Де Пибрак отпер шкаф с охотничьими книгами и открыл потайной ход.
— Мною руководит не любопытство, а инстинкт самосохранения. Надо все обращать в орудие обороны и во что бы то ни стало узнать то, что произойдет между королевой-матерью и королем.
— Идем,— сказал Генрих.
Ноэ остался в комнате де Пибрака, а последний вслед за Генрихом пробрался в темный коридор. Генрих приложил глаз к отверстию. Маргарита и королева сидели одни.
— Что могло понадобиться королю в этот час? — спросила Маргарита.— Говорят, что он с утра в прекрасном расположении духа.
— Потому что я не говорила с ним о государственных делах,— с горечью сказала королева-мать.— Король скучает только тогда, когда с ним говорят о благе его королевства.
— Да, потому что политика скучна,— прошептала принцесса.
Королева не успела ответить. Раздались шаги, и камердинер, растворив двери настежь, доложил:
— Король!
Вошел Карл IX.
Маргарита и королева-мать надеялись увидеть его улыбающимся, но заметив его бледность, нахмуренные брови и мрачное выражение лица, они смутились. Походка короля была неровная и торопливая.
— Здравствуй, Марго,— сказал он, целуя руку сестры. Затем он сухо поклонился матери.
— Добрый вечер, королева,— сказал он.
Он сел. Королева смотрела на него скорее с любопытством, чем со страхом.
— Ваше величество,— сказал король после минуты зловещего молчания,— я пришел предупредить вас, что на завтра назначено заседание парламента.
У королевы вырвалось движение изумления.
— И я прошу вас присутствовать на нем, потому что будут судить важного преступника.
Екатерина не догадывалась и с удивлением смотрела на короля.
— Преступник будет приговорен к колесованию, и приговор будет приведен в исполнение через три дня.
— О каком преступнике говорите вы, ваше величество? — спросила королева.
— О воре, о гнусном убийце.
Королева вздрогнула.
— Но воровство и убийство касаются вашего главного уголовного судьи, государь, а не меня,— сказала она, ни на минуту не теряя своего спокойствия.
— Вы ошибаетесь, ваше величество.
— Я думала, что ваше величество желает поговорить со мной о каком-нибудь принце или вельможе, который составил заговор против государства или королевской власти.
— Заговорщики, ваше величество,— те, кто восстанавливают против нас народ, пользуясь нашим покровительством, убивают и грабят мирных граждан.
Екатерина Медичи поняла все. Она вспомнила, что накануне Ренэ просил у нее разрешения убить одного человека.
— Разве вы покровительствовали какому-нибудь злодею, государь? — спросила она.
— Я?!
Короля не ввел в обман величественный вид королевы.
— Выслушайте меня, ваше величество,— холодно сказал он.
— Я слушаю вас, государь.
— Прошлой ночью убили на улице Урс ювелира Лорио с целью ограбления и похищения его жены.
— Он, кажется, был гугенот,— заметила королева.
— Он был гражданин Парижа, ваше величество.
— Ну, так что же?
— Убийца забыл в доме своей жертвы кинжал и ключ. «О, какая неосторожность!» — подумала Екатерина.
— Вот эти кинжал и ключ,— сказал король.
Он показал обе вещи королеве, которая не могла удержать движения удивления.
— Неужели вы не узнаете это оружие? — спросил король.
— Нет, государь, как же вы хотите...
— Полно, ваше величество! Всмотритесь хорошенько, на лезвии вырезан вензель, и этот вензель принадлежит вашему любимцу, Ренэ-флорентийцу.
Королева побледнела и сдвинула брови.
— Если Ренэ совершил преступление, то я накажу его,— сказала она.
— О, извините,— возразил король,— это вас не касается. Это дело парламента, а затем палача.
— Ваше величество,— сказала королева,— Ренэ преданный слуга. Он оказал большие услуги. Он спас трон, открыв заговор.
— Он убийца, королева.
— Однако, государь, из-за какого-то купца...
Как только королева с презрением произнесла это слово, она тотчас же закусила губу, поняв, что она губит Ренэ, желая спасти его.
— Из-за купца! — воскликнул Карл IX, гнев которого разразился, как удар грома.— Из-за купца! Да ведь купцы и мещане, ваше величество, свергнут меня с престола, если я не буду их защищать. Не пройдет недели, как Ренэ будет колесован живым на Гревской площади.
Король встал рассерженный и вышел, прежде чем королева-мать успела удержать его.
Екатерина и Маргарита переглянулись.
— Ренэ— негодяй,— сказала наконец королева,— и в конце концов окончательно поссорит меня с королем.
Маргарита молчала.
— Но он нужен мне,— прибавила Екатерина,— и я спасу его.
Королева вышла. По всей вероятности, она пошла к королю.
Генрих наклонился к Пибраку и прошептал:
— Пойдем.
— Идемте,— ответил капитан гвардейцев.
Они вышли из тайника, и когда шкаф закрылся, Ноэ посмотрел на обоих.
Из коридора доносился громкий голос короля.
— Дело Ренэ плохо,— заметил Генрих.
— Неужели! — вскричал Пибрак.
— И он, по всей вероятности, будет колесован живым.
Пибрак пожал плечами.
— Король останется всегда королем, но только одна королева имеет власть.
— Что вы этим хотите сказать?
— Парламент оправдает Ренэ.
— Неужели он решится?
— Да, если дело дойдет до него,— сказал капитан гвардейцев,— то парфюмер не будет даже арестован.
Однако Пибрак ошибся. В эту минуту постучали в дверь.
— Кто там?
— Я,— раздался голос Рауля.
— Что тебе надо?
— Вас требует король.
— Черт возьми,— пробормотал капитан гвардейцев, не будучи в состоянии удержаться от движения ужаса.
— Подождите меня здесь,— сказал он принцу.— Я сейчас вернусь.
Генрих, не забывавший назначенного ему свидания, посмотрел на часы.
— Невозможно,— сказал он,— уже десять часов. Пибрак, я буду вам чрезмерно благодарен, если вы не будете открывать сегодня ваш шкаф.
В то время как Пибрак шел к королю, по всей вероятности хотевшему поручить ему арестовать Ренэ-флорен-тийца,— чего де Пибрак очень боялся, Генрих и Ноэ вышли из Лувра.
* * *
Пибрак вошел к королю.
— Ваше величество требовали меня? — спросил он, напуская на себя удивленный вид.
— Да.
— Я к услугам вашего величества.
— Пибрак, друг мой,— начал Карл IX, ходивший большими шагами по кабинету,— возьмите с собою четверых моих гвардейцев.
— Слушаю, государь.
— Отыщите в Лувре или в Париже Ренэ-флорентийца.
— Разве вашему величеству угодно гадать по звездам? — спросил Пибрак.
— Я хочу наказать убийцу,— сказал король.
Пибрак счел приличным выразить изумление. Король
продолжал:
— Ренэ убил купца Самуила Лорио.
— Ах! Ваше величество, неужели это возможно?
— У меня есть доказательства.
— Ваше величество приказывает мне арестовать его?
— Конечно.
— Куда должен я препроводить его?
— В Шатлэ. Вы посадите его под арест и скажете губернатору, что он отвечает за него головой.
Пибрак поклонился, сделал шаг к двери, потом вернулся.
— Что тебе надо? — спросил король.
— Ваше величество, я бедный дворянин, который уже и без того был в немилости у королевы-матери,— сказал Пибрак.
— А,— протянул король.
— И я погибну завтра же, если только арестую любимца королевы Екатерины.
— Что? — надменно спросил король.
— Ах, ваше величество! — вздохнул Пибрак.— Если бы вам угодно было послать меня на войну, то я охотно бросился бы под пули.
— Неужели вы боитесь, Пибрак?
— Ваше величество, если бы вам угодно было поручить это дело Крильону, то он исполнил бы его лучше меня.
Карл IX взглянул на своего любимца и подумал, что его мать — самая мстительная из женщин.
— Ты прав, мой бедный Пибрак,— сказал он.— Моя мать не осмелится коснуться Крильона, тогда как ты...
— О! Я — человек погибший, если ваше величество потребует, чтобы я арестовал этого отравителя.
— В таком случае пришли ко мне Крильона,— приказал король.
Спустя несколько минут вошел герцог Крильон.
— Герцог,— обратился к нему король,— поручаю вам арестовать Ренэ-флорентийца, парфюмера королевы.
— Ваше величество никогда не давали мне более приятного поручения,— воскликнул бесстрашный Крильон.
— Я думал бы, как вы, герцог,— сказал Пибрак,— если бы меня звали Крильоном.
— Идите! — сказал король, все еще мрачный и злой.
III
В то время, когда король отдавал приказание арестовать Ренэ-флорентийца, Генрих и Ноэ выходили из Лувра. В двадцати шагах от ворот они встретились с человеком, закутанным в плащ и шедшим очень быстро. Так как светила луна, то этот человек узнал их, так же, как и они его.
— Ренэ! — воскликнул Генрих.
Флорентиец — это был он — остановился и взглянул на молодых людей.
— Куда вы спешите, сударь? — спросил Генрих.
Ренэ был бледен. Его мрачный вид и унылое выражение лица свидетельствовали о том, что с ним случилась какая-то большая беда.
— Извините меня, господа,— сказал Ренэ.— Я иду в Лувр и очень тороплюсь.
— Неужели?
— Да,— сказал Ренэ,— мне надо видеть королеву немедленно.
— Боже мой! Как вы бледны, Ренэ.
— Вы находите? — пробормотал Ренэ.
— Право,— чистосердечно и без малейшей насмешки сказал Генрих.— Вы идете с таким потерянным видом, точно расстроился ваш план, который должен был обеспечить ваше благосостояние или вашу любовь.
— Нет.
— Ах, черт возьми! Если бы вы не помешали мне в моих наблюдениях за звездами третьего дня вечером, то я, можеть быть, сказал бы вам, что мешает вашему успеху.
Генрих говорил без тени насмешки, тоном человека, убежденного в своей науке, который видит только сверхъестественное влияние на то, что происходит перед ним.
Он так искусно разыграл свою роль, что Ренэ поддался обману.
— Господин де Коарасс,— сказал он,— со мной случилось большое несчастье, но об этом я поговорю с вами попозже, быть может, вы поможете мне? Теперь же я должен пойти в Лувр.
— Что же такое случилось с вами, Ренэ? Говорите.
— Убили или украли, этого я достоверно не знаю, моего ребенка.
— Вашу дочь?
— О нет,— возразил Ренэ,— молодого человека, которого я воспитал и любил, как сына.
— Неужели? — воскликнул Генрих е таким простодушным видом, что флорентиец мог бы заподозрить весь мир в похищении Годольфина, но только не его! — Честное слово, Ренэ! — продолжал Генрих, причем в голосе его слышалась дружеская нотка.— Быть может, это глупо с моей стороны, так как вы пользуетесь репутацией злого человека и притом, как мне известно, вы мой заклятый враг...
— Я? Нет,— возразил флорентиец.
— По крайней мере были моим врагом.
— Я простил вас.
— Правда?
— Боже мой! — воскликнул флорентиец с некоторой откровенностью.— Я дал себе слово исправиться. Судьба преследует меня, и я начинаю расстраиваться.
— Ну так не знаю, глупость это или нет,— продолжал Генрих,— но, видя вас таким удрученным и печальным, я чувствую к вам жалость.
Ренэ посмотрел на Генриха.
Принц сумел придать своему лицу такое чистосердечное выражение, что хитрый итальянец попался в ловушку.
И если бы я и Ноэ могли быть вам чем-нибудь полезны...
Ренэ, казалось, колебался.
— Вы предсказали мне столько необычного, что уже отчасти сбылось, что я наконец уверовал в ваш дар угадывать будущее.
— Вы должны тем более верить мне, что вы сами...
— О! Я, кажется, утратил свою способность,— сказал Ренэ,— звезды со вчерашнего дня ничего мне более не возвещают. Но если вы поможете найти мне моего ребенка...
— Попытаюсь.
Генрих взглянул на небо, которое в эту минуту было все усыпано звездами, и сказал:
— Какая чудная ночь! Дайте мне вашу руку.
Ренэ протянул руку. Генрих взял ее, продолжая смотреть на звезды.
Вдруг он подавил крик.
— Ренэ,— спросил он,— вы идете в Лувр?
— Да.
— Не ходите туда!
— Почему?
— Не знаю, но с вами там случится несчастье.
— Неужели! Но я должен пойти.
— Не ходите!
— Королева ждет меня.
— Вы ничего не потеряли прошлой ночью? Ренэ вздрогнул.
— Я не знаю, что это такое, но я вижу два предмета, форму которых я не могу определить.
Ренэ побледнел, вспомнив о своем кинжале и ключе.
— Не ходите в Лувр,— повторил Генрих,— потому что вещи, которых я не могу определить...
— Что же?
— Они принесут вам несчастье. Не ходите туда.
Генрих говорил с таким убеждением, что произвел
сильное впечатление на флорентийца.
Ренэ колебался с минуту и хотел было вернуться обратно.
В этот час каждый вечер его ждала королева-мать. И хотя перед Ренэ трепетала вся Франция, достаточно было Екатерине нахмурить брови, чтобы заставить его задрожать.
— Я должен пойти! — сказал он.— Если звезда моя погаснет, значит, так назначено судьбой,— грустно прибавил он.— Прощайте, господа.
И этот человек, еще накануне столь надменный, пошел с поникшей головой и с отчаянием в душе.
Исчезновение Годольфина, бывшего для него таинственной книгой, из которой он черпал свое влияние на королеву-мать, испугало его и привело в смятение.
В то время, когда Генрих и Ноэ сделали вид, будто удаляются от Лувра, Ренэ вошел туда через маленькую дверь, у которой на часах стоял швейцарец и через которую день назад Нанси провела Генриха, провожая его к принцессе Маргарите.
Ренэ поднялся по той же самой темной лестнице. Но вместо того, чтобы пойти по коридору налево, он взял направо и направился к апартаментам королевы-матери.
Ренэ обыкновенно входил через дверь, которая вела из уборной в спальню королевы. Дверь эта запиралась только на задвижку.
Ренэ отпер ее и вошел в уборную. Затем, ориентируясь на свет, он прошел в спальню.
Там никого не было. Но на столе стояла лампа, а бумаги были разбросаны. Перед столом стояло большое кресло.
«Королева где-нибудь поблизости»,— подумал Ренэ.
Действительно, не успел он прислониться к камину, украшенному гербом Франции, как в соседней комнате раздались шаги королевы-матери.
Екатерина, выйдя от дочери, пошла было к королю. Но король успел уже запереться в своем кабинете, и часовой, стоявший у его двери, не пропустил королеву.
— Король не принимает,— сказал он.
— Даже меня?
— Именно относительно вашего величества и отдано приказание,— ответил солдат.
Екатерина вернулась к себе вне себя от гнева, когда увидала Ренэ.
Королева была так сердита, что в первую минуту при взгляде на Ренэ слова замерли на ее губах.
— Ваше величество! — вскричал флорентиец, не предвидевший грозу, готовую разразиться.— Ваше величество! Я пришел просить у вас правосудия.
— Правосудия! — сказала королева, отступив на шаг.
— Да, ваше величество.
— Что же такое с тобою сделали, Ренэ! — крикнула королева, страшного раздражения которой Ренэ все еще не замечал.
— Убили или украли — этого не знаю — моего ребенка!
— А,— промолвила Екатерина с тем изумительным хладнокровием, которое умеют иногда напускать на себя женщины, и посмотрела на своего парфюмера.— Странно вот что, бедный Ренэ,— прибавила она,— как это в Париже творятся такие необычайные вещи. В то время как у тебя похищали твоего ребенка...
— Что же случилось? — с любопытством спросил Ренэ, заметивший наконец, что королева бледна, а в глазах ее сверкает злоба.
— В это же время,— продолжала Екатерина,— на улице Урс убили купца, старика, женщину и ландскнехта.
— В самом деле? — воскликнул Ренэ, голос которого вдруг задрожал.
— Убийца забыл в доме ключ и кинжал.
Ренэ побледнел как смерть.
— И этот кинжал,— вскрикнула Екатерина, не в силах долее сдерживать свой гнев,— твой, негодяй!
Екатерина смерила флорентийца с ног до головы уничтожающим взглядом.
— Ваше величество,— пролепетал он,— вы разрешили мне, вы...
— Молчи, злодей!
Ренэ опустил голову и задрожал. Екатерина продолжала:
— На этот раз я не буду покровительствовать тебе, и без того весь двор ненавидит меня.
— Ваше величество...
— Купеческий староста приходил к королю просить свершить правосудие. Общий голос обвиняет тебя, и король разрешил, чтобы начался суд.
Ренэ дрожал.
— Тебя арестуют, предадут суду парламента, осудят и колесуют живого.
Выговорив последние слова, королева взглянула на Ренэ. Но так как сама Екатерина два дня тому назад сказала, что между нею и флорентийцем было столько тайн, то и на этот раз она почувствовала сострадание к своему парфюмеру.
— Послушай,— сказала она,— я могу дать тебе только один совет — бежать.
Ренэ посмотрел на нее, как потерянный.
— Беги как можно скорее! — прибавила она.
Она указала ему на дверь. На лице ее было написано такое беспокойство, что флорентиец понял, что он не должен колебаться.
Ренэ взял плащ и хотел поцеловать руку королевы. Она оттолкнула его.
— Прочь убийца! — воскликнула она.
Ренэ опустил голову и вышел.
Флорентиец пробежал коридор и хотел уже переступить порог калитки, как швейцарец преградил ему путь алебардой.
— Дурак! — сказал Ренэ, еще не вполне потерявший свою самонадеянность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9