Как же Уилл хотел расцеловать ее от радости! Прижать к себе, почувствовав биение ее сердца… Он хотел овладеть ею так, как еще никогда не владел ни одной женщиной. Хотел чувствовать ее обнаженное беззащитное тело. Такого страстного желания, как сейчас, Райдэр никогда прежде не испытывал.
Адди отшатнулась от него и подошла к столу.
— Я… Я не успею написать планы занятий. Я приеду к вам на ранчо в понедельник, после уроков.
Глаза ее умоляли.
— Я обещаю…
Уилл так и не мог понять, почему у нее был такой испуганный вид. Хотя он и сам ее боялся. Еще никогда его чувства не были такими обостренными. Он кивнул в сторону Адди.
— Тогда… до скорой встречи, Адди… Она опять облизнула губы кончиком языка, зародив в Уилле еще более жаркий и сильный огонь желания. Он знал, что ему лучше уйти сейчас, пока он не сделал чего-нибудь предосудительного. Если бы он был уверен, что удовлетворится простым поцелуем, он давно бы уже поцеловал ее, но что-то ему подсказывало, что на этом он не остановится.
— Увидимся в понедельник! — повторил Уилл и поспешил к лошади.
Не обращая внимания на боль в ребрах, он резво вскочил на вороного и поскакал к дому.
— Том, что так тебя беспокоит? — Мария подошла к мужу сзади и положила руку на его плечо. Поцеловав его в макушку, она стала разглядывать разбросанные на столе бумаги. Том повернулся в ней.
— Ничего особенного. Подвожу итоги лесопилки.
— Нет, ты меня не проведешь. Том Мак Леод! Мне знаком давно твой взгляд. Что тебя угнетает?
Том выдвинул стул для жены, но она селя ему на колени.
— Единственное, что меня сейчас беспокоит, это то, что ты слишком за пеня волнуешься, Мария.
— Ах ты… — она играючи щелкнула его по носу. — И когда только ты будешь серьезно со мною разговаривать?
— Я и так серьезен. Док Варни сказал, что в течение трех ближайших месяцев ты ничего не должна делать, кроме как беречь себя. Я должен знать, что ты именно так и поступаешь… — сказал Том, погладив жену по руке.
Мария вздохнула.
— Мне будет тяжело прожить эти месяцы, если за меня будут решать и думать… — сказала женщина.
Она бросила на мужа исполненный решимости взгляд.
— А теперь скажи честно, что так тебя заботит? Если не скажешь, я буду очень волноваться…
Усмехнувшись, Том наконец-таки признал поражение.
— Хорошо, Мария. Что-то у меня не получается: количество распиленных бревен не соответствует количеству проданных досок. Почему так?
— У нас что, убытки. Том? — с волнением в голосе спросила жена.
Том отрицательно замотал головой.
— Нет, нет, все не так страшно… Просто… Я даже не знаю. Просто по расчетам выходило, что наши прибыли вырастут в этом году, учитывая наплыв переселенцев и развернувшееся здесь строительство. Может быть, я просто где-то ошибся? Хотя… не думаю. Не понимаю. Какая-то ерунда выходит…
Мария ласково поцеловала мужа.
— Том, родной, у тебя золотая голова… Думаю, ты быстро найдешь ошибку. Только не… — она не договорила и, прижав руку мужа к своему животу, тяжело вздохнула.
— Что случилось? — спросил Том встревоженно.
— Чувствуешь? Вот… — со слезами радости сказала Мария.
Том посмотрел на жену исполненным нежности взглядом.
— Да, я чувствую… Наш маленький…
— Наш сын, — прошептала Мария, склонив голову на плечо мужа, — младший брати Сары.
— Я люблю тебя, Мария, — прошептал Том, совершенно забыв о расчетах по лесопилке.
Адди лежала на боку, укутавшись в теплые простыни и смотрела на пламя в камине. Несмотря на усталость, она никак не могла уснуть. У нее было такое чувство, будто тело ее было наполнено такими же раскаленными угольками, и она прекрасно знала, что лишь только Уилл способен погасить этот жар. Сегодня был такой момент, когда, взглянув на него, она вдруг поняла, что он также сильно хочет ее, как и она. Это казалось невероятным, но теперь она задавалась вопросом: чувствовал ли он то же самое, что и она? А что, если чувствовал?!
Адди не была глупышкой. Ей было известно, что страсть — вещь преходящая и мимолетная. Это совсем не то, что любовь, верность, преданность. И если он вдруг захотел воспользоваться ее телом, это еще не значило, что он даст ей то, что было действительно необходимо ее сердцу.
ТЕБЕ УЖЕ ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ. НЕ ЛУЧШЕ ЛИ ОДНА НОЧЬ ЛЮБВИ, ЧЕМ ПОЖИЗНЕННОЕ ОДИНОЧЕСТВО?
Адди .повернулась на другой бок и зарылась с головой в одеяло, пытаясь спрятаться от этих непристойных мыслей. И зачем только отец рассказал ей о совокуплении мужчины и женщины? О, если бы он не объяснял ей суть этого соития, приносящего столь много сладких минут, равно как и обеспечивающего продление человеческого рода… Как ей хотелось быть в этих вопросах столь же несведущей, как и большинство незамужних девушек и женщин. Но отец ее всегда четко и обстоятельно отвечал на любые ее вопросы, в том числе и о половой жизни. Она слишком много думала об этом, ее воображение рисовало ей безумные картины. Адди буквально видела все до мельчайших подробностей, и тело ее ныло от все возрастающей неудовлетворенности.
«ЧЭД. ПОДУМАЙ О ЧЭДЕ», — сказала себе Адди.
Закрыв глаза, она попыталась представить кузнеца. Она видела его широкие плечи, массивную грудь и темные волосы, карие глаза. Да, она могла думать о Чэде. Но как только она увидела его образ, он тут же растаял, стерся от воспоминаний о Уилле. Страх смешался с физической неудовлетворенностью. Адди боялась своего будущего. Боялась своего желания, ради которого она могла бы пожертвовать всем — и своей честью, и достоинством, всем — всего лишь за одну ночь в объятиях Уилла Райдэра.
Уилл вышел на крыльцо своего дома. Прислонившись к столбу, он скрутил цигарку и зажег ее. Там, наверху, позднее сентябрьское небо было забрызгано бесчисленными блестками звезд, серебро луны вставало на востоке. Холодный ветерок, шелестящий пожухлой листвой ближайших деревьев, делал эту ночь прекрасной. Заржала лошадь, другая фыркнула ей в ответ. Все это было ему до боли знакомо — этот родной пейзаж, эти мирные звуки. Но не было покоя в душе Уилла.
— Ты лишь жалкое оправдание для мужчины, Филипп Райдэр! — слова матери, сказанные много лет назад его отцу, вернули Уилла в прошлое. Как будто он снова оказался в убогом доме, где они жили десять лет до того, как умер отец. Уилл вспоминал и заново переживал все то, что давно прошло.
— Как ты смел такое со мною сотворить? — кричала Марта на мужа, стоявшего в прихожей снятой квартиры в доходном доме.
— Как ты мог привести меня в такое место?!
— У меня не было выбора. Марта, — усталым голосом промолвил Филипп.
— У нас кончились деньги. Если бы мы не продали дом, у нас бы его отобрали.
— Если бы был жив мой отец, он бы ни за что не позволил тебе привести меня в подобное место!
— Да, но твой отец мертв, — сказал Филипп Райдэр.
— Если бы не ребенок, — рука ее при этом упала на округлившийся живот, — я бы давно бросила тебя! Нашла бы человека, который позаботился бы обо мне должным образом.
Марта упала в обшарпанное кресло и, зарыдав, откинула голову на спинку.
— Я ведь была красавица! Мужчины за мною табунами ходили! Посмотри на меня теперь! В кого я превратилась теперь! О, если бы я смогла избавиться от этого…
Филипп подошел к жене и положил ей руку на плечо.
— Марта, прошу тебя…
— Я ненавижу тебя, Филипп! Ненавижу за то, что ты сделал со мной! Ненавижу за то, что привел меня сюда. Уж я постараюсь, чтобы ты пожалел о всех тех бедах и страданиях, что мне причинил! И Господь мне в этом поможет! Клянусь!
Уилл выронил цигарку и раздавил окурок носком сапога. Были и другие воспоминания, слишком много воспоминаний — и все слишком грубые, омерзительные и болезненные… Хотя он никогда не старался что-либо долго помнить, образы прошлого, тем не менее, постоянно его преследовали.
«Я ПОЗАБОЧУСЬ, ЧТОБЫ ТЫ ПОЖАЛЕЛ О ВСЕХ ТЕХ БЕДАХ И СТРАДАНИЯХ… КЛЯНУСЬ!»
Его мать сдержала обещание. Она заставила Филиппа Райдэра пожалеть о том, что он вообще родился на свет. И со временем она нашла других мужчин, что заботились о ней, мужчин, которые покупали ей дорогие вещи и постоянно говорили, как она красива.
— Она всегда была такой, — как-то незадолго до смерти сказал Уиллу отец.
Слова отца, призванные его успокоить, лидц» укрепили Уилла в решении никогда не попадаться в капкан брака. Он был абсолютно убежден в том, что не следует доверять ни одной женщине. Он считал, что за их миловидной внешностью скрывается алчность, хитрость, эгоистичность, самонадеянность и неверность. И, конечно же Жюстин не разубедила его в этом… Его бывшая любовница-красотка лишь укрепила его мрачные мысли.
Но вдруг он был не прав? Что, если не все женщины такие, как его мать или Жюстин? Что, если некоторые из них в душе такие же, как и внешне?
Например, Адди?!
Глава 18
К тому времени, как стали собираться обитатели Хоумстэда, амбар дока Варни был чист, как и его приемная. Утрамбованный земляной пол был самым тщательным образом выметен. В воздухе стоял аромат свежего сена, смешанный с легким запахом уксуса. Были сколочены длинные дощатые столы, задрапированные белоснежными скатертями, и эти самые столы тут же были сервированы. Свисающие со стропил китайские фонарики, отбрасывали золотистый свет на все, что находилось под ними. В противоположном конце амбара была приготовлена эстрада для музыкантов. Все было готово для танцев по случаю дня урожая в Хоумстэде.
С подносом в руках Адди подошла к Чэду Тоонеру, стоявшему на импровизированной танцплощадке. В амбаре уже было полным-полно народу. Голоса то становились громче, то затихали в зависимости от тональности, в которой играли скрипач и его товарищи.
Осмотревшись, Адди улыбнулась, на сердце у нее впервые за много дней было удивительно легко. Она настроилась отлично провести сегодняшний вечер, поклялась себе, что больше ни минуты не потратит на страдания по Уиллу Райдэру. Эти танцы были хорошим поводом, чтобы отвлечься от грустного. Несколько женщин замахали Адди из-за своих столиков, приглашая присоединиться к ним и вместе потрапезничать.
— Пойду-ка я отведаю того торта, — сказала Адди Чэду.
Он кивнул и улыбнулся ей вослед.
— Ты не говорила мне, что собираешься прийти с Чэдом, — сказала Эмма.
— Просто я забыла упомянуть об этом во время нашего последнего разговора, — пожав плечами, объяснила Адди.
Эмма саркастически улыбнулась.
— Это совсем не то, что ты думаешь, — прошептала ей Адди.
Эмма явно не верила подруге.
— Ты, конечно, помнишь Дорис и Марию. — она показала на двух женщин, расставлявших тарелки на противоположной стороне стола.
— Ну разве не празднично здесь сегодня? — спросила Мария.
— Не могу поверить, что это было когда-то всего-навсего амбаром дока…
Адди согласилась. Само собой, подобных амбаров ей никогда не доводилось видеть.
— Нам еще повезло, что не успели у дарить — холода, — сказала Дорис. — Попомните меня первый снег уже выпадет через неделю. Так говорят мои старые кости.
Эмма засмеялась.
— Ты и твои кости, Дорис, не припомню, чтобы хоть раз ты оказалась права!
— В этот раз будет именно так, как я говорю, — обиженно сказала Дорис.
Мария погладила по спине свою свекровь.
— Не обращай на Эмму внимания, мать Мак Леод! Эмма просто шутит! — И посмотрев на Адди, Мария добавила: — Пойдемте, я познакомлю вас кое с кем, кого вы не встречали раньше. Я знаю всех в округе.
Взяв Адди за руку, Мария повела ее сквозь толпу к стоявшим в отдалении трем мужчинам и двум женщинам. Волосы одного из мужчин отливали благородной сединой, а его брови были необыкновенно густы. Стоявшая рядом с ним женщина была очень на него похожа, ее лицо иссушили годы и былые трудности. На первый взгляд, бывшие с ними двое молодых людей казались еще мальчиками лет семнадцати, не больше. А девушка была самая настоящая красавица, по всей видимости, она доводилась молодым людям старшей сестрой. У нее были такие же иссиня-черные волосы и обсидиановые глаза, как у ее братьев. Кожа ее была подобна тончайшему фарфору, а от ее очаровательной улыбки запели бы даже ангелы. Она была как раз той женщиной, в присутствии которой Адди сразу же ощущала все свои недостатки. Адди не могла удержаться, чтобы не сравнить себя с черноволосой красавицей. Увы, сравнение было не в пользу мисс Шервуд.
— Адди, я хочу познакомить тебя с Хендерсонами, — сказала Мария, поворачиваясь в первую очередь к пожилой паре. — Вот это — Брэдли и Ида Хендерсоны. Миссис и мистер Хендерсон, знакомьтесь — это Адди Шервуд, наша первая учительница.
— Как поживаете? — одновременно спросили Хендерсоны.
— Спасибо, отлично. А как вы? — приветливо улыбнулась Адди. — Мария продолжала:
— А это их дети… Филмор…
— Рад познакомиться с вами, мисс Шервуд.
— И Норман…
— Очень приятно, мисс.
— Их сестра Офелия.
— Привет! — Адди каждому пожала руку.
— Хендерсоны живут на той стороне Прохода Жестяного Рога. Они родом из Массачусетса, — Мария повернулась к Иде. — Адди приехала из Коннектикута в августе. Она отлично поработала, приобщив к знаниям всех детей в долине. Как здорово, что она стала одной из нас! — И Мария коснулась рукой легкой округлости своего живота. — Приятно знать, что мои дети получат приличное образование, когда вырастут!
— А из какого именно вы места в Коннектикуте? — спросила Адди Ида Хендерсон.
— Из Кингсбери…
— Не может быть, — Брэдли нахмурился, словно что-то припоминая. — Кажется, у меня был дядя в Кингсбери.
— Нет, дорогой, — сказала Ида. — То был не Дядя, а двоюродный брат с материнской стороны.
Адди увидела, как Офелия закатила глазки. Взгляды молодых женщин встретились. Офелия, похоже, смутилась, но Адди так и не смогла удержаться от улыбки. И в этот миг Адди решила что несмотря на их внешние различия, они обязательно должны подружиться, если, конечно красавица Офелия не будет против.
— Ах, вот вы где! — раздался голос Чэда Торнера.
Адди повернулась к нему, но прежде она успела заметить, с каким любопытством Офелия посмотрела на Торнера.
— Думал, что потерял тебя, Адди, — сказал Чэд тоном, предназначенным лишь для мисс Шервуд.
— Мария хотела представить меня Хендерсонам. Ты их знаешь?
Ответив утвердительно, Чэд быстро поприветствовал семейство. Адди особенно интересно было проследить реакцию Офелии. Девушка, по всей видимости, была очарована статным кузнецом, но к удивлению Адди, Чэд даже не обратил внимания на темноволосую прелестницу. Прежде чем увести Адди, Чэд обменялся с гостями парой вежливых фраз. На середине амбара уже вовсю танцевали пары, звучал какой-то веселый мотивчик. Прильнув в Адди, Чэд шепнул ей на ухо:
— Я пришел сюда не для того, чтобы заниматься пустой болтовней, я здесь, чтобы танцевать с тобою, милая Адди!
Адди засмущалась, она еще не привыкла к частым комплиментам и не знала, как следует достойно реагировать на них.
Уилл задержался у входа в увеселительное заведение, в которое превратился амбар. За его спиной простиралась ночь, и лишь во мраке тускло сиял чахлый месяц. С заходом солнца подул холодный октябрьский ветерок, но здесь, в амбаре дока Варни, никому до этого не было дела. Здесь было тепло и очень весело. Райдэр пробежал быстрым взглядом по толпе, было много знакомых лиц. С большинством из них он делил свои радости и горести.
Когда они с Риком приехали в долину, это было в 1874 году, Уилл и представить себе не мог, что здесь поселится столько народа. Если б у него тогда спросили, он бы сказал, что здесь долго еще будут жить лишь они с Риком, пара коровников да буренки… Он бы еще добавил, что так оно и лучше будет. Теперь Уилл не был уверен в своей правоте.
Уилл неосознанно искал взглядом Адди, пока наконец не заметил ее танцующей в обнимку с Чэдом Торнером. Она была ростом почти с кузнеца, но на фоне атлетической мускулатуры Чэда, хорошо развитой за годы его работы молотобойцем, Адди выглядела хрупкой и тонкой. На ней было желтое шелковое платье в мелкий рубчик, украшенное кокетливыми оборочками, кружевами и всякими дамскими штучками. Уиллу казалось, что платье Адди, вероятно, было самым красивым в зале. Белоснежно-золотистый атласный веер свешивался с шелковой веревочки, обмотанной вокруг ее правого запястья. Ее волосы были наполовину подобраны, наполовину изящно рассыпаны по плечам. Вместо шляпки голову Адди венчал гарнитур из искусственных анютиных глазок и желтых шелковых ленточек. Уилл отметил, что Адди сейчас выглядит как никогда эффектно. Пожалуй, даже слишком эффектно и кокетливо.
Голова Адди склонилась набок, она мило улыбалась, слушая, что говорил ей Чэд. Судя по выражению ее лица, она с трудом разбирала сквозь музыку и общий шум все то, что говорил ей партнер. У Райдэра возникло сильное желание поговорить с Торнером по-мужски и… дать ему правой в челюсть…
— Дядя Уилл! — раздался знакомый голосок-колокольчик.
Он посмотрел на девочку. Черт подери, подумал Уилл, каким же над быть эгоистом, чтобы забыть о своей любимице Жаворонке…
— Можно я пойду поиграть с Роузи и Лесли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32