.
– Бикс по-прежнему отказывается принять здесь должность; он сказал, что я как хозяин слишком непредсказуем.
Лис убрала у него со лба прядь волос.
– А мне чем дальше, тем больше нравится твоя непредсказуемость. Солнце уже начало опускаться за деревья, края редких облаков, что висели над горизонтом, загорелись сначала розовым, а потом малиновым. Молодые люди залюбовались мягкой игрой красок на вечернем небе.
– В Африке закаты такие же красивые? – вдруг спросила Фелисити.
Рейф вздрогнул, очнувшись от задумчивости.
– Что? А, вот ты о чем… Они там совсем другие. От земли волнами поднимается жар. – Он показал рукой, как это происходит. – Чем ниже садится солнце, тем сильнее впечатление, что горизонт дрожит и расплывается, как живой. Завораживающее зрелище, скажу тебе.
Она осторожно высвободила свою руку и направилась к дому, бросив на ходу:
– Жаль, что закаты в Чешире могут порадовать глаз всего лишь бледной игрой цвета.
Рейф смотрел, как она уходит, чувствуя душевную усталость от недопонимания между ними. Устал он и от того, что любой его рассказ о чем-нибудь более далеком, чем Пелфорд, неизбежно расстраивал Фелисити, даже тогда, когда она сама заводила об этом разговор, как бы проверяя, в чем его интерес.
– Лис, перестань, пожалуйста.
Она остановилась и резко повернулась к нему:
– А ты перестань без конца повторять, что во всех других местах лучше, чем в Фортон-Холле!
Рейф сердито сощурился.
– Перестану тогда, когда ты сама перестанешь считать Фортон-Холл пупом земли!
Фелисити онемела от возмущения, раскрыла было рот, но не нашлась что ответить и, махнув юбками, молча устремилась к усадьбе. Рейф смотрел ей вслед, разрываясь между желанием, хорошенько тряхнув, привести ее в чувство и желанием схватить ее в охапку и целовать до тех пор, пока все глупости и мучительные тревоги не вылетят у нее из головы. Болван. Слушал вполуха, когда Куин пытался объяснить ему, что такое любовь… А по всему выходило, что в любви он разбирался хуже некуда.
Рейф знал, что, конечно, любит Фелисити; одна мысль о том, что он ее больше никогда не увидит, приводила его в панику. Но он должен был полюбить и поместье Фортон-Холл – хотя бы для того, чтобы терпеливо находиться и его тени. Он чувствовал себя так, как если бы знал каждый кирпич, каждую доску и каждый мазок краски в этом доме. Усадьба уже принадлежала ему; Фортон-Холл становился теперь частью его самого, частью его жизни.
Рейф вздохнул и побрел к западному крылу, чтобы еще раз оглядеть его, пока совсем не стемнело. С того дня, когда обрушился весь каркас здания, он жил в постоянном страхе повторения беды, несмотря на то что несчастные случаи прекратились.
Вдруг краем глаза он уловил в сумерках некое движение и замер на месте, пытаясь разглядеть, что бы это могло быть. Снова что-то задвигалось между стойками каркаса. Это могла быть случайно забредшая сюда лисица или олень, только вот шум, который стоял здесь все дни напролет, давно уже распугал всех диких зверей в округе.
И тут он увидел оранжевый отблеск. Выругавшись про себя, Рейф, крадучись, рванулся вперед. В доме были Фелисити и Мэй. Если дом сгорит, они сгорят вместе с ним!
Негодяй понял, что его заметили, в самый последний момент, когда Рейф бросился на него, успев в полутьме разглядеть, что это Гиллингем из Честера… Он безжалостно сбил поджигателя с ног, и мужчины, сцепившись, покатились по земле. Они ударились о ближайшую опору, под которой стояло полное ведро керосина. От удара ведро опрокинулось и его содержимое расплескалось вокруг. Одна-единственная искра – и пожар не остановить.
Гиллингем извернулся и лягнул Рейфа ногой. Рейф зашипел от боли, но тем не менее ему хватило сил нанести сокрушительный удар в солнечное сплетение противника. Тот скрючился и с утробным всхлипом повалился в пыль. Рейф, задыхаясь от немыслимой ярости, схватил Гиллингема за ворот рубахи и рванул на себя.
– Зачем? – взревел он.
В ответ Гиллингем плюнул в него.
Рейф еще раз огрел его кулаком, на сей раз по лицу. Тот опять полетел на землю, но вновь был схвачен за ворот.
– Зачем?!
– Нужны монеты, – прохрипел наконец Гиллингем.
– Монеты? Кто платил?
– Пошел к чертям!
– За это я тебя вздерну, Богом клянусь, на первом попавшемся суку!
Гиллингем вдруг бросил взгляд ему за спину, и Рейф резко обернулся, готовый к новому нападению. В нос ударил дымный запах горящего дерева. Огонь жадно лизал одну из боковых балок. Если он доберется до крыши или если искры долетят до разлитого керосина, все – в буквальном смысле все! – погибнет безвозвратно, Фортон-Холлу конец! Рейф сдернул сюртук и принялся яростно сбивать пламя. Когда он наконец отступил, кашляя и вытирая слезящиеся от дыма глаза, но справившись с огнем, оказалось, что Гиллингем сбежал. Чтобы не рисковать, Рейф накачал у конюшни несколько ведер воды и хорошенько залил место поджога.
Хотя все завершилось благополучно, ярости и возмущения у него в душе лишь прибавилось. Кто-то не пожалел денег, чтобы спалить усадьбу Фортон-Холл дотла. Теперь и все происшествия увязались в одну цепочку. Каждое несчастье не обходилось без работников из Честера. Он знал только одного человека, который был бы счастлив, если бы Рейф уехал из Чешира, и который был достаточно богат, чтобы ради этого не пожалеть денег.
– Дирхерст… – оскалился в темноте Рейф.
Рейф без стука ворвался в гостиную. Фелисити не сразу подняла на него глаза, готовясь к неизбежному очередному спору. Если бы только он понял, что Фортон-Холл стал неотъемлемой частью ее души, что она заботилась о поместье в меру своих скромных сил всю сознательную жизнь и что вот так все бросить она просто не может, даже ради своей глубокой и безоглядной любви к Рейфелу Бэнкрофту…
– Рейф, что случилось?! – встревоженно крикнула Мэй. Фелисити наконец посмотрела на вошедшего и ахнула:
– Рейф!
Лицо его было перемазано сажей и золой, одежда мокрая, вся в грязи, правый рукав рубашки разорван сверху донизу. От его горевшего бешенством взгляда Фелисити мороз пробрал по коже.
– Кто-то попытался нас спалить! – рявкнул он. Фелисити вскочила на ноги, едва не опрокинув стул:
– Фортон-Холл горит?!
Рейф посмотрел на нее и качнул головой:
– Нет, я успел потушить.
– Слава Богу! – воскликнула она. – Ты не пострадал?
– Нет, – коротко ответил он.
Если бы не взбешенный вид Рейфа, она, не задумываясь, кинулась бы к нему. Ей так хотелось обнять его, прикоснуться к нему, убедиться, что он цел и невредим и по-прежнему любит ее. Однако она не осмелилась.
– А ты видел, кто это сделал? – спросила Мэй, замирая от ужаса и любопытства.
– Видел. Это был Гиллингем.
– Он же из наших рабочих! Зачем он это сделал?
– Мне он никогда не нравился, – заявила девочка. – Сколько я ни просила, так ни разу и не дал ему помочь!
Расхаживая безостановочно от двери к окну и обратно, Рейф не сводил глаз с Фелисити.
– Он сказал, что сделал это ради кучи монет.
– Ради кучи монет? Кто же ему заплатил?
– Я очень даже догадываюсь кто, – холодно отозвался Рейф, останавливаясь перед Фелисщи. – А ты не догадываешься?
Секунду-другую она непонимающе смотрела на него. Потом глаза ее расширились.
– Ты с ума сошел! Где этот Гиллингем? Мы отведем его в Честер, к констеблю, и узнаем, что здесь творится!
– Он сбежал, – буркнул Рейф. – Подумай сама, Лис. Сколько несчастных случаев было, и все, так или иначе, по вине рабочих из Честера. А кто поехал в Честер и раззвонил про то, что мы набираем рабочих на строительство?
– Нет! Мы с Мэй были вместе с ним. Он этого не делал. Рейф шагнул к ней чуть ближе.
– Вы все время были вместе? С первой до последней минуты?
– Граф Дирхерст пошел купить сигар, пока мы были в кондитерской, – пискнула Мэй.
– Ага! Вот видишь! А после пошло-поехало.
– Ты обвиняешь графа в попытках навредить Фортон-Холлу? Но это же полнейшая чушь! Ничего, кроме несчастных случаев, не происходило. Это случается на любой стройке, в конце концов!
– А поджог? – прищурился Рейф. – Гиллингем что, случайно прихватил с собой фонарь и ведро с керосином и по недомыслию подпалил дом?
– Не знаю. Мне этот Гиллингем тоже не пришелся по душе. Может быть, он просто сумасшедший?
– Черт возьми, Лис, отчего ты не хочешь…
– Или ты его просто-напросто не понял, – упрямо про должала гнуть свое Фелисити. – Ты же сам недавно сказал, что неделя прошла и ничего не произошло. Рейф уставился на нее, от изумления забыв закрыть рот.
– Что?! Ты думаешь, это я все устроил? Посмотри, нет, ты посмотри мне в глаза!
– Я думаю, что обвинять моего друга детства и соседа в таких ужасных и отвратительных вещах на основании безумного бормотания какого-то типа – полнейшая глупость!
– Неужели ты настолько слепа, что даже мысли не допускаешь, что этот подлец способен желать вам беды?
– Он наш сосед! Не смей его так называть!
– Да, он подлец! – поддержала Рейфа Мэй.
– Мэй! Немедленно в свою комнату! – сердито приказала Фелисити.
– Не пойду!
– Отчего ты не хочешь мне поверить, черт побери? – воскликнул Рейф. – Отчего не можешь довериться моим словам хотя бы на одну проклятую минуту?
Неподдельная боль в его голосе потрясла Фелисити.
– Рейф…
– Забудь об этом! – воскликнул он и, развернувшись, выскочил из гостиной.
– Рейф! Рейф! – закричала вслед Мэй, но услышала лишь, как грохнула кухонная дверь.
Девочка повернулась к старшей сестре и яростно сжала крохотные кулачки.
– Ты все испортила! Ты! Он никогда не захочет теперь остаться с нами!
Со сдавленным рыданием Мэй выбежала из комнаты, со всей силой хлопнув за собой дверью.
Фелисити буквально упала обратно на стул и закрыла лицо руками.
– Нет, Боже мой, нет! – выкрикнула она и зарыдала. – Нет, Господи, нет! Рейф, не уходи… Пожалуйста, не уходи…
Что она натворила! Она зашла слишком далеко, оттолкнула его от себя, и теперь он бросит ее, а без него ей не жить. Лицо Фелисити стало мокрым от слез. Надо было самой сжечь это проклятое место. Ничего, кроме горя и тревог, оно ей не принесло. Фортон-Холл она сохранила, но ценой потери Рейфела.
– Милорд, – обратился к графу с порога библиотеки Фицрой. – Мистер Рейфел Бэнкрофт просит у вас аудиенции.
– Какая приятная неожиданность! – удивленно поднял глаза от книги Джеймс Барлоу. Его сообщники явно или преуспели, или провалили все дело. – Я приму его. Фицрой, проводи его сюда.
– Слушаюсь, милорд.
Даже увидев входящего в библиотеку Бэнкрофта, граф оставался в неведении, чем же закончилось его последнее рискованное начинание.
– Судя по вашему… запачканному виду, – сухо проговорил он, – я позволю себе предположить, что разговор вряд ли будет приятным.
Бэнкрофт молча направился к нему, никак не отреагировав на эти слова. Остановился он, оказавшись лицом к лицу с Дирхерстом.
Граф как стоял, так и остался стоять. Тип таких людей, I как Бэнкрофт, ему был хорошо знаком. Себя он искренне считал джентльменом и, если не доходило до крайностей, всегда избегал наносить удар первым. Поэтому Джеймс терпеливо ждал, какие угрозы и обвинения готов обрушить на его голову нежданный гость.
– Я перехватил сегодня вечером твоего посланца, – спокойно начал Бэнкрофт. – Хочу дать маленький совет.
– Как любезно с вашей стороны. И что это за совет, дозвольте полюбопытствовать?
Черт бы побрал этого Гиллингема! Если он проболтался, большие неприятности не заставят себя ждать.
– Оставить нас в покое. Если ты еще хоть раз попробуешь сделать гадость Фелисити, Мэй или причинить вред любой части Фортон-Холла, я тебя убью. Ясно?
Отлично! У него не было никаких доказательств. Одни предположения да догадки.
– Мой дорогой Бэнкрофт, я всегда испытывал и испытываю самые теплые чувства к обеим мисс Харрингтон, о чем вы, как я полагаю, вполне осведомлены. Заверяю вас, с их стороны гораздо мудрее было бы опасаться не меня, а вас.
Бэнкрофт кивнул, но холодное выражение его лица ничуть не изменилось.
– Говори что хочешь. Просто держись подальше от меня и близких мне людей. Понятно?
– Ну что же тут непонятного… Во всем этом нет никакой необходимости. Впрочем, если вам от этого полегчает – понятно.
– Мне полегчало бы еще больше, вышиби я тебе прямо сейчас мозги за одно только то, что ты попытался сотворить! Признаю, ты оказался намного умнее, чем мне показалось поначалу.
Наглый негодяй зашел слишком далеко, но Дирхерст держал себя в руках. Бэнкрофт расплатится за все, и очень скоро. Удовольствия только добавится, если дурак все оставшееся ему время помучается сомнениями.
– Премного благодарен. Несмотря на ваше неподобающее поведение, хочу сказать, что, если у вас вдруг возникнет нужда в поддержке, денежной или какой-либо еще, ради благополучия Фелисити я сделаю все, что будет в моих силах.
– Благополучие Фелисити – единственная причина того, что ты еще дышишь в этом мире! – выплюнул ответ Бэнкрофт. – Не заставляй меня пожалеть, что оставляю тебя сейчас в живых!
Бросив на графа еще один гневный взгляд, Бэнкрофт развернулся и вышел не попрощавшись.
Как только Фицрой захлопнул за неприятным гостем парадную дверь, граф поспешил на второй этаж в свой рабочий кабинет. Он быстро схватил висевший на стене, около его охотничьих трофеев, мушкет, насыпал пороха, зарядил пулей и прокрался к окну.
Бэнкрофт, сидевший верхом на своем сером жеребце, направлялся через луговину к броду, выбрав самую прямую дорогу к Фортон-Холлу. Джеймс поплотнее прислонился плечом к раме открытого окна и стал ждать. Вскоре жеребец дорысил до небольшой рощицы, что росла вдоль речного берега.
Граф прицелился точно в середину спины Бэнкрофта. В этот момент, как по воле провидения, облака разошлись и выглянула полная луна, залив луговину серебристым светом. С легкой улыбкой, тронувшей его губы, граф глубоко вдохнул, задержал дыхание и мягко потянул на себя спусковой крючок.
Звук выстрела эхом отозвался в кронах деревьев и быстро/ затерялся в ночи. Когда пуля угодила ему в спину, Бэнкрофт судорожно дернул головой и как-то сразу повалился на бок. Жеребец с телом седока исчез за стволами деревьев, и Дирхерст выпрямился.
– Чертовски удачный выстрел, – пробормотал он, опуская мушкет.
Граф несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы полностью прийти в себя. Бэнкрофт стал первым человеком, которого он убил, но, странным образом, его это не особенно взволновало. Он подумал, что просто нужно было убить наглеца несколькими неделями раньше. Одним выстрелом он отвлек внимание от дарственной Бэнкрофта на Фортон-Холл, снова стал единственным поклонником Фелисити и освободился от дьявольски неприятной помехи. Теперь оставалось только дождаться приезда Хайброу и выкупить дарственную.
– Милорд? – спросил с порога Фицрой. – Вам нужна моя помощь?
Граф не спеша отложил мушкет в сторону.
– Спасибо, Фицрой, нет. Напомните мне завтра отправить кого-нибудь на берег реки, к броду. Пусть походит, посмотрит. Боюсь, там случилось несчастье.
– Да, милорд. Если вы простите мою дерзость, милорд, – примите мои поздравления.
Джеймс улыбнулся и направился к двери, чтобы спуститься в библиотеку и вернуться к любимой книге.
– Спасибо, Фицрой.
Бикс негромко постучал в дверь гостиной. Фелисити вскочила с дивана, вытирая заплаканные глаза.
– Войдите.
– Мисс Харрингтон, обед подан.
– О! Спасибо. – Она посмотрела на часы на каминной полке и удивилась, как много времени прошло с тех пор, как закончились ее жизнь и ее будущее. – Вас не затруднит предупредить Мэй об обеде?
– Конечно, мисс.
Обеденный стол был накрыт на три персоны – скорее всего слуг забыли предупредить, что хозяин дома здесь больше не появится. Фелисити, с трудом удерживаясь от слез, села на свое обычное место.
Какое-то время спустя, когда Рональд подал суп, вернулся Бикс.
– Мисс Харрингтон, я несколько раз стучал в дверь мисс Мэй, но она отказалась ответить. Я не смог отыскать мастера Рейфела. Аристотеля на конюшне тоже нет. Мистер Милтон сообщил, что мистер Бэнкрофт уехал верхом.
Фелисити кивнула и поднялась со своего места.
– Рейф… сегодня обедать с нами не будет. – Если вообще когда-нибудь будет здесь обедать, горько подумала она. Она разрушила все, но, может быть, еще не поздно было объясниться с Мэй. Сестра была теперь тем единственным, чем она дорожила в этом мире.
Лис поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью в спальню сестры.
– Мэй? – позвала она и несколько раз негромко постучала в закрытую дверь.
Никакого ответа.
– Мэй! – уже громче позвала Фелисити. – Я знаю, ты сердишься, но мне нужно с тобой поговорить, милая. Это очень важно.
Когда Мэй и на этот раз не откликнулась, Фелисити взялась за ручку двери, повернула ее и толкнула. Створки без усилий распахнулись. В комнате было темно, в открытое окно виднелось звездное небо. Ветер легонько шевелил занавески.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Бикс по-прежнему отказывается принять здесь должность; он сказал, что я как хозяин слишком непредсказуем.
Лис убрала у него со лба прядь волос.
– А мне чем дальше, тем больше нравится твоя непредсказуемость. Солнце уже начало опускаться за деревья, края редких облаков, что висели над горизонтом, загорелись сначала розовым, а потом малиновым. Молодые люди залюбовались мягкой игрой красок на вечернем небе.
– В Африке закаты такие же красивые? – вдруг спросила Фелисити.
Рейф вздрогнул, очнувшись от задумчивости.
– Что? А, вот ты о чем… Они там совсем другие. От земли волнами поднимается жар. – Он показал рукой, как это происходит. – Чем ниже садится солнце, тем сильнее впечатление, что горизонт дрожит и расплывается, как живой. Завораживающее зрелище, скажу тебе.
Она осторожно высвободила свою руку и направилась к дому, бросив на ходу:
– Жаль, что закаты в Чешире могут порадовать глаз всего лишь бледной игрой цвета.
Рейф смотрел, как она уходит, чувствуя душевную усталость от недопонимания между ними. Устал он и от того, что любой его рассказ о чем-нибудь более далеком, чем Пелфорд, неизбежно расстраивал Фелисити, даже тогда, когда она сама заводила об этом разговор, как бы проверяя, в чем его интерес.
– Лис, перестань, пожалуйста.
Она остановилась и резко повернулась к нему:
– А ты перестань без конца повторять, что во всех других местах лучше, чем в Фортон-Холле!
Рейф сердито сощурился.
– Перестану тогда, когда ты сама перестанешь считать Фортон-Холл пупом земли!
Фелисити онемела от возмущения, раскрыла было рот, но не нашлась что ответить и, махнув юбками, молча устремилась к усадьбе. Рейф смотрел ей вслед, разрываясь между желанием, хорошенько тряхнув, привести ее в чувство и желанием схватить ее в охапку и целовать до тех пор, пока все глупости и мучительные тревоги не вылетят у нее из головы. Болван. Слушал вполуха, когда Куин пытался объяснить ему, что такое любовь… А по всему выходило, что в любви он разбирался хуже некуда.
Рейф знал, что, конечно, любит Фелисити; одна мысль о том, что он ее больше никогда не увидит, приводила его в панику. Но он должен был полюбить и поместье Фортон-Холл – хотя бы для того, чтобы терпеливо находиться и его тени. Он чувствовал себя так, как если бы знал каждый кирпич, каждую доску и каждый мазок краски в этом доме. Усадьба уже принадлежала ему; Фортон-Холл становился теперь частью его самого, частью его жизни.
Рейф вздохнул и побрел к западному крылу, чтобы еще раз оглядеть его, пока совсем не стемнело. С того дня, когда обрушился весь каркас здания, он жил в постоянном страхе повторения беды, несмотря на то что несчастные случаи прекратились.
Вдруг краем глаза он уловил в сумерках некое движение и замер на месте, пытаясь разглядеть, что бы это могло быть. Снова что-то задвигалось между стойками каркаса. Это могла быть случайно забредшая сюда лисица или олень, только вот шум, который стоял здесь все дни напролет, давно уже распугал всех диких зверей в округе.
И тут он увидел оранжевый отблеск. Выругавшись про себя, Рейф, крадучись, рванулся вперед. В доме были Фелисити и Мэй. Если дом сгорит, они сгорят вместе с ним!
Негодяй понял, что его заметили, в самый последний момент, когда Рейф бросился на него, успев в полутьме разглядеть, что это Гиллингем из Честера… Он безжалостно сбил поджигателя с ног, и мужчины, сцепившись, покатились по земле. Они ударились о ближайшую опору, под которой стояло полное ведро керосина. От удара ведро опрокинулось и его содержимое расплескалось вокруг. Одна-единственная искра – и пожар не остановить.
Гиллингем извернулся и лягнул Рейфа ногой. Рейф зашипел от боли, но тем не менее ему хватило сил нанести сокрушительный удар в солнечное сплетение противника. Тот скрючился и с утробным всхлипом повалился в пыль. Рейф, задыхаясь от немыслимой ярости, схватил Гиллингема за ворот рубахи и рванул на себя.
– Зачем? – взревел он.
В ответ Гиллингем плюнул в него.
Рейф еще раз огрел его кулаком, на сей раз по лицу. Тот опять полетел на землю, но вновь был схвачен за ворот.
– Зачем?!
– Нужны монеты, – прохрипел наконец Гиллингем.
– Монеты? Кто платил?
– Пошел к чертям!
– За это я тебя вздерну, Богом клянусь, на первом попавшемся суку!
Гиллингем вдруг бросил взгляд ему за спину, и Рейф резко обернулся, готовый к новому нападению. В нос ударил дымный запах горящего дерева. Огонь жадно лизал одну из боковых балок. Если он доберется до крыши или если искры долетят до разлитого керосина, все – в буквальном смысле все! – погибнет безвозвратно, Фортон-Холлу конец! Рейф сдернул сюртук и принялся яростно сбивать пламя. Когда он наконец отступил, кашляя и вытирая слезящиеся от дыма глаза, но справившись с огнем, оказалось, что Гиллингем сбежал. Чтобы не рисковать, Рейф накачал у конюшни несколько ведер воды и хорошенько залил место поджога.
Хотя все завершилось благополучно, ярости и возмущения у него в душе лишь прибавилось. Кто-то не пожалел денег, чтобы спалить усадьбу Фортон-Холл дотла. Теперь и все происшествия увязались в одну цепочку. Каждое несчастье не обходилось без работников из Честера. Он знал только одного человека, который был бы счастлив, если бы Рейф уехал из Чешира, и который был достаточно богат, чтобы ради этого не пожалеть денег.
– Дирхерст… – оскалился в темноте Рейф.
Рейф без стука ворвался в гостиную. Фелисити не сразу подняла на него глаза, готовясь к неизбежному очередному спору. Если бы только он понял, что Фортон-Холл стал неотъемлемой частью ее души, что она заботилась о поместье в меру своих скромных сил всю сознательную жизнь и что вот так все бросить она просто не может, даже ради своей глубокой и безоглядной любви к Рейфелу Бэнкрофту…
– Рейф, что случилось?! – встревоженно крикнула Мэй. Фелисити наконец посмотрела на вошедшего и ахнула:
– Рейф!
Лицо его было перемазано сажей и золой, одежда мокрая, вся в грязи, правый рукав рубашки разорван сверху донизу. От его горевшего бешенством взгляда Фелисити мороз пробрал по коже.
– Кто-то попытался нас спалить! – рявкнул он. Фелисити вскочила на ноги, едва не опрокинув стул:
– Фортон-Холл горит?!
Рейф посмотрел на нее и качнул головой:
– Нет, я успел потушить.
– Слава Богу! – воскликнула она. – Ты не пострадал?
– Нет, – коротко ответил он.
Если бы не взбешенный вид Рейфа, она, не задумываясь, кинулась бы к нему. Ей так хотелось обнять его, прикоснуться к нему, убедиться, что он цел и невредим и по-прежнему любит ее. Однако она не осмелилась.
– А ты видел, кто это сделал? – спросила Мэй, замирая от ужаса и любопытства.
– Видел. Это был Гиллингем.
– Он же из наших рабочих! Зачем он это сделал?
– Мне он никогда не нравился, – заявила девочка. – Сколько я ни просила, так ни разу и не дал ему помочь!
Расхаживая безостановочно от двери к окну и обратно, Рейф не сводил глаз с Фелисити.
– Он сказал, что сделал это ради кучи монет.
– Ради кучи монет? Кто же ему заплатил?
– Я очень даже догадываюсь кто, – холодно отозвался Рейф, останавливаясь перед Фелисщи. – А ты не догадываешься?
Секунду-другую она непонимающе смотрела на него. Потом глаза ее расширились.
– Ты с ума сошел! Где этот Гиллингем? Мы отведем его в Честер, к констеблю, и узнаем, что здесь творится!
– Он сбежал, – буркнул Рейф. – Подумай сама, Лис. Сколько несчастных случаев было, и все, так или иначе, по вине рабочих из Честера. А кто поехал в Честер и раззвонил про то, что мы набираем рабочих на строительство?
– Нет! Мы с Мэй были вместе с ним. Он этого не делал. Рейф шагнул к ней чуть ближе.
– Вы все время были вместе? С первой до последней минуты?
– Граф Дирхерст пошел купить сигар, пока мы были в кондитерской, – пискнула Мэй.
– Ага! Вот видишь! А после пошло-поехало.
– Ты обвиняешь графа в попытках навредить Фортон-Холлу? Но это же полнейшая чушь! Ничего, кроме несчастных случаев, не происходило. Это случается на любой стройке, в конце концов!
– А поджог? – прищурился Рейф. – Гиллингем что, случайно прихватил с собой фонарь и ведро с керосином и по недомыслию подпалил дом?
– Не знаю. Мне этот Гиллингем тоже не пришелся по душе. Может быть, он просто сумасшедший?
– Черт возьми, Лис, отчего ты не хочешь…
– Или ты его просто-напросто не понял, – упрямо про должала гнуть свое Фелисити. – Ты же сам недавно сказал, что неделя прошла и ничего не произошло. Рейф уставился на нее, от изумления забыв закрыть рот.
– Что?! Ты думаешь, это я все устроил? Посмотри, нет, ты посмотри мне в глаза!
– Я думаю, что обвинять моего друга детства и соседа в таких ужасных и отвратительных вещах на основании безумного бормотания какого-то типа – полнейшая глупость!
– Неужели ты настолько слепа, что даже мысли не допускаешь, что этот подлец способен желать вам беды?
– Он наш сосед! Не смей его так называть!
– Да, он подлец! – поддержала Рейфа Мэй.
– Мэй! Немедленно в свою комнату! – сердито приказала Фелисити.
– Не пойду!
– Отчего ты не хочешь мне поверить, черт побери? – воскликнул Рейф. – Отчего не можешь довериться моим словам хотя бы на одну проклятую минуту?
Неподдельная боль в его голосе потрясла Фелисити.
– Рейф…
– Забудь об этом! – воскликнул он и, развернувшись, выскочил из гостиной.
– Рейф! Рейф! – закричала вслед Мэй, но услышала лишь, как грохнула кухонная дверь.
Девочка повернулась к старшей сестре и яростно сжала крохотные кулачки.
– Ты все испортила! Ты! Он никогда не захочет теперь остаться с нами!
Со сдавленным рыданием Мэй выбежала из комнаты, со всей силой хлопнув за собой дверью.
Фелисити буквально упала обратно на стул и закрыла лицо руками.
– Нет, Боже мой, нет! – выкрикнула она и зарыдала. – Нет, Господи, нет! Рейф, не уходи… Пожалуйста, не уходи…
Что она натворила! Она зашла слишком далеко, оттолкнула его от себя, и теперь он бросит ее, а без него ей не жить. Лицо Фелисити стало мокрым от слез. Надо было самой сжечь это проклятое место. Ничего, кроме горя и тревог, оно ей не принесло. Фортон-Холл она сохранила, но ценой потери Рейфела.
– Милорд, – обратился к графу с порога библиотеки Фицрой. – Мистер Рейфел Бэнкрофт просит у вас аудиенции.
– Какая приятная неожиданность! – удивленно поднял глаза от книги Джеймс Барлоу. Его сообщники явно или преуспели, или провалили все дело. – Я приму его. Фицрой, проводи его сюда.
– Слушаюсь, милорд.
Даже увидев входящего в библиотеку Бэнкрофта, граф оставался в неведении, чем же закончилось его последнее рискованное начинание.
– Судя по вашему… запачканному виду, – сухо проговорил он, – я позволю себе предположить, что разговор вряд ли будет приятным.
Бэнкрофт молча направился к нему, никак не отреагировав на эти слова. Остановился он, оказавшись лицом к лицу с Дирхерстом.
Граф как стоял, так и остался стоять. Тип таких людей, I как Бэнкрофт, ему был хорошо знаком. Себя он искренне считал джентльменом и, если не доходило до крайностей, всегда избегал наносить удар первым. Поэтому Джеймс терпеливо ждал, какие угрозы и обвинения готов обрушить на его голову нежданный гость.
– Я перехватил сегодня вечером твоего посланца, – спокойно начал Бэнкрофт. – Хочу дать маленький совет.
– Как любезно с вашей стороны. И что это за совет, дозвольте полюбопытствовать?
Черт бы побрал этого Гиллингема! Если он проболтался, большие неприятности не заставят себя ждать.
– Оставить нас в покое. Если ты еще хоть раз попробуешь сделать гадость Фелисити, Мэй или причинить вред любой части Фортон-Холла, я тебя убью. Ясно?
Отлично! У него не было никаких доказательств. Одни предположения да догадки.
– Мой дорогой Бэнкрофт, я всегда испытывал и испытываю самые теплые чувства к обеим мисс Харрингтон, о чем вы, как я полагаю, вполне осведомлены. Заверяю вас, с их стороны гораздо мудрее было бы опасаться не меня, а вас.
Бэнкрофт кивнул, но холодное выражение его лица ничуть не изменилось.
– Говори что хочешь. Просто держись подальше от меня и близких мне людей. Понятно?
– Ну что же тут непонятного… Во всем этом нет никакой необходимости. Впрочем, если вам от этого полегчает – понятно.
– Мне полегчало бы еще больше, вышиби я тебе прямо сейчас мозги за одно только то, что ты попытался сотворить! Признаю, ты оказался намного умнее, чем мне показалось поначалу.
Наглый негодяй зашел слишком далеко, но Дирхерст держал себя в руках. Бэнкрофт расплатится за все, и очень скоро. Удовольствия только добавится, если дурак все оставшееся ему время помучается сомнениями.
– Премного благодарен. Несмотря на ваше неподобающее поведение, хочу сказать, что, если у вас вдруг возникнет нужда в поддержке, денежной или какой-либо еще, ради благополучия Фелисити я сделаю все, что будет в моих силах.
– Благополучие Фелисити – единственная причина того, что ты еще дышишь в этом мире! – выплюнул ответ Бэнкрофт. – Не заставляй меня пожалеть, что оставляю тебя сейчас в живых!
Бросив на графа еще один гневный взгляд, Бэнкрофт развернулся и вышел не попрощавшись.
Как только Фицрой захлопнул за неприятным гостем парадную дверь, граф поспешил на второй этаж в свой рабочий кабинет. Он быстро схватил висевший на стене, около его охотничьих трофеев, мушкет, насыпал пороха, зарядил пулей и прокрался к окну.
Бэнкрофт, сидевший верхом на своем сером жеребце, направлялся через луговину к броду, выбрав самую прямую дорогу к Фортон-Холлу. Джеймс поплотнее прислонился плечом к раме открытого окна и стал ждать. Вскоре жеребец дорысил до небольшой рощицы, что росла вдоль речного берега.
Граф прицелился точно в середину спины Бэнкрофта. В этот момент, как по воле провидения, облака разошлись и выглянула полная луна, залив луговину серебристым светом. С легкой улыбкой, тронувшей его губы, граф глубоко вдохнул, задержал дыхание и мягко потянул на себя спусковой крючок.
Звук выстрела эхом отозвался в кронах деревьев и быстро/ затерялся в ночи. Когда пуля угодила ему в спину, Бэнкрофт судорожно дернул головой и как-то сразу повалился на бок. Жеребец с телом седока исчез за стволами деревьев, и Дирхерст выпрямился.
– Чертовски удачный выстрел, – пробормотал он, опуская мушкет.
Граф несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы полностью прийти в себя. Бэнкрофт стал первым человеком, которого он убил, но, странным образом, его это не особенно взволновало. Он подумал, что просто нужно было убить наглеца несколькими неделями раньше. Одним выстрелом он отвлек внимание от дарственной Бэнкрофта на Фортон-Холл, снова стал единственным поклонником Фелисити и освободился от дьявольски неприятной помехи. Теперь оставалось только дождаться приезда Хайброу и выкупить дарственную.
– Милорд? – спросил с порога Фицрой. – Вам нужна моя помощь?
Граф не спеша отложил мушкет в сторону.
– Спасибо, Фицрой, нет. Напомните мне завтра отправить кого-нибудь на берег реки, к броду. Пусть походит, посмотрит. Боюсь, там случилось несчастье.
– Да, милорд. Если вы простите мою дерзость, милорд, – примите мои поздравления.
Джеймс улыбнулся и направился к двери, чтобы спуститься в библиотеку и вернуться к любимой книге.
– Спасибо, Фицрой.
Бикс негромко постучал в дверь гостиной. Фелисити вскочила с дивана, вытирая заплаканные глаза.
– Войдите.
– Мисс Харрингтон, обед подан.
– О! Спасибо. – Она посмотрела на часы на каминной полке и удивилась, как много времени прошло с тех пор, как закончились ее жизнь и ее будущее. – Вас не затруднит предупредить Мэй об обеде?
– Конечно, мисс.
Обеденный стол был накрыт на три персоны – скорее всего слуг забыли предупредить, что хозяин дома здесь больше не появится. Фелисити, с трудом удерживаясь от слез, села на свое обычное место.
Какое-то время спустя, когда Рональд подал суп, вернулся Бикс.
– Мисс Харрингтон, я несколько раз стучал в дверь мисс Мэй, но она отказалась ответить. Я не смог отыскать мастера Рейфела. Аристотеля на конюшне тоже нет. Мистер Милтон сообщил, что мистер Бэнкрофт уехал верхом.
Фелисити кивнула и поднялась со своего места.
– Рейф… сегодня обедать с нами не будет. – Если вообще когда-нибудь будет здесь обедать, горько подумала она. Она разрушила все, но, может быть, еще не поздно было объясниться с Мэй. Сестра была теперь тем единственным, чем она дорожила в этом мире.
Лис поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью в спальню сестры.
– Мэй? – позвала она и несколько раз негромко постучала в закрытую дверь.
Никакого ответа.
– Мэй! – уже громче позвала Фелисити. – Я знаю, ты сердишься, но мне нужно с тобой поговорить, милая. Это очень важно.
Когда Мэй и на этот раз не откликнулась, Фелисити взялась за ручку двери, повернула ее и толкнула. Створки без усилий распахнулись. В комнате было темно, в открытое окно виднелось звездное небо. Ветер легонько шевелил занавески.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40