Не будет больше споров с отцом. Не будет его язвительных порицаний за то, что она не вышла за Райфа.
«Думаю, ты все равно была недостойна его».
Эти презрительные слова до сих пор звучали у нее в ушах. Слова тем более обидные, что их произносил ее собственный отец.
Уложив в джип немногочисленный багаж сестры, Брод сел за руль.
— Фран приезжает завтра. Я договорился с Грантом, чтобы он слетал за ней в Лонгрич. Я слетал бы за ней сам, ведь «Бич Барон» теперь, наверное, мой, но я должна встречать тех, кто хочет выразить нам соболезнование.
— Наверняка больше для того, чтобы поддержать тебя, чем скорбеть по отцу, — сказала Элли, глядя на бесконечную равнину за окном автомобиля и в который раз думая, что Кимбара — это совсем особенный мир. — Папа не умел приобретать друзей.
— В этом ему не повезло, — сурово сказал Брод. Я хотел кое о чем поговорить с тобой до того, как мы приедем домой. — Его беспокоило, что Элли может услышать это от кого-нибудь другого. — Ты, разумеется, знаешь о Ребекке.
Элли проницательно взглянула на него своими прозрачными зелеными глазами.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивленно спросила она. — Ведь Ребекка пишет здесь биографию Фи. Фи ее очень хвалит. Очевидно, они хорошо ладят друг с другом.
Повернутое к ней в профиль лицо Брода было серьезно.
— Они-то ладят, но здесь есть нечто другое. Ты будешь поражена, но отец сильно увлекся ею. — И, кажется, я тоже, подумал он про себя.
— Что? — От изумления у Элли сорвался голос. Да разве папа мог увлечься женщиной? Неприятно это говорить, но я думала, что он вообще стал неприязненно относиться к женщинам после того, как ушла мама.
— Женщины у него были, ты же знаешь. — Брод искоса взглянул на нее.
— Верно, но он так и не женился ни на одной из них.
— Мне кажется, он всерьез подумывал о Ребекке.
Она очень красива. Как раз той красотой, которая ему нравилась. Холодноватая, сдержанная, аристократическая. Женщина, которую легко представить в роли его жены.
— Ради всего святого. — Элли повернула голову, всматриваясь в лицо брата. — Я думала, она моего возраста или около того.
— Элли, ты наверняка слышала о богатых мужчинах, которые женились на женщинах намного моложе, чем они сами.
— Но Фи ни словом не обмолвилась об этом! Боже! Отец хотел снова жениться. А теперь он мертв!
— Фи не верит этому. Я и сам не стал бы будоражить тебя, но кто-нибудь на похоронах обязательно поделился бы с тобой своими домыслами. Такова уж человеческая натура. Видишь ли, отец настоял, чтобы на балу Ребекка надела «Кулон Сесилии».
— Брод! В таком случае вполне возможно, что она просто авантюристка. Она ведь наверняка знала…
Его красиво очерченные губы плотно сжались.
— Я не вполне в этом уверен. Ребекка утверждает, что он не сказал ей. Фи не сомневается, что она не лжет.
— А ты? Почему сомневаешься ты?
Брод поднес руку к виску.
— Никак не могу от этого отделаться. Может, все дело во мне самом. Она сняла его еще до окончания бала. Я сам запер его в сейф.
— Тогда можно предположить, что Ребекка была еще одной папиной жертвой. Может, он это устроил специально? Чтобы все ее заметили? — предположила Элли.
— Поговори с ней, — попросил Брод.
— Ты говоришь так, будто ответ очень важен для тебя. — Элли чувствовала, что Ребекка Хант произвела сильное впечатление не только на ее отца, но и на Брода.
Они сидели вчетвером в конце длинного обеденного стола из красного дерева, ели без аппетита, иногда перебрасываясь отрывочными фразами. Даже Фи, всегда оживленная, была подавлена внезапной трагедией. Элли после всего услышанного не знала, чего ожидать от Ребекки Хант. Та не присутствовала при ее встрече с родными, так что знакомство состоялось только за ужином.
Теперь Элли наблюдала за этой молодой женщиной, сидевшей рядом с Фи. Как и говорил Брод, она была красива. Темно-фиолетовое платье прямого покроя лишь слегка намечало фигуру. В свете люстры блестели гладкие темные волосы и светилась нежная белая кожа. Она была миниатюрна — на несколько дюймов ниже Элли, рост которой был пять футов семь дюймов, — но держалась с такой элегантностью, что казалась выше. Самое потрясающее в ней, думала Элли, — это ее глаза. Всякий раз, когда Ребекка поднимала голову и на них падал свет, они сверкали подобно алмазам. У нее было хорошее рукопожатие, приятный голос и бесспорно изысканные манеры. Говорила она немного и именно то, что нужно.
Нет, на взгляд Элли, Ребекка Хант не производила впечатления авантюристки или охотницы за положением в обществе. В то же время вполне можно было представить себе, что отец увлекся ею. Она производила впечатление очень способной молодой женщины, скрывающей множество ран за холодноватой сдержанностью. После всего пережитого ею в детстве и отрочестве Элли интуитивно чувствовала чужую боль.
На протяжении вечера Элли заметила напряженность между Ребеккой и братом, их многозначительные взгляды, которые они бросали друг на друга. Эта напряженность достигла пика около половины десятого, когда Ребекка грациозно встала из-за стола.
— Я должна дать вам возможность поговорить без посторонних, — сказала она с необыкновенно милой, чуть печальной улыбкой. — Я знаю, что вам это просто необходимо. Очень рада, что наконец познакомилась с вами, Элли. Я слышала о вас столько хорошего! Теперь я с еще большим удовольствием буду смотреть ваше шоу. Спокойной ночи, Фи. Я очень ценю ваше любезное приглашение остаться, но полагаю, что мне лучше вернуться в Сидней после… после похорон. Я уверена, кто-нибудь не откажется меня подбросить.
— Мы так не договаривались, — возразил Брод, пристально глядя на нее. — Я думал, мы это уже обсуждали, Ребекка.
— Да, обсуждали. Но ведь приезжает Франческа.
Элли остается. Я вам не нужна. Фи, биографию мы можем отложить до лучших времен, когда вы будете готовы снова начать. — Напряженное выражение ее лица говорило о том, как ей тяжело.
— Но, моя дорогая, я вовсе не хочу, — запротестовала Фи, отбрасывая в сторону свою чудесную шелковую шаль с длинной бахромой, — чтобы вы переживали эту… печаль в одиночестве. Вы испытали ужасное потрясение. Наши жизни переплелись. А работа над биографией — это своего рода лечение.
Мы еще не говорили о моем детстве. Стюарт был жив, и… — Она вскинула руки театральным жестом.
— Боже мой, Фи, уж не собираешься ли ты во всем признаться теперь, когда его нет? — спросил Брод, слегка усмехнувшись.
— А что плохого в том, чтобы сказать правду? Вы не представляете, как Стюарт издевался надо мной, когда мы были детьми. Он был ужасный враль и все время жутко подставлял меня. Все на меня сваливал.
— Не исключено, что ты этого заслуживала, сказала Элли таким же иронически любовным тоном, каким разговаривал с теткой и Брод. — Пожалуйста, не уезжайте из-за меня, Ребекка. Я уже вижу, что мы прекрасно поладим. А Фран — милое существо. Мы обе, Фи и я, хотим, чтобы вы с ней познакомились. И вы ведь слышали, что сказала Фи.
Она хочет продолжать работу над книгой.
Ребекка, казалось, была растрогана, но настаивала на своем.
— Вы очень добры, но я действительно думаю, что, ..
— Ребекка, я, пожалуй, провожу вас до вашей комнаты, — вмешался Брод, поднимаясь во весь свой внушительный рост, — а по дороге буду вас уговаривать.
— Правильно, Брод, — сказала Фи. — Ребекке на самом деле не к кому ехать'. Она мне говорила. И речь не о доброте, Ребекка. Мы и вправду хотим, чтобы вы остались. Вы нужны нам.
— Что там у Ребекки с Бродом? — озабоченно спросила Элли тетку, когда те двое вышли из комнаты. — Не нужно быть экстрасенсом, чтобы уловить эти флюиды.
— Честно говоря, дорогая, я думаю, что Брод сопротивляется своему влечению к ней. Мне кажется, он испытывает адские муки из-за отца и из-за того, что тот утверждал, будто Ребекка все знала о «Кулоне Сесилии».
Элли не сводила с тетки глаз.
— Ты этому не веришь?
— Милая, не хочется так говорить, но я-то знаю, каким лгуном был твой дорогой отец.
— Теперь он обрел покой, — вздохнула Элли.
— Вот был бы ужас, если бы он не обрел его, отозвалась Фи.
Они оба шли молча, пока не оказались в коридоре второго этажа. Но даже там разговор велся вполголоса, хотя и с яростными интонациями.
— А вы, оказывается, просто трусишка: дождались, пока Фи и Элли обеспечили вам прикрытие, набросился на нее Брод. На самом деле ему хотелось прикоснуться к ней, успокоить.
Бледное лицо Ребекки вспыхнуло гневным румянцем.
— Вам-то я зачем нужна здесь, Брод? Чтобы и дальше терзать меня?
Его худощавое лицо напряглось.
— Ничего подобного мне в голову не приходило.
Кроме того, вы, похоже, сами себя наказываете. Что вам даст ваше бегство отсюда?
Ребекка глубоко вздохнула.
— Черт возьми, я не бегу. Я просто не хочу мешать.
Брод не выдержал и взорвался:
— Чтоб мне сгореть, вот здорово! Вы здесь переворачиваете с ног на голову все и всех, меня в том числе, а теперь желаете убраться отсюда первым же самолетом, который возьмет вас!
— Разве это не то, чего хотите вы? — Она смотрела на него снизу вверх, страшась его силы, его притягательности. Ей ни к чему такое нарушение всей ее упорядоченной жизни.
— Я сам не знаю, чего хочу, когда вижу ваше лицо. Может, вам стоит подумать о Фи. Она наняла вас для выполнения конкретной работы. Вы ведь профессионал, не так ли? Она же хочет, чтобы вы остались. — Брод иронически усмехнулся. — Вы обворожили даже Элли.
Ребекка быстро отступила на несколько шагов.
— Вы меня просто поражаете. Странно, что Элли ваша сестра.
— Боже мой, так вы не заметили, насколько мы похожи?
— Элли — прекрасный человек. — Ребекка проигнорировала его издевательский тон. — Про вас этого не скажешь. На вашем месте мне было бы стыдно.
— Скажите мне, чего я должен стыдиться, и я постараюсь исправиться. — Неожиданно он добавил голосом, тронувшим ее до глубины души:
— Я хочу, чтобы вы остались, Ребекка.
Сердце рванулось из ее груди.
— Хотите понаблюдать за мной? — спросила она предательски дрогнувшим голосом.
— С расстояния в несколько дюймов. — Он придвинулся ближе, ступая бесшумно, словно пантера.
— Мне не нужны неприятности, Брод.
— Но это, похоже, не имеет значения, если они случаются после вас. Чего вы боитесь, Ребекка?
— Этот же вопрос я могу задать вам.
Брод протянул руку и провел пальцем по ее щеке. Она вздрогнула.
— У меня нет ответа. Но мне необходимо побольше узнать о вас. Вы обо мне уже знаете немало. Думаю, теперь ваша очередь рассказывать. Вы никогда не говорите о семье. О друзьях, о любовниках.
— Не считаю нужным это делать. — Ребекка испытывала странное наслаждение от его близости.
Такое сильное, что не могла шевельнуться.
— Фи сказала, что вам не к кому ехать. Что это значит?
Она должна попробовать отстраниться. Вот сейчас. Но ее тело только повернулось к нему, словно цветок к солнцу.
— Мама умерла, когда мне было четырнадцать лет, — тихо заговорила она, даже теперь ощущая боль разлуки. — Она выжила после автомобильной катастрофы, но осложнения от полученных тогда травм убили ее несколько лет спустя. Отец женился во второй раз. Я вижусь с ним и его новой семьей, когда могу, но он живет в Гонконге. Он был пилотом на авиалиниях. Одним из лучших. Сейчас он на пенсии. — Она коснулась кончиком языка вдруг пересохших губ.
— Не делайте этого, — медленно проговорил Брод низким вибрирующим голосом.
— Брод, я не могу оставаться здесь, в этом доме.
Таком красивом и печальном.
— Как вы думаете, почему? Ну же, скажите мне. Он быстро нагнулся, взял ее за руки, привлек к себе и, наклонившись, поцеловал в губы — чуточку грубо, но сладко и страстно.
Он начинал так много значить для нее, что Ребекке стало страшно.
Не останавливайся. Только не останавливайся.
Ощущение было непередаваемым. Сердце у нее в груди, казалось, пылало.
Но он остановился. Поднял голову. Вид у него был завороженный.
— Что бы ни стояло между нами, я не хочу причинить вам боль, — пробормотал он, сам не понимая, верит ли собственным словам.
— Мне ни на минуту не приходило в голову, что ваш отец… — Она остановилась, не в силах продолжать.
— Влюбится в вас? Захочет на вас жениться? Он немного отстранился, чтобы видеть ее лицо.
— Нет, не то. — Ребекка отвернулась, так что ему была видна только линия ее щеки.
Какое-то неуловимое выражение промелькнуло в его ярких глазах.
— Вижу, этот разговор никуда нас не приведет. Брод спокойно убрал руки и смотрел, как она отводит от лица длинную прядь волос. — Не ставьте нас в неловкое положение, Ребекка, не просите никого подбросить вас куда-то. Не обижайте Фи. А когда будете готовы рассказать мне, что скрывается за вашим фарфоровым обликом, знайте, я здесь, рядом.
Как я могу рассказать ему? — думала Ребекка, не сводя глаз с его высокой фигуры, пока он не дошел до центральной лестницы и, не оглянувшись, не спустился вниз. Вернулся к своей семье.
И у меня была семья, удрученно думала она, пока шла к себе и закрывала дверь комнаты. Очень счастливая семья. Но однажды ее мать, ехавшая в машине подруги, получила тяжелую травму, когда в них врезался на полной скорости грузовик. Подруга матери погибла, мать провела остаток жизни в инвалидной коляске, окруженная преданной заботой мужа и дочери. Через несколько лет после преждевременной смерти матери отец снова женился на красивой женщине-полукровке, которую встретил в Гонконге. Отец тогда курсировал между Гонконгом и Сиднеем, а Ребекка училась в школе-интернате. Вивиенн, ее мачеха, каждый год ко дню рождения присылала ей какой-нибудь чудесный подарок. Отдыхали они все вместе в каких-нибудь экзотических местах: Бангкок, Пхукет, Бали, дважды Марракеш. Но потом у Вивиенн родился первый ребенок, очаровательный мальчуган, которого назвали Жан-Филлип. Два года спустя родилась маленькая Кристина.
Мартина она встретила, когда училась в университете. Своей специализацией она выбрала журналистику. Он был на несколько лет старше, учился на юридическом. Он был незаурядно умен, красив, из превосходной семьи, единственный сын своих родителей. Очень скоро Ребекка узнала, что его мать — очень властная женщина. Мередит не очень нравилось, что отец Ребекки женился на полукровке.
Они поженились, когда Ребекке было двадцать, а Мартину двадцать четыре. Сначала они были счастливы, вот только Мартин не считал, что ей так уж необходимо заканчивать учебу. Его семья была состоятельной. Сам он, многообещающий молодой юрист, работал в престижной фирме, которая выбрала его среди других претендентов. Его мать никогда не работала. Она великолепно вела дом, часто устраивала приемы. Ребекка должна была стремиться к тому же. А спустя несколько лет — Мартин не торопился с этим — они заведут детей. Двоих, не больше. Мальчика и девочку.
Через некоторое время Ребекка поняла: Мартину не нужны друзья. По крайней мере ее друзья. Он не хотел приглашать их к себе в комфортабельный городской дом, свадебный подарок его родителей, не хотел ходить ни на какие их вечеринки и приемы. Постепенно их вообще перестали приглашать.
Одна из подруг сказала: «Мартин хочет владеть тобой единолично, Бекки. Ты ведь такая умница. Неужели ты этого не видишь?»
Их брак продержался ровно три года. Всего ничего. Или целую вечность? Она наотрез отказалась прекратить учебу. Женщины ее поколения хотели работать, реализовать себя, самоутверждаться. Она считалась подающей надежды студенткой. Слыша это, Мартин каждый раз откидывал назад голову и смеялся.
— Журналистика? Это еще что за чертовщина?
Можно просто засесть дома и написать какой-нибудь бестселлер.
Начались споры и пререкания. Она чувствовала, что он загоняет ее в клетку, разрушает отношения с друзьями. Ей уже стало неинтересно все время проводить лишь с ним вдвоем. Мартин со всеми своими юридическими познаниями стал казаться ей не таким уж занимательным человеком. Для него было важно только одно; все ее внимание должно было безраздельно принадлежать ему.
Рукоприкладство началось в последний год.
Сначала он сбил ее с ног пощечиной. Она в тот же вечер ушла из дома к своей верной подруге Ким.
Мартин примчался за ней и со слезами просил прощения.
— Не возвращайся, Бекки, — предостерегала ее Ким. — Все это начнется снова.
Но он был ее мужем, а она очень серьезно относилась к брачным обетам. Последний раз Мартин избил ее так, что она оказалась в больнице со сломанными ребрами.
Ее браку пришел конец. Она опять могла жить своей жизнью, хотя это было совсем непросто. Ей пришлось пережить период преследования со стороны Мартина, пока она не пригрозила, что пожалуется главе его юридической фирмы. Это был прекрасный человек, который всегда хорошо к ней относился. Вскоре после этого Ребекка переехала в Лондон, полная решимости позаботиться о том, чтобы ничего подобного с ней никогда больше не случилось. Прошло очень много времени, прежде чем в ее жизни стали появляться мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15