Еще бы! Воображение Блеза полыхнуло огнем. Какая удача — перед ним уже открывается карьера, о которой он только начал подумывать! Он представил себе удивление и одобрение маркиза, когда они встретятся в Женеве.
— Если я только буду в силах выполнить приказания вашей светлости… — сказал он.
— Я всецело доверяю вам, мсье де Лальер. Конечно, если вы достаточно умны и искусны, то сможете многое узнать ещё до Женевы. Займитесь с нею любовью: это самый верный способ. Десять дней — достаточно большой срок. Пари держу, что за этой английской штукатуркой хватает огня — таковы, как правило, эти северные мамзели, — а вы пригожий молодец. Только не влюбитесь сами — по крайней мере, сильнее, чем нужно для нашей цели. Я хочу сказать: действуйте, не теряя головы. Она достаточно ловка, чтобы одурачить и самого дьявола. И, кстати, ни слова ей, что вы служите у мсье де Воля. Если она об этом узнает, то будет настороже. Нет, вы просто дворянин из роты капитана Баярда, вам поручено проводить её, а затем вернуться в Лион.
Герцогиня продолжала давать указания и советы. Блез должен доложить обо всем маркизу де Волю, когда тот прибудет в Женеву. Ибо, если дела обстоят так, как полагает регентша, то для ведения их потребуется опытная рука. До приезда маркиза де Лальер может обратиться к некоему Жюлю Ле-Тоннелье, французскому тайному агенту в Женеве, чтобы тот помог ему обнаружить любого англичанина, который попытается войти в контакт с Анной Руссель.
Хотя Блез внимательно слушал герцогиню, какая-то часть его сознания делала свои собственные комментарии и оговорки. Он приложит все силы, чтобы обнаружить английского посланца и по возможности не упустить его из виду. Тут все по законам войны. Но будь он проклят, если для этого сыграет роль Иуды и соблазнителя! Он принадлежит Франции, но честь его принадлежит только ему самому…
И пока лукавая принцесса ткала свою сеть, обещая ему всяческие благодеяния, ему становилось все яснее, что его новая карьера сулит ему не только почести и награды, но и хитро расставленные ловушки. Он должен, заслуживая первые, избегать вторых. В этом и состоит величие де Сюрси. Да, нужно принять за образец для подражания маркиза и поскорее забыть о постыдных хитростях Луизы Савойской.
В заключение она приказала ему зажечь свечу — трутница с кресалом и огнивом нашлись в выдвижном ящике стоящего рядом стола — и подать ей кусок воска для печатей из того же ящика. Затем, сложив письмо маркиза де Воля, слегка коснулась горячим воском обратной стороны снятой печати и прижала её к бумаге. Теперь даже самый тщательный осмотр вряд ли показал бы, что письмо вскрывали.
И, конечно, отдельный листок, относящийся к Анне Руссель, остался у герцогини.
— Вот и все, — сказала она. — К счастью, мсье де Воль не упоминает эдесь об этом… другом деле. — Она похлопала по бархатной сумочке. — Насколько я знаю короля, он и не взглянет на печать и ни на миг не заподозрит, что в письме было ещё кое-что. Поздравляю вас, мсье. Ваше поведение, о котором пишет маркиз, весьма понравится королю, как понравилось и мне. Немногим посланцам выпадает такая удача — привезти в доставленных депешах собственное счастье и заслужить одновременно благодарность и короля, и регентши Франции. И, может статься, моя благодарность, — прибавила она с коротким смешком, который напомнил ему об их общей тайне, — будет не менее ценной для вас, чем его… А теперь ступайте и освежитесь с дороги.
Как бы ни был Блез богат обещаниями на будущее, он чувствовал себя весьма ограниченным в средствах в настоящем. У него было с собой лишь то, что на нем, — испачканный костюм и заплатанные сапоги. Маркиз дал ему немного денег на дорогу, но у него уже не оставалось времени купить одежду до аудиенции у короля. Он стоял, покраснев от смущения.
— Что еще? — спросила герцогиня.
— Мадам, у меня нет знакомых при дворе. Едва ли мой вид соответствует…
Она небрежно махнула рукой.
— Не тревожьтесь. Я поручу вас какому-нибудь из моих дворян, он поможет вам. Просите у него все, что угодно, — хоть его лучший костюм, если пожелаете…
И прибавила, лукаво взглянув на него:
— Между прочим, малютка Винетта, которую вы так изящно ущипнули несколько лет назад, вышла замуж и покинула двор. Но здесь есть и другие — такие же пухленькие и аппетитные…
И, заметив испуг, который он не смог скрыть, герцогиня сухо подтвердила:
— Да, мсье, я никогда ни о чем не забываю.
Глава 14
Дворянин, заботам которого Луиза Савойская поручила Блеза, рассыпался в любезностях. Он проводил де Лальера в небольшую комнатку под самой крышей замка, которую занимал, и попросил свободно распоряжаться его вещами. Однако, не согласившись принять ни су в уплату за выбранную Блезом приличествующую случаю одежду, он намекнул, что его чрезвычайно устроил бы заем в сумме пяти золотых крон; Блез не пропустил мимо ушей этого намека, так что оказался в конечном счете не слишком обязанным.
— Я верну вам долг, мсье, при первой же возможности, — заявил дворянин. — Мне задолжали жалованье уже за полгода, так что, сами понимаете, у меня пустовато в карманах.
Вспомнив роскошь охоты, Блез был поражен нуждой, скрывающейся за пышностью.
— Но если вам должны деньги…
— Деньги должны всем. Не так давно я объяснил свои затруднения мадам герцогине Ангулемской, с которой вы только что расстались. Конечно, она наобещала мне золотые горы и всяческие чудеса. Однако ростовщики не дают наличных под обещания; что ж, как и большинство людей при дворе, я был вынужден заложить все остальное: мой дом в Нормандии, три ветряные мельницы… Здесь посулы — расхожая монета. Мы все весьма богаты ими.
— О-о… — протянул Блез, вспоминая заверения, которыми осыпала его регентша.
— Совершенно верно, друг мой. «О» — это и есть символ стоимости упомянутой монеты.
Раздумывая над этими замечаниями, Блез переоделся в платье дворянина, завершил свой туалет и спустился поужинать в похожий на казарму общий зал, один из тех, которые предназначались для придворных невысокого ранга.
Еда была скудная, состояла из случайных блюд, приготовленных на скорую руку, — никакого сравнения с роскошной чередой яств, которые подавали королю и высшей знати в главном зале. Придворные победнее довольствовались тем, что удавалось получить.
Здесь ничто не изменилось со времен, памятных де Лальеру, — кроме разве что лиц. Девицы так же хихикали и сплетничали. Все так же компании в укромных уголках забавлялись непристойными анекдотами. На чужаков вроде Блеза взирали со снисходительным высокомерием — как же, те так долго пребывали вдали от двора, который все они считали центром мира…
Когда наконец церемониймейстер вызвал его из зала, громко крикнув: «Мсье де Лальер, к королю!», он почувствовал огромное облегчение.
По мере приближения к королевским апартаментам Блез ощущал вокруг все более глубокий трепет, видел все усиливающиеся блеск и парадность. Тут и там на постах стояли дворяне-гвардейцы с алебардами, в богатых одеждах. Встретилась группа знаменитых шотландских стрелков в белых плащах, тяжелых от золотого шитья, с вышитыми на груди коронами. Были здесь и французские стрелки, швейцарские гвардейцы, часовые у дверей, великолепные в своих одеяниях королевских цветов и с королевским гербом. Однако их великолепие не шло ни в какое сравнение с роскошью одежд знати, толпящейся в приемных и передних.
Блез узнавал некоторых аристократов — каждый служил центром притяжения определенной группы: Людовик Вандомский, видам епископа Шартрского; Роберт Стюарт, сеньор Обиньи; Филипп Шабо, властитель Бриона, один из главных фаворитов короля; белокурый Робер де ла Марк, сеньор Флоранжа, командующий швейцарской гвардией, — и целый рой прочих знаменитостей.
Если бы эти люди были просто позолоченными придворными мотыльками, порхающими вокруг королевской свечи, то Блез утешался бы своим превосходством солдата над хлыщами. Но они все были ещё и выдающимися воинами, имена которых с почтением произносились у походных костров по всей Европе.
Аристократизм в то время ещё означал доблесть и дар вести за собой других. Рядом с этими грандами меча Блез ощущал некоторую робость и смирение.
Был час перерыва между ужином и танцами. Дворяне небрежно орудовали зубочистками под гомон разговоров. От дыхания множества людей, обильно сдобренного запахами мяса и вина, в коридорах и приемных становилось все жарче. В последней приемной Блез уже отчаялся проложить себе путь через толпу знати и военачальников, однако они расступились перед королевским церемониймейстером, который прошел между двумя блистательными алебардщиками.
Дверь отворилась и закрылась снова, сразу отрезав шум голосов; и Блез обнаружил, что находится в одной комнате с королем — хотя и на почтительном расстоянии от него.
Пока он ждал у самого порога роскошно обставленной комнаты, у него было время успокоиться, а заодно — посмотреть, послушать и повосхищаться.
Король, отдыхая после ужина, стоял спиной к огромному каменному очагу и беседовал с несколькими приглашенными к нему дворянами. Один из них был королевским секретарем, во втором Блез узнал Роберте, казначея, третьим был архитектор-итальянец, весь внимание и грация; последним в этой группе стоял Рене де Коссе, главный сокольничий, которого называли Мсье Легран — Большой Господин.
Франциск сменил свой красный охотничий костюм на вечерний наряд — ослепительное одеяние из парчи, богато украшенное галуном. Пышные рукава, наполовину высовывающиеся из складок плаща, подчеркивали ширину плеч короля. Камзол с низким квадратным вырезом открывал обнаженную мускулистую шею с золотой цепью ордена Святого Михаила. Темные волосы сливались с чернотой усыпанной драгоценностями шляпы, окантованной плюмажем из белых перьев.
— Честное слово дворянина, — говорил он, — эта старая трущоба, замок, с позволения сказать, положит конец моему терпению. Хотел бы я знать, как только выдерживали здесь наши предки? Ни изящества, ни простора, никакой утехи для глаз! Похоже, они изо всех сил старались любыми путями избавиться от ровных полов. С самого приезда я только и делаю, что хожу вверх-вниз по лестницам. Вверх-вниз, вверх-вниз, клянусь Богом, все ноги себе ободрал, на каждом шагу оступаясь в пустоту и рискуя жизнью. Да что там говорить, только сегодня мадемуазель де Лимей споткнулась на одной из этих проклятых винтовых лестниц и пролетела полдороги вниз, повредив самую хорошенькую попку при дворе… Безобразие! Люди созданы не для того, чтобы лазать, как белки.
Король раздраженно отрыгнул. Окружающие пробормотали обычные пожелания всего наилучшего.
— Благодарю вас, господа, — произнес Франциск. — Однако вернемся к теме. Здесь — чуть ли не самые лучшие охотничьи угодья во всей Франции, и они заслуживают настоящего дворца, а не старой замшелой темницы. И это — ваше дело, маэстро. — Он улыбнулся архитектору, который выпрямился и застыл, пылая усердием. — Начертите мне побыстрее эскизы, но помните, что каждый новый мой дом должен превзойти все прочие. В этом — секрет прогресса. Каждый раз — шаг вперед. Люди могут сколько им заблагорассудится болтать о добрых старых временах… Видит Бог, я показал им Блуа и Шамбор. С вашей помощью я покажу им Фонтенбло. Это новый век!
Он запнулся и прижал пальцы к губам:
— Слишком много выпито игристого вина за ужином… Еще не перебродило полностью, клянусь святым Полем! Эй, дружок, — кивнул он пажу, — принеси-ка мне вина с пряностями в этом новом итальянском кубке. Господа, я хочу показать вам, какие на нем фигуры. Златокузнец изобразил Леду с такими ляжками, что и мертвого поднимут. А лебединая шея — это… Чума возьми!
Король улыбнулся себе под нос, вызвав ответные улыбки слушателей. Однако архитектор вовсе не намеревался пустить по воле волн столь плодотворную тему, как новый Фонтенбло. Когда закончились шутки по поводу кубка, он вмешался:
— Сир, эти эскизы… Не может ли ваше величество дать мне общую идею?
Королевское внимание вновь вернулось к важному предмету:
— Конечно же. Величие и великолепие, маэстро. Итальянское по духу, французское по стилю. Сочетание всего лучшего. Мне представляется обширный двор, на этот раз овальный, окруженный прекрасными зданиями. Много простора, много света. Тут должны быть фонтаны, статуи… Сделайте нам чудо света. И, заметьте себе, соорудите мне конюшню на тысячу лошадей и псарню, ей соответствующую. И помещения с клетками для моих соколов и цапель, да побольше, чем у любого другого государя. Такое, чтобы удовлетворило вас, мсье де Коссе.
Сокольничий широко усмехнулся:
— Это будет истинный рай, сир. Мои птички задыхаются в своих теперешних жилищах, которые и для сов не годятся. Дайте мне знать, когда дело дойдет до придумывания этих помещений. У меня есть свои идеи.
— Конечно, — махнул рукой король. — И еще, маэстро архитектор, я должен получить ваши наброски, прежде чем уеду в Лион. А потом пусть развалят эти старые казармы… Что-нибудь не так, Роберте?
Судя по тому, как сухо кашлянул старик-казначей, его эти разговоры в восторг не приводили.
— Если ваше величество соизволит подождать до возвращения с войны…
— Подождать, мсье? Подождать?!
Роберте приподнял плечи и развел руками:
— Извините меня, сир. Я хотел сказать «отложить».
И снова пожал плечами и развел руками.
— Что, Роберте, денег нет?
— Увы!..
— А…
Последовала угрюмая пауза. Король не сводил взгляда с потупленных лиц архитектора и сокольничего.
— Все, господа, точка. Денег нет. Нам придется по-прежнему карабкаться по лестницам и зашибаться об углы. И ничего нельзя улучшить ради невредимости очаровательной попки де Лимей. Наши славные соколы должны сидеть в битком набитых клетках, как куры в курятнике, не говоря уж о нашем дворе и о его величестве короле французском. Нет денег.
Он покачал головой, глядя на Роберте.
— Но, сир, у вас уже есть Шамбор, Блуа, Амбуаз, Ле-Турнель…
— Нам нужен Фонтенбло, мсье. Не отказывайте нам в Фонтенбло.
В глазах короля играл озорной огонек. Он вдруг вздернул черную бородку, залившись смехом:
— Денег нет? Хорошенькое дело! А для чего у нас казначей? Найдите нам денег. Введите новый налог.
— Но, сир…
— Получите для меня новый заем.
Алмазы на сильной, красиво вылепленной руке короля щедро рассыпали по залу многочисленные зайчики, когда он постучал пальцем по груди Роберте:
— Ах, друг мой, бедный мой друг, вам будет стоить многих хлопот удержать меня от исполнения желаний моего сердца… Вы хоть раз добились своего этим вашим вечным карканьем: «Нет денег»? Признайтесь.
Роберте покачал головой:
— Никогда, сир.
— И никогда не добьетесь. Итак, маэстро архитектор, представьте нам эти наброски. Может оказаться, что из-за превратностей войны и ломбардских женщин я буду не в состоянии…
Снизу донесся отдаленный звук барабанов и гобоев.
— Ну что вы за глупец, Роберте! Разве можно говорить с человеком об экономии перед танцами! Клянусь Богом, сегодня вечером мы сделаем несколько таких вольтов, что у дам юбки взлетят выше подвязок.
Он махнул рукой в знак разрешения удалиться:
— Так что в другой раз, господа.
Секретарь, безликий и серьезный, заметил:
— Ваше величество желали прочесть письмо монсеньора де Воля…
Франциск, раздосадованный, все же заколебался.
— Ну ладно, это не займет много времени… — Он нашел взглядом Блеза. — Подойдите.
И, чувствуя, что на него обращены все взгляды, молодой человек двинулся через зал.
Это была страшная минута. Мало всего остального, ещё и подлатанная печать на письме. Что, если король заметит и потребует объяснений?..
Но Франциск без промедления сломал воск, развернул бумагу и забегал глазами по строчкам при свете канделябра, который держал стоящий сбоку паж. Ускорившийся ритм барабанов и завывание гобоев заставили его читать быстрее, хотя блеск темных глаз показывал, что он не пропускает ничего. Раз-другой он одобрительно кивнул, время от времени хмыкал с интересом. Однако его нога в бальной туфле рассеянно притопывала под музыку, и он покончил с письмом в две минуты. Потом передал бумагу секретарю.
— Ну, мсье де Лальер, — сказал он с теплым дружелюбием, которое было одним из самых приятных его свойств, — вы справились неплохо. Я отдал бы тысячу крон, чтобы участвовать в этой битве у брода. Будь у нас время, я с удовольствием выслушал бы подробный рассказ о ней — шаг за шагом, удар за ударом. Красивое дело! Я хвалю вас. Хвалю за усердие на нашей службе. Честное слово, вы не потерпите от этого ущерба. Роберте, вот человек, который из любви к нам отказался от капитанского звания и тридцати кавалеристов в гвардии коннетабля, не говоря уж о том, что он с риском для жизни защитил мсье де Воля. Позаботьтесь, чтобы он получил где-нибудь хорошую и достаточно вознаграждаемую должность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55