– Думаю, вам надо поскорее продать мой дом; тогда вы сможете снова наслаждаться перебродившим молоком вместе с вашими зулусами!
– Это были масаи.
– Какая разница…
Боже, как же ей хотелось, чтобы Рейф ушел! Когда он стоял так близко, у нее в голове безнадежно начинали путаться мысли.
Рейф схватил ее за руку и повернул лицом к себе.
– Вы не хотите поцеловать меня еще раз?
– Отпустите меня! Что за замашки! Неотесанный мужлан! Руку он отпустил, однако остался стоять перед ней, требовательно ловя ее взгляд:
– Объяснитесь, Фелисити.
Она отступила и начала немного суетливо чистить заранее отобранные турнепсы.
– Для меня все ясно. Я согласилась работать на вас. Идти мне сейчас просто некуда, это тоже понятно. Не шутите с этим и прекратите со мной заигрывать!
– Заигрывать? – повторил он, отбирая у нее овощи – Почему это вы решили, что я лелею еще какие-то тайные замыслы, кроме простого желания вас поцеловать?
– Из-за вашего поведения! – заявила она, стараясь держать себя в руках.
– Моего поведения? – Он пытливо вгляделся в ее лицо. – Ладно. В таком случае вы меня должны простить. Совсем недавно я получил тяжелый удар по голове, который, похоже, покончил с моей способностью определять всю глубину моего сумасбродства.
– Это вовсе не сумасбродство. Не стройте из себя глупца. Он прищурился.
– Прошу прощ…
– Вы ведь и в Париже побывали, и в Африке, и бог знает где еще, – перебила она.
Он шагнул ближе.
– И что же?
У Фелисити возникло огромное желание с размаху треснуть собеседника.
– Вы не умеете управлять имением, а тут я весьма удачно подвернулась под руку!
Фелисити еще хотелось напомнить, что он не собирался задерживаться в Чешире, но она передумала.
Рейф не сводил с нее глаз. Потом лицо его прояснилось. Он покосился на турнепсы, которые продолжал держать в руках, подбросил один из них в воздух, ловко поймал и, на удивление сноровисто жонглируя тремя овощами и не сводя с них глаз, как бы между прочим заметил:
– Я с вами любезен, Лис, по той причине, что мне приятна ваша компания. Я хотел бы надеяться, что и моя компания вам приятна.
Сердце Фелисити екнуло. Черт бы его побрал! Два-три простых слова из его уст – и, пожалуйста, она уже готова потерять голову. Ну ничего, она тоже может сыграть в эти игры. Приложив руку к сердцу, девушка смущенно улыбнулась:
– Рейфел, вы как будто предлагаете мне руку и сердце?
Турнепсы один за другим попадали на пол.
– Господи, да вы все овощи попортили, – укоризненно поцокала она языком. – Не принесете с огорода новые?
Рейф оторопело уставился на Фелисити, потом от души расхохотался:
– Лис, вы просто восхитительны, клянусь всеми святыми! В кухню влетела Мэй.
– Зачем они пришли? – выпалила она, едва переведя дыхание. С раскрасневшимися щеками девочка подлетела к Рейфу и требовательно дернула его за руку: – Зачем?
Сбитый с толку молодой человек непонимающе посмотрел на нее:
– О ком ты говоришь, милая? Кто пришел?
– Музыканты! Миссис Денуорт сказала, что вы наняли оркестр, который играет на Рождество у Денли! У нас будет званый вечер, да?
Фелисити заметила, как у Рейфа дернулась щека.
– Ах вот ты о ком, – понимающе кивнул он. – А я уж было испугался. Э-э-э… вообще-то мне хотелось сделать сюрприз, но теперь… Скажем так – у нас будет званый вечер.
– Какой еще званый вечер? – поинтересовалась Фелисити. – Мы… вы… не можем затевать…
– Это званый вечер для нас, – перебил он, ослепительно улыбнувшись.
На такие улыбки она на своем веку насмотрелась. Так сиял Найджел всякий раз, затевая одну из своих очередных авантюр. Фелисити сложила на груди руки.
– А нельзя ли поподробнее?
– Отчего же? – Рейф откашлялся. – Все дело в конюшне… С ней ничего нельзя поделать, развалина. А я не могу нанять рабочих, чтобы хотя бы ее разобрать, вот и…
– Чуть ли не каждый день с самой зари здесь трудилась целая артель, – сухо заметила девушка.
– Так вот я подумал – отчего бы не устроить веселый концерт на воздухе, накрыть на скорую руку столы, а в завершение вечера мы все разберем эту старую конюшню!
Рейф вопросительно посмотрел на нее.
– Звучит разумно, – заключила Фелисити, хотя очень в этом сомневалась. – Но мне не нравится, что наших соседей вы собираетесь использовать как каких-то рабов. Рейф ухмыльнулся:
– Если я предлагаю им добровольно поучаствовать, а они соглашаются, при чем здесь рабский труд? И потом… – он шутливо потрепал сияющую Мэй по голове, – если конюшня исчезнет, будет очень трудно отправить меня туда ночевать.
– Фелисити научила меня танцевать вальс! – поспешила сообщить Мэй. – А мы будем танцевать вальс?
– И не один, дорогая.
Держась за руки, Рейф и Мэй вышли на улицу, оживленно обсуждая, кого пригласить и у кого из деревенских жены пекут самые вкусные фруктовые пирожки. Фелисити обессилено присела на край стола. Он явно что-то задумал, хотя желание снести конюшню, чтобы остаться в доме, и объясняло эту затею.
Рейф сказал, что хотел бы «повторить» поцелуй, и эти слова, к ее удивлению, отчего-то не вызвали у нее и тени возмущения. Как бы с каждым годом ни убывали надежды на замужество и счастливую семейную жизнь, о чем ей не уставала напоминать Мэй, Рейфел Бэнкрофт был просто неподражаем. Она так долго жила, полагаясь только на себя, и если теперь он задержится здесь…
Лис сердито тряхнула головой и начала перекладывать персики из пакета в миску. Он, очевидно, бывал близок со многими женщинами, так что просто убедить его остаться будет недостаточно, придется заплатить свою цену за это. Рейф без усилий мог разбить ей сердце, ибо она сделала большую глупость, позволив себе увлечься им. Фелисити вытащила последний персик, а вместе с ним пару ярких лент для волос.
Взяв голубую, она приложила ее к щеке. Слишком поздно было думать об осмотрительности. Она влюбилась.
– Нет, каков негодяй!
Граф Дирхерст со злостью швырнул на обеденный стол, сложенный в несколько раз свежий номер лондонской «Таймс». Он уставился на маленькое объявление в самом низу последней страницы, а затем резким движением выдрал его, разорвал пополам, еще пополам – и так до тех пор, пока пол не оказался усеянным мелкими клочками бумаги. На газетном листе еще оставалось слово «привлекательный»; граф вырвал и его.
Рейфел Бэнкрофт не только существенно затруднил возврат родового поместья Дирхерст, но и сделал эфемерными надежды сохранить в тайне дурацкий просчет его отца. Если поместье Фортон-Холл перешло из рук в руки законным образом, с помощью пронырливых адвокатишек, то эти поганые буквоеды быстро обнаружат переправленный пункт о собственности на их земли. И лишь потому, что этот недоумок Найджел продал поместье по частному соглашению своему так называемому дружку, осложнение осталось пока незамеченным. Миссис Денуорт раззвонила всей округе, что Бэнкрофт занимается делами поместья. А если верить порванному объявлению, он уже нанял по крайней мере одного солиситора.
– Фицрой! – гаркнул граф. Дворецкий появился как из-под земли.
– Милорд?
– Убери этот мусор. Скажи Тафту – пусть идет ко мне в спальню. Мне нужно переодеться в вечерний костюм.
Бэнкрофт не прислал ему приглашения на званый вечер, хотя ожидались чуть ли не все соседи в округе. Пропустить торжество Дирхерст не счел для себя возможным, тем более зная, что за хозяйку там будет Фелисити.
У него эта молодая женщина всегда вызывала самое нежное отношение, и если не удастся уговорить ее выйти за него замуж, то он хотя бы постарается ее убедить, что поместье Фортон-Холл лучше продать ему, чем какому-то наглому лондонскому денди. Если же и с этим ничего не получится, ну что же, тогда придется прибегнуть к силе. Губы Дирхерста искривила злая гримаса. Уж после этого все наверняка и думать забудут о сгнившей усадьбе-развалине и чертовой подделанной бумаге!
Рейф с хрустом откусил добрый кусок яблока и отер подбородок рукавом.
– Так сколько у меня скота?
Фелисити извлекла здоровенный гроссбух из-под кипы деловых бумаг, которыми был завален весь обеденный стол. Он не знал, почему она решила именно сегодня усадить его за просмотр счетов, однако не сильно расстраивался: это давало возможность подольше побыть рядом с Лис. Самым неожиданным для него оказалось то, что многое из этой писанины было весьма любопытным.
– В прошлом году у нас было тридцать шесть голов, – ответила девушка, ведя пальцем по строке.
– Значит, коров у меня тридцать шесть.
Он еще раз откусил от яблока. Менестрели должны были прибыть с минуту на минуту. Каким бы приятным ни было это утро, Рейф решил, что малость уже засиделся.
– Вы не могли бы сосредоточиться? – сердито бросила Лис. – У коров, случается, бывают телята.
– Спасибо за урок биологии, – сухо ответил он, удивленный ее язвительностью. – Я во всем этом мало что смыслю, тем более в бухгалтерии. Вам надо со мной набраться терпения.
Вздохнув, Фелисити села на стул рядом с ним.
– Извините, – уже спокойнее пояснила она. – Мой брат наотрез отказывался вникать в дела поместья, а у вас сейчас был весьма рассеянный вид.
– Я о вас думал, – ухмыльнулся Рейф.
– Постарайтесь сейчас думать о скотине, хорошо? Рейф уставился на разложенные перед ними бумаги. От Фелисити пахло лавандой, и ему приходилось бороться с желанием наклониться и вдохнуть запах ее волос. Если так пойдет дальше, он никогда не научится управлять поместьем, хотя особой беды в том и нет, если оно будет продано. Если… Когда будет продано, одернул себя Рейф. Выбора все равно не было. Да ведь он и хотел этого с самого начала.
Он вздрогнул от неожиданного прикосновения женских пальцев к его виску. Лис осторожно убрала ему за ухо прядь волос, открыв пересекавший щеку шрам. Рейф сделал вид, что внимательно изучает документ, хотя напрочь перестал понимать прочитанное, как если бы английские буквы вдруг превратились в китайские иероглифы. Лис осторожно провела кончиками пальцев по старому рубцу. Вообще-то говоря, он не выносил, когда к шраму прикасались, но ласка Лис была настолько приятной, что Рейф прикрыл глаза и едва заметно шевельнул плечами от легкого озноба. Только бы она не начала ворковать о его беспримерной храбрости, как это обожали делать его многочисленные подружки в Лондоне.
– Как же получилось, что вас ударили в лицо штыком? – спросила она слегка дрогнувшим голосом. Самая малость воркования не повредит, подумал Рейф.
– Я упал на него.
Ее пальцы замерли у него щеке.
– Упали лицом на штык?
Он нехотя открыл глаза и посмотрел на Фелисити.
– Какое повествование вы предпочитаете услышать – известный всему Лондону рассказ про геройский подвиг Рейфа Бэнкрофта или любимую моим братом байку про везучего пьяницу?
Губы Фелисити дрогнули в неуверенной улыбке.
– Если можно, правдивое… Какой же у нее нежный голос!
– Я скакал во весь опор в атаку, и так получилось, что ни моя лошадь, ни я сам не заметили впереди маленький окоп. Конь попытался остановиться, я вылетел из седла, упал на ошалевшего от неожиданности француза и с размаху треснулся головой о его штык. Лошадь свалилась на нас обоих, сломала мне ногу, а несчастному французу шею.
– Боже! – прошептала Фелисити. – Вам не просто повезло, вы в рубашке родились.
Хоть не рассмеялась – и на том спасибо.
– Знаю. Мне это не устают повторять.
Она еще раз неуверенно провела пальцами по шраму.
– Вы тоже могли сломать себе шею или, хуже того, выколоть глаз.
Рейф сглотнул вставший в горле комок.
– Так я поначалу и решил, что выколол себе глаз. Вся голова была в крови – глаза, уши, нос, рот был полон крови… – Он смолк, увидев, как побледнела Фелисити. – Простите. Вас это, наверное, пугает.
– Да нет, скорее ужасает, – покачала головой девушка.
– Там были и другие тяжелораненые, но из всех только меня принесли в палатку Веллингтона, где меня перевязал его личный врач.
Фелисити пытливо посмотрела на него:
– Вы предпочли бы, чтобы вас бросили в том окопе умирать? Рейф, вы как-то не похожи на человека, готового погибнуть ради славы.
– Да нет, конечно. В тот день я был счастлив, что я сын герцога Хайброу.
– Тогда чем вы недовольны? Если бы он даже считал Фелисити пустоголовой девицей, этот вопрос заставил бы его забыть об этом.
– Недоволен?
– Я полагаю, что вы воспользовались именем своего отца, чтобы стать участником битвы при Ватерлоо. Опять же благодаря влиятельности отца вам после ранения был обеспечен надлежащий уход. Получается, что все уравнено, не так ли?
Он долго молчал, разрываясь между изумлением от ее прагматичного подхода и раздражением от ее непонятливости.
– Ну-ну, – наконец только и выговорил он.
– Ради Бога, Рейф, – заговорила Фелисити, не скрывая иронии. – Не станете же вы меня убеждать в том, что человеку с вашим складом ума подобные мысли не приходили в голову!
– Разумеется, приходили. Но когда я стараюсь произвести впечатление на даму своими бравыми подвигами, то это не предполагает, что она вот так вот будет швырять правду мне в лицо.
– В таком случае не надо было мне рассказывать правду. – Фелисити посерьезнела и еще раз погладила его по изуродованной щеке. Потом посмотрела в глаза и негромко спросила: Зачем вы рассказали мне все так, как было?
– Потому что вы меня об этом попросили, – негромко, ей в тон, ответил он, чувствуя себя неспособным отказать ей в любой, пусть самой маленькой, просьбе.
Фелисити склонилась к нему, и Рейф в ожидании поцелуя прикрыл глаза. Лис колебалась, губы их были в соблазнительной близости друг от друга. Но девушка все же отстранилась и вернулась к подзабытым документам на столе.
– Итак, прошлым летом у нас было восемь телят, а весной добавились еще два. С другой стороны, в прошлом году мне пришлось продать четыре головы, чтобы оплатить счета.
– Поцелуйте меня, – потребовал Рейф, пытаясь решить для себя, что лучше сделать – рассмеяться ли ее упрямой практичности или затащить упрямицу под стол и сорвать с нее одежду.
Фелисити улыбнулась и посмотрела на него долгим взглядом из-под длинных густых ресниц:
– Скажите-ка мне, сколько у вас голов скота?
– Тогда вы меня поцелуете?
– Да.
– Сорок две головы.
И Рейф незамедлительно обнял ее за талию.
– Верно, но…
Дать обмануть себя он не собирался и поэтому привлек Фелисити к себе и накрыл ртом ее губы. Руки девушки как-то сами собой обняли его за шею, и Рейф испытал неведомую ему доселе дрожь от озарившего его понимания, что она больше не в силах устоять перед ним, как и он перед ней.
Начав ее целовать, Рейф уже не мог остановиться. Потихоньку он начал подталкивать Фелисити, и вскоре они, не прерывая поцелуя, полулежали на составленных в ряд стульях. Он повел губами по ее щеке, добрался до ушной раковины и легонько укусил розовую мочку. Потом медленно и нежно стал целовать шею, наслаждаясь ароматом ее кожи.
В каком-то полузабытьи Фелисити гладила его широкую и сильную спину. Рейф воспользовался этим и незаметно вытащил у нее из прически шпильку, сгорая от желания еще раз полюбоваться распущенными волосами, зарыться лицом в щекочущую и пахнущую лавандой темноту. Жадно целуя девушку, он сумел вытащить вторую шпильку, и волосы темной волной рассыпались по ее спине и плечам.
– Рейф… – едва слышно шепнула Фелисити.
– М-м-м?
Господи, какие сладкие у нее губы! Страсть разгоралась, и Рейф передвинул руку с талии Лис ниже, чтобы еще крепче прижать ее к себе.
Фелисити прерывисто вздохнула:
– Рейф, не забудь… что у тебя… четыре коровы… с телятами, – нетвердым голосом выговорила она.
– Что?! – Все еще одурманенный близостью, Рейф рывком поднял голову и ошалело уставился на Фелисити. – Я пытаюсь подарить тебе любовь, а ты толкуешь про каких-то коров?
– Но это очень важно, – запротестовала она, тем не менее не выпуская из крепко сжатых кулачков ворот его рубашки. Подтянувшись на руках она приблизила лицо и медленно провела кончиком языка по его подбородку.
– О Боже! – пробормотал он, стараясь сохранить остатки самообладания. – Так ты хочешь разделить со мной любовь или предпочитаешь беседу о сельскохозяйственных животных? Она не сводила глаз с его губ, которые были снова так близко, но потом решительно тряхнула головой и посмотрела ему прямо в глаза:
– Ты меня нанял, чтобы со мной целоваться или чтобы я занималась твоей бухгалтерией?
Рейф открыл было рот, чтобы ответить, хотя толком и не знал, что именно. За честный ответ – для того и для другого – он, несомненно, еще раз схлопотал бы по голове. Но что же делать, если это правда?
– Лис, я…
– Ш-ш-ш! – Она прикрыла ему рот ладонью, а другой рукой забросила за спину свои длинные волосы.
В этот момент из коридора донесся торопливый топоток Мэй.
– Рейф? – В проеме двери появилось любопытное личико. – Рейф? Музыканты приехали!
Высокие спинки стульев скрывали Фелисити и Рейфа, и девочка их не увидела, потому что спустя мгновение ее голосок уже донесся из прихожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40