– Я в Гилдфорде. Я… меня подвезли сюда. Хочу предупредить тебя, чтобы ты не беспокоилась. Я просто решила переночевать здесь. – Затем добавила с внезапным раздражением: – В конце концов, Виолетта, я уже давно не ребенок! И если у меня внезапно возникло желание…
– Внезапно? – голос Виолетты звучал недоверчиво. – По крайней мере, ты могла бы позвонить и раньше! Я весь вечер не могу отойти от этого проклятого телефона. Сначала позвонила твоя подруга Кэрол, потом Гаррис Фелпс – трижды: он хотел пригласить тебя на ужин. Так же, как и какой-то француз – Ив, кажется. Случайно не Сен-Лоран? Дорогая, это же совершенно на тебя не похоже! Ты уверена, что с тобой все в порядке? Как ты доберешься обратно до Лондона?
– Точно так же, как добралась до Гилдфорда. Мы сможем обо всем поговорить завтра. Нет… Я еще точно не знаю, когда вернусь. Да и какое это имеет значение? Мне, конечно, неудобно, что тебе пришлось весь вечер отвечать на звонки, но…
Иронически приподняв бровь, Уэбб бесшумно зааплодировал. Черт побери! Он же ей только мешает! Анна никак не могла сосредоточиться на слегка обиженном голосе Виолетты и решила положить конец бессмысленному диалогу:
– Я обязательно вернусь завтра. И со мной все в порядке. А сейчас, извини, мне очень хочется спать.
– Ну что ж, пожелай ему от меня спокойной ночи! – ответила Виолетта с несвойственной ей язвительностью.
А потом Анна повесила трубку, и к ней подошел Уэбб. И все вокруг перестало иметь значение – осталась лишь жгучая потребность друг в друге. И она была наконец удовлетворена, когда тела их слились.
Значит, вот как это происходит! Их сплетенные тела никак не могли разъединиться: ее губы ощущали вкус его губ., И мысли Анны текли в единственно возможном направлении: «Я хочу его. Господи, как же я хочу его! Его тело и то, что оно может сделать с моим. И он тоже хочет меня. В этом он точно не притворяется и не играет. Что же тебе еще нужно? Принимай жизнь такой, какая она есть. И не задавай никому ненужных вопросов!»
– Ты так красива, Энни. Еще красивее, чем раньше, – ленивый голос Уэбба был слегка охрипшим, а в золотисто-желтых глазах отражался огонь камина. Она чувствовала приятную тяжесть его стройного мускулистого тела. Убирая с лица Анны влажные пряди волос, он как бы прочитал ее мысли и приглушенно заговорил: – Ну и что мне теперь с тобой делать? Когда я вижу тебя, мне в голову лезут совершенно безумные, старомодные мысли. Мне… Мне хочется, чтобы ты была рядом со мной. Хотя бы некоторое время…
– Почему…
Губы Уэбба коснулись ее груди, и Анна не смогла сформулировать свой вопрос.
– Будь я проклят, если я сам это понимаю! – теперь его голос звучал почти зло. – Я ничего не могу понять. Что я делаю здесь, рядом с тобой? Что ты делаешь здесь, рядом со мной? И, черт побери, что это я делаю, тратя время на разговоры?
Слова утратили всякий смысл, и ответы на все вопросы давали теперь только их тела. Анна чувствовала себя вывернутой наизнанку, а он брал ее снова и снова, смешивая боль с наслаждением, грубость – с нежностью. И никаких преград! Она могла лишь отдаваться и позволять ему делать все, что он захочет. Потому что она хотела того же.
Сразу после полудня они выехали обратно в Лондон, и было невозможно поверить, что это те же самые два человека… Уэбб включил приемник и стал не отрываясь смотреть в зеркало заднего обзора. Затем его внимание вновь привлекло радио – передавали музыку из «Дурной крови». Сосредоточенно послушав ее некоторое время, Уэбб переключился на программу новостей.
Что его так рассердило? Может быть, фотограф, который, ухмыляясь, ждал их в вестибюле гостиницы? Но если кому-нибудь из них и стоило беспокоиться, так это ей. Анна украдкой взглянула на Уэбба, глаза которого были скрыты за темными стеклами очков.
Новости в маленьких городках распространяются быстро. Анна никак не могла забыть эту толпу восторженных женщин. После нескольких завистливых взглядов в ее сторону она была оттеснена и забыта. Каждая из них хотела прикоснуться к своему кумиру. Анна вспомнила обнаженного, бронзовокожего дикаря, который обладал ею прошлой ночью… Кто она такая, чтобы осуждать этих женщин за то, что они тоже хотят его!
«Уэбб! Я считаю, что «Маха» – лучший фильм всех времен и народов! И вы в нем просто бесподобны!»
«Я смотрела каждый ваш фильм минимум по четыре раза. И никак не могу дождаться выхода «Дурной крови»!
Их совершенно не смущало то, что он с женщиной. А как же иначе? Это полностью соответствовало его имиджу.
«Мне это абсолютно безразлично… Абсолютно! – уговаривала себя Анна. – Ведь он приехал сюда из-за меня! Анна, тебе придется смириться с некоторыми вещами, если ты хочешь, чтобы это продолжалось… если ты сможешь сделать так, чтобы это продолжалось…» А сможет ли она?
Медленно ползущий грузовик закрыл проезд, на узком участке дороги. Вполголоса выругавшись, Уэбб снизил скорость, и «мерседес» заурчал, как большой белый кот.
– Черт бы побрал этого идиота! Тем более, что этот скотина Джонни Бардини наверняка висит у меня на хвосте, вместе со своим телеобъективом. Не говоря уже о твоем эскорте, Энни, – он метнул на Анну скрытый боковой взгляд. Внутри бурлила необъяснимая злость на нее и на себя. Она была уж слишком спокойна, с тех пор как они сели в машину. Теперь, по крайней мере, ему удалось вывести ее из состояния равновесия.
– Моем – что? Уэбб, я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Неужели?
О Боже, она, кажется, действительно не понимает. Ему следовало бы помнить, что Риардон очень тщательно отбирает своих людей, на него работают лучшие из лучших. И Анна вполне могла не замечать, что за ней следят. Уэбб угрюмо подумал о том, что Риардону вряд ли понравятся их с Анной фотографии в газетах, особенно опубликованные под фамилией Бардини. Джонни специализировался на снимках знаменитостей и почти знаменитостей, застигнутых врасплох. Он всегда оказывался в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, и его супертелеобъектив пользовался печальной известностью. Но несмотря на его сомнительную репутацию, бульварная пресса и охочие до сенсаций журналы с радостью прибегали к услугам Джонни. Однажды он снял Уэбба и Клаудию, когда они обнаженными загорали в саду ее итальянской виллы. Это помогло значительно ускорить развод с Плейделом. Ну что ж, теперь у него будет еще несколько хороших фотографий, правда, на этот раз без обнаженных тел. Но Уэбб был уверен, что Джонни обязательно подкупит гостиничную прислугу и сделает снимки номера, в котором они останавливались: смятые простыни и тому подобное.
«Стряпаешь очередную историю, Джонни?» – спросил он его в гостинице.
«Может быть! Все будет зависеть от предложенной суммы!» Но, несмотря ни на что, Джонни держался достаточно осмотрительно. И Уэбб понимал, почему: Джонни не был уверен в своей безнаказанности… И все же непонятно, каким образом он, как по мановению волшебной палочки, оказался в вестибюле гостиницы именно в тот момент, когда туда спустились Уэбб с Анной…
– Уэбб… Я хочу знать, что ты имеешь в виду! Ты сказал…
Уэбб нетерпеливо фыркнул и, улучив момент, втиснул «мерседес» в образовавшийся просвет между грузовиком и обочиной. Колеса скользнули по траве, но потом послушная машина выровнялась и помчалась вперед.
Анну бросило на Уэбба. Большинство женщин на ее месте закричали бы или вцепились в его руку – она же лишь напряглась и села прямее.
– Кажется, это было довольно рискованно. И от кого мы убегаем?
– Ты настойчивая девочка, Энни. Тебе обязательно нужно знать?
Анна проигнорировала его иронию.
– Да. Почему ты не хочешь мне ответить?
– Ты никогда раньше не замечала мужчину в коричневом плаще? Хотя, наверное, они меняются.
В последнем Уэбб был не совсем уверен. Лицо человека, прогуливавшего собаку на противоположной стороне улицы, когда он вчера звонил Анне из телефонной будки, показалось ему смутно знакомым. Но тогда Уэбб был слишком поглощен встречей с Анной и не придал этому должного значения. Однако сегодня то же самое лицо, полускрытое кружкой пива, бросилось ему в глаза в баре гостиницы. И тут же в памяти вспыхнуло имя. Донахью! Но ведь Донахью ушел из конторы примерно в то же время, что и Уэбб. Стал частным детективом. Хотя, наверное, это всего лишь прикрытие.
– Кто меняется, Уэбб?
Сначала Анна почувствовала холод, который по мере нарочито небрежных объяснений Уэбба сменялся яростью. Она слишком хорошо помнила молодого человека с усиками, из-за которого ее высмеял Дункан. Отец? Стоило ли этому удивляться? Достаточно было вспомнить их последний дурацкий разговор. Ради ее же собственного блага… Господи, как же это все пошло! Интересно, они посылают ему отчеты? С кем она встречается, с кем спит… Неужели она никогда не сможет избавиться от этого клейма – дочери Ричарда Риардона? Только начала чувствовать себя по-настоящему свободной, и вот, пожалуйста… За ней следят… наблюдают… Интересно, отчеты попадают прямо к отцу или проходят через служащих департамента? «Ну что ж, надеюсь, что они хорошо повеселятся! И ты тоже, милый папочка!»
Уэбб сразу ощутил перемену в ее настроении. Теперь он почти проклинал свою невыдержанность. Если она не подозревала об этом, то чего ради надо было говорить ей? Или он просто ничего не мог поделать с извращенным желанием поколебать столь непривычное в ней чувство уверенности в себе и собственной самостоятельности?
Глава 14
Виолетты не было, и Анна вошла в пустую квартиру. Поцелуй Уэбба все еще горел на ее губах. Всю оставшуюся дорогу они почти не разговаривали. Уэбб вел машину, как робот. Он явно спешил. К кому? К Клаудии, которая не находила себе места и думала, куда же он пропал? Правда, Уэбб никогда не стал бы утруждать себя объяснениями: он был эгоистичен, высокомерен и… разве он не обвинял ее в том же самом?
После того неприятного разговора он замолчал, Анна тоже предалась собственным мыслям. Прощальный поцелуй – и она вышла из машины. Он даже не предложил проводить ее, даже не выключил мотор. Лишь поцеловал – страстно и яростно. А потом отпустил – так же внезапно, как и заключил в объятия.
«Я позвоню тебе, Энни», – голос звучал отчужденно и равнодушно. Что это было? Действительное обещание или просто привычная фраза перед тем, как расстаться навсегда?
Виолетта аккуратно составила список телефонных звонков и с безмолвным упреком положила его рядом с телефоном. Ну почему именно вчера вечером всем понадобилось непременно позвонить ей? Нашла она и наспех написанную записку Виолетты: «Позвони мне, когда вернешься…»
Внезапно Анна почувствовала страшную усталость и, сбросив пиджак, блаженно погрузилась в кресло. Ее жизнь была такой четкой и упорядоченной, пока Уэбб не ворвался в нее как ураган и не смел все на своем пути. Но почему? Почему ему нужна именно она? Предпочитая не думать об этом, Анна сняла телефонную трубку.
Когда она наконец пробилась в офис Дункана, у телефона оказалась не Виолетта, а сам Фрейзер. Когда он узнал ее, нетерпение в его голосе сменилось смесью облегчения и досады.
– Анна! Ради всего святого, где ты пропадала? В последние несколько дней от Виолетты нет никакого толка – она только и делает, что беспокоится о тебе! Нет, сейчас ее здесь нет – я отправил ее выпить чашечку кофе. Мы все вкалываем, как проклятые, с тех пор как ты ушла. Черт побери, извини, Анна, но нам тебя так не хватает! Почему ты ни разу не позвонила мне?
Когда Дункан говорил короткими, отрывистыми предложениями, это могло означать только одно – он искренне встревожен и обеспокоен. Закрыв глаза, Анна четко представила себе картину: он сидит с полупотухшей трубкой в зубах и перерывает все бумаги на столе в поисках пачки табака, а лицо его становится все краснее и краснее.
– Дункан, поверь, у меня совершенно не было времени…
Теперь в его голосе появилась слегка заметная нотка отчуждения:
– Гм… Понятно. Так я и предполагал. Особенно после того, как в газетах появились эти замечательные фотографии. Анна, ответь мне: ты уверена, что поступаешь правильно? Конечно, я понимаю, что это не мое дело, но ты мне небезразлична. А когда человек становится знаменитым, как ты, в его жизни неминуемо возникает множество соблазнов.
Неужели они решили вести наблюдение более скрыто и благоразумно? Анна расправила плечи и глубоко вздохнула.
– Так же, как и в жизни любого политика. Я не вижу большой разницы!
Теперь в голосе Дункана звучало искреннее замешательство:
– Какое отношение ко всему этому имеет политика?
– Я всего лишь провожу параллели, Дункан. В конце концов, ведь мой отец в некотором роде политик? Несмотря на то, что всегда остается за кулисами. Но мне не нравится быть марионеткой! И не нравится, когда меня преследуют, как какого-нибудь преступника!
Последовала продолжительная пауза, после которой Дункан неторопливо продолжал:
– Мне не совсем понятно, о чем ты говоришь, Анна, но мне кажется, что ты несколько… взволнованна. И это меня очень беспокоит. Почему тебе кажется, что тебя преследуют? Анна, поверь мне, я совершенно серьезен, и если ты действительно думаешь, что…
– Дункан, ты сейчас разговариваешь, как психоаналитик! Я вовсе не психопатка и пока не сошла с ума, поэтому нет никакой необходимости обращаться со мной, как с младенцем.
Анна зашла уже достаточно далеко для того, чтобы не беспокоиться о последствиях.
– Ты меня уже однажды высмеял. Но я достаточно долго работала в «Маджо Ойл» для того, чтобы усвоить некоторые вещи. И мне не нравится, когда я…
– Анна, перестань! Помни, что ты говоришь по телефону! – Дункан настолько разозлился, что Анна с трудом его узнавала. Он даже перебил ее, хотя никогда не позволял себе ничего подобного. Сделав над собой почти невероятное усилие, он продолжал уже более спокойно: – Ты, случайно, не читала последние газеты? Почитай. Особенно самые бульварные. А после этого мы, наконец, сможем серьезно поговорить. Это одна из причин, по которой я столь настойчиво пытался связаться с тобой. И если тебя действительно преследуют, то мне бы не хотелось, чтобы ты оставалась в квартире одна. Ты сейчас одна? – Приняв молчание Анны за утверждение, Дункан быстро добавил: – Ты не против, если я кого-нибудь к тебе пришлю? Например, Крега, если мне удастся его найти. Закончим нашу беседу как-нибудь в другой раз. А сейчас закрой двери и никуда не выходи. Хорошо?
Он так быстро положил трубку, что Анна не успела задать ни одного из множества возникших у нее вопросов. И теперь она сидела и озадаченно смотрела на умолкнувшую трубку, ловя себя на том, что начинает внимательно прислушиваться к тишине в квартире.
Такой внезапный переход от нормальной жизни к игре воображения вызвал у Анны ощущение, что она невольно оказалась замешанной в какой-то шпионской мелодраме. Нет, только не это! Просто Дункан пытается напугать ее. А может быть, он не поверил ее бурным протестам и пытается выяснить, насколько сильно она нервничает? Так что, Анна, смотри на вещи реалистично! Почему все-таки Уэбб не оставил ей своего номера телефона? Боялся, что трубку возьмет Клаудия? «Не звони мне, я сам тебе позвоню…» Нет, это уже отдает паранойей! Нельзя так распускаться. Она в квартире одна, и все как обычно: тот же вечный беспорядок в спальне Виолетты, и телефон работает.
Внезапно раздавшийся звонок заставил ее подпрыгнуть, и Анна схватила трубку, испытывая неодолимое отвращение к самой себе.
Голос Кэрол вернул ее к действительности.
– Дорогая, где ты пропадала? Ты же обещала мне позвонить!
«Очень хорошо. Поговори с Кэрол. О чем угодно. Не давай ей повесить трубку».
– Извини, Кэрол. Я просто не смогла этого сделать. У меня были съемки за городом и…
Слава Богу, Кэрол никогда не утруждала себя, чтобы выслушать собеседника!
– Ну и ладно. Главное, что ты наконец вернулась! Ты уже говорила с Гаррисом? А с Ивом? Твоя соседка по квартире удивительно неразговорчива, ты не находишь?
Я бы никогда не смогла жить с другой женщиной. Разве вы периодически не действуете друг другу на нервы? – и, как всегда, полностью пренебрегая какой бы то ни было последовательностью в своих словах, Кэрол продолжала: – Послушай, золотце, у меня есть определенные планы на сегодняшний вечер, и я никогда тебе не прощу, если ты меня подведешь. Я устраиваю небольшой ужин – будут только самые близкие друзья, и ты просто обязана прийти. Я тебе не говорила, что Венеция Трессидер была настолько мила, что предоставила мне свою мейферскую квартиру? Она тоже будет с одним из своих бесподобных мужчин. Он настоящий араб, представляешь? И имя какое-то совершенно невероятное и очень романтичное – что-то вроде Абдул-Карим Хакем. Венеция его называет просто Карим. Он актер, причем очень известный в Египте, – в трубке раздался низкий гортанный смех Кэрол. – И Венеция недвусмысленно дала мне понять, что своей известностью он обязан не только профессиональным данным!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55