Затягивая кожаные шнуры, Эльвина молилась о том, чтобы любимый вышел из боя живым.
И вот дело закончено: он стоял перед ней в сияющих доспехах с мечом и копьем. Такой неприступный и непобедимый. Но под доспехами был человек из плоти и крови, и неуязвимость его обманчива. Как хотелось бы Эльвине привязать к его рукаву свои ленты, но у нее не было лент, да и не пристало ей этого делать — Филипп ведь женат. Грустно улыбнувшись, она поцеловала его на прощание. Филипп ушел на битву.
Солнце еще не поднялось высоко, гроза пронеслась мимо, так и не пролившись дождем, но стало значительно прохладнее. От реки поднимался густой туман, придавая пейзажу мистический колорит. Филипп вскоре растворился в тумане вместе с остальными.
Сэр Алек, тот самый пожилой рыцарь, который первым позволил Эльвине выйти из шатра, появился вновь. Если его и обижало положение охранника любовницы сеньора, то он никак этого не показывал. Он был заботлив с ней, и только.
— Лучше бы вам одеться потеплее и приготовить все на случай необходимости.
Эльвина сначала не поняла, что сэр Алек имеет в виду, затем, вспомнив то, о чем перед уходом говорил ей Филипп, вернулась в шатер, переоделась в простую рубаху, накинула поверх нее шерстяную тунику, нашла сумку Филиппа с бумагами и деньгами и положила поближе. Отодвинув сундук, Эльвина достала из тайника кинжал.
Постепенно туман начал рассеиваться, но солнце светило не слишком ярко. Всадники походили на серые тени, и только флаги то и дело вспыхивали яркими сполохами. Лошади тревожно ржали, чуя опасность. Войско готовилось вступить в бой, как только появится неприятель.
Эльвина устроилась рядом с сэром Алеком. Тильда молча подошла к ним и села рядом. Древко, на котором крепился стяг Филиппа, вздымалось выше остальных. Филипп был во главе войска, у самых стен замка, внизу. Знамена безжизненно повисли — в воздухе не было ни ветерка. Клочья тумана скрывали поле брани.
Вдруг раздался сигнал к наступлению. Эльвина вздрогнула от неожиданности. Боевые кони ринулись вниз с холма, и земля задрожала под их копытами.
Этот день остался в ее памяти как воплощение тревоги и ужаса. Пока армия Филиппа скакала к пустой поляне, из леса ринулись конные рыцари. Они мчались во весь опор, стараясь появиться у стен замка раньше, чем противник. Со стен и из бойниц посыпались стрелы, но ни одна не попала в цель — Филипп остановил армию за осушенным рвом.
В густом тумане одна серая тень была неотличима от другой, и Эльвина, вскочив, нервно ходила перед шатром, вглядываясь вдаль. Внизу, в долине, сталь клацала о сталь, перекрывая грохот копыт. Как она могла сидеть спокойно, если Филипп в смертельной опасности!
Потом все громче стали крики. Она помнила боевой клич отца, от которого стыла кровь в жилах его врагов. Но мать никогда не позволяла дочери подходить к месту боя так близко. Впервые она находилась на расстоянии, позволявшем услышать, если не увидеть то, что происходило на поле боя. Теперь Эльвина различала разные крики — и те, что воодушевляли идущих в бой, и стоны боли.
Под солнцем туман рассеялся, и картина боя стала яснее. Очевидно, «лесное» войско намеревалось достичь стен замка первым, но быстрый маневр Филиппа отсек их. Теперь враги упорно стремились к цели и сбрасывали людей Филиппа в ров. Будь погода иной, войско Филиппа, намного превосходящее численностью армию неприятеля, легко одолело бы врага, но туман играл на руку оборонявшимся, и слишком многие гибли в неразберихе.
Эльвина мечтала о том, чтобы Шовен был рядом. Нападавшие нуждались в заступничестве перед Богом. Молитва помогла бы им, да только ее молитву, молитву грешницы, вряд ли услышит Создатель. Эльвина делала, что могла: отправив Тильду за бинтами и теплой водой, она приготовилась помогать раненым. Сегодня их, наверное, будет немало.
Штандарт Филиппа вздымался все так же высоко, когда он, собрав оставшихся в живых, отступил от края рва. Между тем воздух стал прозрачнее, и лучникам Филиппа удавалось прицелиться получше. Начался настоящий штурм стен замка. Теперь оборонявшимся приходилось иметь дело не с одними всадниками. В дело вступили лучники, а стреляли они метко.
Некогда покрытое зеленой травой поле превратилось в грязное месиво. Дым, мешаясь с туманом и пылью, ел глаза, не давал дышать. Те, кто держал оборону в замке, начинали осознавать масштаб грозившей им опасности. Воздух оглашали крики умиравших.
Месяц подготовительных работ не прошел зря. Хорошо выполненный подкоп позволил первым же факелом, брошенным внутрь, произвести взрыв, от которого стены с грохотом обваливались. Люди Бохуна в последней попытке спастись рвались к воротам замка. Филипп вел свое войско к победе. Откроют ворота или нет, осажденные обречены на погибель еще до конца дня.
И вот тогда все и случилось. Древко флага Филиппа было все еще устремлено вверх, оруженосец скакал позади, и вдруг оно дрогнуло и исчезло, а Филипп, перелетев через голову падающего коня, упал прямо под ноги врага.
Эльвина закричала, но ее крик потонул в сотне других. Сэр Алек смотрел туда же, куда и она, и успел схватить ее за руку до того, как она бросилась вниз.
— Где Джон? Почему его не было рядом? Что случилось? Господи, да пустите же меня!
Эльвина пыталась вырваться, но сэр Алек не выпускал ее.
Кто-то другой, крупнее, чем Джон, заменил командира и начал отбиваться от наступавших врагов. Пехотинцы оттащили упавшего с коня Филиппа в ров, туда, где было безопаснее.
Тильда подошла к Эльвине, и сэр Алек перепоручил ей заботу о девушке.
— В лесу ждут кони, — сказал сэр Алек. — Возьмите все, что нужно, и поедем.
Эльвина не спешила выполнять приказ.
— Успокойся, — сказала Тильда, — и скажи мне, что надо взять.
— Я должна уезжать? — Ужас охватил Эльвину.
— Сэр Алек получил приказ увезти нас отсюда и просит тебя собрать вещи. Ты что-нибудь хочешь взять с собой?
— Нет! — в ярости и отчаянии закричала Эльвина, только сейчас вспомнив то, о чем Филипп говорил ей утром. Он знал, что бой будет нелегкий. Он хотел, чтобы она убралась отсюда поскорее, но Эльвина не могла решиться на такое.
Сэр Алек нахмурился.
— Сэр Филипп приказал мне отвезти вас в Сент-Обен. И чем скорее, тем лучше. Медлить нельзя. Войско уже за стенами замка.
Эльвина оглянулась. У закрытых ворот высилась груда тел, на перекидном мосту уже находился таран, и он работал вовсю. Хотя ворота еще не удалось открыть, многие пехотинцы перебрались через обрушившиеся стены. На стенах уже никого не было. Все выжившие сгрудились в замке. Дело Филиппа продолжалось без него, его план выполняли верные вассалы, такие, как сэр Алек. Но едва замок будет взят, наступит разброд, и никому не удастся остановить охмелевшую от победы армию.
— Я не поеду. Я должна узнать, жив ли Филипп. — Эльвина решительно посмотрела на старика.
Тильда вздохнула и покачала головой.
— Я знаю ее, — обратилась она к рыцарю. — Эльвина, конечно, поступает глупо, но выбора у нас нет. Она выскользнет из наших рук, если мы попытаемся увезти ее. Придется выяснить, жив ли сэр Филипп.
Сэр Алек понимал, что медлить опасно, но и сам хотел бы знать все наверняка. Его пробирала дрожь при мысли о том, что земли Сент-Обена перейдут к хозяйке Данстонского замка.
— Я не могу оставить Эльвину без охраны. Мы должны послать кого-то другого.
— Не надо никого посылать. Он сам идет сюда, — заявила Эльвина.
Оба ее спутника повернули головы туда, куда смотрела Эльвина, но не увидели ничего.
— Где, дитя мое? Я ничего не вижу. — Сэр Алек пожал плечами.
— Вон там, поднимается на холм. С ним рядом Гандальф и Джон. Думаю, Джон тоже ранен. Сэр Алек, идите к ним. Тильда, принеси бинты и лекарства. Они нам понадобятся.
— Так Филипп жив? — В глазах старика вспыхнула радость.
— Да, но неизвестно, серьезно ли он ранен.
— Довольно того, что Филипп жив. Пора нам уходить, пока он нас не увидел. Я слишком стар, чтобы выдержать плеть, а если он узнает, что я не подчинился приказу, плетки мне не миновать.
— О чем вы? — удивленно переспросила Эльвина. — Я же сказала вам: он жив. Я никуда не поеду.
Тильда пошла исполнять приказание Эльвины.
— Он не будет винить вас за то, что я не повиновалась. Идите к нему, или я сделаю это вместо вас, — повторила Эльвина.
— Но я все еще не вижу его, — осторожно заметил старик.
— Они там. — Эльвина ткнула пальцем куда-то в коричневую дымку.
И в этот миг глаза сэра Алека округлились от удивления. Из тумана показались три фигуры. Всплеснув руками, старик побежал к ним, чтобы подставить плечо раненому.
Филипп был в сознании, о чем свидетельствовали ругательства, от которых сотрясался воздух. Эльвина смотрела на него, готовая сопротивляться до последнего.
— Уберите ее отсюда! Неужели среди вас нет ни одного, кто мог бы вразумить эту женщину?
И тут Филипп потерял сознание. Когда его уложили на подушки, с губ его срывались только тихие стоны и невнятные ругательства.
Джон и сэр Алек, переглянувшись, посмотрели на Эльвину. Она не обращала на них никакого внимания: Филипп нуждался в ее помощи, и она была рядом. Гандальф разрезал шнуры, державшие панцирь.
Филипп открыл глаза и попытался подняться.
— Если вы не можете убрать ее отсюда, это сделаю я!
— Милорд, вам далеко не уйти. Разве только вы решили немедленно отправиться в ад! Поскольку священника рядом нет, ваши грехи так и останутся не прощенными. Подумайте о своей душе, если не хотите думать о теле. Немедленно ложитесь и дайте мне остановить кровотечение.
Сэр Алек взглянул на юного оруженосца.
— Иди, Джон, ты ранен. Я останусь здесь. Приму удар на себя.
Филипп переводил укоризненный взгляд с сэра Алека на Эльвину. Внезапно приняв решение, он обратился к крестьянину:
— Гандальф, я не могу больше защитить Эльвину. Если ты увезешь ее отсюда, она твоя.
Эльвина молча вытащила из-за пояса кинжал и разрезала окровавленную рубашку Филиппа, обнажив рану. Гандальф покачал головой.
— Что я буду с ней делать, сэр? Только вы способны держать ее в узде.
Филипп застонал, когда Эльвина начала ощупывать рану. Зеленые глаза его подернулись дымкой.
— Вначале я не мог тебя удержать, теперь ты не желаешь уходить? Отчего ты вечно споришь со мной?
Взгляд ее потеплел. Эльвина видела, как ему больно.
— Видно, так уж суждено мне, милорд. Однажды я сказала вам, что никогда не стану ничьей рабой.
Филипп закрыл глаза.
— И все же ты верно служила мне, девчонка, — тихо пробормотал он.
Филипп потерял сознание. Он получил такой удар, который мог бы сломать ему шею. Глаза Эльвины расширились от ужаса.
— Его ударили сзади, — сказал сэр Алек.
— Значит, не я, а он нуждается в защите. Ударить его мог только кто-то из своих.
Сэр Алек не хотел верить в возможность предательства.
— В битве случается всякое, — неуверенно заметил он.
— Но вы будете его охранять?
Эльвина промыла рану вином, сокрушаясь, что нет ни яиц, ни трав, чтобы приготовить мазь, способную отогнать от раны злых духов. Поискав взглядом шкатулку с иголками и нитками, она попыталась воссоздать в памяти то, что однажды видела.
Мать ее кое-чему научилась в восточных землях, и Эльвина помнила, как она с помощью нитки и иглы зашивала рану. Следовало сделать все очень осмотрительно, чтобы Филипп впоследствии не лишился возможности действовать рукой. Эльвина сдвинула края раны и сшила их. Филипп беспокойно заерзал и что-то пробормотал, но в сознание, к счастью, не пришел.
Гандальф наблюдал за тем, с какой заботой Эльвина лечит нормандского рыцаря, и надежда оставляла его. Он понимал, что шансов у него нет. Перекинувшись парой слов с сэром Алеком, он тихо покинул шатер. Следом вышел и Алек.
Эльвина даже не заметила, что они ушли.
Армия Филиппа праздновала победу. Пир шел горой, отовсюду доносились пьяные песни, но палатки на холме воины обходили стороной. Все знали, что Филипп там, хоть и раненый, но живой. Даже в немочи он оставался командиром. К тому же там была еще и колдунья, способная взглядом превращать людей в камни. Помимо всего прочего эта колдунья умела лечить и делала это с мастерством, превосходящим все то, что они видели до сих пор. Это заставляло воинов держать дистанцию.
Ночью Филипп проснулся и попытался повернуться на бок, но Эльвина удержала его, боясь, что рана откроется. Она дала ему воды, осторожно придерживая голову. Филипп положил голову на колени Эльвине и, просунув руку ей под рубашку, погладил голую ногу.
— Почему ты осталась? Ребенка найдет монах, а не я. Эльвина потрогала ладонью его лоб. У Филиппа был небольшой жар, и все же не это заставило ее остаться.
— Я предана вам, милорд, даже если и не слишком послушна. Я останусь, пока вы не устанете от меня, как и обещала. Ты устал от меня, Филипп?
Филипп усмехнулся и покрепче сжал ее ногу.
— Я еще не умер, дорогая.
Рука его разжалась, и Эльвина поняла, что он уснул, но по-прежнему сидела и гладила его по голове.
Следующие несколько дней прошли в заботах. Тильда и Элис ухаживали за ранеными, но наиболее серьезные раны лечила Эльвина. Время летело.
Отпраздновав победу, начали хоронить мертвых. Из «лесного» войска в живых не осталось никого, погибли все, включая сына барона. Сам барон и его домочадцы были, возможно, еще живы, но никто не получил полномочий вести переговоры с людьми, забаррикадировавшимися в замке.
Воины Филиппа продолжали крушить стены замка, выполняя приказ, отданный командиром незадолго до того, как удар сразил его. Эльвина и сэр Алек делали вид, что Филипп идет на поправку.
Сэр Алек смотрел, как Эльвина пытается напоить Филиппа, безуспешно просовывая ему в рот ложку с водой. Синяки и ссадины, полученные при падении, медленно заживали в отличие от раны. На спине появились красные пятна — явный знак беды.
— До сих пор нет ответа на наше послание королю. Не знаю, получил ли его Генрих. Может, гонцы погибли, может, еще что приключилось в дороге. Я бы сам отправился в путь, да слишком мало нас здесь осталось, — сказал сэр Алек.
Эльвина знала, на что намекает старик. Каждую ночь в лагере пировали. Мужчины пили и от вина становились смелее. Все ближе слышались пьяные песни и ругань. Верные вассалы Филиппа до поры сдерживали наемников короля, но никто не знал, когда они больше не смогут или не захотят защищать своего командира и ее, Эльвину. Если бы кто-то хотел убить Филиппа, проще всего было сделать это, используя ее присутствие в лагере как предлог. Такое часто случалось: драка из-за женщин — привычное дело.
Эльвина не особенно задумывалась о том, отчего кто-то желает Филиппу смерти. Он никогда не рассказывал о своей жизни, так что достоверных предположений не возникало. Вместо того чтобы размышлять об этом, Эльвина взялась за решение проблемы, о которой ей поведал сэр Алек.
— Если бы послание королю было написано, это помогло бы? То есть если бы люди решили, что оно написано рукой Филиппа, стали бы они осторожнее в своих действиях и высказываниях? — спросила у него Эльвина.
Сэр Алек с каждым днем смотрел на нее все более настороженно, и то, что она ко всему прочему владела еще и искусством письма, поразило его.
— Помогло бы, да только что толку — сэр Филипп не в том состоянии, чтобы письма писать.
Эльвина вздохнула с облегчением.
— Я немного знаю грамоту. Если вы скажете мне, что надо написать, я попробую. К тому же я почти уверена, что среди оставшихся в лагере едва ли найдется хоть один человек, умеющий читать.
Сэр Алек удивился:
— И где это ты научилась грамоте?
Эльвина мысленно перекрестилась, попросив у Бога прощения за то, что придется солгать.
— В монастыре, сэр. Я училась переписывать отрывки из Библии.
Сэр Алек был ошеломлен.
— Так как же такая хорошая девушка могла… — Он махнул рукой, постеснявшись закончить фразу.
— Теперь-то это уже не важно, правда? — тихо заметила Эльвина. — Не принесете ли мне пергамент, перо и чернила?
Сэр Алек согласился достать все необходимое.
Письмо было написано тем же вечером.
Эльвина решила, раз уж она и так нарушила не один запрет Филиппа, испытать на нем то, чему научилась из книг Марты. Приготовив сонное снадобье из остатков трав, она разжала ножом Филиппу зубы и влила ему жидкость в рот. Надо, чтобы он спал как убитый: никто встревоженный его криком не должен зайти в шатер и обнаружить ее отсутствие.
Убедившись, что Филипп крепко спит, Эльвина отыскала Гандальфа. Объяснив ему свои намерения, она попросила его проследить за тем, чтобы никто не беспокоил раненого, пока она будет собирать травы в лесу.
— В лесу сейчас опаснее, чем раньше. Там полно разбойников. Отправь меня.
— Ты не знаешь, что надо найти. — Заметив, что Гандальф колеблется, Эльвина улыбнулась. — Не стоит тебе туда идти: у тебя семья, ты должен думать о ней, а Филипп — отец моего ребенка, и если он умрет, моя жизнь потеряет смысл. Сделай то, что я прошу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
И вот дело закончено: он стоял перед ней в сияющих доспехах с мечом и копьем. Такой неприступный и непобедимый. Но под доспехами был человек из плоти и крови, и неуязвимость его обманчива. Как хотелось бы Эльвине привязать к его рукаву свои ленты, но у нее не было лент, да и не пристало ей этого делать — Филипп ведь женат. Грустно улыбнувшись, она поцеловала его на прощание. Филипп ушел на битву.
Солнце еще не поднялось высоко, гроза пронеслась мимо, так и не пролившись дождем, но стало значительно прохладнее. От реки поднимался густой туман, придавая пейзажу мистический колорит. Филипп вскоре растворился в тумане вместе с остальными.
Сэр Алек, тот самый пожилой рыцарь, который первым позволил Эльвине выйти из шатра, появился вновь. Если его и обижало положение охранника любовницы сеньора, то он никак этого не показывал. Он был заботлив с ней, и только.
— Лучше бы вам одеться потеплее и приготовить все на случай необходимости.
Эльвина сначала не поняла, что сэр Алек имеет в виду, затем, вспомнив то, о чем перед уходом говорил ей Филипп, вернулась в шатер, переоделась в простую рубаху, накинула поверх нее шерстяную тунику, нашла сумку Филиппа с бумагами и деньгами и положила поближе. Отодвинув сундук, Эльвина достала из тайника кинжал.
Постепенно туман начал рассеиваться, но солнце светило не слишком ярко. Всадники походили на серые тени, и только флаги то и дело вспыхивали яркими сполохами. Лошади тревожно ржали, чуя опасность. Войско готовилось вступить в бой, как только появится неприятель.
Эльвина устроилась рядом с сэром Алеком. Тильда молча подошла к ним и села рядом. Древко, на котором крепился стяг Филиппа, вздымалось выше остальных. Филипп был во главе войска, у самых стен замка, внизу. Знамена безжизненно повисли — в воздухе не было ни ветерка. Клочья тумана скрывали поле брани.
Вдруг раздался сигнал к наступлению. Эльвина вздрогнула от неожиданности. Боевые кони ринулись вниз с холма, и земля задрожала под их копытами.
Этот день остался в ее памяти как воплощение тревоги и ужаса. Пока армия Филиппа скакала к пустой поляне, из леса ринулись конные рыцари. Они мчались во весь опор, стараясь появиться у стен замка раньше, чем противник. Со стен и из бойниц посыпались стрелы, но ни одна не попала в цель — Филипп остановил армию за осушенным рвом.
В густом тумане одна серая тень была неотличима от другой, и Эльвина, вскочив, нервно ходила перед шатром, вглядываясь вдаль. Внизу, в долине, сталь клацала о сталь, перекрывая грохот копыт. Как она могла сидеть спокойно, если Филипп в смертельной опасности!
Потом все громче стали крики. Она помнила боевой клич отца, от которого стыла кровь в жилах его врагов. Но мать никогда не позволяла дочери подходить к месту боя так близко. Впервые она находилась на расстоянии, позволявшем услышать, если не увидеть то, что происходило на поле боя. Теперь Эльвина различала разные крики — и те, что воодушевляли идущих в бой, и стоны боли.
Под солнцем туман рассеялся, и картина боя стала яснее. Очевидно, «лесное» войско намеревалось достичь стен замка первым, но быстрый маневр Филиппа отсек их. Теперь враги упорно стремились к цели и сбрасывали людей Филиппа в ров. Будь погода иной, войско Филиппа, намного превосходящее численностью армию неприятеля, легко одолело бы врага, но туман играл на руку оборонявшимся, и слишком многие гибли в неразберихе.
Эльвина мечтала о том, чтобы Шовен был рядом. Нападавшие нуждались в заступничестве перед Богом. Молитва помогла бы им, да только ее молитву, молитву грешницы, вряд ли услышит Создатель. Эльвина делала, что могла: отправив Тильду за бинтами и теплой водой, она приготовилась помогать раненым. Сегодня их, наверное, будет немало.
Штандарт Филиппа вздымался все так же высоко, когда он, собрав оставшихся в живых, отступил от края рва. Между тем воздух стал прозрачнее, и лучникам Филиппа удавалось прицелиться получше. Начался настоящий штурм стен замка. Теперь оборонявшимся приходилось иметь дело не с одними всадниками. В дело вступили лучники, а стреляли они метко.
Некогда покрытое зеленой травой поле превратилось в грязное месиво. Дым, мешаясь с туманом и пылью, ел глаза, не давал дышать. Те, кто держал оборону в замке, начинали осознавать масштаб грозившей им опасности. Воздух оглашали крики умиравших.
Месяц подготовительных работ не прошел зря. Хорошо выполненный подкоп позволил первым же факелом, брошенным внутрь, произвести взрыв, от которого стены с грохотом обваливались. Люди Бохуна в последней попытке спастись рвались к воротам замка. Филипп вел свое войско к победе. Откроют ворота или нет, осажденные обречены на погибель еще до конца дня.
И вот тогда все и случилось. Древко флага Филиппа было все еще устремлено вверх, оруженосец скакал позади, и вдруг оно дрогнуло и исчезло, а Филипп, перелетев через голову падающего коня, упал прямо под ноги врага.
Эльвина закричала, но ее крик потонул в сотне других. Сэр Алек смотрел туда же, куда и она, и успел схватить ее за руку до того, как она бросилась вниз.
— Где Джон? Почему его не было рядом? Что случилось? Господи, да пустите же меня!
Эльвина пыталась вырваться, но сэр Алек не выпускал ее.
Кто-то другой, крупнее, чем Джон, заменил командира и начал отбиваться от наступавших врагов. Пехотинцы оттащили упавшего с коня Филиппа в ров, туда, где было безопаснее.
Тильда подошла к Эльвине, и сэр Алек перепоручил ей заботу о девушке.
— В лесу ждут кони, — сказал сэр Алек. — Возьмите все, что нужно, и поедем.
Эльвина не спешила выполнять приказ.
— Успокойся, — сказала Тильда, — и скажи мне, что надо взять.
— Я должна уезжать? — Ужас охватил Эльвину.
— Сэр Алек получил приказ увезти нас отсюда и просит тебя собрать вещи. Ты что-нибудь хочешь взять с собой?
— Нет! — в ярости и отчаянии закричала Эльвина, только сейчас вспомнив то, о чем Филипп говорил ей утром. Он знал, что бой будет нелегкий. Он хотел, чтобы она убралась отсюда поскорее, но Эльвина не могла решиться на такое.
Сэр Алек нахмурился.
— Сэр Филипп приказал мне отвезти вас в Сент-Обен. И чем скорее, тем лучше. Медлить нельзя. Войско уже за стенами замка.
Эльвина оглянулась. У закрытых ворот высилась груда тел, на перекидном мосту уже находился таран, и он работал вовсю. Хотя ворота еще не удалось открыть, многие пехотинцы перебрались через обрушившиеся стены. На стенах уже никого не было. Все выжившие сгрудились в замке. Дело Филиппа продолжалось без него, его план выполняли верные вассалы, такие, как сэр Алек. Но едва замок будет взят, наступит разброд, и никому не удастся остановить охмелевшую от победы армию.
— Я не поеду. Я должна узнать, жив ли Филипп. — Эльвина решительно посмотрела на старика.
Тильда вздохнула и покачала головой.
— Я знаю ее, — обратилась она к рыцарю. — Эльвина, конечно, поступает глупо, но выбора у нас нет. Она выскользнет из наших рук, если мы попытаемся увезти ее. Придется выяснить, жив ли сэр Филипп.
Сэр Алек понимал, что медлить опасно, но и сам хотел бы знать все наверняка. Его пробирала дрожь при мысли о том, что земли Сент-Обена перейдут к хозяйке Данстонского замка.
— Я не могу оставить Эльвину без охраны. Мы должны послать кого-то другого.
— Не надо никого посылать. Он сам идет сюда, — заявила Эльвина.
Оба ее спутника повернули головы туда, куда смотрела Эльвина, но не увидели ничего.
— Где, дитя мое? Я ничего не вижу. — Сэр Алек пожал плечами.
— Вон там, поднимается на холм. С ним рядом Гандальф и Джон. Думаю, Джон тоже ранен. Сэр Алек, идите к ним. Тильда, принеси бинты и лекарства. Они нам понадобятся.
— Так Филипп жив? — В глазах старика вспыхнула радость.
— Да, но неизвестно, серьезно ли он ранен.
— Довольно того, что Филипп жив. Пора нам уходить, пока он нас не увидел. Я слишком стар, чтобы выдержать плеть, а если он узнает, что я не подчинился приказу, плетки мне не миновать.
— О чем вы? — удивленно переспросила Эльвина. — Я же сказала вам: он жив. Я никуда не поеду.
Тильда пошла исполнять приказание Эльвины.
— Он не будет винить вас за то, что я не повиновалась. Идите к нему, или я сделаю это вместо вас, — повторила Эльвина.
— Но я все еще не вижу его, — осторожно заметил старик.
— Они там. — Эльвина ткнула пальцем куда-то в коричневую дымку.
И в этот миг глаза сэра Алека округлились от удивления. Из тумана показались три фигуры. Всплеснув руками, старик побежал к ним, чтобы подставить плечо раненому.
Филипп был в сознании, о чем свидетельствовали ругательства, от которых сотрясался воздух. Эльвина смотрела на него, готовая сопротивляться до последнего.
— Уберите ее отсюда! Неужели среди вас нет ни одного, кто мог бы вразумить эту женщину?
И тут Филипп потерял сознание. Когда его уложили на подушки, с губ его срывались только тихие стоны и невнятные ругательства.
Джон и сэр Алек, переглянувшись, посмотрели на Эльвину. Она не обращала на них никакого внимания: Филипп нуждался в ее помощи, и она была рядом. Гандальф разрезал шнуры, державшие панцирь.
Филипп открыл глаза и попытался подняться.
— Если вы не можете убрать ее отсюда, это сделаю я!
— Милорд, вам далеко не уйти. Разве только вы решили немедленно отправиться в ад! Поскольку священника рядом нет, ваши грехи так и останутся не прощенными. Подумайте о своей душе, если не хотите думать о теле. Немедленно ложитесь и дайте мне остановить кровотечение.
Сэр Алек взглянул на юного оруженосца.
— Иди, Джон, ты ранен. Я останусь здесь. Приму удар на себя.
Филипп переводил укоризненный взгляд с сэра Алека на Эльвину. Внезапно приняв решение, он обратился к крестьянину:
— Гандальф, я не могу больше защитить Эльвину. Если ты увезешь ее отсюда, она твоя.
Эльвина молча вытащила из-за пояса кинжал и разрезала окровавленную рубашку Филиппа, обнажив рану. Гандальф покачал головой.
— Что я буду с ней делать, сэр? Только вы способны держать ее в узде.
Филипп застонал, когда Эльвина начала ощупывать рану. Зеленые глаза его подернулись дымкой.
— Вначале я не мог тебя удержать, теперь ты не желаешь уходить? Отчего ты вечно споришь со мной?
Взгляд ее потеплел. Эльвина видела, как ему больно.
— Видно, так уж суждено мне, милорд. Однажды я сказала вам, что никогда не стану ничьей рабой.
Филипп закрыл глаза.
— И все же ты верно служила мне, девчонка, — тихо пробормотал он.
Филипп потерял сознание. Он получил такой удар, который мог бы сломать ему шею. Глаза Эльвины расширились от ужаса.
— Его ударили сзади, — сказал сэр Алек.
— Значит, не я, а он нуждается в защите. Ударить его мог только кто-то из своих.
Сэр Алек не хотел верить в возможность предательства.
— В битве случается всякое, — неуверенно заметил он.
— Но вы будете его охранять?
Эльвина промыла рану вином, сокрушаясь, что нет ни яиц, ни трав, чтобы приготовить мазь, способную отогнать от раны злых духов. Поискав взглядом шкатулку с иголками и нитками, она попыталась воссоздать в памяти то, что однажды видела.
Мать ее кое-чему научилась в восточных землях, и Эльвина помнила, как она с помощью нитки и иглы зашивала рану. Следовало сделать все очень осмотрительно, чтобы Филипп впоследствии не лишился возможности действовать рукой. Эльвина сдвинула края раны и сшила их. Филипп беспокойно заерзал и что-то пробормотал, но в сознание, к счастью, не пришел.
Гандальф наблюдал за тем, с какой заботой Эльвина лечит нормандского рыцаря, и надежда оставляла его. Он понимал, что шансов у него нет. Перекинувшись парой слов с сэром Алеком, он тихо покинул шатер. Следом вышел и Алек.
Эльвина даже не заметила, что они ушли.
Армия Филиппа праздновала победу. Пир шел горой, отовсюду доносились пьяные песни, но палатки на холме воины обходили стороной. Все знали, что Филипп там, хоть и раненый, но живой. Даже в немочи он оставался командиром. К тому же там была еще и колдунья, способная взглядом превращать людей в камни. Помимо всего прочего эта колдунья умела лечить и делала это с мастерством, превосходящим все то, что они видели до сих пор. Это заставляло воинов держать дистанцию.
Ночью Филипп проснулся и попытался повернуться на бок, но Эльвина удержала его, боясь, что рана откроется. Она дала ему воды, осторожно придерживая голову. Филипп положил голову на колени Эльвине и, просунув руку ей под рубашку, погладил голую ногу.
— Почему ты осталась? Ребенка найдет монах, а не я. Эльвина потрогала ладонью его лоб. У Филиппа был небольшой жар, и все же не это заставило ее остаться.
— Я предана вам, милорд, даже если и не слишком послушна. Я останусь, пока вы не устанете от меня, как и обещала. Ты устал от меня, Филипп?
Филипп усмехнулся и покрепче сжал ее ногу.
— Я еще не умер, дорогая.
Рука его разжалась, и Эльвина поняла, что он уснул, но по-прежнему сидела и гладила его по голове.
Следующие несколько дней прошли в заботах. Тильда и Элис ухаживали за ранеными, но наиболее серьезные раны лечила Эльвина. Время летело.
Отпраздновав победу, начали хоронить мертвых. Из «лесного» войска в живых не осталось никого, погибли все, включая сына барона. Сам барон и его домочадцы были, возможно, еще живы, но никто не получил полномочий вести переговоры с людьми, забаррикадировавшимися в замке.
Воины Филиппа продолжали крушить стены замка, выполняя приказ, отданный командиром незадолго до того, как удар сразил его. Эльвина и сэр Алек делали вид, что Филипп идет на поправку.
Сэр Алек смотрел, как Эльвина пытается напоить Филиппа, безуспешно просовывая ему в рот ложку с водой. Синяки и ссадины, полученные при падении, медленно заживали в отличие от раны. На спине появились красные пятна — явный знак беды.
— До сих пор нет ответа на наше послание королю. Не знаю, получил ли его Генрих. Может, гонцы погибли, может, еще что приключилось в дороге. Я бы сам отправился в путь, да слишком мало нас здесь осталось, — сказал сэр Алек.
Эльвина знала, на что намекает старик. Каждую ночь в лагере пировали. Мужчины пили и от вина становились смелее. Все ближе слышались пьяные песни и ругань. Верные вассалы Филиппа до поры сдерживали наемников короля, но никто не знал, когда они больше не смогут или не захотят защищать своего командира и ее, Эльвину. Если бы кто-то хотел убить Филиппа, проще всего было сделать это, используя ее присутствие в лагере как предлог. Такое часто случалось: драка из-за женщин — привычное дело.
Эльвина не особенно задумывалась о том, отчего кто-то желает Филиппу смерти. Он никогда не рассказывал о своей жизни, так что достоверных предположений не возникало. Вместо того чтобы размышлять об этом, Эльвина взялась за решение проблемы, о которой ей поведал сэр Алек.
— Если бы послание королю было написано, это помогло бы? То есть если бы люди решили, что оно написано рукой Филиппа, стали бы они осторожнее в своих действиях и высказываниях? — спросила у него Эльвина.
Сэр Алек с каждым днем смотрел на нее все более настороженно, и то, что она ко всему прочему владела еще и искусством письма, поразило его.
— Помогло бы, да только что толку — сэр Филипп не в том состоянии, чтобы письма писать.
Эльвина вздохнула с облегчением.
— Я немного знаю грамоту. Если вы скажете мне, что надо написать, я попробую. К тому же я почти уверена, что среди оставшихся в лагере едва ли найдется хоть один человек, умеющий читать.
Сэр Алек удивился:
— И где это ты научилась грамоте?
Эльвина мысленно перекрестилась, попросив у Бога прощения за то, что придется солгать.
— В монастыре, сэр. Я училась переписывать отрывки из Библии.
Сэр Алек был ошеломлен.
— Так как же такая хорошая девушка могла… — Он махнул рукой, постеснявшись закончить фразу.
— Теперь-то это уже не важно, правда? — тихо заметила Эльвина. — Не принесете ли мне пергамент, перо и чернила?
Сэр Алек согласился достать все необходимое.
Письмо было написано тем же вечером.
Эльвина решила, раз уж она и так нарушила не один запрет Филиппа, испытать на нем то, чему научилась из книг Марты. Приготовив сонное снадобье из остатков трав, она разжала ножом Филиппу зубы и влила ему жидкость в рот. Надо, чтобы он спал как убитый: никто встревоженный его криком не должен зайти в шатер и обнаружить ее отсутствие.
Убедившись, что Филипп крепко спит, Эльвина отыскала Гандальфа. Объяснив ему свои намерения, она попросила его проследить за тем, чтобы никто не беспокоил раненого, пока она будет собирать травы в лесу.
— В лесу сейчас опаснее, чем раньше. Там полно разбойников. Отправь меня.
— Ты не знаешь, что надо найти. — Заметив, что Гандальф колеблется, Эльвина улыбнулась. — Не стоит тебе туда идти: у тебя семья, ты должен думать о ней, а Филипп — отец моего ребенка, и если он умрет, моя жизнь потеряет смысл. Сделай то, что я прошу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34