Кейт смотрела на кукурузный чипс, пока он не исчез, ей хотелось поджечь еще один, но она поборола искушение и послушно делала то, что велел ей Келвин: поддерживала огонь, не давая ему разгораться слишком сильно.
Келвин притащил целую гору веток, потом снова пошел за дровами, и так несколько раз. Потом он сел над навесом и с помощью гибких тонких веток соорудил заслон от ветра. И все это за полчаса.
Потом он вздохнул и потер руками щеки, и Кейт поняла, как он устал.
– Отдохни, – сказала она, подвинувшись на матрасике, чтобы освободить больше места, и протянула Келвину пакет с мюслями и бутылку с водой. – У меня еще есть изюм и шоколадки.
– И то и другое, – сказал он. – Мы сегодня сожгли много калорий.
Они ели молча. Оба настолько устали, что просто не было сил разговаривать и жевать одновременно. Глотая изюм, Кейт буквально физически ощущала, как сахар из сушеных виноградин входит в кровь и сгорает, даря тепло. Маленькую картонную коробку из-под изюма она пододвинула к костру, чтобы подбросить ее в костер позже.
Келвин взглянул на ее кроссовки и пододвинул их и мокрые носки к костру. И тут он увидел ее штаны. На мгновение он замер, потом медленно протянул к ним руку и положил их возле кроссовок и носков, разложив так, чтобы мокрая часть оказалась поближе к огню. Келвин бросил на Кейт быстрый взгляд, очевидно, задаваясь вопросом, не голая ли она там, под одеялом.
Улыбнувшись, она чуть раздвинула края одеяла, демонстрируя ему шелковые панталоны. Плечи его немного расслабились, и он, усмехнувшись, сказал:
– Ты меня чуть до инфаркта не довела.
После еды им захотелось спать. Сняв ботинки, он опустил в один из них светящуюся трубку, отключив, таким образом, свет. Лишь крохотный зеленый огонек остался гореть в ботинке.
Костер давал куда более приятное освещение. Завернувшись в одеяло, Келвин лег между Кейт и входом в их укрытие. Кейт тоже легла на матрас и завернулась в одеяло.
– Сегодня нам тоже придется спать по очереди?
– Ни к чему, – сонно пробормотал он.
– Мы можем по очереди спать на матрасе.
– Мне и здесь отлично. Я столько раз спал на голой земле, что и припомнить трудно.
Она хотела было возразить, но веки ее отяжелели. Она лишь вздохнула и провалилась в сон.
Кейт проснулась, может, через час, может, через несколько часов. Проснулась от холода. Открыв глаза, она увидела, что Келвин подбрасывает хворост в костер, холод, очевидно, и его разбудил.
Ночью сильно похолодало. Она ощущала разницу в температуре воздуха, который пробирался сюда снаружи через построенный им плетень. Насколько бы им было холоднее, если бы Келвин не соорудил этот экран? Кейт свернулась в клубок и подтянула колени к подбородку, стараясь сохранить тепло.
– Замерзла? – спросил Келвин, и Кейт кивнула. Он подбросил в костер еще немного хвороста.
Кейт прищурилась, глядя на циферблат своих часов, но в этом неверном свете не смогла рассмотреть стрелки.
– Который час?
Должно быть, он уже успел взглянуть на часы, потому что ответил сразу:
– Полночь. – Они успели поспать часа два-три, не меньше.
– Снег все еще идет? – Она села, глотнула воды и снова быстро нырнула под одеяло.
– Да. Сугробы около трех-четырех дюймов толщиной.
Три-четыре дюйма снега под ногами – это не так уж много, но в их положении, что три дюйма, что тридцать – все едино. Они просто не были готовы к тому, чтобы идти по снегу: мало того что у них не было теплой одежды, лед под ногами делал самый легкий подъем непосильной задачей. И снег продолжал падать.
Келвин тоже лег, повернувшись к ней спиной – так же, как тогда в подвале, с той лишь разницей, что теперь они не прижимались друг к другу. Разумеется, матрас был такой ширины, что его едва хватало на одного, но были и другие возможности.
Кейт раздумывала над этими другими возможностями, спрашивая себя, готова ли она к такому шагу. Она посмотрела на его светлый вихрастый затылок, и ответ пришел сам собой – да. Да. Она с радостью просыпалась бы по утрам, глядя на эту вихрастую голову всю свою оставшуюся жизнь. Она хотела познать егр, познать ту тайну, что он собой представлял. В нем было интересно все: каждый аспект его непростой личности. Она хотела заниматься с ним любовью, хотела смеяться с ним, хотела разделить с ним жизнь. Ей еще предстояло выяснить, готов ли он связать свою жизнь со вдовой с двумя детьми, но она знала, что интересна ему по крайней мере как женщина.
– Келвин, – прошептала она и притронулась к его спине. И все. Он повернулся к ней лицом. Взгляд его был кристально чист, прозрачен и прям. Каждый мускул ее тела натянулся как струна. Все тело вибрировало от желания.
Он откинул свое одеяло и, присев на корточки, стащил с нее панталоны и нижнее белье, положив все, что снял, на снаряжение. Внезапная нагота заставила ее сердце биться в утроенном темпе, она сжала ноги, словно стремясь сохранить тепло и это драгоценное ощущение.
Ей хотелось расслабиться, но она не могла. Все тело свело от напряжения. Она приподняла бедра, ища его, но угол был не тот. Он толкнулся в нее, и она едва не вскрикнула от боли. Он высвободился из ее хватки ровно настолько, чтобы просунуть руку. Кейт отчаянно тянула его к себе.
– Господи, – сквозь стиснутые зубы прошептал он. – Кейт! Бог мой! Позволь мне…
Кейт словно со стороны слышала свое тяжелое дыхание. Она почти что всхлипывала. Ей было больно. Она была возбуждена, но внутренние мышцы свело от напряжения, почти перекрыв ему доступ. Ей хотелось плакать. Ей хотелось кричать. Ей хотелось сбросить его и избавиться от этого ощущения жара и растяжения, но в то же время хотелось, чтобы он толкал себя в нее, сильно, мощно, до тех пор, пока это ужасное напряжение не отступит и она не почувствует разрядку. Она впилась пальцами ему в спину и обнаружила, что мышцы у него напряжены не меньше.
Он тоже втягивал воздух судорожными глотками, и все тело его дрожало, как будто он противостоял какой-то непреодолимой силе. Она повернула голову и увидела, что он схватился за ветки под матрасом.
Он хрипло простонал и прижался лбом к ее лбу.
– Если я пошевельнусь, я кончу.
Если он не пошевельнется, она умрет.
Они оба, напряженные до предела, сжимали друг друга телами отчаянно пытаясь обрести контроль над яростным желанием охватившим обоих. Кейт застонала, всхлипнула, словно ее подхватил гигантский водоворот, и этот водоворот понес ее, увлекая по спирали к центру, все ближе к неизбежной катастрофе Она вскрикнула, и внутренние мышцы ее непроизвольно сжались вокруг него. В глазах померкло, мир исчез, и начался оргазм.
Келвин потерял над собой контроль и, нависнув над ней, стал раз за разом входить в нее с такой отчаянной силой, так глубоко, что она закричала вновь.
Медленно, очень медленно он в изнеможении опустился на нее.
И только тогда она вдруг ощутила, какой он тяжелый. Невероятно тяжелый для человека, который с виду кажется таким худым. От него шел жар, жар его тела противостоял холоду что пробирался в их убежище снаружи. Она продолжала лежать, вцепившись ему в спину, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отпустить его и расслабить руки. Она скользнула ладонями по его спине, погладила его по обнаженным ягодицам.
Щеки ее были влажными. Она не знала, почему плачет. Она глотала воздух и старалась унять сердцебиение, но слезы почему-то продолжали течь по щекам. Он губами сушил ее слезы, он целовал ее в виски, покрывал поцелуями абрис скул и, в конце концов, накрыл губами ее рот.
Второй раз все было куда, куда медленнее…
Кое-как им удалось привести себя в порядок – пригодилась вода. Потом он натянул штаны и со стоном упал на спину, на матрас, а Кейт уложил на себя. Накрывшись обоими одеялами, согревая друг друга теплом своих тел, они чувствовали себя куда комфортнее. Кейт, согревшись, быстро уснула, а проснулась лишь тогда, когда он пошевелился под ней.
Она прикоснулась к его лицу, уже покрывшемуся щетиной. Ей нравилась эта щетина, что царапала ее ладонь, и нравилось то, что он поцеловал ее ладонь, прежде чем снова закрыл глаза.
– Ты перестал краснеть, – сказала она, проводя кончиком пальца по его верхней губе. И вдруг эта тема показалась ей важной. – Почему ты больше не краснеешь?
Он открыл глаза и пристально посмотрел ей в лицо.
– Потому что ты начала краснеть.
Да, она действительно последнее время то и дело краснела в его присутствии.
– Когда ты переехала сюда, – сказал он, – я знал, что ты не готова. – Голос его был нежен, как ласка. Снаружи шел снег, и этот снег приглушал все звуки. Слышались только уютное потрескивание костра да его голос. – Ты все еще не оправилась от горя. Ты построила вокруг себя стену, которая не позволяла тебе увидеть во мне мужчину.
– Я видела тебя, – возразила она, – просто ты казался таким застенчивым…
На губах его появилась улыбка.
– Да. Весь город потешался, наблюдая за тем, как я краснею и заикаюсь рядом с тобой.
– Но это было… С самого начала? Три года назад? – Кейт была удивлена. Не просто удивлена, поражена, шокирована. Не может быть, чтобы она была настолько слепа, чтобы не замечать того, что способен заметить и подросток.
– С первой нашей встречи.
– Почему ты ничего не сказал? – Она испытывала раздражение. Как же так, все знали, а она – нет.
– Ты была не готова, – повторил он. – В Трейл-Стоп только к двум мужчинам ты обращалась по фамилии с приставкой «мистер» – это Крид и я. Подумай над этим.
Ей не надо было долго думать. Все было ясно как день. Эти двое были единственными мужчинами в Трейл-Стоп, Гордон Мун не в счет, которых можно было рассматривать как потенциальных кандидатов в мужья, и она сразу установила между ними и собой дистанцию. И держала ее все эти годы.
– Когда ты назвала меня по имени, я понял, что стена рухнула, – сказал он и поднял голову.
– Все знали. – Она никак не могла с этим смириться.
– И не только. Я… э… должен сделать еще одно признание. Твой дом не нуждался в таком количестве ремонтных работ. Наши изобретательные соседи постоянно что-то портили в нем: то провод перережут, то трубу открутят, и все это для того, чтобы свести нас вместе. Они находили это забавным – смотреть, как я извожусь, когда ты говоришь со мной.
Кейт смотрела на него, не зная, смеяться ей или злиться на козни соседей.
– Но… но…
– Ничего, я выжил. Я – человек терпеливый. А они делали то, что, по их мнению, могло помочь нам сойтись. Они не хотели лишиться хорошего мастера.
Так, теперь она окончательно потеряла почву под ногами.
– Каким образом они могли тебя лишиться?
– Когда ты приехала в Трейл-Стоп, прошел всего месяц с тех пор, как я демобилизовался из армии. Я колесил по стране, не в силах решить, чем заниматься на гражданке, и приехал сюда, чтобы навестить Крида. Он был моим командиром и другом. Он демобилизовался… восемь лет назад, кажется, и я с тех пор с ним не виделся, поэтому и решил повидаться. Я прожил в Трейл-Стоп две недели и хотел уже уезжать, когда приехала ты. Я увидел тебя и остался. Вот так все просто.
Ничего себе просто.
– Я думала, что ты тут всю жизнь прожил! – Она готова была захныкать. Неизвестно почему, скорее всего потому, что чувствовала себя полной дурой.
– Нет. Я живу в Трейл-Стоп на две недели дольше, чем ты.
Она смотрела в его глаза, полные нежности. Она смотрела в глаза мужчины, который умел быть жестким и непреклонным. Она смотрела в глаза человеку цельному и уверенному в себе.
Ей хотелось плакать. Она открыла рот, чтобы сказать что-то значительное, но так ничего и не придумала.
– Но у меня рот, как у утки!
Он моргнул и ответил с полной серьезностью:
– Мне нравятся утки.
Глава 29
Они лежали на боку лицом друг к другу. Они разговаривали и целовались, позволяя окрепнуть столь недавно обретенному чувству близости. Сейчас они ничем не могли повлиять на ситуацию в Трейл-Стоп, и идти им тоже было некуда. Снег продолжал падать и укрывать землю, но здесь, в этой земляной норе, было тепло и светло. Хорошо, как дома. Они не могли насладиться друг другом, желание заставляло их познавать тела друг друга в каждой, самой крохотной детали. Келвин нащупал пальцами шрам внизу ее живота. Замер, провел по нему.
– Что это?
Может, кое-какие шрамы и досаждали ей, но только не этот, потому что этот шрам был свидетельством того, что она дала жизнь двум здоровым мальчикам. Кейт накрыла его руку своей ладонью. Ей нравилось то, что его такая жилистая, такая крепкая рука может так нежно к ней прикасаться.
– Кесарево сечение. Я не доносила их до срока всего восемнадцать дней. Первый из близнецов, Такер, обмотался пуповиной. У него началась асфиксия. Кесарево сечение спасло ему жизнь.
Келвин, похоже, встревожился, хотя все это происходило четыре года назад.
– Но с ним все было в порядке? С тобой все было в порядке?
– «Да» на оба вопроса. – Кейт тихо засмеялась. – Ты знаешь Такера чуть не всю его жизнь. Он с первого дня был трудным ребенком.
– Это так, – согласился Келвин и, подражая тоненькому голоску Такера, сказал: – Мими должна была лучше за мной смотреть!
Кейт засмеялась.
– Не лучший момент в его жизни, должна признать. Я была так напугала, когда Дерек умер, я боялась, что не смогу найти хорошую работу, чтобы растить их в достатке. Я боялась, что мне не хватит средств на их содержание. И, поскольку наши добрые соседи так энергично «помогали» тебе, занимаясь вредительством у меня в доме, я на самом деле уже думала о том, чтобы урезать расходы на ремонт, предложив тебе за услуги кров и стол.
Он засмеялся и покачал головой.
– То же самое предложение я получил от Нины. Хотя еда не была включена. Ты уверена, что готова меня бесплатно кормить?
– Да, но теперь я знаю правду. – Она поцеловала его, радуясь тому, что может делать это свободно, без стеснений и когда ей этого хочется. – Ты ведь все равно будешь делать мне ремонт бесплатно, верно?
– Как сказать. Я предпочитаю профессиональные отношения. – Он погладил ее по спине и чуть сжал ягодицу, без слов намекая, какой бартер предлагает.
И тут ей пришло в голову нечто любопытное.
– А как ты научился всему этому, ремеслу? Ты ведь едва успел демобилизоваться из армии.
Келвин пожал плечами:
– Не знаю. Может, это у меня в крови? Просто хорошие руки. Я пошел в армию, когда мне исполнилось семнадцать. Как раз на свой день рождения…
– Семнадцать! – Кейт была в ужасе. – Ты же был совсем ребенком! Младенцем, можно сказать.
– Ну, школу я окончил в шестнадцать, а шестнадцатилетнего паренька никто не хотел нанимать на работу на полный день. В колледж я поступать не хотел, потому что там все ребята были старше меня. Я нигде не чувствовал себя своим, кроме морской пехоты. Служа в пехоте, я получил диплом инженера-электронщика, диплом механика и… Черт, да любой мужчина способен забить гвоздь в стену и шлепнуть на эту стену немного краски. Что тут сложного? Сейчас я читаю, как восстановить эмаль на старой ванне. И что с того?
Он не понял. Он действительно не понимал, о чем она. Она снова его поцеловала.
– Ничего. Просто ты самый рукастый мастер из всех, кого я видела.
– Просто в Трейл-Стоп не так уж много открытых вакансий, и я знал, что никогда не увижу тебя, если буду работать где-нибудь в другом месте. Кроме того, мне нравится быть самому себе хозяином.
Она знала, что он имеет в виду. Пусть вести свое дело и рискованно, и напрягаться приходится больше, но в то же время сознание того, что ты хозяин своего дела, будь то корпорация или маленькая гостиница, и пойдешь ты ко дну или выплывешь, зависит только от тебя, дает человеку ни с чем не сравнимое удовлетворение.
Он поднял голову. Вид у него был немного встревоженный.
– Тебе будет досадно быть женой простого мастера?
Женой. Вот оно, большое слово. Она едва привыкла к мысли, что в него влюблена, а он уже делал следующий шаг. Впрочем, для него в этом не было ничего нового. Он три года привыкал к этой мысли.
– Ты хочешь на мне жениться? – выдавила она.
– Я не ждал бы тебя три года только ради секса, – веско заметил он, поразив ее практичностью подхода. – Мне нужно все. Ты, твои дети, брак, и еще по крайней мере один наш общий ребенок, и секс.
– Нельзя исключать секс, – слабым голосом заметила она.
– Нет, мэм, нельзя. – В этом пункте он проявлял твердость.
– Ну ладно. В таком случае я предлагаю обратный порядок, хотя ты не задал второй вопрос: да или нет?
– Ответ на вопрос, который я не задал, полагаю, «да».
– Это верно. Да. Я выйду за тебя замуж.
Лицо его медленно расплылось в улыбке, вначале появилась смешинка в глазах, и только потом уголки губ поползли вверх.
– А что касается твоего первого вопроса, я выйду за тебя вне зависимости от того, какая у тебя будет работа.
– Я не зарабатываю много денег…
– И я тоже не зарабатываю.
– Но если учесть мою военную пенсию, то я в порядке.
– К тому же Нине придется платить тебе за все твои услуги по ремонту, раз ты переедешь ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Келвин притащил целую гору веток, потом снова пошел за дровами, и так несколько раз. Потом он сел над навесом и с помощью гибких тонких веток соорудил заслон от ветра. И все это за полчаса.
Потом он вздохнул и потер руками щеки, и Кейт поняла, как он устал.
– Отдохни, – сказала она, подвинувшись на матрасике, чтобы освободить больше места, и протянула Келвину пакет с мюслями и бутылку с водой. – У меня еще есть изюм и шоколадки.
– И то и другое, – сказал он. – Мы сегодня сожгли много калорий.
Они ели молча. Оба настолько устали, что просто не было сил разговаривать и жевать одновременно. Глотая изюм, Кейт буквально физически ощущала, как сахар из сушеных виноградин входит в кровь и сгорает, даря тепло. Маленькую картонную коробку из-под изюма она пододвинула к костру, чтобы подбросить ее в костер позже.
Келвин взглянул на ее кроссовки и пододвинул их и мокрые носки к костру. И тут он увидел ее штаны. На мгновение он замер, потом медленно протянул к ним руку и положил их возле кроссовок и носков, разложив так, чтобы мокрая часть оказалась поближе к огню. Келвин бросил на Кейт быстрый взгляд, очевидно, задаваясь вопросом, не голая ли она там, под одеялом.
Улыбнувшись, она чуть раздвинула края одеяла, демонстрируя ему шелковые панталоны. Плечи его немного расслабились, и он, усмехнувшись, сказал:
– Ты меня чуть до инфаркта не довела.
После еды им захотелось спать. Сняв ботинки, он опустил в один из них светящуюся трубку, отключив, таким образом, свет. Лишь крохотный зеленый огонек остался гореть в ботинке.
Костер давал куда более приятное освещение. Завернувшись в одеяло, Келвин лег между Кейт и входом в их укрытие. Кейт тоже легла на матрас и завернулась в одеяло.
– Сегодня нам тоже придется спать по очереди?
– Ни к чему, – сонно пробормотал он.
– Мы можем по очереди спать на матрасе.
– Мне и здесь отлично. Я столько раз спал на голой земле, что и припомнить трудно.
Она хотела было возразить, но веки ее отяжелели. Она лишь вздохнула и провалилась в сон.
Кейт проснулась, может, через час, может, через несколько часов. Проснулась от холода. Открыв глаза, она увидела, что Келвин подбрасывает хворост в костер, холод, очевидно, и его разбудил.
Ночью сильно похолодало. Она ощущала разницу в температуре воздуха, который пробирался сюда снаружи через построенный им плетень. Насколько бы им было холоднее, если бы Келвин не соорудил этот экран? Кейт свернулась в клубок и подтянула колени к подбородку, стараясь сохранить тепло.
– Замерзла? – спросил Келвин, и Кейт кивнула. Он подбросил в костер еще немного хвороста.
Кейт прищурилась, глядя на циферблат своих часов, но в этом неверном свете не смогла рассмотреть стрелки.
– Который час?
Должно быть, он уже успел взглянуть на часы, потому что ответил сразу:
– Полночь. – Они успели поспать часа два-три, не меньше.
– Снег все еще идет? – Она села, глотнула воды и снова быстро нырнула под одеяло.
– Да. Сугробы около трех-четырех дюймов толщиной.
Три-четыре дюйма снега под ногами – это не так уж много, но в их положении, что три дюйма, что тридцать – все едино. Они просто не были готовы к тому, чтобы идти по снегу: мало того что у них не было теплой одежды, лед под ногами делал самый легкий подъем непосильной задачей. И снег продолжал падать.
Келвин тоже лег, повернувшись к ней спиной – так же, как тогда в подвале, с той лишь разницей, что теперь они не прижимались друг к другу. Разумеется, матрас был такой ширины, что его едва хватало на одного, но были и другие возможности.
Кейт раздумывала над этими другими возможностями, спрашивая себя, готова ли она к такому шагу. Она посмотрела на его светлый вихрастый затылок, и ответ пришел сам собой – да. Да. Она с радостью просыпалась бы по утрам, глядя на эту вихрастую голову всю свою оставшуюся жизнь. Она хотела познать егр, познать ту тайну, что он собой представлял. В нем было интересно все: каждый аспект его непростой личности. Она хотела заниматься с ним любовью, хотела смеяться с ним, хотела разделить с ним жизнь. Ей еще предстояло выяснить, готов ли он связать свою жизнь со вдовой с двумя детьми, но она знала, что интересна ему по крайней мере как женщина.
– Келвин, – прошептала она и притронулась к его спине. И все. Он повернулся к ней лицом. Взгляд его был кристально чист, прозрачен и прям. Каждый мускул ее тела натянулся как струна. Все тело вибрировало от желания.
Он откинул свое одеяло и, присев на корточки, стащил с нее панталоны и нижнее белье, положив все, что снял, на снаряжение. Внезапная нагота заставила ее сердце биться в утроенном темпе, она сжала ноги, словно стремясь сохранить тепло и это драгоценное ощущение.
Ей хотелось расслабиться, но она не могла. Все тело свело от напряжения. Она приподняла бедра, ища его, но угол был не тот. Он толкнулся в нее, и она едва не вскрикнула от боли. Он высвободился из ее хватки ровно настолько, чтобы просунуть руку. Кейт отчаянно тянула его к себе.
– Господи, – сквозь стиснутые зубы прошептал он. – Кейт! Бог мой! Позволь мне…
Кейт словно со стороны слышала свое тяжелое дыхание. Она почти что всхлипывала. Ей было больно. Она была возбуждена, но внутренние мышцы свело от напряжения, почти перекрыв ему доступ. Ей хотелось плакать. Ей хотелось кричать. Ей хотелось сбросить его и избавиться от этого ощущения жара и растяжения, но в то же время хотелось, чтобы он толкал себя в нее, сильно, мощно, до тех пор, пока это ужасное напряжение не отступит и она не почувствует разрядку. Она впилась пальцами ему в спину и обнаружила, что мышцы у него напряжены не меньше.
Он тоже втягивал воздух судорожными глотками, и все тело его дрожало, как будто он противостоял какой-то непреодолимой силе. Она повернула голову и увидела, что он схватился за ветки под матрасом.
Он хрипло простонал и прижался лбом к ее лбу.
– Если я пошевельнусь, я кончу.
Если он не пошевельнется, она умрет.
Они оба, напряженные до предела, сжимали друг друга телами отчаянно пытаясь обрести контроль над яростным желанием охватившим обоих. Кейт застонала, всхлипнула, словно ее подхватил гигантский водоворот, и этот водоворот понес ее, увлекая по спирали к центру, все ближе к неизбежной катастрофе Она вскрикнула, и внутренние мышцы ее непроизвольно сжались вокруг него. В глазах померкло, мир исчез, и начался оргазм.
Келвин потерял над собой контроль и, нависнув над ней, стал раз за разом входить в нее с такой отчаянной силой, так глубоко, что она закричала вновь.
Медленно, очень медленно он в изнеможении опустился на нее.
И только тогда она вдруг ощутила, какой он тяжелый. Невероятно тяжелый для человека, который с виду кажется таким худым. От него шел жар, жар его тела противостоял холоду что пробирался в их убежище снаружи. Она продолжала лежать, вцепившись ему в спину, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отпустить его и расслабить руки. Она скользнула ладонями по его спине, погладила его по обнаженным ягодицам.
Щеки ее были влажными. Она не знала, почему плачет. Она глотала воздух и старалась унять сердцебиение, но слезы почему-то продолжали течь по щекам. Он губами сушил ее слезы, он целовал ее в виски, покрывал поцелуями абрис скул и, в конце концов, накрыл губами ее рот.
Второй раз все было куда, куда медленнее…
Кое-как им удалось привести себя в порядок – пригодилась вода. Потом он натянул штаны и со стоном упал на спину, на матрас, а Кейт уложил на себя. Накрывшись обоими одеялами, согревая друг друга теплом своих тел, они чувствовали себя куда комфортнее. Кейт, согревшись, быстро уснула, а проснулась лишь тогда, когда он пошевелился под ней.
Она прикоснулась к его лицу, уже покрывшемуся щетиной. Ей нравилась эта щетина, что царапала ее ладонь, и нравилось то, что он поцеловал ее ладонь, прежде чем снова закрыл глаза.
– Ты перестал краснеть, – сказала она, проводя кончиком пальца по его верхней губе. И вдруг эта тема показалась ей важной. – Почему ты больше не краснеешь?
Он открыл глаза и пристально посмотрел ей в лицо.
– Потому что ты начала краснеть.
Да, она действительно последнее время то и дело краснела в его присутствии.
– Когда ты переехала сюда, – сказал он, – я знал, что ты не готова. – Голос его был нежен, как ласка. Снаружи шел снег, и этот снег приглушал все звуки. Слышались только уютное потрескивание костра да его голос. – Ты все еще не оправилась от горя. Ты построила вокруг себя стену, которая не позволяла тебе увидеть во мне мужчину.
– Я видела тебя, – возразила она, – просто ты казался таким застенчивым…
На губах его появилась улыбка.
– Да. Весь город потешался, наблюдая за тем, как я краснею и заикаюсь рядом с тобой.
– Но это было… С самого начала? Три года назад? – Кейт была удивлена. Не просто удивлена, поражена, шокирована. Не может быть, чтобы она была настолько слепа, чтобы не замечать того, что способен заметить и подросток.
– С первой нашей встречи.
– Почему ты ничего не сказал? – Она испытывала раздражение. Как же так, все знали, а она – нет.
– Ты была не готова, – повторил он. – В Трейл-Стоп только к двум мужчинам ты обращалась по фамилии с приставкой «мистер» – это Крид и я. Подумай над этим.
Ей не надо было долго думать. Все было ясно как день. Эти двое были единственными мужчинами в Трейл-Стоп, Гордон Мун не в счет, которых можно было рассматривать как потенциальных кандидатов в мужья, и она сразу установила между ними и собой дистанцию. И держала ее все эти годы.
– Когда ты назвала меня по имени, я понял, что стена рухнула, – сказал он и поднял голову.
– Все знали. – Она никак не могла с этим смириться.
– И не только. Я… э… должен сделать еще одно признание. Твой дом не нуждался в таком количестве ремонтных работ. Наши изобретательные соседи постоянно что-то портили в нем: то провод перережут, то трубу открутят, и все это для того, чтобы свести нас вместе. Они находили это забавным – смотреть, как я извожусь, когда ты говоришь со мной.
Кейт смотрела на него, не зная, смеяться ей или злиться на козни соседей.
– Но… но…
– Ничего, я выжил. Я – человек терпеливый. А они делали то, что, по их мнению, могло помочь нам сойтись. Они не хотели лишиться хорошего мастера.
Так, теперь она окончательно потеряла почву под ногами.
– Каким образом они могли тебя лишиться?
– Когда ты приехала в Трейл-Стоп, прошел всего месяц с тех пор, как я демобилизовался из армии. Я колесил по стране, не в силах решить, чем заниматься на гражданке, и приехал сюда, чтобы навестить Крида. Он был моим командиром и другом. Он демобилизовался… восемь лет назад, кажется, и я с тех пор с ним не виделся, поэтому и решил повидаться. Я прожил в Трейл-Стоп две недели и хотел уже уезжать, когда приехала ты. Я увидел тебя и остался. Вот так все просто.
Ничего себе просто.
– Я думала, что ты тут всю жизнь прожил! – Она готова была захныкать. Неизвестно почему, скорее всего потому, что чувствовала себя полной дурой.
– Нет. Я живу в Трейл-Стоп на две недели дольше, чем ты.
Она смотрела в его глаза, полные нежности. Она смотрела в глаза мужчины, который умел быть жестким и непреклонным. Она смотрела в глаза человеку цельному и уверенному в себе.
Ей хотелось плакать. Она открыла рот, чтобы сказать что-то значительное, но так ничего и не придумала.
– Но у меня рот, как у утки!
Он моргнул и ответил с полной серьезностью:
– Мне нравятся утки.
Глава 29
Они лежали на боку лицом друг к другу. Они разговаривали и целовались, позволяя окрепнуть столь недавно обретенному чувству близости. Сейчас они ничем не могли повлиять на ситуацию в Трейл-Стоп, и идти им тоже было некуда. Снег продолжал падать и укрывать землю, но здесь, в этой земляной норе, было тепло и светло. Хорошо, как дома. Они не могли насладиться друг другом, желание заставляло их познавать тела друг друга в каждой, самой крохотной детали. Келвин нащупал пальцами шрам внизу ее живота. Замер, провел по нему.
– Что это?
Может, кое-какие шрамы и досаждали ей, но только не этот, потому что этот шрам был свидетельством того, что она дала жизнь двум здоровым мальчикам. Кейт накрыла его руку своей ладонью. Ей нравилось то, что его такая жилистая, такая крепкая рука может так нежно к ней прикасаться.
– Кесарево сечение. Я не доносила их до срока всего восемнадцать дней. Первый из близнецов, Такер, обмотался пуповиной. У него началась асфиксия. Кесарево сечение спасло ему жизнь.
Келвин, похоже, встревожился, хотя все это происходило четыре года назад.
– Но с ним все было в порядке? С тобой все было в порядке?
– «Да» на оба вопроса. – Кейт тихо засмеялась. – Ты знаешь Такера чуть не всю его жизнь. Он с первого дня был трудным ребенком.
– Это так, – согласился Келвин и, подражая тоненькому голоску Такера, сказал: – Мими должна была лучше за мной смотреть!
Кейт засмеялась.
– Не лучший момент в его жизни, должна признать. Я была так напугала, когда Дерек умер, я боялась, что не смогу найти хорошую работу, чтобы растить их в достатке. Я боялась, что мне не хватит средств на их содержание. И, поскольку наши добрые соседи так энергично «помогали» тебе, занимаясь вредительством у меня в доме, я на самом деле уже думала о том, чтобы урезать расходы на ремонт, предложив тебе за услуги кров и стол.
Он засмеялся и покачал головой.
– То же самое предложение я получил от Нины. Хотя еда не была включена. Ты уверена, что готова меня бесплатно кормить?
– Да, но теперь я знаю правду. – Она поцеловала его, радуясь тому, что может делать это свободно, без стеснений и когда ей этого хочется. – Ты ведь все равно будешь делать мне ремонт бесплатно, верно?
– Как сказать. Я предпочитаю профессиональные отношения. – Он погладил ее по спине и чуть сжал ягодицу, без слов намекая, какой бартер предлагает.
И тут ей пришло в голову нечто любопытное.
– А как ты научился всему этому, ремеслу? Ты ведь едва успел демобилизоваться из армии.
Келвин пожал плечами:
– Не знаю. Может, это у меня в крови? Просто хорошие руки. Я пошел в армию, когда мне исполнилось семнадцать. Как раз на свой день рождения…
– Семнадцать! – Кейт была в ужасе. – Ты же был совсем ребенком! Младенцем, можно сказать.
– Ну, школу я окончил в шестнадцать, а шестнадцатилетнего паренька никто не хотел нанимать на работу на полный день. В колледж я поступать не хотел, потому что там все ребята были старше меня. Я нигде не чувствовал себя своим, кроме морской пехоты. Служа в пехоте, я получил диплом инженера-электронщика, диплом механика и… Черт, да любой мужчина способен забить гвоздь в стену и шлепнуть на эту стену немного краски. Что тут сложного? Сейчас я читаю, как восстановить эмаль на старой ванне. И что с того?
Он не понял. Он действительно не понимал, о чем она. Она снова его поцеловала.
– Ничего. Просто ты самый рукастый мастер из всех, кого я видела.
– Просто в Трейл-Стоп не так уж много открытых вакансий, и я знал, что никогда не увижу тебя, если буду работать где-нибудь в другом месте. Кроме того, мне нравится быть самому себе хозяином.
Она знала, что он имеет в виду. Пусть вести свое дело и рискованно, и напрягаться приходится больше, но в то же время сознание того, что ты хозяин своего дела, будь то корпорация или маленькая гостиница, и пойдешь ты ко дну или выплывешь, зависит только от тебя, дает человеку ни с чем не сравнимое удовлетворение.
Он поднял голову. Вид у него был немного встревоженный.
– Тебе будет досадно быть женой простого мастера?
Женой. Вот оно, большое слово. Она едва привыкла к мысли, что в него влюблена, а он уже делал следующий шаг. Впрочем, для него в этом не было ничего нового. Он три года привыкал к этой мысли.
– Ты хочешь на мне жениться? – выдавила она.
– Я не ждал бы тебя три года только ради секса, – веско заметил он, поразив ее практичностью подхода. – Мне нужно все. Ты, твои дети, брак, и еще по крайней мере один наш общий ребенок, и секс.
– Нельзя исключать секс, – слабым голосом заметила она.
– Нет, мэм, нельзя. – В этом пункте он проявлял твердость.
– Ну ладно. В таком случае я предлагаю обратный порядок, хотя ты не задал второй вопрос: да или нет?
– Ответ на вопрос, который я не задал, полагаю, «да».
– Это верно. Да. Я выйду за тебя замуж.
Лицо его медленно расплылось в улыбке, вначале появилась смешинка в глазах, и только потом уголки губ поползли вверх.
– А что касается твоего первого вопроса, я выйду за тебя вне зависимости от того, какая у тебя будет работа.
– Я не зарабатываю много денег…
– И я тоже не зарабатываю.
– Но если учесть мою военную пенсию, то я в порядке.
– К тому же Нине придется платить тебе за все твои услуги по ремонту, раз ты переедешь ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36