Шей прошлась по пустым комнатам снятого в аренду дома. Ее взгляд задержался на деревянной шкатулке, стоявшей на столе матери, той самой шкатулке, которую она так и не решилась открыть.
Почему вдруг эта шкатулка понадобилась маме так срочно, что она даже осталась одна, когда умирала?
И где ключ? Испытывая настоятельную потребность чем-нибудь заняться, все равно чем, Шей сосредоточила все свои мысли только на шкатулке. Она нашла нож и принялась ковырять в замке. Но он не поддавался, тогда она начала выцарапывать его, оставляя шрамы на прекрасной древесине, не в силах остановиться. Она должна была открыть шкатулку. Прямо сейчас.
Когда ее старания увенчались успехом, комната уже погрузилась в темноту, но Шей даже не подумала зажечь керосиновую лампу. Она подняла крышку и, увидев содержимое деревянной резной коробки, окаменела. Так и сидела, пытаясь понять, что же это значит.
Наконец Шей поднялась и зажгла лампу, затем вернулась к шкатулке. Деньги. Пачки денег. Новые купюры, запечатанные лентой канзасского банка. Старые купюры. И письма. Она взяла одно и прочитала в конце подпись. Джек Рэндалл. Отец. Посмотрела на дату. Та оказалась десятилетней давности. Трясущейся рукой Шей взяла другое письмо. Прислано три года назад. Адрес в Колорадо. Городок под названием Раштон.
Еще письма. Всего десять штук. Под письмами лежала вырезка из бостонской газеты. Шей быстро пробежала ее глазами. Заседание трибунала. Главным свидетелем обвинения выступал некий майор Джек Рэндалл, который обнаружил и вывел на чистую воду предателя, разворовавшего армейскую казну. В газете напечатали портреты осужденного и майора Рэндалла. Шей бросила взгляд на первый, отметив про себя красивые черты лица, а затем тут же обратилась ко второму портрету. Газета вышла десять лет назад. В то время ей было тринадцать лет. Почему она раньше не видела всего этого? А если бы и видела, что изменилось бы? Фамилия Рэндалл довольно распространенная.
Глядя на портрет, письма и деньги, Шей задавала себе вопрос: что, ради всего святого, это значит? Она прочла письма. Сначала их автор просил ее мать вернуться к нему в Канзас. А затем он просто выражал надежду, что Сара живет благополучно, и называл высланную сумму. О Шей в письмах не упоминалось. Ни единого слова.
Девушка закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Этот майор, должно быть, ее отец. В свидетельстве о рождении в графе «отец» стояло имя Джека Рэндалла. Мысли вихрем проносились в голове Шей. Она хотела вспомнить все, что мама когда-то рассказывала ей об отце. Человек честя. Газетная статья подтверждает это.
Почему мама оставила его? Почему не оказала Шей, что отец жив? И почему не потратила деньги, когда они так часто терпели нужду?
Почему мама лгала ей?
Неожиданно само существование Шей оказалось ложью. Основа, когда-то такая незыблемая, покачнулась и дрогнула, и Шей почудилось, что она сейчас рухнет вниз сквозь легкие перекрытия.
Кто же она такая?
Шей поняла, что обязана докопаться до истины. Должна разыскать Джека Рэндалла. Должна разыскать своего отца.
Глава вторая
До Кейси-Спрингс в Колорадо Рейф и Бен добрались через три недели. За это время Рейф старался свыкнуться со свободой. Он полагал, что это будет просто. Оказалось наоборот. Его мысли все еще находились в плену у прошлого, в плену гнева. Он утратил часть самого себя: былую уверенность, способность радоваться простым вещам.
Первая ночь на свободе была одновременно и самой лучшей и самой тяжкой из всех его ночей. Каждое новое ощущение поражало своей остротой. Они проехали верхом целый день, прежде чем сделать привал, и, несмотря на то, что до тюрьмы Рейф провел в седле почти двадцать лет, все мускулы у него ныли, ежесекундно напоминая, сколько времени он не сидел на лошади, сколько времени потеряно впустую.
Предвидя, что и с оружием он не сможет обращаться с прежней ловкостью, Рейф пострелял для практики. Ему действительно предстоял еще долгий путь, чтобы восстановить былое умение. Когда стрелять стало невозможно из-за наступившей тьмы, он попытался заснуть, но не смог.
Ночь была полна таинственных звуков для того, чьи уши привыкли слышать брань, стоны, беспорядочные шаги, скрип железных дверей и стук дубинок по железным прутьям. Безмятежность ночи раздражала сильнее, чем звуки выстрелов. Каждая звездочка, вместо того чтобы радовать глаз, посмеивалась над ним, а луна…
Чертыхаясь, он начал подсчитывать, сколько новолуний пропустил. Все вокруг дразнило, бередило старую рану, не давая покоя. Ему вспомнились ночные кошмары, которые до сих пор не покинули его, когда он просыпался в тюремной коробке и ему казалось, что он в гробу, где нет ни света, ни солнца — ничего, что дает жизнь.
Только напившись до забытья виски, которое привез Бен, Рейф наконец отключился, а потом внезапно проснулся и увидел склонившегося над ним младшего Эдвардса. Должно быть, он кричал во сне, решил Рейф. Одеяло было скомкано, а его самого до костей прошиб пот. Ему стало любопытно, что же он говорил во сне. Но спросить он не захотел и притворился, как я Бен, что ничего не случилось.
Из кармана Рейфа выполз Абнер, и Бен вопросительно поднял бровь.
— Приятель?
— Приятель, — подтвердил Рейф. На самом деле этот мышонок временами был для него настоящим спасением.
— Все-таки лучше, чем крыса, — заметил Бен, скривив рот.
Рейф равнодушно пожал плечами, но в тюрьме он обрадовался бы даже крысе.
На следующий день Рейф потребовал, чтобы они выехали с рассветом и скакали, пока лошади не выбьются из сил, Бен оказался хорошим попутчиком главным образом потому, что в основном помалкивал. Рейф просто впитывал в себя солнце, ветер, пейзаж, ночную прохладу. Он поглощал все это, как пьет воду страдающий жаждой человек, — без наслаждения, в силу грубой, болезненной необходимости.
Когда же все-таки им случалось заговорить, речь шла только о Джеке Рэндалле.
— После войны он поселился в Колорадо, — сообщил Бен, — начал прикупать один участок за другим. Ничего незаконного, насколько нам удалось разузнать. Всегда платил хорошую цену и теперь считается самым крупным землевладельцем в округе.
— Рассчитывался армейской казной, — с горечью произнес Рейф.
— С тех пор как Клинт два года назад поступил к нему помощником управляющего, ничего крамольного найти не удалось, — обстоятельно продолжил Бен. — Рэндалл работает вполне достойно, но Клинт нанял детектива, чтобы тот поворошил его прошлое. Прежде чем завербоваться в армию, Рэндалл сменил множество мест, причем каждое покидал поспешно. Война его застала в Канзасе, где он служил управляющим магазина. Помогал отразить атаку людей Куонтрилла, подступивших к городу. За это в ополчении его произвели в майоры. Вероятно, никто так и не удосужился проверить, что у него за плечами.
— А в последние годы?
— Видимо, ничего, но это только вопрос времени, если его прошлое хоть о чем-то говорит. Такое впечатление, что, стоит ему столкнуться с финансовыми трудностями, он тут же начинает красть. Но обычно успевает скрыться прежде, чем кто-либо заподозрит неладное.
— Значит, придется организовать ему финансовые трудности, — сказал Рейф. Бен усмехнулся:
— Мы тоже так думаем. — Затем задумчиво добавил:
— Кажется, Рэндалл сделался противником всякого рода насилия.
— Когда в последний раз забирали казну, убили несколько человек, — сказал Рейф, голос его был суров. Ему не нужно было смотреть на свою руку, чтобы убедиться: то ограбление повлекло за собой и другое насилие.
Бен кивнул.
— Есть еще один тип, сержант Макклэри, — медленно проговорил Рейф.
Ему никогда не забыть Макклэри, которого он один раз подверг дисциплинарному взысканию и который обнаружил часть украденных денег на квартире у Рейфа. Макклэри был одним из солдат, сопровождавших его в тюрьму. Во время пути этот человек использовал малейшую возможность, чтобы унизить осужденного. Рейф никак не мог понять, откуда в Макклэри такая антипатия к нему, — впрочем, эти мысли отступали на второй план перед ненавистью к Рэндаллу. Именно Рэндалл отослал Рейфа с поручением вдень ограбления, а затем отрицал это. Именно Рэндалл сыграл ведущую роль на суде, а потом и во время наказания. Именно Рэндалл явился инициатором всей затеи с ложным обвинением.
— А что Клинт думает о Рэндалле?
— Клинт знает, что Рэндалл трус и вор. — Он смешался. — А вот люди в Колорадо не знают, и всем здесь Рэндалл нравится. Такие, как он, умеют втереться в доверие, хотя, конечно, это не меняет дела — он все равно остается вором, который позарился на казну, в то время как мы увертывались от пуль.
На четвертый день отъезда из Цинциннати они остановились в городе. Рейф был в кожаных перчатках, привезенных Беном, но они оказались неудобными, и он захотел купить другую пару, чтобы срезать с нее пальцы, а оставшейся частью закрыть тыльную сторону ладони.
Сделав несколько покупок, они нашли публичный дом. Это была идея Бена, Рейф предпочел бы продолжить путь. В постели с женщиной его не покинули душевный холод и безразличие, хотя тело немедленно отреагировало так, как надо. Несмотря на все попытки вернуться к обычной жизни и возродить утраченные ощущения, занятие любовью не доставило ему большого удовольствия. Его не оставляла мысль об Аллисон, так быстро отвернувшейся от него, и потому он вел себя если не жестоко, то по крайней мере грубо и равнодушно. Он только брал, хотя когда-то был очень внимательным любовником. Рейф холодно отметил про себя этот новый недостаток, притупивший былой энтузиазм к плотской любви. Что ж, Рэндаллу зачтется и это.
Больше ни в каких городах они не останавливались. Внутри Рейфа клокотал вулкан, и он счел необходимым держаться подальше от людей.
Сейчас они решили обойти Кейси-Спрингс стороной, вместо того чтобы воспользоваться хорошо проторенной горной тропой. Бен остановился, и Рейф взглянул вниз на долину. Посреди расчищенного участка вытянулся изящный дом. Слева от него располагалась большая конюшня, а справа — длинное строение.
— Это обиталище Рэндалла. «Круг Р» называется, — сказал Бен.
Рейф медленно окинул взглядом постройки, пасущийся вдалеке скот.
— Соседи?
— Ближайшие — в десяти милях. А на юг отсюда расположен небольшой торговый центр. Старая фактория, превратившаяся в городишко, Раштон. По названию ручья, который протекает в этом районе.
— Законники?
— В Раштоне есть шериф на полставки, назначаемый местным губернатором. Его зовут Расс Дьюэйн. Он тоже, как и все здесь, занимается скотоводством. В Кейси-Спрингс — собственные блюстители порядка.
— Как здесь, много копают?
— Есть несколько участков. Почти все золото уже ушло. Хотя Грин, Смит, Уэр и Томпсон намыли небольшой запасец, пока дожидались тебя. Нечего путного, но хватает на еду и кое-какую мелочь.
— А что делаете ты и Саймон?
— Охотимся понемногу. Беремся за сезонную работу. Это дает возможность поездить.
— Расскажи мне подробнее о хижине.
— Ее нашел Клинт, когда выслеживал конокрадов. Чистое везение. Услышал рев скота. Иначе ему никогда бы не попасть в глухую долину. Отличное место, где можно спрятаться. Вход только с одной стороны — похоже, проложен прямо в скале. Видимо, хижиной пользовался давным-давно какой-то охотник, промышлявший в горах. Мы иногда натыкаемся на капканы. Но место надежное. Я с трудом находил его, даже когда побывал там пару раз.
— Конокрады?
— Они не вернутся, — сказал Бен и указал на группу камней причудливой формы. — Вон там поворот. Постарайся запомнить, как добираться туда.
Он поехал вперед, и Рейф последовал за ним в лес, где росли сосны и осины.
В пряном воздухе смешались аромат диких цветов и резкий запах сосны. Верхушки деревьев почти полностью закрыли солнце, отбрасывая пляшущие тени на ковер из сосновых игл. Тропа неожиданно пошла вверх, и лошадям приходилось с трудом преодолевать подъем.
— Есть еще один путь, — пояснил Бен, — в обход. Зимой нам пришлось несколько раз им воспользоваться. Но он чертовски длинный.
— Я надеюсь уехать до зимы.
— Снег здесь выпадает рано, — сказал Бен. — По-настоящему рано. Мы построили укрытие для лошадей и припасов.
— Бен…
Юноша обернулся, в его глазах стоял вопрос.
— Я не хочу втягивать тебя с Клинтом в это дело. И других тоже.
— Мы нужны тебе.
— Нет.
Бен натянул поводья и остановился.
— Если бы не ты, никого из нас не было бы сейчас в живых.
Рейф опустил глаза.
— Была война. Мы все заботились друг о друге.
— И до сих пор заботимся, — произнес Бен и упрямо выпятил подбородок. — Когда Джонни попал в беду… — Он замолчал и отвернулся.
Рейф нахмурился:
— Джонни Грин?
— Связался с бандой в Техасе, был замешан в ограблении. Его чуть не повесили. — Бен слегка улыбнулся. — Теперь там, внизу, никого из нас не ждут с распростертыми объятиями.
Рейф помолчал. Горе и десять лет заключения не подготовили его к тому чувству, что всколыхнулось у него в груди. Благодарность? Он сам не знал, стоит ли радоваться этому. Гораздо легче вообще ничего не чувствовать.
— Капитан, они не позволят тебе действовать в одиночку.
— Сейчас я справлюсь сам. Мне не нужна больше ничья помощь. Это мой бой.
— Но мы уже в него ввязались, нравится тебе это или нет. И повернуть назад мы не можем, — сказал Бен.
Рейф плотно сжал губы, но был вынужден согласиться. Из-за него они завязли и так слишком глубоко. Но он сделает все, чтобы оградить их от беды. Рейф коротко кивнул и перевел взгляд на тропу, по которой они ехали.
Глава третья
— Леди, вам не следует ехать туда одной.
Шей смотрела на служащего в билетном окошке почтовой станции Кейси-Спрингс.
— Я не могу ждать неделю, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы он первым отвел взгляд.
— А я говорю вам, что ближайшие шесть дней карета туда не пойдет. К тому же путешествовать одной небезопасно, особенно с тех пор как на дорогах появились головорезы, которые грабят почту, крадут казну и нападают на все, что движется.
— Но я должна…
— Знаете, мисс, — терпеливо продолжил клерк, — вы можете переждать в гостинице или пансионе. Вам не нанять здесь ни лошади, ни повозки, чтобы ехать одной в Раштон или «Круг Р». Не такие нынче времена.
Шей с досадой опустила на землю саквояж и крепко вцепилась в этюдник, который прижимала к себе. Решив отправиться на Запад, она все распродала. Выбор был сделан, а это означало, что с прошлым должно быть покончено.
С прошлым связана ложь, которая подорвала все, во что Шей когда-то верила. Она всегда принимала жизнь такой, какая она есть, всегда умела играть по правилам, а теперь…
Даже не известно, кто она такая. Это незнание делало ее уязвимой, испуганной, хотя раньше она ничего не боялась. Все, во что она верила, превратилось в дым, и Шей не понимала, как и почему это произошло.
Но она понимала, что обязана все узнать.
Шей то и дело доставала газетную вырезку. Смотрела на портрет Джека Рэндалла. Сколько раз она жалела, что у нее нет отца? Мечтала, чтобы он появился? Но мать почему-то разлучила отца с дочерью. Каждый раз, разглядывая кусочек газеты, Шей видела и человека, которого отец помог изобличить. Вора и даже, наверное, предателя.
Он не был похож на вора, во всяком случае если судить по портрету. Его лицо приковывало к себе внимание и говорило о внутренней силе. Шей поражало противоречие между этой силой, которую она разглядела на рисунке, и выдвинутым обвинением. И ее все время терзала мысль, не было ли в деле каких-то смягчающих вину обстоятельств. А что если он сражался на стороне Конфедерации и выбрал такой способ борьбы за свое дело? Тогда зачем он оставил у себя часть денег?
Эту загадку ей никак не разгадать, но, возможно, она сможет разгадать другую загадку, связанную с отцом. И чего ради мать лгала ей? Шей придумала несколько объяснений. Вероятно, Сара Рэндалл не выносила Запад или скорее всего не смогла ужиться с мужем.
Чем больше Шей размышляла, тем больше вопросов оставалось без ответа. Получить ответы она могла, только обратившись непосредственно к участнику событий, но это пугало. А что если она не нужна отцу? Он ведь вообще ничего о ней не знает. Поверит ли он ей?
Когда Шей думала о поездке, ей всякий раз становилось не по себе от дурного предчувствия. А так ли уж в самом деле ей хотелось докопаться до правды? Шей не была уверена. Но одно она знала точно — она должна узнать правду.
Шей заправила под шляпку выбившийся локон и зло посмотрела на клерка, впервые пожалев, что вид у нее не очень грозный.
Ее лицо, не лишенное приятности, безусловно, не могло заставить чье-то сердце затрепетать от страха. Все в ней было обычным. Почти прямые каштановые волосы. Серо-голубые глаза, которые могли бы, на ее вкус, быть не такими большими, хотя люди часто говорили, что они ее украшение. Наряды никогда не были для нее предметом волнения, Шей предпочитала чтение и рисование суете по поводу внешности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40