Она не сказала тебе этого пока, но зато я скажу тебе это: ты дал клятву убить наваррского короля!
— Я просто идиот и подлец! — бледнея, сказал Лагир.
XXV
Между молодыми людьми воцарилось молчание, но его сейчас же прервал повторный вопль Лагира:
— Я просто подлый идиот!
— Полно! — сказал ему Ноэ. — Ты просто увлекся вследствие неопытности, молодости и пылкой южной крови!
— Но ведь я дал клятву, а так как не могу исполнить ее, то я заранее обесчещенный человек!
— Ну вот еще! Однажды герцог Крильон тоже дал неосторожную клятву, которую никак не мог выполнить. Тогда он нашел средство устроиться так, что и клятву ему не пришлось сдерживать, и обесчещенным он не стал.
— Как же он устроился? Послышался стук в дверь.
— Я потом скажу тебе это, а сейчас пройди вот в этот кабинетик и не шевелись! Это стучит король!
Ноэ втолкнул Лагира в соседнюю комнату и затем открыл дверь, в которую раздался стук. Действительно, это был Генрих Наваррский.
— Ты все еще не расстаешься со своей мрачностью? — сказал он, увидев грустное лицо Ноэ. — Эх, друг мой! Прошло то время, когда мы с тобой только и делали, что соперничали в веселости. Я начинаю думать, что супружество дурно подействовало на твой характер!
— Нет, ваше величество, тут виной политика, в которую я ушел с головой ради блага моего государя!
— Как тебе не стыдно, Ноэ! — с упреком сказал Генрих. — С каких это пор ты и наедине начал звать меня «государем»и «величеством»? Разве я не по-прежнему твой добрый друг Анри?
— О, конечно, но…
— Полно, мой друг! То положение, которое занимаю в настоящее время я, слишком ничтожно для таких церемонных, громких титулов. Погоди лучше сначала! Вот когда настанут дни торжества и этот титул будет уже не одним только пустым звуком, тогда можешь титуловать меня как тебе угодно!
— Я боюсь, что мне придется слишком долго ждать этого, — ответил Ноэ, — ведь так часто не сбываются самые лучшие мечты!
— Как, ты начал сомневаться в моих силах?
— Ну вот еще! Просто я думаю, что королевская кожа не прочнее кожи простого смертного и шпага так же легко пронизывает ее, как и последнюю!
— Что ты хочешь сказать этим?
— То, что в данный момент вопросом о вашем устранении с лица земли заняты особенно серьезно!
— Полно! Ты вечно твердишь одно и то же. Но я не верю этому. Конечно, теперь, когда Рене снова удалось спастись…
— Я имею в виду вовсе не Рене!
— Я отлично знаю, что королева-мать…
— Королевы-матери следует опасаться, но дело не в ней!
— Как? Значит, ты опасаешься не Рене или Екатерины Медичи, а кого-то другого? Но кого же?
— Государь, — ответил Ноэ, — в настоящее время я боюсь гасконского дворянина, давшего в любовном угаре клятву убить вас!
— Да ты с ума сошел! — ответил Генрих покатываясь со смеху.
— Не смейтесь, Анри, а лучше выслушайте! — сказал Ноэ и в кратких словах передал наваррскому королю все случившееся с Лагиром.
Генрих, спокойно выслушав его рассказ, пожал плечами, а затем спросил:
— Кто же эта язвительная пташка?
— Но я уже сказал вашему величеству: это хрупкая, красивая блондинка с голубыми глазами.
— Постой, ты скажи мне сначала: у меня было с нею что — нибудь?
— Нет, здесь дело не в ревности.
— Так в чем же?
— Тут, главным образом, играют роль старые личные счеты, а кроме того, нежная преданность человеку, которому ваша смерть может пойти на пользу.
— Именно?
— Герцогу Гизу!
— Да полно тебе! Герцог спокойно сидит у себя в Нанси и даже не думает обо мне!
— Нет, ваше величество, герцог очень беспокойно сидит в Париже у Ла-Шенея, мнимого суконщика, а на самом деле банкира и агента лотарингских принцев!
— Вот если бы это знала королева-мать!
— Она отлично знает, так как Рене спасли приверженцы герцога Гиза. Ну, а что касается голубоглазой блондинки…
— Это, конечно, герцогиня Монпансье?
— Ну конечно.
— Ну а что это за неосторожный гасконец? Ноэ открыл дверь соседней комнаты и крикнул:
— Лагир!
Лагир вошел и бросился к ногам Генриха.
— Так вот как! — добродушно сказал наваррский король. — Вы дали клятву убить меня?
— Нет, ваше высочество, я лишь дал клятву убить человека, которого мне укажут, а так как Ноэ доказал мне, что этим человеком можете быть только вы, ваше величество, то по данному моей красавицей знаку мне придется проткнуть ваше величество шпагой!
— Ну, — заметил Генрих, — в данный момент вам незачем торопиться. К чему вы будете платить долг до срока? Погодите, пока опять увидитесь с герцогиней! А потом, вообще будет недурно, если сначала вы придете ко мне посоветоваться. Знаете ли, мне приходят иногда в голову совсем недурные мысли! Кстати, расскажите-ка мне все это происшествие пообстоятельнее!
Добродушие короля так успокоительно подействовало на Лагира, что он вскоре совершенно оправился и с истинным гасконским юмором передал королю подробности своих забавных приключений.
— Ну-с, — сказал король, обращаясь к Ноэ. — Что ты думаешь об этом, мой ворчун?
— Ваше величество, — ответил Ноэ, — я возвращаюсь к тому, что уже неоднократно повторял: король чувствует себя лучше всего только в своем государстве, а никак не в чужом!
— Полно, другой мой! — ответил Генрих. — Неужели ты до такой степени не веришь в предопределение? Нет, а вот я так твердо верю в свою звезду, а вследствие этого и в то, что никакие ухищрения всей этой низкой клики не смогут устранить меня! — Он повернулся к выходу и, закрывая за собой дверь, сказал: — Я в Париже, и останусь здесь, пока это будет возможно!
Когда король ушел, Ноэ сказал:
— Ну что же, раз король не желает принимать никаких мер к ограждению своей безопасности, то этим должны заняться мы! Нашим первым шагом на этом пути должно быть следующее: раз герцог Гиз скрывается у Ла-Шенея, то надо узнать, что он там делает!
— Ну что же, узнаем! — ответил Лагир.
Вечером того же самого дня Лев д'Арнембург, выходивший из маленького домика на улице Ренар-Сен-Савер, где у него, очевидно, было какое-то таинственное дело, столкнулся нос с носом с каким-то дворянином, который приветствовал его:
— Здравствуйте, господин Лев!
Арнембург был так поражен, что отступил на шаг и схватился за эфес шпаги.
— Как, вы меня знаете? — спросил он.
— О да, — вежливо, но с явной насмешкой ответил незнакомец, — я имел честь дважды видеть вас. Во второй раз…
— Позвольте, вы начинаете с конца!
— Я имею для этого свои основания. Итак, во второй раз я видел вас в Медонском лесу, в маленьком белом домике, выстроенном на лесной полянке и обитаемом…
— Довольно! — раздраженным голосом крикнул Арнембург. — Вы знаете такие вещи, которые не доведут вас до добра!
— Полно! — ответил Лагир (потому что это был, конечно, он). — Сначала я расскажу вам, где я вас видел в первый раз.
С этими словами он подошел к фонарю и показал Арнембургу свое лицо.
— Черт! — пробормотал тот, узнав лицо гасконца, которого он благословил ударом приклада. — Я готов был бы поклясться, что убил вас!
— Да нет же, — ответил Лагир. — Хозяйка белого дома приняла все меры к тому, чтобы выходить меня!
От изумления Лев д'Арнембург вторично отступил на шаг. Можно было бы сказать, что его поразила молния, — так он был растерян и удивлен.
XXVI
Несколько оправившись от волнения, Арнембург сказал:
— Меня удивляет спокойствие, с которым вы нагло лжете!
— Полно! — ответил Лагир. — Согласитесь, что мы сошлись с вами не для обмена словами, а потому позвольте не отвечать вам в данный момент так, как вы того заслуживаете. Лучше соблаговолите выслушать те детали, которые я сообщу вам относительно белокурой особы, являющейся хозяйкой белого домика! Вчера ночью вы были там. Вы долго ждали на полянке, пока паж Амори не передал вам позволения войти в дом, а вскоре после того, как вы вошли туда, вы уже мчались обратно в сопровождении самой герцогини!
— Так вы, значит, просто шпион! — крикнул Лев.
— Ну вот еще! Просто я иногда люблю подсмотреть в щелку, что делается в таком таинственном доме!
— И вы, дворянин, хвастаетесь тем, что тайком забрались в чужой дом?
— Тайком? Ну вот еще! Меня доставили туда с помпой, в носилках, с пажами и конюшими. Часть дороги я даже пролежал в обмороке, потому что, надо признаться, вы наградили меня здоровенным ударом!
— Кто же доставил вас туда?
— Слуги герцогини, по ее приказанию!
— Вы лжете! Почему ей пришло в голову…
— Почему? Но это очень просто! Накануне я имел счастье провести там с вечера до утра несколько восхитительных часов… Знаете ли, когда человек молод, хорошо сложен и не урод с лица, то понравиться женщине вовсе не такая уж хитрая история!
— Это слишком! — крикнул Арнембург, задыхаясь от ревнивого бешенства. — Вы лжец!
Он обнажил шпагу, Лагир последовал его примеру и произнес:
— Ну что же, здесь так здесь! Фонарь светит премило, и я, по крайней мере, убью вас при полном освещении! Ну, а пока мы занимаемся фехтованием, не хотите ли, чтобы я для развлеченья рассказал вам о всех приятностях, испытанных мною в беленьком домике?
Эта фраза вырвала у Арнембурга крик неизъяснимого бешенства.
— Ты лжешь! — крикнул он, отчаянно наступая на Лагира. — Ты лжешь! Негодяй! Негодяй!
— Ну конечно, — ответил Лагир, искусно парируя бешеные удары люксембуржца, — я понимаю, что вам трудно поверить в это! Недаром же герцогиня так заботливо приказывала пажу Амори не рассказывать о происшедшем между нами вам и вашим товарищам!
— Ты лжешь, негодяй!
— Ну еще бы! Конечно! Наша белокурая, стройная герцогиня способна втереть очки всем святым, а не то что такому влюбленному дураку, как вы!
Арнембург с рычанием сделал страшный выпад, но Лагир, бывший настороже, успел отскочить в сторону и избежать страшного удара.
— Несчастная любовь плохо действует на вас! — насмешливо заметил он.
Новое рычание бешенства было ему ответом. В этот момент на противоположном углу улицы послышались шум и звук размеренных шагов.
— Черт возьми! — сказал гасконец, — это идет обход, который напомнит нам о существовании закона Карла IX, запретившего дуэли!
— Наплевать мне на законы и на самого короля! — рявкнул люксембуржец, ослепленный дикой яростью.
— Ну что же, ваше дело! — ответил Лагир. — Я хотел предоставить вам хоть этот шанс к спасению, но раз вы не хотите… — И он сделал выпад.
Арнембург покачнулся, вскрикнул, выпустил из рук шпагу и схватился за стену, чтобы не упасть.
— Квиты! — сказал Лагир пускаясь наутек.
А тем временем, пока все это происходило на улице Ренар-Сен — Савер, в нескольких шагах отсюда сидели в кабачке три поклонника герцогини Анны — граф Эрих де Кревкер, Гастон де Люкс и барон Конрад ван Саарбрюк.
Саарбрюк и Люкс играли в кости. Немцу не везло, он проигрывал ставку за ставкой.
— Черт побери!.. — буркнул он, снова проигрывая. — Ну уж и не везет же мне!
— Кто несчастлив в картах, тот счастлив в любви! — ответил Люкс.
Эта банальная поговорка заставила вздрогнуть графа Эриха.
— Что же, быть может, и так! — язвительно сказал он. — Ведь женщина — существо изменчивое, и легко может случиться, что нашей богине придет в голову осчастливить кого-нибудь из нас еще до срока и вне поставленных условий. Так почему же этим счастливцем не быть Конраду?
— Если это случится, я сейчас же брошу службу у герцога! — сказал Гастон де Люкс.
— Я тоже, — ответил Конрад, — если только… счастливцем действительно не окажусь я сам!
— А я все равно останусь служить ей, — тихо сказал Эрих поникая головой.
— Дурачье! — сказал с порога чей-то тихий, страдальческий голос.
Все трое с удивлением обернулись и увидели Льва д'Арнембурга, который стоял на пороге бледный, залитый кровью.
— Ты ранен? — крикнул Эрих.
— Да! — ответил Лев. — Шпага врага нанесла мне тяжелую рану, и я с чрезвычайным трудом дополз до вас! Поддержите меня, прикройте мне рану хоть ладонью, чтобы унять адское кровотечение. Если моя рана смертельна, то я еще успею рассказать вам все, что нужно, если же она не смертельна, то вы успеете наложить перевязку, но главное — вы должны выслушать меня сначала! — Друзья подхватили его, усадили на скамейку и зажали ему рану. — Эх вы, дурачье! — сказал тогда люксембуржец. — О чем вы только что говорили? О том, что наша госпожа может до срока и без жребия выбрать себе кого-нибудь из нас? Ну, а подумали ли вы, что она может преспокойно забавляться с кем — нибудь, не принадлежащим к нашему кружку, даже с нашим врагом?
— Да ты с ума сошел! У тебя бред! — крикнули молодые люди.
— Я больше в уме, чем все вы, — ответил Арнембург и рассказал все подробности своего столкновения с гасконцем, тем самым, который был в числе нападавших на дом Бигорно.
— Ага! — прохрипел д'Арнембург. — Сам ад посылает тебя к нам в этот момент! Друзья, схватите-ка его! Ну, а теперь расскажи нам, — обратился он к пажу. — Ведь ты был все эти дни в белом доме, что же там происходило и какой такой почетный гость был у нашей госпожи? Но помни, что мы добьемся истины, даже если бы пришлось для этого сжечь тебя в огне камина или четвертовать! О, друзья мои, перевяжите мою рану! Я хочу еще до смерти узнать истину!
Эрих де Кревкер разорвал рубашку и кое-как наложил перевязку с тампоном на рану товарища. В то же время Гастон запер дверь, а Конрад схватил мальчика.
Вначале Амори с честью сопротивлялся попыткам узнать от него что-либо. Но ведь, в конце концов, он был ребенком, да еще изнеженным, выхоленным, а обозленные рыцари не задумались разуть его и сунуть пятками поближе к огню. Подчиняясь действию адской боли, Амори рассказал все, что знал.
XXVII
— Ты хорошо сделал, что рассказал нам все это, — слабо пробормотал д'Арнембург, когда паж кончил.
— Ну да! — плаксиво отозвался мальчик. — А ее высочество запорет меня насмерть!
— Нет, — утешил граф Эрих, — я возьму тебя под свое покровительство! А теперь скажи, по какому поводу ты явился сюда?
— Я принес вам письмо!
— Мне? — спросил граф Эрих. — Ну так давай же его! Он поспешно вскрыл конверт. Внутри было только одно слово: «Приезжайте!» Эрих прочел его вслух.
— Ну что же, — спросил его д'Арнембург, — неужели ты последуешь этому любезному приглашению?
— Да, — ответил Эрих, — я последую ему! Я спрошу у герцогини, не слыхала ли она чего-нибудь новенького о господине Лагире!
— Ага! — грубо захохотал Конрад. — Это будет недурной местью!
— Где сейчас твоя госпожа? — спросил паж Эрих.
— В Медоне.
— Значит, она вернулась туда? Одна она?
— Кроме камеристки Марион, там никого нет!
— Ну так хорошо же, я еду! — сказал граф Эрих. В этот момент д'Арнембург с глухим шумом упал со скамьи на пол, окончательно обессиленный большой потерей крови.
Гастон и Конрад бросились к нему, говоря:
— Если ты умрешь, мы отомстим за тебя!
Тем временем граф Эрих несся к Медонскому лесу. Что же нужно было от него герцогине?
Накануне, вернувшись домой, Анна Монпансье застала на пороге дома пажа Амори. Он плакал горькими слезами и сквозь всхлипывания рассказал ей, как обошел его Лагир, удрав на его же лошади.
Это известие поразило герцогиню. Снотворное средство не могло не подействовать, если же Лагир не заснул, значит, он не принял его. Она поспешила пройти в комнату и осмотреть постель. Лужа на полу и мокрые концы балдахина открыли ей, что Лагир не выпил, а вылил поднесенное ему питье.
Герцогиню охватила холодная дрожь. Если Лагир поступил так, значит, он заподозрил что-нибудь, если же он заподозрил, то, наверное, принял меры проверить свои подозрения. Значит, он видел ее лицо, знает, кто она такая, и предаст ее?
Но тут же она горделиво подняла голову. Нет, таких женщин, как она, и таких ласк, какими осыпала она своего случайного дружка, не забывают! Лагир действительно полюбил ее и еще вернется, а тогда уж она справится с ним!
Но напрасно ждала герцогиня весь день до вечера — Лагир не возвращался. Тогда Анна послала Амори за графом Эрихом. Она решила открыть графу часть истины, то есть рассказать, что она задумала сделать из Лагира тайного шпиона и сообщника при наваррском короле, но он предал ее, и граф Эрих с товарищами должны убить его.
Амори ускакал, а Анна уселась под окном и стала ждать. В скором времени она услыхала стук копыт.
«Неужели же это едет граф Эрих? — подумала она. — Не может быть! Это было бы слишком скоро!»
Но вот всадник выехал на полянку, и Анна узнала Лагира, который возвращался на лошади, взятой накануне у пажа Амори.
Увидев его, герцогиня почувствовала глубокое сожаление, что она поторопилась вызвать Эриха.
«Граф сейчас приедет… Боже мой, что же произойдет между этими двумя храбрецами?» — подумала она и, поспешно надев на лицо бархатную маску, позвала камеристку.
— Сейчас подъехал синьор Лагир, — сказала она, — проведи его ко мне!
Марион вышла навстречу Лагиру и сказала ему;
— Доброго вечера, господин Лагир! Остались ли вы довольны лошадью пажа Амори?
— Очень доволен, — ответил гасконец, с удовольствием оглядывая стройную фигурку белокурой Марион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13