Тут были розовые китайские розы, алые розы «Френшэм», красные «Розмари», колючие плети с белыми цветами «Мадам Плантье», желтая разновидность шотландской розы…
Тут были арки, покрытые розовыми, красными, оранжевыми, кремовыми и белыми цветами. Аромат растекался в свежем утреннем воздухе и впитывался в ткань платья Элизабет, так что вскоре она тоже начала благоухать, подобно розе.
Пока леди Шарлотта и леди Элизабет бродили по саду, за ними наблюдал мужчина с яркими глазами цвета неба на рассвете.
Он вглядывался в фигуру женщины, согбенной годами, приближавшейся к концу жизни, А потом – в фигуру девушки, гибкой, только начинавшей жить. И он знал, что это – тоже часть парадокса Египта.
Черный Джек шагнул в сад, наклонился и вдохнул аромат красной розы, оказавшейся ближе всего.
Наступит день, пообещал себе лорд, когда он будет ласкать свою прекрасную Элизабет на ложе из розовых лепестков.
Глава 6
– С меня на сегодня больше чем достаточно этих роз! – объявила Амелия Уинтерз.
– Да, дорогая.
– И я никак не могу ехать верхом на этих проклятых грязных тварях, – добавила она с кислой миной, сильно испортившей ее обычно миловидное личико.
Полковник вздохнул. Его жена разозлилась, что случалось довольно редко.
По крайней мере на людях.
В уединении их каюты на борту «Звезды Египта» ему часто приходилось выслушивать ее претензии. Но теперь за Амелию ему было как-то неловко.
– Ты меня слышал, Хилберт?
– Да, дорогая.
Понизив голос, она ядовито прошипела:
– Я просто не сяду верхом на ишака!
– Да, дорогая. – Он сдержал улыбку, чтобы не разозлить ее еще больше, и добавил: – Насколько я знаю, воспитанные люди предпочитают пользоваться словом «осел».
– Мне нет дела до того, что предпочитают воспитанные люди! – огрызнулась она, хотя, конечно же, ей было до этого дело. – От этих чертовых тварей воняет.
– Я что-то не чувствую, – проворчал он.
Полковник был убежден, что вони от ослов гораздо меньше, чем от верблюдов.
– Я извинюсь перед всеми, – объявила ему она. – Пусть они едут дальше без нас.
Полковник нахмурил лоб и начал похлопывать тростью с серебряным набалдашником по голенищу сапога. Он всегда так делал, когда нервничал.
– Тебе не кажется, что было бы неразумно позволять леди Элизабет ехать одной?
– Но она же не будет одна, Хилберт! Ее будут сопровождать Колетт, Али и лорд Джонатан.
– Если ты уверена, что все будет в порядке, дорогая…
– Уверена, – решительно заявила она.
– Ну, тогда как желаешь.
Когда остальные путешественники присоединились к ним во дворе дома леди Шарлотты, Амелия достала из ридикюля надушенный платочек и прижала его к губам, потом слегка обтерла лицо.
– Сегодня утро особенно жаркое, не правда ли, леди Элизабет?
Полковник усомнился, чтобы Элизабет с ней согласилась. Элизабет Гест казалась свежей, словно тенистый лог в Шотландии.
– Должна признаться, что мне оно показалось довольно приятным, миссис Уинтерз. – Тем не менее девушка выказала должную озабоченность самочувствием своей дуэньи. – Вы немного бледны. Вам нехорошо?
Амелия чуть покачнулась.
– В Египте такое яркое солнце! Иногда мне становится дурно.
– Вы хотели бы вернуться на корабль? – спросила леди Элизабет. Полковник Уинтерз заметил, что она изо всех сил старается скрыть разочарование.
Не успела Амелия ответить, как леди Шарлотта вмешалась в разговор.
– Глупости! – объявила она. – Если миссис Уинтерз плохо себя чувствует, ей гораздо лучше остаться здесь, у меня. Вы можете отправиться смотреть пирамиды без нее. – Она обратилась к Амелии: – Я ожидаю на ленч довольно занимательное общество. Приедут одни джентльмены: венгерский граф, какой-то малопоместный принц и пара послов. Откровенно говоря, было бы очень кстати, если бы за столом оказалась веселая, интересная и красивая молодая женщина. Возможно, немного полежав, вы почувствуете себя лучше и порадуете нас своим присутствием. – Тут она повернулась к полковнику: – И конечно же, вы, полковник Уинтерз.
– Буду счастлив, леди Шарлотта, – сказал он, склоняя свою благообразную голову. Потом, кашлянув, он добавил, бросив быстрый взгляд на Амелию: – Конечно, если ты согласна на это, дорогая.
Обмахиваясь платочком, жена слабо проговорила:
– Если я сейчас прилягу в прохладной затемненной комнате, то, возможно, смогу присоединиться к вам за ленчем.
– Значит, все решено, – объявила леди Шарлотта. Энергичным взмахом руки она направила Элизабет и остальных к ожидавшим их осликам. – Желаю прекрасно провести время. Когда вы вернетесь ближе к вечеру, мы будем вас ждать здесь.
– Дамы…
С этими словами полковник предложил руку крошечной хозяйке дома, а потом другую – бледной красавице, стоявшей рядом с ним. Он повел обеих женщин к дому посередине оазиса, предоставив остальным знакомиться с достопримечательностями дальше.
«Чертовски способная актриса эта Амелия, – думал полковник. – Но как она красива!»
Конечно, временами в ней чувствовался определенный недостаток воспитания. Но не стоило удивляться. Ведь Амелия поднялась с самого дна лондонского общества.
Мать полковника часто говорила: «Можно вытащить уличную девчонку из помойки, но нельзя вытащить помойку из уличной девчонки».
Амелия предпочитала думать, что она аристократична, потому что говорит на самом правильном английском – может быть, даже более правильном, чем его речь. Безусловно, ее отличали скромные манеры и красивая внешность. Но в этой милой с виду женщине пряталась уличная кошка – и у нее были острые коготки.
Элизабет никогда раньше не ездила верхом на ослике.
Она решила, что это немного похоже на езду верхом на пони, и ударила пятками в бока своему животному. Ослик был очень маленький, и, сидя на нем, девушка чувствовала себя настоящей великаншей.
– У моего скакуна есть имя? – спросила она у проводника-египтянина Али. Хотя, конечно, смешно называть жилистое низкорослое животное скакуном. Так можно было бы сказать об одной из ирландских чистокровных лошадей, которые стояли в конюшне Стенхоуп-Холла.
– Да, миледи. Вашего зовут Зизиния, – с достоинством сообщил Али. Его ослик шагал рядом с ее «скакуном». – У английского лорда – Калаун, а у вашей служанки – Уили, что на нашем языке означает «простофиля».
– А как зовут вашего ослика? – поинтересовалась она, наслаждаясь неспешной прогулкой по тенистой аллее.
– Мое животное зовется Тарбуш, потому что его рыжеватая шкура похожа на цвет традиционной шапочки с кисточкой, которую носят мужчины моего племени, – объяснил Али.
Элизабет вдохнула терпкий воздух и сказала:
– Климат пустыни мне нравится. Когда я уезжала из Англии, там было холодно, дождливо и ужасно гадко.
Али нахмурился:
– Мне трудно представить себе страну, где все расположено близко и где есть зелень, много зелени.
Элизабет решила, что это подходящее описание Англии с точки зрения египтянина, живущего в стране, где все огромное и коричневое.
Он добавил:
– Я видел на картинках, как выглядит ваша страна. Но этого, конечно, мало, чтобы представить, какая она на самом деле.
– Да, конечно, – согласилась Элизабет.
Ведь именно так было у нее в отношении Египта. Никакие картины и рисунки не могли передать величия этой страны. Ее можно было оценить, только увидев.
Она дернула поводья, чтобы Зизиния прибавила шагу. На лице она ощутила влагу – значит, Нил находится сразу за поворотом дороги. Так и оказалось: она повернула и увидела изгибы реки, по обе стороны которой тянулась широкая полоса плодородной земли. Вскоре они уже ехали вдоль реки, направляясь к цели своего путешествия.
Элизабет оглянулась. За темно-синей рекой, позади них, высилась цитадель Каира, построенная в двенадцатом веке султаном Саладином и увенчанная минаретами мечети Мухаммеда Али.
Река была усеяна белыми парусами фелюг – небольших парусных кораблей, с древних времен перевозивших по Нилу пассажиров и грузы.
Ближе к ним крестьянин погонял волов. Огромные животные тащили примитивный деревянный плуг, взрыхляя плодородную почву, перемешанную с илом, который оставил разливающийся время от времени Нил. Две закутанные с ног до головы женщины медленно шли вдоль дороги, мерно покачивая бедрами под широкими одеяниями. На голове каждая несла глиняный кувшин. Вдали был виден оазис с пальмами – там группа людей (возможно, семья) собирала финики.
Египет прошлого и настоящего – он был одним и тем же.
С довольным вздохом Элизабет подняла голову и стала смотреть на естественный полог, созданный деревьями. Она наслаждалась их тенью.
– Эта дорога напомнила мне аллею лаймовых деревьев, которая ведет к моему дому, – сообщила она Али.
– Свой дом вы называете Стенхоуп-Холл? – спросил он.
Элизабет была несколько озадачена тем, что ему известно название их поместья.
– Ну… да.
Молодой человек объяснил:
– Ваш отец, лорд Стенхоуп, часто рассказывал мне об этом месте. – Он устремил взгляд вдаль. – Мне хотелось бы увидеть Англию и этот великолепный дом, который носит имя Стенхоупов.
– Возможно, вы когда-нибудь поедете на мою родину, – вежливо предположила она.
Элизабет вдруг залюбовалась благородным профилем Али. Он напомнил ей царственных фараонов, которые когда-то правили этой «желтой страной».
– Возможно, когда-нибудь я поеду в Англию, – мечтательно произнес Али и тут же вернулся к своей роли проводника. Указывая на густую зеленую растительность над их головами, он сообщил: – Эти прекрасные деревья посадил Измаил-паша, чтобы дорога к древним памятникам была тенистой и доставляла удовольствие всем, кто пожелает совершить к ним паломничество. Солнце в нашей стране бывает очень жестоким, госпожа, и тень высоко ценится.
– Безусловно, – сказала она, зная, что иногда тень решает вопрос жизни и смерти.
Али выпрямился в седле и проговорил интригующе:
– Пока мы едем, я расскажу вам историю – древнюю историю о странном, непостижимом звере, которого называют сфинксом.
Элизабет заинтересованно посмотрела на проводника.
Али начал рассказ:
– Повернувшись лицом к восходящему солнцу, огромный лев с головой человека присел у подножия древних гробниц, этих таинственных каменных гор, которые указывают на сами небеса.
– У пирамид?
– У пирамид, – подтвердил он. – Говорят, что черты сфинкса – это черты короля Хафре, который правил много тысяч лет тому назад. Но моя история – о молодом принце, который однажды ехал по пустыне и остановился отдохнуть в тени могучего зверя.
Элизабет хорошо знала эту легенду, но хотела услышать ее из уст местного жителя, да еще такого красивого интересного собеседника.
Али увлеченно рассказывал:
– Принц, устав от жары и солнца, решил поспать между гигантскими каменными лапами человека-льва. Заснув, он увидел сон, будто сфинкс заговорил с ним, пообещав трон Египта, если только он отгребет тот песок, который собрался вокруг зверя за долгие столетия.
– И когда принц проснулся…
– Он велел отгрести песок. И наступил день, когда принц действительно стал Тутмосом Четвертым, правителем Верхнего и Нижнего Египта, объединившим две страны, великим фараоном Египта. Это было, конечно, много веков тому назад.
– Много веков тому назад, – эхом откликнулась Элизабет.
– Конечно, тридцать три века назад, – сказал Али. – И в те времена сфинкс уже был древним.
Внезапно они возникли на горизонте, у начала бескрайних желто-коричневых песков Ливийской пустыни, величественно, немыслимо возносясь к пустому небу, – великие пирамиды и их древний страж!
Элизабет не могла больше говорить, она не смела даже дышать.
Ей вспомнились слова лорда Джонатана, которые он произнес утром, когда они ехали в экипаже: «Считаю долгом предупредить вас, леди Элизабет, что никакие рассказы и иллюстрации не могут подготовить человека к первой встрече с пирамидами Гизы – последним, что осталось от семи чудес древнего мира».
Он сказал правду.
Элизабет считала, что готова к этой минуте, что не будет потрясена величием этих древних каменных гробниц, устремленных в небо. Усыпальниц, построенных из тысяч, нет, миллионов огромных известняковых блоков.
Она ошибалась.
– Mon Dieu! C'est magnifique! C'est merveilleux! – прошептала Колетт, ослик которой затрусил рядом с Зизинией. Лорд Джонатан тоже подъехал ближе.
Он вдохновенно прочитал из сонета Шелли:
Я – Озимандия , я – мощный царь царей!
Взгляните с завистью на плод моих деяний ,
Владыки всех времен , всех стран и всех морей!
Однако Элизабет испытывала не зависть. Ее переполняли изумление, благоговение и радость. Такая радость, какой она еще никогда не испытывала.
Девушка сморгнула с глаз слезы. Сердце ее отчаянно колотилось. Невольно она крикнула своему ослику:
– Быстрее, Зизиния! Теперь – быстрее!
Ей не терпелось увидеть вблизи великие пирамиды и охраняющего их сфинкса.
Глава 7
– Дайте мне руку, Элизабет.
Джек знал, что ей хотелось бы отказаться. Элизабет все эти дни старалась не видеть его, избегала, словно зачумленного. Но на этот раз ей требовалась помощь, чтобы подняться по огромным известняковым ступеням: иначе нельзя было попасть к входу в пирамиду Хеопса – они оба это понимали.
Девушка подняла голову, посмотрела на него, секунду поколебалась – ив конце концов вложила свою затянутую перчаткой руку в его ладонь.
Он широко ей улыбнулся. Это была победа – небольшая, но все-таки победа.
– Теперь не так трудно, правда?
– Да, милорд, – настороженно ответила она.
Он едва не потерял терпение.
– Как разумно, что вы надели тонкое платье, миледи. Жаль, что другие дамы, приезжающие в Египет, не столь практичны в своем выборе нарядов.
– Спасибо, – сказала она, и, продолжая подниматься, повернула к нему лицо, иронично выгибая изящную бровь.
Они ненадолго задержались на следующей площадке, и Джек прислонился к стене гигантского сооружения, уходившей вверх. Подниматься на пирамиду было действительно трудно. Да еще такая жара – даже в ноябре. Ему хотелось сбросить нелепый сюртук, который требовалось носить в европейском обществе, и облачиться в одежды пустыни. В них было удобно и не так жарко. Но он не мог себе этого позволить. И без того было трудно – приходилось сдерживаться и вести себя, как положено английскому джентльмену.
Стараясь отвлечься, он сказал Элизабет:
– Мы немного передохнем и подождем здесь Али и вашу француженку. Они от нас немного отстали.
Элизабет посмотрела, где находятся их спутники, и сочувственно сказала:
– Боюсь, подъем слишком труден для бедняжки Колетт.
Он улыбнулся ей:
– Но не слишком труден для вас?
– Да, – честно ответила она, – для меня – нет.
– И почему же?
Джек видел, как Элизабет задумчиво поджала свои прелестные губки. Лицо ее затеняла соломенная шляпка.
– Возможно, потому, что я очень много хожу пешком, милорд.
– Много ходите пешком?
– Дома. В Стенхоуп-Холле. Гуляю каждый день. Прохожу несколько миль и даже больше. Вверх и вниз по холмам.
Он был озадачен.
– Почему?
Она пожала плечами:
– Я очень люблю прогулки и обожаю сады, так что я гуляю по садам.
Джек решил, что, наверное, есть какая-то прелесть в пеших прогулках без всякой цели. Он уже давно забыл, что можно заниматься чем-то просто так, без цели, себе в удовольствие. Жизнь в пустыне требовала другого, здесь все сводилось к выживанию.
Вынув из кармана серебряную фляжку, он предложил Элизабет:
– Не желаете сделать глоток прохладной воды?
Она отрицательно покачала головой.
Он поднес фляжку к губам и смочил их, проглотив только чуть-чуть воды – ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы прочистить горло от пыли. Еще одна привычка, порожденная пустыней, где вода была такой же ценной, как жизнь. Где вода и была жизнью.
А потом он, скрестив руки на груди, смотрел на профиль Элизабет – она в это время обозревала пустыню.
– Вы на меня уставились, милорд, – проговорила Элизабет, не поворачивая головы.
– Да, – признался он.
– Глазеть считается невежливо.
– Конечно, – подтвердил он, приблизившись к ней на шаг.
Джек заметил, что она замерла.
Он остановился.
– Вы избегали меня с той ночи, когда мы встретились на палубе, Элизабет.
Ее лицо залила краска.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы говорили со мной о той ночи.
Это его озадачило.
– Почему?
– Это нехорошо.
– Нет, хорошо.
– Вы не должны…
– Я должен.
– Пожалуйста!..
Джек был вынужден признать, что порой леди Элизабет, несмотря на свою красоту и юность, чертовски раздражает его.
– Я просто высказываю вслух то, о чем мы оба подумали, – сказал он ей напрямик.
Она посмотрела на него и сразу же отвела взгляд в сторону.
– Можете говорить за себя, милорд, но не пытайтесь определить, какие мысли в моей голове.
Он чуть слышно чертыхнулся.
– Прошу прощения, сэр! – сказала она, не скрывая глубокого возмущения.
Джек протяжно выдохнул и пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28