— О Господи! — воскликнула Эмма. — Да вы бледны как призрак. Что стряслось? — Она поспешила из-за прилавка и взяла Адди за руку.
— О, нет, ничего страшного… Должно быть, я очень быстро шла. Запыхалась. — Адди отдернула руку, чтобы Эмма не успела заметить, как она дрожит.
Похоже ее ответ не очень-то убедил миссис Барбер.
— Давайте-ка пройдем на кухню, и я сделаю вам чашечку кофе. Это быстренько вас успокоит.
Адди слегка улыбнулась:
— Благодарю, я была бы вам очень признательна. — Она постаралась отвлечься от своих мыслей. — Мне не стоило отрывать вас от работы.
— Ради Бога, только не извиняйтесь, я всегда рада любому предлогу посидеть, отдохнуть минуту-другую.
Пока Адди садилась в роскошное кресло, Эмма достала из шкафчика две чашки и наполнила их горячим кофе. Затем она открыла ледник и вытащила оттуда небольшой кувшинчик сметаны.
— Угощайтесь, Адди, — сказала Эмма, поставив его перед Адди.
Она положила сахар в чашку и, помешивая его ложкой, сказала:
— А теперь рассказывайте. Как прошли первые дни в школе?
Адди напряглась. Лгать ей не хотелось, но и о случае с Марком ей не хотелось никому рассказывать. Она собиралась сама уладить это дело. К тому же, хотя Эмма и не принадлежала к противникам Адди, в городе были люди, которые хотели, чтобы школьный совет в первый же день отослал Адди обратно. А сегодняшний инцидент как раз то, что им было нужно.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Эмма.
— Нет, — Адди уставилась в чашку, словно пытаясь там найти ответ.
— Всегда ведь нелегко обустраиваться на новом месте. Не знаю, о чем уж там думал Стэнли, когда привез нас сюда, а в Долине не было ни души. Я думала, опсовеем с ума спятил. Я была увере на, что мы потеряем здесь все последние сбережения, — Эмма вздохнула и сделала большой глоток из чашки. — Но я рада, что мы с ним вместе пережили эти тяжелые времена. Сюда стоило ехать!
Адди посмотрела в потолок. Тень улыбки пробежала по ее лицу.
— Ты бы понравилась моему отцу, Эмма. Его всегда восхищал здравый смысл.
Пожалуй, комплимент, сказанный Адди, польстил Эмме. Она широко улыбнулась.
— Расскажи мне о своем отце?
Рассказать о папе? Как могла описать Адди самого совершенного на свете человека? Мэтью Шервуд был ей больше, чем отец. Он был ее учитель, вдохновитель и лучший друг.
— Папа был профессором в частной академии. Он так же в частном порядке стажировал своих лучших учеников дома.
Глаза Адди заблестели. Ей очень хотелось быть такой, как отец.
— Папа всегда понимал молодых, а они его уважали. Это был очень тонкий человек, и при этом очень мудрый, и все, абсолютно все — и стар и млад, признавали это в нем с первого же взгляда. Думаю, порой, я даже ревновала его за то, что он столько времени уделяет другим.
— Это можно понять…
— Но по вечерам папа предпочитал, чтобы рядом были мама и я. Он всегда говорил, что это его любимое время дня. после того как уходят студенты и он остается один со своими девочками.
Адди тряхнула головой. Улыбка сошла с ее лица.
— После того, как умерла мама, он боялся оставаться один. Он Хотел, чтобы я постоянно находилась рядом. У него было очень слабое здоровье и он больше уже не мог преподавать. Думаю, он очень тосковал по пытливым умам и новым идеям, что окружали его в течение стольких лет.
— Похоже, это был выдающийся человек, — сказала Эмма.
— Так оно и было! Я бы очень хотела, чтобы сейчас папа был здесь, со мною. У меня к нему накопилось столько вопросов!
Эмма подалась вперед:
— Может быть, я помогу на них ответить? Адди отрицательно покачала головой:
— Ты знаешь, что я думаю, он бы мне сказал? Я думаю, он бы сказал, что я во всем сама должна разобраться. И, конечно, был бы прав. — Адди взяла Эмму за руку: — Но все равно, спасибо тебе, милая Эмма!
— Что ты! Просто ты должна знать, что у тебя есть верная подруга.
Адди улыбнулась. Ей стало так тепло рядом с Эммой Барбер, что она и думать забыла о Марке Таусенде.
— Тебя что-то беспокоит. Жаворонок? — спросил Уилл, впервые нарушая повисшую над столом, где они ужинали, гробовую тишину. Племянница отрицательно покачала головой, даже не взглянув на него. Райдэру захотелось ругаться. Он уже было думал, что с недосказанностью покончено. Между ним и девочкой были прекрасные отношения с тех пор, как они тогда так мило поговорили, и он подарил ей жеребца. Жаворонок стала потихоньку открываться дядюшке. Она даже порою смеялась. И хотя все это случилось лишь пару дней назад, он заметил, какие разительные перемены произошли в их отношениях за такое короткое время. Уилл вдруг убедился, что может быть для девочки добрым дядей. Но сегодня вечером ему казалось, будто взаимопонимания между ними и не было. Словно они вернулись в самый первый день приезда девочки. Жаворонок приехала из школы как в воду опущенная. Уилл положил вилку на тарелку.
— Думаю, тебе лучше рассказать мне, что так тебя гнетет!
Тон его был непререкаем. На этот раз Жаворонок взглянула на Уилла. И ему показалось, что она как-будто побледнела под своим золотистым загаром.
— Я… я беспокоюсь о Роузи.
— Роузи? Причем тут она? — спросил Уилл.
— Она хочет дружить со мною…
Уиллу стало любопытно, о какой это девочке идет речь, но, видит Бог, он даже понятия не имел, что за дети живут в Долине.
— А почему ты так о ней беспокоишься?
— Ее брат. Он бьет ее! Сегодня он таскал ее за волосы и избивал за то, что она сидела со мной. Он сказал ей, чтобы она держалась от меня подальше, потому… потому что… я… отродье…
Уилл заскрежетал зубами. Теперь он понял о ком идет речь.
— Мисс Шервуд остановила его, — продолжила девочка, ее глаза расширились, а голос сорвался на шепот:
— И тогда я подумала, что он собирается ее… ударить.
Уилл мысленно представил себе младшего Таусенда. Марк, может, и был еще подростком, но сложен был как взрослый мужчина. Теперь Рай-дэр вспомнил, как Марк грубо поволок свою сестренку с пикника. Мысль о том, что этот громила, с квадратной головой, угрожал Адди, крайне возмутила ранчера. Из того, что он помнил о собственных школьных годах, у учителей обычно не бывало проблем с порядком и дисциплиной в классе. Пока, конечно, в руках у них была линейка или хворостина побольше.
— И что же сделала мисс Шервуд? — спросил он.
— Она отослала Марка домой. Она была просто взбешена, я тебе скажу…
Так он и думал, Адди знает, как бороться с такими хулиганами.
Жаворонок перевела взгляд на свой нетронутый ужин:
— Дядя Уилл, он меня пугает.
Уилл забыл об учительнице, засмотревшись на черную смоль волос племянницы. Но ярость по отношению к Марку не проходила.
— Поди сюда. Жаворонок, — ласково сказал он.
Девочка послушалась, шурша юбками и не поднимая глаз она подошла ближе. Уилл посадил ее на колени и повернул к себе лицом.
— Ну-ка, посмотри на меня. Она повиновалась.
— Слишком много невеж на этом свете. Они всегда будут. Младший Таусенд — один из них. Марк пристает к тем, кто слабее, чтобы почувствовать, какой он сильный. Тебе понятно?
Она кивнула. Уилл тяжело вздохнул, надеясь, что говорит то, что нужно:
— Я никогда не знал твоего отца, а маму твою в последний раз видел, когда она была тебе ровесница. Но я знаю, что Патриция… что если… — незнакомое слово, похоже, застряло у него в горле, но все-таки он его произнес, — … что если она его любила, значит это был особый человек. Она должна была безумно любить его, если ради него бросила Чикаго и стала жить в резервации в Монтане. Она была наверняка очень сильной женщиной, и ты будешь обязательно такой же.
Слезы заблестели в глазах Жаворонка. — И ты ни в коем случае не должна стесняться того, что в тебе течет индейская кровь. Она ничем не отличается от ирландской, немецкой или шведской. Просто у тебя немного другой цвет кожи. И я не буду отрицать, что у тебя будут из-за этого проблемы… К сожалению будут… Всегда найдутся такие, как младший Таусенд или миссис Джоунз из сиротского приюта. Они будут смотреть на тебя сверху вниз и воротить носы, всячески показывать, что ты хуже, но ради Бога, не позволяй им этого. Ты меня слышишь? Девочка шмыгнула носиком.
— Неужели ты будешь и впредь бояться Марка? Я не позволю ему тебя обидеть!
— А как же Роузи? — тихонько спросила Жаворонок. — Что, если он ее обидит? Изобьет. ..
Уилл не знал, как ответить на этот вопрос. Он не мог вмешаться в дела другой семьи, не имел права. Наказать сына — это право Глена Таусенда, и Уилл был уверен в том, что старый Таусенд этим правом не воспользуется. У Райдэра было подозрение, что Марк просто копирует поведение отца. Наверняка Глену было глубоко плевать на то, бьет или нет его сын сестру.
— Не знаю, — честно ответил Уилл, — но я попробую что-нибудь придумать, хорошо?
Жаворонок кивнула. Уилл видел, с какой верой она на него смотрит, и почувствовав одновременно гордость и неуверенность. Ему хотелось, чтобы девочка верила в него, но вдруг он не оправдает ее надежд? Что, если он не сможет сделать того, что обещал?
Глава 11
На следующее утро Адди торопливо шагала по дороге в школу. На горизонте виднелись крыши домов Хоумстэда, дым валил из печных труб. Дело в том, что по дороге, ведущей от ее хижины до города, не было никаких строений. В утреннее время по пути на работу Адди никого не встречала. Сегодня она наконец поняла особую прелесть этого, ей нравились эти утренние прогулки в одиночестве. Однако в это утро мысли миссис Шервуд были далеки от приятных. Всю ночь она не могла уснуть, пытаясь решить, как же ей поступить с Марком. Она все еще не была уверена, правильно ли сделала, выгнав его с занятий и решив затем объясниться с его родителями. Адди знала, что отец мальчика не признавал ее в качестве учителя. Она также подозревала, что он был ярым противником какого-либо обучения. Вполне возможно, вчера она поставила крест на дальнейшей учебе мальчика, если вообще он когда-нибудь учился… Она-то видела, как Марк с трудом, по слогам, читал третью книжку для чтения под редакцией Мак Гаффи для самых маленьких. А ведь эту книжку он должен был знать на зубок еще в семилетнем возрасте. Сейчас ему было четырнадцать, и он уже мог изучать куда более сложные науки. Ведь в Америке полно учителей, которые лишь на два-три года были старше Марка О если б ей удалось хоть как-то вызвать v него интерес к учебе. И опять она, как уже было много раз, с тех пор, как она оставила Коннектикут, спрашивала себя, а хороший ли она учитель. И что это такое на нее нашло, что она возомнила себя равной отцу? Она и в сравнение не шла с Мэтью Шервудом, способнейшим из преподавателей. Ее и близко с ним нельзя было ставить. И прежде чем депрессия окончательно ею не овладела, Адди переключилась на мысли о других учениках, которые хотели учиться, о тех, кто каждое утро приходил в класс с раскрытыми от удивления глазами и алчущим знаний разумом. Их было не так уж много, но достаточно. Адди постаралась сконцентрировать свои мысли только на хорошем. Она собиралась последовать совету Эммы и пережить трудности.
К тому времени, как из-за поворота показалась церковь, Адди удалось вновь обрести в себе уверенность и приготовиться к тому, чтобы в очередной раз поприветствовать своих учеников. Но она никак не ожидала, что Марк будет ожидать ее прямо на ступеньках, у входа. Он сидел на пороге, закинув ногу на ногу. Увидев мисс Шервуд, Марк даже виду не показал, что собирается уйти с прохода. Адди остановилась, не доходя до ступенек.
— Доброе утро, Марк! — не без волнения произнесла она.
Сердце Адди бешено застучало. Она ожидала, когда же он что-нибудь скажет. А Марк даже не пытался скрыть свое отвращение. Она читала это в его темных глазах, уголках рта, осанке, да и, в конце концов, в тоне его голоса.
— Мой па говорит, что пока он платит за Хоумстэдскую школу, я должен ходить на занятия. Вот я и пришел…
— Значит ли это, что ты будешь исполнять в строгости все правила поведения в школе? Будешь ли ты меня слушаться? — Адди говорила ровно, не отрывая от него взгляда. — Я не выношу, когда дерутся на школьном дворе…
Марк пожал плечами.
— Думаю, что буду, — сказал он с неохотой.
— Тогда — добро пожаловать в класс! — Адди хотела пройти к двери, но Марк внезапно встал, перегородив ей дорогу. Она посмотрела ему в глаза и почувствовала, что дрожит от страха. Марк смотрел на Адди с усмешкой, словно кот, разыгравшийся с мышкой. Адди поняла, что это угроза с его стороны и возненавидела себя за то, что позволяет так с собой обращаться. Она не должна была это чувствовать. Ведь она была старше по возрасту, в свои двадцать семь Адди почти годилась ему в матери.
— Ты стоишь у менд на пути, — сурово сказала Адди, обрадовавшись тому, как твердо зазвучал ее голос.
— О… Да? Неужели?
Марк отступил и дал ей пройти. И пока Адди открывала дверь, она чувствовала спиною его пристальный, исполненный ненависти взгляд.
Посвистывая, Чэд загрузил на лесопилке в свою тележку целый воз досок. Он уже целых три дня ждал случая, чтобы заехать на двор к Адди Шервуд и починить сарай. Теперь, когда своя работа была закончена, можно было оказать услугу и ближнему, тем более, он ей обещал. Потирая руки, Чэд еще раз проверил свой инвентарь: молоток, пила, ящик гвоздей, рубанок. Он собирался поскорее помочь Адди, и тогда бы она увидела в нем не просто хоумстэдского кузнеца, а в первую очередь, хорошего человека, настоящего друга, а также возможного претендента на, роль ее мужа.
Конечно же, не только Чэд Торнер обратил внимание на новую учительницу. Уилл Райдэр сразу положил на нее глаз, а ему было что предложить женщине. Уилл владел большим участком земли, скотом, лошадьми. У него был новый двухэтажный особняк, с массой самых современных удобств, как, например, вода, которая подавалась прямо в кухню. Уилл привез с востока огромную роскошную плиту. Райдэр почему-то уверял всех, что имеющиеся у него в доме удобства — дело рук покойного Рика Чарльза, однако это было неплохой приманкой для человека, решившего искать себе невесту. А может Рик это и имел в виду, когда построил это новое ранчо? Может быть он специально задумал подыскать для Уилла жену, независимо от того, хочет сам Уилл этого или нет.
Но, во всяком случае, Чэд не собирался дать мистеру Райдэру возможность убедить Адди в том, что городской кузнец ничто в сравнении с Уиллом. Конечно, пока кузница и конюшня еще не приносили дохода, и вполне возможно Чэду так никогда и не суждено стать богатым, но прокормить семью денег бы у него хватило. К тому же, с радостью подумал Чэд, Уилл совсем нелюдим, чего нельзя сказать о нем. Уилл был, по мнению Торнера, сущим медведем. А вот о том, что Чэд добрейшей души человек, мисс Адди мог сказать любой в городе.
Услышав крики детей, Чэд посмотрел в сторону церкви. Ага, все понятно: занятия были окончены. Наступило самое подходящее время. Чэд заглянул в свою пристроенную к конюшне конторку. Открыв ящик стола, он извлек маленькое, треснутое зеркальце и посмотрел на свое отражение. Чэд потер пальцами щеки, все еще гладкие после утреннего бритья. Затем тщательно причесал свои густые, оттенка красного дерева, волосы. Оставшись довольным своим внешним видом, он вернулся к своей телеге и покатил на западную окраину городка. Около церкви все еще толпилось несколько детей. Большинство же учеников к этому времени уже разошлись. По пути Чэду повстречался подходивший к гостиному двору Марк Таусенд. Марк посмотрел на проезжавшего Чэда и их взгляды встретились. Чэд кивнул ему, но говорить с ним не удосужился.
Когда Чэд впервые приехал в Хоумстэд, он жил у Таусендов. Правда, только до тех пор, пока не построил конюшни. Затем он переехал в комнатку, где теперь находилась его конторка, пока не построил себе собственный дом, который располагался выше лесопилки, на берегу Пони Крик. Чэду не хотелось больше, чем это было необходимо, оставаться под одной крышей с Гленом Таусендом. Чэда раздражало то, что Глен слишком много пил, не говоря уже о том, с каким бессердечием он обращался со своей женой, сделав из нее настоящую рабыню. Наверное, за многие годы Таусенд не сказал никому и одного доброго слова, что было ждать от него каких-то ласк.
Чэд был убежден, что он-то, конечно, не станет обращаться со своей женой подобным образом. Если, конечно, у него будет жена… Нет, правильно сказать КОГДА ОНА У НЕГО БУДЕТ. Как только Чэд подумал об этом, он увидел Адди, она выходила из церкви, чтобы закрыть на замок дверь. Адди была одета по-простому: в белую блузку и зеленую юбку, волосы ее были аккуратно уложены под ситцевым, под цвет юбки, чепцом. Чэд хлестнул лошадей, и они пошли рысцой. Ему удалось подъехать к церкви в тот момент, когда Адди спускалась с последней ступеньки.
— Тпру! — крикнул Чэд, остановив пару гнедых. При этом он сиял в улыбке, которая, как ему казалось, могла очаровать любую женщину.
— День добрый, мисс Шервуд! Адди ответила на приветствие:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32