе, который также их заметил, спросил у лесничего, знает ли он этих людей.
— Честно сказать, не знаю, монсеньор, они находились слишком далеко. Но думаю, это соседи — возможно, господин де Вивре со своими гостями. Его поместье граничит с нашими землями на севере.
Однако Блез мог бы поклясться, что на этих всадниках были стальные шлемы. Очень хотелось бы ему знать, сколько гостей собралось у господина де Вивре… Вот и ещё одна деталь, о которой надо доложить ла Палису завтра вечером…
Не похоже, чтобы де Норвиль мог рассчитывать на мало-мальски значительные силы. Вся округа весьма внимательно патрулируется королевскими войсками, и сколько-нибудь значительное сборище сторонников Бурбона исключено.
В общем и целом меры, принятые для охраны короля, можно считать достаточными. Франциск приедет в сопровождении по крайней мере нескольких дворян из свиты и стрелков; ла Палис, надо полагать, приведет с собой человек пятнадцать лучших своих кавалеристов. Если покушение действительно планируется, то единственным преимуществом де Норвиля будет внезапность, во всем остальном шансы представляются более чем равными.
Закончив объезд и оставив лошадей перед озером, где их должны были поставить в конюшню, маленький отряд, пешком перейдя мост, вернулся во дворец.
Однако неожиданный поворот событий одним махом смел все расчеты.
Весь парадный двор возбужденно бурлил. Суетились, бегая туда и сюда, слуги, Бертран, управляющий, подгонял их. Из дворца тоже доносился шум, свидетельствующий о необычной суматохе. Над кухонными трубами клубился дым.
Де Люпе окликнул Бертрана:
— Ради Бога, скажите, в чем дело?
— Король! — Управляющий беспокойно дернулся, на миг отвернувшись от лакеев. — Он приедет меньше чем через час. Курьер прибыл сразу же после вашего отъезда. Его величество решил приехать на день раньше.
«На день раньше», — эхом отозвалось в голове у Блеза. Они с Пьером озадаченно переглянулись.
Что же теперь? Как быть с указаниями регентши ла Палису? Они касались завтрашнего вечера. Что если она, захваченная врасплох отъездом короля, не смогла известить маршала? Тогда не будет подкрепления в виде кавалерийского отряда из Фера; тогда король действительно окажется без достаточной охраны, если она ему понадобится.
И как в таких обстоятельствах должен действовать Блез? Ему было строго-настрого приказано не раскрываться перед де Люпе; этому чиновнику только дали понять, что Блез выполняет поручение регентши. Де Люпе был слишком прожженным царедворцем и находился под слишком сильным впечатлением от де Норвиля, чтобы на него стоило полагаться. Весь шаванский маневр потеряет всякий смысл, если де Норвиль как-то учует ловушку, которую расставила ему регентша. Он сумеет избежать её с той же ловкостью, какую демонстрирует на каждом шагу, и даже сможет использовать этот случай, чтобы укрепить свои позиции у короля.
Нет, остается единственный выход — Пьеру надо тайком ускользнуть в Фер; возможно, ла Палис к этому времени уже расположился там. Если маршал успел узнать об изменении королевских планов, то ничего не потеряно, и если даже ничего не знает об этом, все ещё можно поправить.
Однако в ту же минуту неудачное стечение обстоятельств сделало этот ход невозможным. Не успел Блез прошептать Пьеру свои указания, как с берега озера донесся звук рогов и королевская кавалькада, выскочив из леса, прогрохотала копытами по мосту.
Соблюдая инкогнито, король был в маске, так же как де Норвиль и некоторые другие его спутники. Однако эта маскировка никого бы не обманула. Едва ли не всякий мог узнать высокую фигуру в шляпе с белым плюмажем, известную всем характерную улыбку, султан из страусовых перьев, прикрепленный к налобному ремню уздечки его коня.
Блез заметил, что у короля было не более дюжины сопровождающих, включая самого де Норвиля и, несомненно, кое-кого из его людей. Он узнал капитана стрелков Федерика, постельничих де Монпези де ла Гиша, приближенных короля: Луи де Брюжа, Антуана де Гальвина, Тристана Гуфье, королевского трубача Франциска де Бранка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Он обдумывал свою догадку и ужасался выводам, которые из неё следовали.
Здесь, на галерее, люк может скрывать выход узкой лестницы, которая поднимается со второго этажа. Это, в свою очередь, указывает, что вдоль наружной стороны здания идет горизонтальный туннель с выходами в спальни, конечно, искусно укрытыми за панелями обшивки или гобеленами…
Разве этим нельзя объяснить таинственную смерть первой жены де Норвиля, не взваливая вину на призрак Ричарда де Шавана? И не этим ли объясняются зловещие шаги?
Теперь у Блеза созрело подозрение, что прошлой ночью он слышал Шарля Бертрана, дворецкого, который, судя по всему, пользуется полным доверием де Норвиля. Маловероятно, чтобы кому-то ещё из теперешних обитателей Шавана был известен секрет потайного хода.
Однако самое главное — какое значение это все имеет для возможного заговора. Если существует такой ход, защитить короля очень трудно. Совершенно бесполезно расставлять повсюду стражу, когда де Норвиль в любую минуту может тайно проникнуть в спальню короля и в комнаты его дворян. Кроме того, более чем вероятно, что потайной туннель в стене имеет лестницу вниз, на первый этаж, к скрытому входу, который де Норвиль может использовать для ввода подкрепления или для иных целей…
Ну что ж, по крайней мере, кто предупрежден, тот вооружен. Теперь у Блеза есть кое-какие интересные темы для обсуждения с ла Палисом, когда тот «случайно» прибудет сюда завтра вечером, вслед за королем.
Самое щекотливое во всем этом деле — что неизбежно придется допустить и даже поощрить покушение на короля (хотя и пресечь его в самый последний момент), дабы убедить Франциска в предательстве де Норвиля. Этого осложнения Луиза Савойская не предусмотрела…
Внимание Блеза привлекли легкие шаги на лестнице, ведущей на галерею, а минуту спустя показалась торопливо идущая к нему Рене.
Когда иссяк поток первых поспешных вопросов, оказалось, что Блез достаточно полно представил себе причины, которые привели его сестру в Шаван.
— Все началось с Клерона и Кукареку, — объясняла Рене. — Миледи Руссель занимала в монастыре Сен-Пьер целый дом с небольшим садиком. И собаки туда забрели. Когда я пришла их искать, мы встретились; она спросила, как меня зовут. «А вы случайно не родственница некоему дворянину по имени Блез де Лальер?» — спросила она. Конечно, мы уже знали от Пьера, как она тебя перехитрила и навлекла немилость короля, так что я была с нею более чем холодна. Но, узнав, что я твоя сестра, она так ласково взглянула на меня, ты бы видел! «Тогда вы очень дороги мне, — сказала она, — очень дороги, мой друг». Ну, я не стала сдерживаться и выложила ей прямо в глаза все, что знала. «Да, — ответила она, — но если б я могла спасти вашего брата, то сделала бы все». И она в самом деле тебя спасла, хотя и заставила меня пообещать, что я не скажу Пьеру… ведь это были её кольца и золотая роза, которые я ему дала. Ну вот, теперь ты все знаешь… и ты не должен её ненавидеть, Блез…
Он покачал головой — и предпочел этим ограничиться.
— Это не её вина, — продолжала Рене, — что она на стороне Англии и герцога.
— Не её, — согласился он.
— И не её вина, что в неё влюбился король — этот великий государь, и что она помолвлена с таким человеком, как де Норвиль.
— Не её, — повторил он, хотя уже с большим сомнением. И, не удержавшись, добавил: — А обо мне она когда-нибудь говорит?
— Иногда… О вашей поездке в Женеву. Я знаю, что она к тебе неравнодушна. Только она не часто показывает, о чем думает.
Как знакомо ему это качество Анны! Но вот простирается ли её неравнодушие к нему дальше некоторого предела, он не уверен — и, наверное, никогда не узнает.
Как бы то ни было, нельзя сомневаться во взаимном расположении, которое возникло между нею и Рене вместе с госпожой де Лальер. Накануне своего отъезда в Шаван Анна так горячо просила Рене сопровождать её, что этой мольбе нельзя было отказать.
— Она боится господина де Норвиля, — сказала девушка. — Я это знаю, хотя она и старается не обнаруживать своего страха. Она часто молится. Мы с ней спим в одной постели, и я знаю, что она часами лежит без сна. Может быть, она опасается и короля. Он почти каждый день наезжал с визитами в Сен-Пьер…
— Де Норвиль знает, что ты здесь? — перебил её Блез.
— Нет, миледи просила лишь разрешения взять с собой компаньонку из монастыря. Он согласился.
— Ты хорошо сделаешь, если будешь держаться от него подальше, когда он приедет, — сказал Блез. — Он быстро заподозрит что-то, если узнает тебя. И, поверь мне, у миледи Руссель есть все причины бояться.
Рене схватила его за руку:
— Я все ещё не понимаю, что вы с Пьером делаете в Шаване… под видом слуг… Я думала, вы где-то скрываетесь… Ты мне так ничего и не сказал.
— Ну так слушай.
Как можно короче он обрисовал ей положение дел: мнимую измену де Норвиля Бурбону, вероятный заговор против короля, меры, принятые регентшей.
— А почему тебе так тревожиться о короле? — перебила она. — Что ты от него видел, кроме несправедливости?
— Я тревожусь о Франции, — возразил он, — и ты делай то же самое, если любишь Пьера де ла Барра. Помни, что он в этом деле вместе со мною, душой и сердцем.
Это был для Рене самый сильный аргумент. Политика для неё воплощалась в конкретном человеке; её убеждения диктовались её сердцем, а сейчас этот человек значил для неё больше, чем все остальные, вместе взятые.
— Верно, — кивнула она. — Мы видели друг друга во дворе перед обедом…
— Надеюсь, вы не разговаривали?
— Нет… только взглядами.
— Будь осторожна, дружок. Нам нужна твоя помощь. Ты нам поможешь?
— Да… только не против миледи, даже ради Пьера. Она хорошо ко мне относится, я люблю её. После того, что ты рассказал, я понимаю, почему она так боится. Она попала в ловушку к господину де Норвилю. А самой ей вовсе не по душе то, что её заставляют делать.
— Клянусь Богом, — вздохнул Блез, — хотелось бы мне в это верить. Нет, я и правда в это верю. Помоги нам освободить её от де Норвиля.
Рене прищурилась:
— А что случится, когда король узнает об этом заговоре, если заговор на самом деле существует? Что тогда станется с миледи?
Действительно, что?.. Если бы знать ответ на этот вопрос…
Он смог сказать только:
— Всему свой черед. Разве ты не видишь — я люблю ее! Неужели ты думаешь, что я просил бы тебя поступить во вред ей? Но ни она, ни я не можем помочь себе… Мы должны встретить лицом к лицу то, что на нас надвигается…
Выражение его лица, боль в его глазах говорили больше, чем слова.
Рене поняла:
— Скажи, что ты хочешь… как мне следует вести себя.
— Во-первых, если ты услышишь или увидишь что-нибудь важное для дела — ты теперь понимаешь, о чем я говорю, — попытайся подать мне весть. А если не сможешь найти меня, то скажи Пьеру.
— Хорошо, — кивнула она.
— Теперь второе. Что за комнату занимает миледи? Можешь ты её описать?
— Очень большая и роскошная, с кроватью под балдахином посередине у стены. Большущий камин. Два красивых окна. И к ней примыкает маленькая передняя.
— Сколько дверей?
— Только одна… не считая двери в переднюю.
— В эту переднюю можно войти из коридора?
— Нет. Это, по существу, большой альков с двумя маленькими окошками высоко вверху. Миледи пользуется ею как гардеробной и одевается там.
— Но там есть дверь, ты сказала?
— Да, её можно запереть.
— А эти окошки… — Блез все ещё думал о смерти госпожи де Норвиль, — через них можно пробраться в комнату?
— Нет, они слишком узки и находятся очень высоко. Они пропускают только воздух и немного света.
— Ты слышала что-нибудь — имей в виду, это очень важно, Рене, — что-нибудь о потайном ходе в эту комнату?
Девушка испуганно взглянула на него:
— Нет, ничего… и уверена, что миледи тоже ни о чем таком не слышала… А почему ты спрашиваешь?
— Да просто есть одна мысль…
И тут же перешел к следующей теме:
— Когда миледи не бывает в комнате? Мне бы хотелось осмотреть её.
Он не забывал замечания Луизы Савойской о том, что за этой комнатой нужен особый присмотр. А теперь необычайную интуицию регентши удивительным образом подтверждает сегодняшняя догадка Блеза о потайном ходе…
Рене озадаченно нахмурилась:
— Право, не знаю… Мадемуазель проводит почти все время у себя в комнате. Мы там и едим. Но когда приедут король и господин де Норвиль, я полагаю, она будет ужинать с ними в большом зале… или представятся какие-нибудь другие случаи.
— Если бы ты смогла известить меня, когда в комнате никого не окажется, я был бы тебе очень благодарен… Какой-нибудь знак… Погоди минутку… Что, если так: я, конечно, узнаю, когда миледи будет ужинать внизу, с королем, но в комнате может оставаться камеристка или кто-то из служанок. Я стану прогуливаться возле двери господина де Люпе. Я же его слуга, поэтому на меня никто не обратит внимания. Договоримся так: если в комнате миледи никого не будет, ты выйдешь в коридор и, скажем, уронишь шарф.
— Хорошо, — согласилась она.
— И последнее. Если в комнату кто-нибудь войдет — есть там такое место, где я смогу спрятаться?
Рене задумалась:
— Передняя… но тебя сразу увидят, стоит только заглянуть туда. Вокруг кровати тяжелые занавеси со складками, достаточно широкие, чтобы укрыться за ними. Ничего другого придумать не могу…
Уголком глаза Блез заметил, что кто-то поднимается по лестнице на галерею.
— Добрый день, господин дворецкий, — сказал он, кланяясь управляющему Шарлю Бертрану, который приближался к ним. — Вот мадемуазель была настолько добра, что согласилась показать мне некоторые красоты Шавана…
— В самом деле? — холодно отозвался тот.
И прибавил, обращаясь к Рене:
— Миледи Руссель справлялась о вас, милочка.
Но когда девушка упорхнула, кивнув Блезу и вежливо улыбнувшись, Бертран сказал резко:
— Смотри у меня, парень. Твоя служба — при твоем хозяине, господине де Люпе. Мы здесь не любим, чтобы бездельники-лакеи слонялись по дому. Отправляйся делать свое дело и гляди, чтоб я тебя снова не застукал вдали от вашей комнаты, не то отведаешь моей трости…
Его глаза превратились в щелки, сквозь которые так и сочилось подозрение. Блез чувствовал их взгляд у себя на спине, когда шел к лестнице.
Глава 48
Во второй половине дня Блез и Пьер, сопровождая де Люпе, объехали поместье Шаван по широкому кругу; вел их главный лесничий де Норвиля. Важная роль в программе увеселений короля, кроме празднеств и других радостей во дворце, отводилась ещё охоте, любимому развлечению его величества, и де Люпе надлежало осмотреть охотничьи угодья и оценить их возможности.
Блезу, сделавшему во дворце все, что было в его силах, эта поездка давала предлог избежать не в меру внимательных взглядов мэтра Бертрана, а заодно провести рекогносцировку окрестностей. Несколько часов они медленной рысцой трусили по осенним лесам, за это время заметили по дороге пару оленьих стад и два раза спугнули диких кабанов. Выехав на открытое место, они восхитились обилием пернатой дичи — это обещало славную забаву, если королю придет в голову потешиться соколиной охотой.
Де Люпе, который ранее уже осмотрел конюшни, псарни и клетки с ловчими птицами, остался совершенно доволен. Его величество найдет в Шаван-ла-Туре все, чего душа пожелает. И он процитировал короля, сказав, что даже самому взыскательному государю для развлечения достаточно красивой женщины, отличной борзой и благородного коня, — и все это наличествует и может наилучшим образом быть использовано здесь, в этой жемчужине среди дворцов.
В какую-то минуту Блезу вспомнилась оценка, которую дал королю Франциску Эразм в тот далекий уже вечер в Женеве, и он не мог не восхититься её справедливостью. Франция подверглась вражескому вторжению, все дела запутаны, судьба страны поставлена на карту — но это не мешает королю отправиться сюда в увеселительную поездку.
Тем не менее, есть в нем что-то такое — размах, вкус, обаяние, — что перевешивает многочисленные недостатки и почти искупает их. Несмотря на личные обиды, Блез слишком по-французски смотрел на жизнь, чтобы ему не импонировала та истинно французская искрометность, которая была присуща Франциску. Его можно было порицать — и в то же время любить и прощать.
Один раз Блез увидел на гребне холма нескольких всадников, чьи силуэты выделялись на фоне неба; они быстро исчезли в долине за холмом. Де Люпе, который также их заметил, спросил у лесничего, знает ли он этих людей.
— Честно сказать, не знаю, монсеньор, они находились слишком далеко. Но думаю, это соседи — возможно, господин де Вивре со своими гостями. Его поместье граничит с нашими землями на севере.
Однако Блез мог бы поклясться, что на этих всадниках были стальные шлемы. Очень хотелось бы ему знать, сколько гостей собралось у господина де Вивре… Вот и ещё одна деталь, о которой надо доложить ла Палису завтра вечером…
Не похоже, чтобы де Норвиль мог рассчитывать на мало-мальски значительные силы. Вся округа весьма внимательно патрулируется королевскими войсками, и сколько-нибудь значительное сборище сторонников Бурбона исключено.
В общем и целом меры, принятые для охраны короля, можно считать достаточными. Франциск приедет в сопровождении по крайней мере нескольких дворян из свиты и стрелков; ла Палис, надо полагать, приведет с собой человек пятнадцать лучших своих кавалеристов. Если покушение действительно планируется, то единственным преимуществом де Норвиля будет внезапность, во всем остальном шансы представляются более чем равными.
Закончив объезд и оставив лошадей перед озером, где их должны были поставить в конюшню, маленький отряд, пешком перейдя мост, вернулся во дворец.
Однако неожиданный поворот событий одним махом смел все расчеты.
Весь парадный двор возбужденно бурлил. Суетились, бегая туда и сюда, слуги, Бертран, управляющий, подгонял их. Из дворца тоже доносился шум, свидетельствующий о необычной суматохе. Над кухонными трубами клубился дым.
Де Люпе окликнул Бертрана:
— Ради Бога, скажите, в чем дело?
— Король! — Управляющий беспокойно дернулся, на миг отвернувшись от лакеев. — Он приедет меньше чем через час. Курьер прибыл сразу же после вашего отъезда. Его величество решил приехать на день раньше.
«На день раньше», — эхом отозвалось в голове у Блеза. Они с Пьером озадаченно переглянулись.
Что же теперь? Как быть с указаниями регентши ла Палису? Они касались завтрашнего вечера. Что если она, захваченная врасплох отъездом короля, не смогла известить маршала? Тогда не будет подкрепления в виде кавалерийского отряда из Фера; тогда король действительно окажется без достаточной охраны, если она ему понадобится.
И как в таких обстоятельствах должен действовать Блез? Ему было строго-настрого приказано не раскрываться перед де Люпе; этому чиновнику только дали понять, что Блез выполняет поручение регентши. Де Люпе был слишком прожженным царедворцем и находился под слишком сильным впечатлением от де Норвиля, чтобы на него стоило полагаться. Весь шаванский маневр потеряет всякий смысл, если де Норвиль как-то учует ловушку, которую расставила ему регентша. Он сумеет избежать её с той же ловкостью, какую демонстрирует на каждом шагу, и даже сможет использовать этот случай, чтобы укрепить свои позиции у короля.
Нет, остается единственный выход — Пьеру надо тайком ускользнуть в Фер; возможно, ла Палис к этому времени уже расположился там. Если маршал успел узнать об изменении королевских планов, то ничего не потеряно, и если даже ничего не знает об этом, все ещё можно поправить.
Однако в ту же минуту неудачное стечение обстоятельств сделало этот ход невозможным. Не успел Блез прошептать Пьеру свои указания, как с берега озера донесся звук рогов и королевская кавалькада, выскочив из леса, прогрохотала копытами по мосту.
Соблюдая инкогнито, король был в маске, так же как де Норвиль и некоторые другие его спутники. Однако эта маскировка никого бы не обманула. Едва ли не всякий мог узнать высокую фигуру в шляпе с белым плюмажем, известную всем характерную улыбку, султан из страусовых перьев, прикрепленный к налобному ремню уздечки его коня.
Блез заметил, что у короля было не более дюжины сопровождающих, включая самого де Норвиля и, несомненно, кое-кого из его людей. Он узнал капитана стрелков Федерика, постельничих де Монпези де ла Гиша, приближенных короля: Луи де Брюжа, Антуана де Гальвина, Тристана Гуфье, королевского трубача Франциска де Бранка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55