— Тише, мои львята, тише! — ответил герцог. — Должно быть, вы не знаете, что меня зовут Крильон!
С этими словами герцог прижался к стене и принялся творить чудеса своей шпагой. В каких-нибудь пять минут Крильон нанес восемь ударов и получил три. Арнембург и Гастон получили раны в плечо и в руку, барон Конрад получил удар шпагой в шею. Но Крильон все же был один, к тому же Лев нанес ему глубокую рану в грудь. Кровь лилась по доспехам герцога, но он обращал очень мало внимания на это и продолжал отчаянно наступать на противников.
— Ага, господа! — кричал он, с молниеносной быстротой вращая шпагой. — Я покажу вам, что такое значит Крильон!
Как ни храбры были поклонники герцогини Монпансье, они не могли устоять перед противником такой нечеловеческой силы, как Крильон. Волей-неволей им пришлось отступать, пока Крильон не прижал их к стене. Тут он смелым и сильным выпадом ринулся на Конрада. Если бы шпага герцога коснулась тела барона, то пронзила бы его насквозь — так силен и стремителен был удар. Но Саарбрюк успел податься в сторону, и шпага Крильона разлетелась вдребезги, встретив твердую каменную стену.
Крильон испустил крик бешенства: он был безоружен!
По счастью, в этот момент в окно вскочило еще два человека: Ожье и Гектор, которые отказались от попытки взломать дверь и последовали примеру Крильона.
— Ко мне, господа! — крикнул им герцог.
Но тут поклонники герцогини Анны с быстротой молнии выполнили неожиданный маневр: они быстро выбежали за дверь и заперли ее на прочный засов изнутри. Затем они бросились бежать дальше, повсюду запирая за собой двери, пока не дошли до того зала, где имелся потайной ход в полу. Они спустились по потайной лестнице, тщательно прикрыв за собой люк, и через погреб вышли к реке.
Это было самое время! Ноэ уже успел взломать дверь топором и бежал по главной лестнице с отрядом швейцарцев, Гектор и Ожье высадили ту дверь, которую противники заперли у них под самым носом. Но все это мало помогло розыскам: все комнаты были пусты и нигде не было видно ни малейшего следа беглецов!
Все остановились в недоумении. Крильон, слабевший от потери крови, неустанно испускал проклятия, Ноэ усердно помогал ему в этом, божась, что попал в Рене и что кровь, показавшаяся на рубашке вслед за выстрелом, наверное помешала парфюмеру скрыться далеко. Но все же нигде не было видно ни малейших следов!
— Вот что, господа! — сказал Крильон, — очевидно, здесь имеются тайники, где и попрятались лисицы. Ну так мы их выкурим!
Он приказал Ноэ расставить вокруг дома цепь швейцарцев, а сам схватил факел и кинул его в кровать служанки Бигорно. Занавески сейчас же запылали, и огонь быстро стал распространяться по комнате.
Но тут герцог почувствовал, что силы оставляют его. Он упал, успев крикнуть:
— Ко мне!
Его подхватили на руки и вынесли из дома, который вскоре был объят пламенем.
В то же время Гектор отправился разыскивать тело Лагира, упавшего в самом начале атаки. Но все его поиски были безрезультатны: Лагир бесследно скрылся!
Куда же он девался?
Как раз против дома Бигорно был дом, принадлежавший одному из агентов герцога Гиза. Этот дом не был удобен для похищения, и потому приобрели дом Бигорно, но для наблюдения за всем происходящим первый подходил как нельзя лучше. В этот дом за час до похищения забралась герцогиня Монпансье вместе со своим шталмейстером — тем самым, который сопровождал ее во время встречи с Лагиром. Поместившись у окна так, что ее не было видно, герцогиня Анна принялась наблюдать. Она видела, как граф Эрих вытурил из дома Бигорно и занял там с товарищами вооруженную позицию. Затем она видела кортеж осужденного и, к своему ужасу, узнала в числе конвоиров, а следовательно, в числе ближайших приверженцев партии наваррского короля, своего недавнего гостя — «прекрасного принца Намуна» — Лагира.
«Так вот зачем он ехал в Париж! — подумала она. — Боюсь в таком случае, что ему будет трудненько сдержать свою клятву!»
Затем она видела, как Рене взвился на воздух, как Ноэ выстрелил в него и как Лагир пытался со спины товарища взобраться в окно.
Удар, полученный им от Арнембурга, и его падение вырвали у нее крик отчаяния.
— Боже мой! — простонала она. — Неужели он погиб? Но нет, это невозможно, и я спасу его!
Она отдала приказание шталмейстеру, и, в то время как внимание всех зрителей было привлечено самим домом, шталмейстер незаметно поднял бесчувственного Лагира и внес его в дом.
XX
Удар, нанесенный Арнембургом, причинил Лагиру довольно значительную рану и вызвал глубокий обморок. Когда он очнулся, то совершенно не мог отдать себе отчет в том, сколько времени был без сознания. Он стал припоминать, и вдруг в его памяти как живое встало лицо человека, нанесшего ему страшный удар.
«Отлично! — подумал Лагир. — Я никогда не забуду этого лица и узнал бы его хоть через десять лет!»
Затем он стал оглядываться по сторонам. Прежде всего его поразило, что постель, на которой он лежал, как-то странно и равномерно колебалась. В то же время из-за оконной занавески на него дул свежий ветер.
«Да где же это я, черт возьми?» — подумал Лагир. Он приподнялся, чтобы удобнее осмотреться, и убедился, что лежит в носилках. Тогда, пренебрегая своей слабостью, он выглянул в окно и осмотрелся по сторонам.
Стояла полная ночь, но это была одна из тех осенних ночей, когда, несмотря на мрак, предметы получают какую-то особенную прозрачную рельефность. Лагир увидел, что носилки, в которых его везут, лежат на спинах двух мулов, что спереди и сзади едут вооруженные наездники, а около носилок с каждой стороны держится по пажу.
«Однако! — подумал Лагир. — Меня везут словно принца!» Затем он тщательно освидетельствовал самого себя. Его голова была обложена перевязками. Ни шпаги, ни кинжала за поясом не оказалось. Последнее обстоятельство убедило нашего героя, что он находится не у друзей, так как тем не пришло бы в голову отобрать оружие.
Но если он в плену, если он у врагов, зачем же тогда эти удобства, доказывающие заботливость? Да, в этом было много непонятного. Во всяком случае, раз он в плену, то должен попытаться бежать.
Лагир высунулся в окно до половины, чтобы изловчиться и незаметно выпрыгнуть. Но в тот же момент к нему подъехал один из пажей.
— Здравствуйте, господин Лагир, — приветливо сказал он. — Как вы себя чувствуете?
— Но… кажется, ничего себе!
— Да, да, доктор, перевязывавший вашу рану, так и сказал, что вы, господин Лагир, скоро оправитесь!
— Послушайте, друг мой, — несколько нетерпеливо заметил Червонный валет, — раз уж вы знаете мое имя, то позволите, надеюсь, справиться сначала и о вашем тоже?
— Меня зовут Серафин!
— Хорошенькое имя! Ну-с, надеюсь, вы не откажетесь ответить мне еще на несколько вопросов?
— Я с удовольствием отвечу вам на все, что могу!
— Прежде всего: каким образом я очутился здесь?
— Некая госпожа увидела вас плавающим в луже крови и из сожаления подобрала вас.
— Так-с. Ну а кто эта госпожа?
— Это я не могу вам сказать!
— Ну а можете ли вы сказать мне, кто эти люди, конвоирующие меня?
— Два шталмейстера — Жермен и Лоран — и Антуан, паж, как и я.
— Ну-с, теперь скажите мне, что произошло на улице Каландр?
— Рене похитили неизвестные заговорщики.
— Это я знаю, но надеюсь, что герцогу Крильону удалось все — таки отбить его у похитителей?
— Нет, Рене и его похитители бесследно скрылись. Когда дом сожгли, то обнаружили, что там был тайный выход к реке. Очевидно, что этим выходом и воспользовались заговорщики.
— Теперь скажите мне, что с моими товарищами?
— Они все ранены в схватке, но их раны неопасны. Тяжелее всех ранен герцог Крильон, но и тот отделается двумя-тремя неделями лежания в постели.
В этот момент носилки, ехавшие по лесу, свернули в сторону, и Лагиру показалось, что он узнает это место: это была та самая тропинка, по которой он недавно ехал вместе с замаскированной дамой. Действительно, вскоре показалась полянка.
— Господин Лагир, — сказал Серафин, — к сожалению, я должен проститься с вами. Я с Антуаном возвращаюсь обратно.
— Ну что же, прощайте, друг мой! — ответил ему Лагир.
— Прощайте или, надеюсь, до свиданья, господин Лагир!
Оба пажа повернули обратно, и Лагир решил, что настал удобный момент для нового покушения бежать. Но пажей сменили шталмейстеры, которые заняли их места по бокам носилок. Таким образом, приходилось пока что отказаться от этого намерения.
Прошло еще немного времени, и Лагир увидел перед собой знакомый ему беленький домик. Дверь этого дома открылась, и в лицо Лагиру брызнул яркий свет. Последний исходил от факела, который держала в руках замаскированная дама.
Лагир сейчас же узнал ее и подумал: «Дама, которая держит пажей, шталмейстеров и тому подобное и вообще напускает такой шик, должна быть по крайней мере принцессой!»
XXI
В то время как люди герцога Гиза приготавливались исполнить отданный им приказ спасти Рене от казни, в Лувре шли деятельные приготовления для присутствия при ней. Для большинства придворных это было просто забавным зрелищем, да и сам король видел в казни Рене лишь способ позлить королеву-мать. Но далеко не так относились к этому Генрих и Маргарита: для них казнь фаворита королевы была законным возмездием за отравление Жанны д'Альбрэ; для них присутствие при этой казни было священным долгом перед тенью безвинно убиенной!
— Наконец-то! — с выражением мрачной радости сказал Генрих Наваррский, заслышав колокольный перезвон, возвещавший о начале покаянной службы для осужденного. — Наконец-то!
— Если казнь убийцы и не может вернуть жизнь его жертве, то, по крайней мере, она смягчает скорбь оплакивающих эту жертву! — сказала Маргарита, ласково взглянув на взволнованное лицо мужа.
— Но казнь еще не совершилась! — пробормотала Нанси. оканчивавшая в это время туалет своей госпожи.
— Ну, — сказала Маргарита, — на этот раз Рене не ускользнет от нас!
— Как знать?
— Да ты просто с ума сошла! — сказал Генрих. — Да разве ты не видишь, что все уже готово и что…
— Это просто злопророчица какая-то! — заметила и Маргарита.
— Да, да, ваше величество, — ответила на это «злопророчица» Нанси, — я все время остаюсь в положении Кассандры, пророчествованиям которой никто не хочет верить!
Генрих пожал плечами, накинул плащ, пристегнул шпагу и сказал жене:
— Пойдем, однако, король ждет нас!
Действительно, на луврском дворе все было готово, и король уже садился в свои носилки. Он предложил Маргарите сесть рядом с ним, а наваррский король поехал верхом. Пибрак с обнаженной шпагой в руке повел отряд дворцовых гренадеров, предназначенных для очистки пути королевскому кортежу.
Последний вначале следовал вполне благополучно, но, подъезжая к Понт-о-шанж, был вынужден остановиться из-за массы народа, куда-то бежавшего и взволнованно о чем-то говорившего. То, что взволновало народ, сейчас же перекинулось на королевский кортеж и достигло слуха короля Карла. Этим волнующим известием было:
— Рене спасся бегством!
При этом известии с королем сделался такой припадок ярости, что его пришлось отвезти домой. Он, что называется, рвал и метал. С пеной у рта он клялся, что Кабош будет повешен, что Рене все равно будет найден живым или мертвым и что королева — мать, без участия которой, наверное, не обошлось похищение, сгниет в Венсенской тюрьме.
Когда же взрыв бешенства прошел, то королем овладело состояние физического и нравственного оцепенения и он притаился в своих комнатах, не желая никого видеть.
— Да! — сказал осторожный Пибрак. — Если Крильон не убит в этой перепалке, то ему лучше всего будет не возвращаться в Лувр, так как теперь его кредит упал окончательно!
Вообще во всех заинтересованных кругах царило прескверное настроение, и не лучше было оно в той комнате гостиницы Лестокада, где приютились Ожье и Гектор.
У Ожье рука была на перевязи, и Гектор страдал от пули, засевшей в бедре. Помимо того, они были очень огорчены исходом дела на улице Каландр и исчезновением Лагира.
— Очевидно, он не умер; ведь иначе мы нашли бы его труп, — сказал Ожье.
— Можно предположить только одно, — задумчиво сказал Гектор, — какая-нибудь добрая душа сжалилась над ним и приказала подобрать его тело.
— Но ведь это значит, что в его теле была искра жизни! — заметил Ожье.
В этот момент в комнату вошел Лестокад и сказал:
— Господа, пришла какая-то старуха; она желает видеть друзей господина Лагира!
— Ну так веди ее скорее! — крикнули молодые люди. Женщина, пожелавшая видеть их, была так стара, что с трудом шла, опираясь на палку. Она объяснила, что ее остановил на улице какой-то господин, которого она не знает, дал ей пистоль и приказал разыскать в такой-то гостинице двух гасконских дворян, друзей господина Лагира. Этот господин велел ей передать высоким господам, чтобы они не беспокоились об участи Лагира, который находится в хороших руках, на пути к полному выздоровлению. Больше старуха ничего не знала. Но зато наши герои могли хоть успокоиться за жизнь товарища, и это настолько улучшило их настроение, что они почувствовали аппетит и приказали Лестокаду дать им поесть.
— Ну что же, — сказал Гектор, когда стол был накрыт, — раз с Лагиром ничего особенного не случилось, то скоро он будет с нами. Поэтому пока что мы смело можем выпить за его здоровье!
— Ну что же, выпьем, — согласился Ожье. — Правда, первый же день нашего пребывания в Париже завершился поражением, но мы еще возьмем реванш!
— Да, черт возьми, мы возьмем его! — подтвердил на пороге чей-то голос: это был Ноэ, возвращавшийся из дворца, куда он ходил «нюхнуть политики», как он говорил, то есть поразведать тамошнее настроение.
— А, вот и ты! — встретили его приятели. — Ну, присаживайся и рассказывай!
— Я с плохими вестями, друзья, — сказал Ноэ, усевшись. — Король Карл хотел сегодня утром расправиться со всеми виновниками неудачи казни Рене, а теперь все переменилось. Он уже обедал вместе с королевой-матерью, а Кабош объяснил в свое оправдание, что поперек улицы была протянута веревка, о которую и запнулись лошади.
— Но это неправда!
— Я и сам знаю, что это неправда, однако король поверил этому! Но это еще не все. Уж не знаю, что произошло между королем и его достойной матушкой, но только его величество снова позвал к себе наваррского короля и предложил ему путешествие по Наварре.
— Ну, и что же? Король уедет?
— Нет, он хочет взять с собой приданое жены и ключи от Кагора.
— Что же, он прав!
— Нет, он неправ! Друзья мои! Назревают важные события, и жизнь нашего государя в большой опасности. Мы должны грудью встать за него, оградить его своими жизнями. Но это — трудная задача: нас все же слишком мало!
— Ну что же, — ответили Гектор и Ожье на эту тираду Ноэ, — каждый из нас сделает что может, а там…
XXII
Итак, мы расстались с Червонным валетом в тот момент, когда его ослепил свет факела, бывшего в руках замаскированной дамы.
— Ах! — сказала она, протягивая Лагиру свою крошечную розовую ручку. — Если бы вы знали, сколько я перестрадала! Ведь я случайно видела все! Но мы поговорим об этом потом!
По приказанию герцогини оба шталмейстера подбежали к носилкам и помогли Лагиру выбраться. Очутившись на крыльце, он не пожелал иной помощи, кроме той, которую так охотно предлагала ему розовая рука замаскированной дамы.
Когда они очутились в той самой комнате, где еще недавно Лагир пережил блаженные минуты, она сказала ему:
— Ах, как я измучилась! Вы не можете представить себе, что я испытала, когда увидела, как вас ударили… А ведь я твердо решила никогда более не встречаться с вами! — И, отвечая на укоризненный вздох Лагира, вырвавшийся у него после этого признания, она сказала: — Дорогое дитя мое, вы даже не представляете себе, какая пропасть разделяет нас!
— О, я знаю! — с горечью ответил он. — Ведь я вижу, что вы важная дама, а я бедный гасконский дворянчик.
— Вы молоды, храбры и красивы! — сказала она. — Да, именно поэтому я и не хотела видеть вас больше, так как чувствовала, что способна безумно полюбить вас. Но судьба решила иначе! Я хотела в последний раз повидать вас и для этого за дорогую цену сняла помещение на улице Каландр.
— Позвольте! — перебил ее Лагир, у которого при этих словах блеснуло смутное подозрение. — Но ведь кортеж совершенно не должен был пройти этой улицей!
Замаскированная дама на краткий момент замялась, но сейчас же сказала:
— Господи, да ведь это помещение выходит окнами и на площадь, и на улицу. Сначала я смотрела из окон, выходивших на площадь, но, когда кортеж завернул на улицу Каландр, я перебежала к другим окнам… Но вы не можете себе представить, что я испытала, когда увидела, как вы падаете, сраженный ударом приклада.
— О, не беспокойтесь! — перебил ее Лагир. — Этот человек…
— Вы знаете его?
— Нет, но я постарался запомнить его лицо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13