Даже более чем подходящий.
— Итак, — начала Джейн, переходя к делу, — я предоставляю всю информацию, находящуюся в моем распоряжении, большая часть которой находится здесь, в этом портфеле, и любую финансовую поддержку, которая нам может понадобиться.
Он сидел и ждал. Холлистер умел это делать как никто другой.
Джейн разъяснила детали их соглашения:
— Ты вкладываешь свои обширные познания острова и окружающих вод, практические навыки выживания и твой опыт ныряльщика.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— И ты считаешь, что подобное предложение делает нас равноправными партнерами — пятьдесят на пятьдесят?
Она подняла на него глаза.
— Думаю, это делает нас превосходными партнерами, — подтвердила она.
— Согласен, — проговорил он. — Только еще один вопрос.
— Давай.
— Мы отыщем «Белладонну», я верю в это. А что потом? — спросил он.
Джейн резко вздернула подбородок. Она хотела что-то сказать, но неожиданно для нее самой у нее вырвался сдавленный смешок.
— Я не знаю ответа на твой вопрос. Я никогда не думала о том, что делать с затонувшим кораблем. Все мои мысли всегда были заняты только тем, как бы отыскать его.
— Это сближает нас обоих, — признался Джейк. — Предлагаю сосредоточиться на поисках. Забота о такой мелочи, как распоряжение несколькими тоннами сокровищ, подождет.
— В таком случае по рукам.
— Мы в одной упряжке, — сказал он. Это были слова человека, только что принявшего очень важное решение.
— Полагаю, мы должны пожать руки друг другу, — обратилась Джейн к Холлистеру, протягивая ему свою руку.
В глазах Джейка появилось сожаление, и он предложил:
— Не кажется ли тебе, что при данных обстоятельствах, партнерство, подобное нашему, должно быть скреплено не традиционным рукопожатием, как ты предлагаешь, а поцелуем?
Его предложение действительно сбило Джейн с толку, и она немного растерялась. А затем ей в голову пришло превосходное решение. Она поставила кожаный портфель на пол возле стола, подошла к Джейку, встала на колени возле его кресла — весьма осторожно, чтобы не поцарапать нежную кожу на своем бедре, — наклонила голову и запечатлела поцелуй на его плече, как раз над тем местом, которое перебинтовал доктор Гилмор.
— Скреплено поцелуем, — заявила она, поднимаясь.
Глаза Джейка стали цвета полуночного темно-синего неба, освещенного сиянием серебряной луны.
— Джейн… — хрипло прошептал он. И вдруг у нее вырвалось:
— Теперь твоя очередь скрепить договор.
Сердце Джейн бешено колотилось. Несомненно, Джейк слышал его неистовое биение. Он, должно быть, знал, что коленки ее дрожали, что все внутри ее трепетало. Он должен был угадать ее желание. Но как это сделать, если она сама не знала, чего именно хочет?
— О, дорогая, мне доставит удовольствие скрепить нашу договоренность подобно тому, как поступила ты, — сказал Джейк с чисто мужским разочарованным вздохом, устремляя пристальный взгляд на ее пораненное бедро.
Повисло молчание.
Джейк поставил свою чашку кофе на столик возле кресла и рывком поднялся на ноги, возвышаясь над ней. Он взял ее руку и медленно поднес к своим губам.
— Полагаю, возвращая дань, мне не стоит переступать известных пределов.
В его глазах вспыхнуло искреннее сожаление, когда он прижался губами к внешней стороне ее руки, легонько проведя ими по коже. Он повернул ее руку и повторил свою ласку на более чувствительной внутренней стороне ладони, нежно прикоснувшись к ней губами.
Джейн была изумлена.
У нее перехватило дыхание. Сделав усилие, она произнесла его имя:
— Джейк… Последовало предупреждение:
— Мы должны быть осторожными.
Ее глаза распахнулись в безмолвном вопросе.
— Почему?
Джейк пристально посмотрел на нее:
— Мы заплываем в запретные воды.
Что же все-таки происходило? Одно она знала наверняка: как бы там ни было, ее безмятежности и спокойствию пришел конец.
Джейн наклонила голову набок.
— Ты против?
— Не то чтобы я был против, но нельзя предсказать, что ждет нас впереди. Опасные течения могут неожиданно и необъяснимо затянуть человека в глубину, прежде чем он осознает это. Рифы могут разбить лодку за считанные секунды. Бывает так — либо плывешь, либо тонешь, Джейн, и мы с тобой вполне можем потонуть.
— Или мы вполне можем выплыть, — возразила она с оптимизмом.
— Можем. — Джейк глубоко вздохнул. — Но можем ли мы позволить себе отдаться на волю случая?
— А можем мы позволить себе не сделать этого?
— Я никогда не считал, что смешивать дело и удовольствие — хорошая идея, — сообщил он.
— Я тоже. — Она кивнула. — В первый раз я испытываю искушение.
— Я тоже. — Казалось, Джейк испытывал беспокойство, пытаясь внести ясность. — Надеюсь, у тебя это не под действием обезболивающего?
В глазах молодой женщины мелькнули озорные огоньки.
— Его действие уже закончилось. — Теперь настала ее очередь задать вопрос: — Надеюсь, у тебя это не оттого, что ты провел несколько лет в одиночестве на пустынном острове?
Джейк захохотал так, что взмокли ресницы, и не мог остановиться.
Ч— Что тут смешного? — хотела она знать.
— Дорогая, с тех пор как я превратился в полного бездельника, я получил предложений больше, чем за всю свою прошлую добродетельную жизнь.
Джейн испытала укол ревности:
— И?..
— И что?
— И ты не воспользовался ни одним из этих предложений?
Джейк неожиданно стал очень серьезным:
— Ни единым.
Джейн знала, что он говорит ей правду, но в ней вдруг проснулось чисто женское любопытство:
— А почему нет? Он пожал плечами:
— Они меня не интересовали.
— Продолжай, — поторопила она.
— Женщины не интересовали меня. Они не соблазняли меня. Не восхищали. Они не привлекали меня. Мне тридцать семь лет, Джейн. Противоположный пол не интересует меня только с позиции секса. Долгое время я ждал появления той женщины, которая пробудила бы во мне страстное желание. Я мечтал о неистовой и безумной любви.
Вспомнив объятия Джейка в ту первую ночь на берегу, Джейн почувствовала, как заливаются румянцем ее щеки. Он, очевидно, счел ее привлекательной.
Она собралась с силами и спросила:
— Ты нашел такую?
Его ответ был кратким:
— Да.
Она с трудом сглотнула.
— Кто она?
Его глаза не могли оторваться от ее губ.
— Ты.
Джейн потеряла дар речи.
— Понимаю, у тебя нет привычки связываться с незнакомыми мужчинами, которых ты знаешь только неделю…
— Восемь дней. Джейк нахмурился.
— Восемь дней?
— Мы знакомы восемь дней. Простодушная улыбка медленно расплылась по его лицу.
— В таком случае, Джейн Беннет, что ты думаешь обо мне?
У нее не было никакого желания притворяться или играть в застенчивость.
— Я хочу большего, Джейк Холлистер.
— Это потому, что я отличаюсь от того типа мужчин, с которыми ты обычно общаешься? — спросил он ее.
И снова вопросы.
— Ты и правда отличаешься от мужчин, которых я знала когда-либо. Но не только это привлекло меня в тебе. Нет, это не зигзаг для развлечения, Джейк. Я не говорю себе: обычно мне приходилось иметь дело с цивилизованными мужчинами, не пора ли разнообразия ради попытаться узнать одного нецивилизованного.
— Тогда что это?
Джейн не собиралась произносить слово «любовь». Она пока не разобралась в вихре чувств, нахлынувших на нее. Она не знала, как выразить словами свое отношение к Джейку Холлистеру. Это было чувство. Желание. Умопомрачительное влечение. Это было все вместе взятое и ничего в отдельности.
— Не знаю, — выдавила она наконец. — А ты?
— И я.
— Поцелуй меня, Джейк. Я хочу поцеловать тебя.
Он благоразумно отстранился:
— Если бы ты знала, как я хочу целовать тебя! Но я не брился и не принимал душ несколько дней.
— Мне все равно.
— А мне нет. — Он тихонько выругался. — Господи, дорогая, посмотри на меня. Я же весь в грязи!
— Я тоже в грязи, — возразила она.
— Нет, ты — нет. Ты прекрасна.
— В таком случае ты слеп.
— Говорят, любовь слепа, — раздался тихий ответ.
Итак, это было сказано вслух. Это было теперь между ними — слово «любовь».
— Джейк, один поцелуй, прошу тебя! — взмолилась она, приближаясь к нему и обвивая руками его шею.
Она ощутила, как он ослабел.
— Я поцелую тебя, Джейн Беннет, как я хотел сделать это с того самого момента, когда я увидел тебя, я прикоснусь к тебе, как мечтал. Затем я уложу. тебя в постель, пожелаю спокойной ночи и выйду из двери этого бунгало не оборачиваясь.
— Почему ты не можешь остаться?
— Не совсем подходящее время, и мы оба знаем это.
Чертов упрямец. Он был прав, конечно же.
— Только посмотри на нас, — сказал он, с грустной усмешкой оглядывая их повязки, царапины, швы и синяки, — Разговор о прогулке неходячих больных.
— Но как только мы перестанем быть неходячими больными…
— О, я знаю, куда я отведу тебя тогда. Джейн полюбопытствовала:
— Куда?
— Это укромное место. Оно принадлежит только мне. Там есть бассейн с чистой водой и зеленая трава вокруг. Солнце всегда над головой и поблизости расположен самый красивый водопад, который ты когда-либо видела. Иногда солнце начинает играть в отблеске тумана, и появляется радуга; Я отведу тебя туда. И именно там мы узнаем…
— И что мы там узнаем?
— Подходящее ли это место и время. Джейк наклонил голову, прижался к ее шее, его губы прикоснулись нежным, ласкающим движением к чувствительной коже под самым ее ухом.
Джейн задрожала.
Он поднял голову.
— Тебе холодно?
— Нет, мне тепло.
Он напряженно посмотрел в ее глаза и, почти как в замедленной съемке, приблизил свои губы к ее губам.
— Я измучен жаждой.
— Тогда выпей, — отозвалась она, и он накрыл ее рот своим.
Это был божественный поцелуй.
Он обдавал одновременно и холодом, и жаром.
Он уносил ее прочь и тут же притягивал.
Он захватил и удерживал ее в своих крепких объятиях, и в то же время она чуть не воспарила.
Он удовлетворил ее и опять заставлял жадно, отчаянно, безумно желать большего.
Это был только поцелуй. Это было ничто, и это было все. Это были небеса, и это был ад.
У губ Джейка был вкус Джейка, и только Джейка. Дыхание его было чистым, мужским, немного пряным, соблазнительным, опьяняющим, мгновенно захватывающим, абсолютно необъяснимым. Поцелуй Джейка был поцелуем Джейка.
И она любила его.
Его пальцы прикоснулись к пуговицам его рубашки — рубашки, которая все еще была на ней.
Какая-то часть ее разума все еще как бы существовала отдельно от нее. Джейн услышала свои собственные слова:
— Ты, конечно же, захочешь получить обратно свою рубашку.
— Не сегодня вечером, — пробормотал он, расстегивая последнюю пуговицу, проникая под полотно и заключая ее талию в кольцо своих рук.
Он был очень нежен с ней. Он убедился в том, что не задевает ее пораненную ногу. Он был осторожен, стараясь не задеть ее своей забинтованной рукой.
Его рот прошелся раскаленным железом вдоль ее обнаженного плеча, через ключицу к другому плечу. Он припал губами к выпуклости ее груди, там, где она вздымалась над вырезом купальника.
Он двинулся ниже и отыскал ее соски, прижатые к ткани, тонкой, как кожа. Он проводил языком по их чувствительным кончикам, пока они не стали упругими и жесткими, как незрелые ягоды, и пока ткань не промокла насквозь.
Джейн услышала возбужденный стон, собственный стон.
Джейк так быстро обезоружил ее. Это пугало и волновало ее, бросало в жар от неутоленного желания.
Она разомкнула свои объятия, одной рукой медленно провела по его обнаженным рукам, нежно и осторожно, чтобы не затронуть раны под повязкой.
Ее пальцы бродили по его груди, пока не отыскали маленькие мужские соски, твердые мускулы, небольшую полоску нежных шелковистых волос посреди груди, которая спускалась узкой дорожкой по его торсу. Именно по ней последовали руки Джейн.
Когда она добралась до его талии, то почувствовала, как он сделал резкий вдох, неожиданно напрягся и затаил дыхание, и поняла, что надо остановиться, ибо этот мужчина был теперь в ее власти.
— И здесь все заканчивается, не так ли? — прошептала она.
— Все только начинается. — Он глубоко вздохнул и прижался лбом к ее лбу. — Все будет в тысячу раз лучше. Будет совсем другое место. Я обещаю.
— И ты из тех, кто всегда держит свои обещания?
Джейк напряженно всматривался в ее лицо:
— Всегда. Ты можешь положиться на меня. Она надеялась, что так оно и будет.
Он неохотно выпустил ее из своих объятий, взял за руку и провел в спальню, находящуюся в глубине бунгало.
— Я обещал уложить тебя в постель и так и сделаю.
— Но, Джейк…
— Не беспокойся, дорогая. Я погашу свет и запру дверь, прежде чем уйти. Если я понадоблюсь тебе, ты знаешь, где найти меня: как раз дверь напротив.
И точно так же, как той первой ее ночью в Раю, когда они вернулись с пляжа, Джейк Холлистер оставил молодую женщину одну, пожелав спокойной ночи и приятных сновидений.
Глава 14
Она походила на рыбу, выброшенную из воды, эта женщина с крашеными светлыми волосами, хитрыми глазами и красными как кровь ногтями.
Как будто в ней чего-то не хватало. Она была здесь чужой. Он не понимал, как она попала сюда.
Не то что другая леди, занимавшая бунгало на вершине холма. Она принадлежала острову. Ее приветствовали здесь. Она напоминала ему о гармонии. В ее речи ощущалась доброта и нежность. Она обращалась с ним как с равным. Вся она словно светилась прелестью и добротой. Иногда ее улыбка становилась грустной. Это он понимал.
Его считали недалеким.
Они заблуждались.
Он просто любил тишину и уединение, общество птиц, маленьких ящериц, которые выползали на скалы, вылизанные водой и согретые солнцем.
Деревья, синее безоблачное небо и особенно море были его родным домом.
Это был его выбор.
С людьми он чувствовал себя неловко и поэтому избегал, насколько мог. Он не говорил, пока с ним не заговаривали, а нередко сохранял молчание даже и в этих случаях. Он стремился к уединению, и редко кто-либо видел или слышал его.
Но сам он видел и слушал. Ничто не могло укрыться от его пытливых и зорких глаз, а цепкая память хранила все совершенно бесполезные и не важные, даже, на его взгляд, случайные детали: кто куда пошел, в какое время, что делали и что говорили, кого видели и кто видел их.
Все это было в его памяти.
Он собирал эти ненужные сведения в течение многих лет.
Люди были склонны считать его зеленым юнцом и соответственно к нему относились. Иногда они даже называли его «парень». И тогда он закрывал свои уши, и глаза, и свое сердце. Он уже давно не был парнем. Хотя это не имело для него значения, он твердо знал, что стал взрослым мужчиной.
Но что имело для него истинное значение, так это нетронутые белые берега, где он так часто бродил в одиночестве, наблюдая за тем, как маленький песчаный краб, случайно обеспокоенный им, удирал в безопасное место.
Что интересовало его, так это несметное число птиц, которые пели на деревьях над его головой, цветущие гибискус и китайская роза, дуновение морского бриза, ласкающего кожу, неожиданные тропические бури, которые приносили ветер, и дождь, и гром в его мир.
Что завораживало его больше всего, так это морские создания: те, за которыми он так часто наблюдал, с которыми плавал и так часто разговаривал. Они были хорошими слушателями. Они принимали его абсолютно таким, каким он был.
Совершенно противоположным образом повела себя женщина с крашеными белыми волосами, и ее голос предавал ее каждый раз, когда она открывала рот.
Сейчас он слышал, как она говорила. Ее голос причинял боль его ушам. Ему хотелось убежать прочь или закрыть голову руками. Но любое движение могло выдать его присутствие. Оно могло открыть этой женщине и мужчине, который сопровождал ее, что он был там, притаившись за олеандром, — он обнаружил, что особенно его интересует старый олеандр, — и это не предвещало ему ничего хорошего.
А он не хотел никаких осложнений.
Он всегда пытался их избегать.
Ему придется остаться там, где он был… в том положении, в каком находился. Он должен оставаться таким же недвижным, как каменная стена, в которую он впечатался.
И он смотрел, и он слушал.
Мужчина был одет в традиционный костюм для верховой езды, но на асиенде больше не было скаковых лошадей. Это он знал со слов служащих в конюшне и от самого дона Карлоса.
Кружевной жакет женщины нисколько не защищал ни от солнца, ни от дождя и ничуть не прикрывал те два лоскутка материи, что виднелись под ним. Если бы чьи-то глаза захотели взглянуть на нее, то от их взгляда не утаилось бы практически ничего.
— От твоих так называемых шпионов невероятно мало толку, — бурчал мужчина со злым недовольством на холеном лице. — Если хочешь знать, мы просто впустую тратим деньги, которых не так уж много.
— Мне нет никакого дела до твоего мнения. — Женщина прищелкнула своими пальцами с кроваво-красными, похожими на когти ногтями и сварливо сказала: — Если уж на то пошло, здесь я могу с тобой поспорить, Тони. Поэтому в будущем, пока я не спрошу, ты можешь держать свое мнение при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Итак, — начала Джейн, переходя к делу, — я предоставляю всю информацию, находящуюся в моем распоряжении, большая часть которой находится здесь, в этом портфеле, и любую финансовую поддержку, которая нам может понадобиться.
Он сидел и ждал. Холлистер умел это делать как никто другой.
Джейн разъяснила детали их соглашения:
— Ты вкладываешь свои обширные познания острова и окружающих вод, практические навыки выживания и твой опыт ныряльщика.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— И ты считаешь, что подобное предложение делает нас равноправными партнерами — пятьдесят на пятьдесят?
Она подняла на него глаза.
— Думаю, это делает нас превосходными партнерами, — подтвердила она.
— Согласен, — проговорил он. — Только еще один вопрос.
— Давай.
— Мы отыщем «Белладонну», я верю в это. А что потом? — спросил он.
Джейн резко вздернула подбородок. Она хотела что-то сказать, но неожиданно для нее самой у нее вырвался сдавленный смешок.
— Я не знаю ответа на твой вопрос. Я никогда не думала о том, что делать с затонувшим кораблем. Все мои мысли всегда были заняты только тем, как бы отыскать его.
— Это сближает нас обоих, — признался Джейк. — Предлагаю сосредоточиться на поисках. Забота о такой мелочи, как распоряжение несколькими тоннами сокровищ, подождет.
— В таком случае по рукам.
— Мы в одной упряжке, — сказал он. Это были слова человека, только что принявшего очень важное решение.
— Полагаю, мы должны пожать руки друг другу, — обратилась Джейн к Холлистеру, протягивая ему свою руку.
В глазах Джейка появилось сожаление, и он предложил:
— Не кажется ли тебе, что при данных обстоятельствах, партнерство, подобное нашему, должно быть скреплено не традиционным рукопожатием, как ты предлагаешь, а поцелуем?
Его предложение действительно сбило Джейн с толку, и она немного растерялась. А затем ей в голову пришло превосходное решение. Она поставила кожаный портфель на пол возле стола, подошла к Джейку, встала на колени возле его кресла — весьма осторожно, чтобы не поцарапать нежную кожу на своем бедре, — наклонила голову и запечатлела поцелуй на его плече, как раз над тем местом, которое перебинтовал доктор Гилмор.
— Скреплено поцелуем, — заявила она, поднимаясь.
Глаза Джейка стали цвета полуночного темно-синего неба, освещенного сиянием серебряной луны.
— Джейн… — хрипло прошептал он. И вдруг у нее вырвалось:
— Теперь твоя очередь скрепить договор.
Сердце Джейн бешено колотилось. Несомненно, Джейк слышал его неистовое биение. Он, должно быть, знал, что коленки ее дрожали, что все внутри ее трепетало. Он должен был угадать ее желание. Но как это сделать, если она сама не знала, чего именно хочет?
— О, дорогая, мне доставит удовольствие скрепить нашу договоренность подобно тому, как поступила ты, — сказал Джейк с чисто мужским разочарованным вздохом, устремляя пристальный взгляд на ее пораненное бедро.
Повисло молчание.
Джейк поставил свою чашку кофе на столик возле кресла и рывком поднялся на ноги, возвышаясь над ней. Он взял ее руку и медленно поднес к своим губам.
— Полагаю, возвращая дань, мне не стоит переступать известных пределов.
В его глазах вспыхнуло искреннее сожаление, когда он прижался губами к внешней стороне ее руки, легонько проведя ими по коже. Он повернул ее руку и повторил свою ласку на более чувствительной внутренней стороне ладони, нежно прикоснувшись к ней губами.
Джейн была изумлена.
У нее перехватило дыхание. Сделав усилие, она произнесла его имя:
— Джейк… Последовало предупреждение:
— Мы должны быть осторожными.
Ее глаза распахнулись в безмолвном вопросе.
— Почему?
Джейк пристально посмотрел на нее:
— Мы заплываем в запретные воды.
Что же все-таки происходило? Одно она знала наверняка: как бы там ни было, ее безмятежности и спокойствию пришел конец.
Джейн наклонила голову набок.
— Ты против?
— Не то чтобы я был против, но нельзя предсказать, что ждет нас впереди. Опасные течения могут неожиданно и необъяснимо затянуть человека в глубину, прежде чем он осознает это. Рифы могут разбить лодку за считанные секунды. Бывает так — либо плывешь, либо тонешь, Джейн, и мы с тобой вполне можем потонуть.
— Или мы вполне можем выплыть, — возразила она с оптимизмом.
— Можем. — Джейк глубоко вздохнул. — Но можем ли мы позволить себе отдаться на волю случая?
— А можем мы позволить себе не сделать этого?
— Я никогда не считал, что смешивать дело и удовольствие — хорошая идея, — сообщил он.
— Я тоже. — Она кивнула. — В первый раз я испытываю искушение.
— Я тоже. — Казалось, Джейк испытывал беспокойство, пытаясь внести ясность. — Надеюсь, у тебя это не под действием обезболивающего?
В глазах молодой женщины мелькнули озорные огоньки.
— Его действие уже закончилось. — Теперь настала ее очередь задать вопрос: — Надеюсь, у тебя это не оттого, что ты провел несколько лет в одиночестве на пустынном острове?
Джейк захохотал так, что взмокли ресницы, и не мог остановиться.
Ч— Что тут смешного? — хотела она знать.
— Дорогая, с тех пор как я превратился в полного бездельника, я получил предложений больше, чем за всю свою прошлую добродетельную жизнь.
Джейн испытала укол ревности:
— И?..
— И что?
— И ты не воспользовался ни одним из этих предложений?
Джейк неожиданно стал очень серьезным:
— Ни единым.
Джейн знала, что он говорит ей правду, но в ней вдруг проснулось чисто женское любопытство:
— А почему нет? Он пожал плечами:
— Они меня не интересовали.
— Продолжай, — поторопила она.
— Женщины не интересовали меня. Они не соблазняли меня. Не восхищали. Они не привлекали меня. Мне тридцать семь лет, Джейн. Противоположный пол не интересует меня только с позиции секса. Долгое время я ждал появления той женщины, которая пробудила бы во мне страстное желание. Я мечтал о неистовой и безумной любви.
Вспомнив объятия Джейка в ту первую ночь на берегу, Джейн почувствовала, как заливаются румянцем ее щеки. Он, очевидно, счел ее привлекательной.
Она собралась с силами и спросила:
— Ты нашел такую?
Его ответ был кратким:
— Да.
Она с трудом сглотнула.
— Кто она?
Его глаза не могли оторваться от ее губ.
— Ты.
Джейн потеряла дар речи.
— Понимаю, у тебя нет привычки связываться с незнакомыми мужчинами, которых ты знаешь только неделю…
— Восемь дней. Джейк нахмурился.
— Восемь дней?
— Мы знакомы восемь дней. Простодушная улыбка медленно расплылась по его лицу.
— В таком случае, Джейн Беннет, что ты думаешь обо мне?
У нее не было никакого желания притворяться или играть в застенчивость.
— Я хочу большего, Джейк Холлистер.
— Это потому, что я отличаюсь от того типа мужчин, с которыми ты обычно общаешься? — спросил он ее.
И снова вопросы.
— Ты и правда отличаешься от мужчин, которых я знала когда-либо. Но не только это привлекло меня в тебе. Нет, это не зигзаг для развлечения, Джейк. Я не говорю себе: обычно мне приходилось иметь дело с цивилизованными мужчинами, не пора ли разнообразия ради попытаться узнать одного нецивилизованного.
— Тогда что это?
Джейн не собиралась произносить слово «любовь». Она пока не разобралась в вихре чувств, нахлынувших на нее. Она не знала, как выразить словами свое отношение к Джейку Холлистеру. Это было чувство. Желание. Умопомрачительное влечение. Это было все вместе взятое и ничего в отдельности.
— Не знаю, — выдавила она наконец. — А ты?
— И я.
— Поцелуй меня, Джейк. Я хочу поцеловать тебя.
Он благоразумно отстранился:
— Если бы ты знала, как я хочу целовать тебя! Но я не брился и не принимал душ несколько дней.
— Мне все равно.
— А мне нет. — Он тихонько выругался. — Господи, дорогая, посмотри на меня. Я же весь в грязи!
— Я тоже в грязи, — возразила она.
— Нет, ты — нет. Ты прекрасна.
— В таком случае ты слеп.
— Говорят, любовь слепа, — раздался тихий ответ.
Итак, это было сказано вслух. Это было теперь между ними — слово «любовь».
— Джейк, один поцелуй, прошу тебя! — взмолилась она, приближаясь к нему и обвивая руками его шею.
Она ощутила, как он ослабел.
— Я поцелую тебя, Джейн Беннет, как я хотел сделать это с того самого момента, когда я увидел тебя, я прикоснусь к тебе, как мечтал. Затем я уложу. тебя в постель, пожелаю спокойной ночи и выйду из двери этого бунгало не оборачиваясь.
— Почему ты не можешь остаться?
— Не совсем подходящее время, и мы оба знаем это.
Чертов упрямец. Он был прав, конечно же.
— Только посмотри на нас, — сказал он, с грустной усмешкой оглядывая их повязки, царапины, швы и синяки, — Разговор о прогулке неходячих больных.
— Но как только мы перестанем быть неходячими больными…
— О, я знаю, куда я отведу тебя тогда. Джейн полюбопытствовала:
— Куда?
— Это укромное место. Оно принадлежит только мне. Там есть бассейн с чистой водой и зеленая трава вокруг. Солнце всегда над головой и поблизости расположен самый красивый водопад, который ты когда-либо видела. Иногда солнце начинает играть в отблеске тумана, и появляется радуга; Я отведу тебя туда. И именно там мы узнаем…
— И что мы там узнаем?
— Подходящее ли это место и время. Джейк наклонил голову, прижался к ее шее, его губы прикоснулись нежным, ласкающим движением к чувствительной коже под самым ее ухом.
Джейн задрожала.
Он поднял голову.
— Тебе холодно?
— Нет, мне тепло.
Он напряженно посмотрел в ее глаза и, почти как в замедленной съемке, приблизил свои губы к ее губам.
— Я измучен жаждой.
— Тогда выпей, — отозвалась она, и он накрыл ее рот своим.
Это был божественный поцелуй.
Он обдавал одновременно и холодом, и жаром.
Он уносил ее прочь и тут же притягивал.
Он захватил и удерживал ее в своих крепких объятиях, и в то же время она чуть не воспарила.
Он удовлетворил ее и опять заставлял жадно, отчаянно, безумно желать большего.
Это был только поцелуй. Это было ничто, и это было все. Это были небеса, и это был ад.
У губ Джейка был вкус Джейка, и только Джейка. Дыхание его было чистым, мужским, немного пряным, соблазнительным, опьяняющим, мгновенно захватывающим, абсолютно необъяснимым. Поцелуй Джейка был поцелуем Джейка.
И она любила его.
Его пальцы прикоснулись к пуговицам его рубашки — рубашки, которая все еще была на ней.
Какая-то часть ее разума все еще как бы существовала отдельно от нее. Джейн услышала свои собственные слова:
— Ты, конечно же, захочешь получить обратно свою рубашку.
— Не сегодня вечером, — пробормотал он, расстегивая последнюю пуговицу, проникая под полотно и заключая ее талию в кольцо своих рук.
Он был очень нежен с ней. Он убедился в том, что не задевает ее пораненную ногу. Он был осторожен, стараясь не задеть ее своей забинтованной рукой.
Его рот прошелся раскаленным железом вдоль ее обнаженного плеча, через ключицу к другому плечу. Он припал губами к выпуклости ее груди, там, где она вздымалась над вырезом купальника.
Он двинулся ниже и отыскал ее соски, прижатые к ткани, тонкой, как кожа. Он проводил языком по их чувствительным кончикам, пока они не стали упругими и жесткими, как незрелые ягоды, и пока ткань не промокла насквозь.
Джейн услышала возбужденный стон, собственный стон.
Джейк так быстро обезоружил ее. Это пугало и волновало ее, бросало в жар от неутоленного желания.
Она разомкнула свои объятия, одной рукой медленно провела по его обнаженным рукам, нежно и осторожно, чтобы не затронуть раны под повязкой.
Ее пальцы бродили по его груди, пока не отыскали маленькие мужские соски, твердые мускулы, небольшую полоску нежных шелковистых волос посреди груди, которая спускалась узкой дорожкой по его торсу. Именно по ней последовали руки Джейн.
Когда она добралась до его талии, то почувствовала, как он сделал резкий вдох, неожиданно напрягся и затаил дыхание, и поняла, что надо остановиться, ибо этот мужчина был теперь в ее власти.
— И здесь все заканчивается, не так ли? — прошептала она.
— Все только начинается. — Он глубоко вздохнул и прижался лбом к ее лбу. — Все будет в тысячу раз лучше. Будет совсем другое место. Я обещаю.
— И ты из тех, кто всегда держит свои обещания?
Джейк напряженно всматривался в ее лицо:
— Всегда. Ты можешь положиться на меня. Она надеялась, что так оно и будет.
Он неохотно выпустил ее из своих объятий, взял за руку и провел в спальню, находящуюся в глубине бунгало.
— Я обещал уложить тебя в постель и так и сделаю.
— Но, Джейк…
— Не беспокойся, дорогая. Я погашу свет и запру дверь, прежде чем уйти. Если я понадоблюсь тебе, ты знаешь, где найти меня: как раз дверь напротив.
И точно так же, как той первой ее ночью в Раю, когда они вернулись с пляжа, Джейк Холлистер оставил молодую женщину одну, пожелав спокойной ночи и приятных сновидений.
Глава 14
Она походила на рыбу, выброшенную из воды, эта женщина с крашеными светлыми волосами, хитрыми глазами и красными как кровь ногтями.
Как будто в ней чего-то не хватало. Она была здесь чужой. Он не понимал, как она попала сюда.
Не то что другая леди, занимавшая бунгало на вершине холма. Она принадлежала острову. Ее приветствовали здесь. Она напоминала ему о гармонии. В ее речи ощущалась доброта и нежность. Она обращалась с ним как с равным. Вся она словно светилась прелестью и добротой. Иногда ее улыбка становилась грустной. Это он понимал.
Его считали недалеким.
Они заблуждались.
Он просто любил тишину и уединение, общество птиц, маленьких ящериц, которые выползали на скалы, вылизанные водой и согретые солнцем.
Деревья, синее безоблачное небо и особенно море были его родным домом.
Это был его выбор.
С людьми он чувствовал себя неловко и поэтому избегал, насколько мог. Он не говорил, пока с ним не заговаривали, а нередко сохранял молчание даже и в этих случаях. Он стремился к уединению, и редко кто-либо видел или слышал его.
Но сам он видел и слушал. Ничто не могло укрыться от его пытливых и зорких глаз, а цепкая память хранила все совершенно бесполезные и не важные, даже, на его взгляд, случайные детали: кто куда пошел, в какое время, что делали и что говорили, кого видели и кто видел их.
Все это было в его памяти.
Он собирал эти ненужные сведения в течение многих лет.
Люди были склонны считать его зеленым юнцом и соответственно к нему относились. Иногда они даже называли его «парень». И тогда он закрывал свои уши, и глаза, и свое сердце. Он уже давно не был парнем. Хотя это не имело для него значения, он твердо знал, что стал взрослым мужчиной.
Но что имело для него истинное значение, так это нетронутые белые берега, где он так часто бродил в одиночестве, наблюдая за тем, как маленький песчаный краб, случайно обеспокоенный им, удирал в безопасное место.
Что интересовало его, так это несметное число птиц, которые пели на деревьях над его головой, цветущие гибискус и китайская роза, дуновение морского бриза, ласкающего кожу, неожиданные тропические бури, которые приносили ветер, и дождь, и гром в его мир.
Что завораживало его больше всего, так это морские создания: те, за которыми он так часто наблюдал, с которыми плавал и так часто разговаривал. Они были хорошими слушателями. Они принимали его абсолютно таким, каким он был.
Совершенно противоположным образом повела себя женщина с крашеными белыми волосами, и ее голос предавал ее каждый раз, когда она открывала рот.
Сейчас он слышал, как она говорила. Ее голос причинял боль его ушам. Ему хотелось убежать прочь или закрыть голову руками. Но любое движение могло выдать его присутствие. Оно могло открыть этой женщине и мужчине, который сопровождал ее, что он был там, притаившись за олеандром, — он обнаружил, что особенно его интересует старый олеандр, — и это не предвещало ему ничего хорошего.
А он не хотел никаких осложнений.
Он всегда пытался их избегать.
Ему придется остаться там, где он был… в том положении, в каком находился. Он должен оставаться таким же недвижным, как каменная стена, в которую он впечатался.
И он смотрел, и он слушал.
Мужчина был одет в традиционный костюм для верховой езды, но на асиенде больше не было скаковых лошадей. Это он знал со слов служащих в конюшне и от самого дона Карлоса.
Кружевной жакет женщины нисколько не защищал ни от солнца, ни от дождя и ничуть не прикрывал те два лоскутка материи, что виднелись под ним. Если бы чьи-то глаза захотели взглянуть на нее, то от их взгляда не утаилось бы практически ничего.
— От твоих так называемых шпионов невероятно мало толку, — бурчал мужчина со злым недовольством на холеном лице. — Если хочешь знать, мы просто впустую тратим деньги, которых не так уж много.
— Мне нет никакого дела до твоего мнения. — Женщина прищелкнула своими пальцами с кроваво-красными, похожими на когти ногтями и сварливо сказала: — Если уж на то пошло, здесь я могу с тобой поспорить, Тони. Поэтому в будущем, пока я не спрошу, ты можешь держать свое мнение при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26