что делать с Джеком Рэндаллом, если тот жив.
Рейф чувствовал, что сержант бродит где-то рядом, особенно если именно он убил Рэндалла. Он захочет избавиться от всякого, кто знает о его связях. Макклэри наверняка догадается, что послужит следующей мишенью для Тайлера.
Рейф вынул Абнера из кармана и провел рукой по спинке мышонка, чувствуя, как тот вздрагивает от удовольствия. Но Абнера ему уже было мало. Он закрыл глаза, стараясь не думать о Шей Рэндалл, о свете в ее глазах, который затем сменился печалью. Он старался не думать о тепле, которое разливалось по нему от ее прикосновения.
Взглянул наверх. Небо темнело. Надвигалась ночь. Молодая луна была еще прозрачной. Становилось прохладно. Еще несколько часов, и наступит холод.
Но Рейфу уже сейчас было холодно. И он думал, что никогда не сумеет согреться.
* * *
Джек Рэндалл то приходил в себя, то снова терял сознание. Его голова раскалывалась от такой мучительной боли, что он сам стремился к забытью. Но мысль о чудесном появлении дочери заставляла бороться с беспамятством.
Он держал ее за руку, и временами ему казалось, что это рука Сары. А потом он вспоминал, что Сара умерла, а у него даже не было возможности попрощаться с ней.
Один раз он открыл глаза и увидел, что дочь задремала, сидя в кресле. Любуясь ею, он даже забыл о боли. Она была очень похожа на Сару. Это сходство привело его в восторг, но тут же опечалило, потому что он не узнал радости и удовольствия видеть, как растет его ребенок.
Он бы изменился. Если бы узнал о ребенке, он бы изменился.
Джек попытался вспомнить все, что недавно было сказано, но мысли путались и обрывались. Он слышал, как дочь говорила, что потерялась. Слава Богу, ничего не случилось, но потом в его сознание прокрались другие слова, застучав болью в висках, а затем растаяв. «Рейф». Она упомянула его имя. Почему?
Джек Рэндалл попытался пошевелиться, но боль пронзила насквозь, вытеснив из головы все мысли. Плечо горело огнем, он хотел двинуть рукой, но тут же обнаружил, что она крепко прибинтована к груди. С его губ сорвался стон, и глаза девушки открылись, — глаза его дочери, полные участия и тревоги.
— У меня есть настойка опия, — сказала она. — Хочешь немного? Или, может быть, воды?
Он с трудом сглотнул. Ему хотелось забыться, но тогда он снова уснет и не сможет видеть ее, говорить с ней.
Джек покачал головой и протянул ей руку, которую она сразу взяла.
— Просто… поговори со мной.
Она улыбнулась:
— О чем?
— О твоей матери. О тебе. Чем вы занимались все эти годы. Чем тебе нравится заниматься… — На последних словах голос его слегка дрогнул, так как подкатил новый приступ, и Джек закрыл глаза.
Спустя минуту он заставил себя вновь открыть их. Дочь внимательно вглядывалась в его лицо.
— Пожалуйста, — сказал он, — поговори, просто поговори.
Она начала тихим, неуверенным голосом, то и дело запинаясь, словно слова мало что значили, но для него они значили все. Каждое слово как драгоценный камень.
— Мы жили в Бостоне, в маленьком уютном домике, и у нас была мастерская, шляпное ателье. Я придумывала фасоны. Я вообще люблю рисовать.
Джек закрыл глаза, но слова продолжали звучать, и он впитывал их как губка. Это было гораздо лучше, чем опий.
— Мы часто ходили на концерты в парк, много читали. Я посещала «Академию молодых дам» и выучилась всем правилам хорошего тона, хотя сейчас об этом трудно догадаться, — сказала она чуть насмешливо и с той же милой простотой, какую он помнил у Сары. — Все мои платья где-то там, в горах.
Шей замолчала, последовала долгая пауза.
Он открыл глаза, посмотрел на нее и увидел тоску, даже глубокое душевное горе, которое она пыталась скрыть.
— Мы купим новые, — сказал он.
Но печаль не исчезла с ее лица, и снова что-то ударило ему в виски, что-то, чего он не мог забыть. «Рейф». Имя было произнесено мягко, без злобы и горечи, как звучало в его голове в течение многих лет. Но этого быть не могло. Он путает явь и сны. Дочь всего-навсего потерялась.
Шей замолчала. Она вновь пребывала в сомнении, а потом ее чудесные глаза взглянули на него на этот раз вопросительно.
— Ты уже что-нибудь помнишь? — спросила она. — О том, кто стрелял?
В голосе звучала такая тревога, что он перепугался.
Он пытался вспомнить, раз это так важно для нее. Но память сохранила только то, как он ехал верхом, как думал…
А затем события начали к нему возвращаться. Короткими, болезненными вспышками. Макклэри вытаскивает пистолет. Макклэри стреляет. Боже мой! Он сказал Макклэри, что собирается во всем признаться.
Джек смотрел в лицо дочери. Дочери, которую только что встретил, дочери, у которой были к нему свои вопросы. И понял, что не сможет объяснить ей свое прошлое и прочитать на ее лице презрение.
Джек закрыл глаза. Ему нужно время. Время, чтобы заставить ее полюбить себя. Время, чтобы побаловать ее. Время, чтобы узнать ее.
Макклэри, вероятно, ушел навсегда, особенно если подумал, что убил человека, которого так долго шантажировал. А Тайлер? Наверное, Рейф Тайлер решит, что достаточно отомщен после этого выстрела. Должен же он понять, что все подозрения сразу падут на него.
— Отец? — прозвучало очень неуверенно. Очень робко. Пройдет время, прежде чем она поймет, каким он был человеком.
Он уже не открывал глаз, притворяясь спящим, чтобы не выдать ничего, чтобы уберечься от дальнейших расспросов. Но ее слова он сохранил в памяти, как фотографию, которую можно в любую минуту вынуть и рассмотреть. Потом в памяти всплыло лицо Рейфа Тайлера, его пронзительный взгляд, полный ненависти, как тогда десять лет назад на плацу, и он понял, что Тайлер никогда не отпустит его.
Рука Шей нежно коснулась отца. Он услышал ее тихий вздох, а затем она легким движением поднялась с кресла, прошла по комнате, шагнула за порог и затворила за собой дверь. Он открыл глаза — комната была пуста.
Джек Рэндалл снова попытался шевельнуться, сесть, Это ему удалось, но только после нового приступа боли, Он рассмотрел себя в зеркале и отвернулся с отвращением. Он увидел на своем лице отражение той мысли, которая теперь все время вертелась у него в голове.
У него был один способ удержать дочь — в последний раз погубить Рейфа Тайлера.
Нужно только сказать Рассу Дьюэйну, что в него стрелял Тайлер.
Джек Рэндалл крепко стиснул зубы, стараясь проглотить свинцовый комок в горле. Рейф Тайлер или дочь. С одной стороны — чувство вины, с другой — желание узнать и полюбить свою дочь. Он уже знал, какой выберет путь. Пусть даже это ускорит его падение в преисподнюю, которого он пытался избежать последние несколько лет, делая что-то хорошее.
Но Бог его знал и поставил еще перед одним выбором. Джек Рэндалл понял, что вновь потерпит поражение. В его случае хозяином положения всегда становился дьявол, предлагавший вместо бедности — благополучие, вместо наказания — свободу. Однажды ему придется заплатить по счету, но он никогда не мог сопротивляться предложению дьявола.
И теперь, он предвидел, тоже не сможет.
Джек только жалел, что ему никак не вспомнить те слова, которые тревожили его. Слова, произнесенные шепотом его дочерью. Слова, которые он должен вспомнить.
Глава двадцать первая
Кейт приготовила цыпленка, которого зарезал Клинт. В доме оказалось очень мало еды.
Она обнаружила только лук, картофель и соль. Завтра придется привезти продукты из дому и захватить кое-что из одежды для Шей Рэндалл. Бедняжка, видно, потеряла все свои вещи в горах. Чудо, что она осталась жива.
Отец Кейт попросил ее разузнать что-нибудь о Шей Рэндалл и о тех неделях, что она провела неизвестно где. Для него было непостижимо, как женщина сумела продержаться столько времени в горах и не погибнуть, но Кейт всегда отличалась самостоятельностью и угадала то же самое качество в дочери Рэндалла. Вдоль ручья было множество заброшенных лачуг, а в лесу полно малины, чтобы человек продержался достаточно долго.
Она только восхищалась тем мужеством, которое понадобилось уроженке Востока, чтобы проделать такой долгий путь и не сломиться. Шей Рэндалл сразу пришлась ей по душе, Кейт понравилась решительность этой девушки и то, что она явно волновалась об отце, которого не знала. А ее собственный отец, подумала Кейт, просто проявляет излишнюю подозрительность.
Она отвернулась от кастрюли, когда в кухню вошла Шей Рэндалл — бледная, усталая, глаза тревожные, — и Кейт сразу прониклась к ней сочувствием.
— Как он?
— Проснулся на несколько минут, потом снова заснул.
— Он вспомнил, кто стрелял?
Шей покачала головой.
Кейт смешалась, боясь показаться назойливой.
— Нелегко тебе пришлось.
Шей вымученно улыбнулась:
— Я ожидала совсем другого, когда покидала Бостон.
— Ну а теперь, когда ты уже здесь?
— Места здесь красивейшие, — сказала Шей.
Кейт уже успела накрыть на стол и теперь наполнила две тарелки и налила в стаканы воды.
Шей благодарно опустилась на стул. Хотя у нее давным-давно не было и крошки во рту, неизвестность подавила чувство голода.
— А мистер Эдвардс?
— Ты имеешь в виду Клинта? — спросила Кейт. — Он пошел с Нейтом проверить, все ли вернулись. После того что здесь творится…
Шей попробовала проглотить кусочек и нашла блюдо вкусным, но вопросы набегали один за другим, а задать их она могла очень немногим.
— Я так мало знаю о… своем отце.
Кейт улыбнулась:
— Все его любят. Вряд ли найдется хоть один человек, которому бы он не помог.
Шей вздохнула:
— Как ты думаешь, почему в него стреляли?
Кейт перестала улыбаться.
— Никто не знает. Отец пытался поговорить с мистером Рэндаллом, но тот говорит, что не представляет, кто мог затаить на него злобу.
Шей испытала прилив облегчения. По крайней мере, здесь не знают о Рейфе. Пока не знают. Но почему ее отец ничего о нем не рассказал? Неужели он понял, кто стоит за всеми этими ограблениями?
Кейт сочувственно смотрела на нее.
— Ты, наверное, очень устала. Хочешь, чтобы я осталась на ночь?
— Ты и так много сделала. Я очень тебе благодарна. Но я сама справлюсь.
— Завтра я привезу тебе кое-что из одежды. И окорок.
Шей подавила вздох. Теперь она понимала, как чувствует себя Клинт, окруженный теплотой и заботой людей, которым нельзя рассказать всю правду.
— Спасибо, — просто сказала она.
— Тебе здесь понравится, — порывисто заверила Кейт — Здесь обычно очень спокойно. Папа обязательно поймает тех, кто стрелял в мистера… твоего отца.
— Я слышала, здесь жил какой-то человек, который исчез, когда отец был ранен. Расскажи мне о нем.
— Он появился здесь несколько недель назад. Был молчалив, ни с кем не общался. Знаю, что он не пришелся по душе ни Клинту, ни моему отцу.
— А он не мог стрелять в моего отца?
— Но за последнее время здесь столько всего произошло… Вот почему Клинт считает, что ему не следует далеко отъезжать от дома.
То, как Кейт произнесла имя Клинта, заставило Шей улыбнуться.
— Он ведь тебе нравится, правда?
Кейт разрумянилась, от ее деловитости не осталось и следа.
— Я не предполагала, что это так заметно.
— Совсем немного.
Улыбка Кейт померкла.
— Очень жаль, — сказала она. — Он говорит, что привык бродяжничать и никогда не осядет на одном месте.
Шей протянула руку и дотронулась до нее:
— Не верь ему. Борись за него.
Она знала, что не должна так говорить. Клинт руководствовался какими-то причинами, но она видела, как он смотрел на Кейт. С удовольствием, сменявшимся осторожностью. Ту же осторожность она видела у Рейфа.
Шей не знала, есть ли у нее право вмешиваться, но что-то заставило ее произнести эти слова. «Борись за него». Потому что ей нельзя было бороться за Рейфа?
Покинул ли он свое убежище? Или солгал, что уедет?
Иначе зачем бы здесь быть Клинту?
А тут еще созывают какой-то отряд…
Шей вздрогнула, и Кейт с беспокойством посмотрела на нее:
— Наверное, следовало бы вернуть доктора, чтобы он осмотрел тебя.
— Просто я устала.
— Ну конечно же. А ты уверена, что мне не стоит задержаться и помочь? Не хочется оставлять тебя одну.
— А я и не одна. Мистер Эдвардс сказал, что будет поблизости вместе с оставшимися рабочими. Я посплю в отцовской комнате.
Она тщательно следила, чтобы не назвать Клинта по имени, боясь, что тем самым выдаст их знакомство.
Кейт кивнула и поднялась.
— Я приеду утром, привезу одежду. Если тебе что-нибудь понадобится раньше, пришли кого-нибудь за мной. Шей с благодарностью посмотрела на девушку.
— Пойду переговорить с мистером Эдвардсом.
Она заспешила к бараку, у дверей которого замешкалась, не зная, можно ли ей войти. На ее стук вышел Нейт.
— Как себя чувствует мистер Рэндалл, мисс? — спросил он.
— Временами приходит в себя. Но пока ничего не вспомнил.
— Значит, теперь вы здесь за хозяйку.
Шей не знала, что и сказать.
— Насколько я поняла, очень многие покинули ранчо. Благодарю вас, что вы остались.
— Я проработал здесь гораздо дольше других. Мистер Рэндалл всегда был по-настоящему справедлив.
— Я уже слышала это не раз, — сказала она, желая выведать у него побольше, но ей срочно нужно было переговорить с Клинтом. — Вы не скажете, где сейчас мистер Эдвардс?
— В конюшне, мэм, ухаживает за лошадьми.
— Спасибо, — поблагодарила она и повернулась, чтобы идти.
— Мисс Рэндалл. Она обернулась.
— Если я могу чем-то помочь, сразу дайте знать. Мне жаль, что вы приехали сюда, когда пришла беда. Бог знает что здесь творится. А ведь «Круг Р» был, да и теперь все еще чудесный уголок.
Пока не начались ограбления. Пока не появился Рейф Тайлер.
— Насколько плохо обстоят дела? — поинтересовалась Шей.
— Думаю, вы имеете право знать. Мы теряем скот каждый день, потому что у нас не хватает людей отгонять стадо дальше каньонов, где недостаточно травы, чтобы вдоволь прокормиться. Похоже, у нас не хватит рук и для того, чтобы отправить скот на осеннюю ярмарку, но даже если это нам удастся, выручка будет небольшая. Мистер Рэндалл потерял трехмесячное жалованье, ни одному из работников не заплачено за четыре месяца. Так что не могу винить их, что они разбрелись, особенно когда перспективы не так уж хороши.
— Спасибо за откровенность.
— Вам нужно это знать на тот случай, если…
Если ее отец не выкарабкается. И тогда Рейф Тайлер победит. Тогда он разрушит все, что создал Джек Рэндалл.
Не думай об этом.
Но она не могла не думать об этом, пока шла к конюшне и открывала дверь. Клинт, который как раз седлал лошадь, Обернулся и настороженно смотрел, как она закрывает за собой дверь. Они были одни.
— Он все еще там, ведь так?
Клинт упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил.
— Вы ведь расскажете ему об отряде добровольцев?
— Если он все еще там, то сам это поймет. А вам разве не все равно?
В тусклом свете фонаря его взгляд просверлил ее насквозь.
— Нет, не все равно, — прошептала она.
— А как же Рэндалл?
— Вдруг здесь какая-то ошибка? Возможно, этот Макклэри… — Она с мольбой упрашивала Клинта, чтобы он согласился с ней.
— Рэндалл рассказал что-нибудь о нападении?
Она покачала головой.
— И не расскажет, — с горечью произнес Клинт. — Он обвинит во всем Рейфа.
— Он не помнит…
— А вы в этом уверены, мисс Рэндалл? Действительно уверены?
Шей больше ни в чем не была уверена, даже в том, что земля круглая, небо голубое и солнце всегда восходит.
— Нет, — наконец произнесла она.
— Рейф в состоянии о себе позаботиться, — сказал Клинт, чуть смягчаясь.
— А вы?
Он бросил седлать лошадь:
— Что вы имеете в виду?
— Кейт.
Он сразу перестал говорить с ней как друг.
— А что Кейт?
— Она вас любит.
— Этого не может быть.
Шей молча смотрела на него.
— В любом случае это вас не касается, — резко произнес он. — А теперь прошу меня извинить. Я должен посмотреть, не готова ли она ехать домой. — Он вывел из стойла своего коня, а затем из другого стойла маленькую кобылку, которая, наверное, принадлежала Кейт. Он остановился, обернулся:
— Спасибо за то, что… вы сказали Рассу Дьюэйну.
— Думаю, он мне не поверил.
Клинт криво усмехнулся:
— Я тоже так думаю, но он не может ничем опровергнуть вашу историю.
Клинт начал говорить что-то еще, но вдруг замолчал и вывел лошадей во двор, оставив Шей в конюшне. Она присела на охапку сена, чувствуя себя очень одинокой и потерянной, и тут вспомнила о рисунках, которые захватила с собой. Шей вынула их из-за пояса.
Там был рисунок Абнера, другой — медвежонка. На одном был изображен Рейф рядом со своим конем. Рейф вырвал из альбома ее эскизы водопада и озера, гор, нарисованных с пенька перед хижиной. И она поняла, что он не предполагал скорый отъезд, поэтому вырвал все ее зарисовки ландшафта.
Но он оставил свои портреты. И от этого ей стало не по себе. А мне абсолютно все равно, что вы расскажете обо мне. Он уже заранее сдался. Или, возможно, только возможно, он не хотел, чтобы она забыла о нем, несмотря на все его слова.
А Шей не сдалась. Она знала, что никогда не сдастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Рейф чувствовал, что сержант бродит где-то рядом, особенно если именно он убил Рэндалла. Он захочет избавиться от всякого, кто знает о его связях. Макклэри наверняка догадается, что послужит следующей мишенью для Тайлера.
Рейф вынул Абнера из кармана и провел рукой по спинке мышонка, чувствуя, как тот вздрагивает от удовольствия. Но Абнера ему уже было мало. Он закрыл глаза, стараясь не думать о Шей Рэндалл, о свете в ее глазах, который затем сменился печалью. Он старался не думать о тепле, которое разливалось по нему от ее прикосновения.
Взглянул наверх. Небо темнело. Надвигалась ночь. Молодая луна была еще прозрачной. Становилось прохладно. Еще несколько часов, и наступит холод.
Но Рейфу уже сейчас было холодно. И он думал, что никогда не сумеет согреться.
* * *
Джек Рэндалл то приходил в себя, то снова терял сознание. Его голова раскалывалась от такой мучительной боли, что он сам стремился к забытью. Но мысль о чудесном появлении дочери заставляла бороться с беспамятством.
Он держал ее за руку, и временами ему казалось, что это рука Сары. А потом он вспоминал, что Сара умерла, а у него даже не было возможности попрощаться с ней.
Один раз он открыл глаза и увидел, что дочь задремала, сидя в кресле. Любуясь ею, он даже забыл о боли. Она была очень похожа на Сару. Это сходство привело его в восторг, но тут же опечалило, потому что он не узнал радости и удовольствия видеть, как растет его ребенок.
Он бы изменился. Если бы узнал о ребенке, он бы изменился.
Джек попытался вспомнить все, что недавно было сказано, но мысли путались и обрывались. Он слышал, как дочь говорила, что потерялась. Слава Богу, ничего не случилось, но потом в его сознание прокрались другие слова, застучав болью в висках, а затем растаяв. «Рейф». Она упомянула его имя. Почему?
Джек Рэндалл попытался пошевелиться, но боль пронзила насквозь, вытеснив из головы все мысли. Плечо горело огнем, он хотел двинуть рукой, но тут же обнаружил, что она крепко прибинтована к груди. С его губ сорвался стон, и глаза девушки открылись, — глаза его дочери, полные участия и тревоги.
— У меня есть настойка опия, — сказала она. — Хочешь немного? Или, может быть, воды?
Он с трудом сглотнул. Ему хотелось забыться, но тогда он снова уснет и не сможет видеть ее, говорить с ней.
Джек покачал головой и протянул ей руку, которую она сразу взяла.
— Просто… поговори со мной.
Она улыбнулась:
— О чем?
— О твоей матери. О тебе. Чем вы занимались все эти годы. Чем тебе нравится заниматься… — На последних словах голос его слегка дрогнул, так как подкатил новый приступ, и Джек закрыл глаза.
Спустя минуту он заставил себя вновь открыть их. Дочь внимательно вглядывалась в его лицо.
— Пожалуйста, — сказал он, — поговори, просто поговори.
Она начала тихим, неуверенным голосом, то и дело запинаясь, словно слова мало что значили, но для него они значили все. Каждое слово как драгоценный камень.
— Мы жили в Бостоне, в маленьком уютном домике, и у нас была мастерская, шляпное ателье. Я придумывала фасоны. Я вообще люблю рисовать.
Джек закрыл глаза, но слова продолжали звучать, и он впитывал их как губка. Это было гораздо лучше, чем опий.
— Мы часто ходили на концерты в парк, много читали. Я посещала «Академию молодых дам» и выучилась всем правилам хорошего тона, хотя сейчас об этом трудно догадаться, — сказала она чуть насмешливо и с той же милой простотой, какую он помнил у Сары. — Все мои платья где-то там, в горах.
Шей замолчала, последовала долгая пауза.
Он открыл глаза, посмотрел на нее и увидел тоску, даже глубокое душевное горе, которое она пыталась скрыть.
— Мы купим новые, — сказал он.
Но печаль не исчезла с ее лица, и снова что-то ударило ему в виски, что-то, чего он не мог забыть. «Рейф». Имя было произнесено мягко, без злобы и горечи, как звучало в его голове в течение многих лет. Но этого быть не могло. Он путает явь и сны. Дочь всего-навсего потерялась.
Шей замолчала. Она вновь пребывала в сомнении, а потом ее чудесные глаза взглянули на него на этот раз вопросительно.
— Ты уже что-нибудь помнишь? — спросила она. — О том, кто стрелял?
В голосе звучала такая тревога, что он перепугался.
Он пытался вспомнить, раз это так важно для нее. Но память сохранила только то, как он ехал верхом, как думал…
А затем события начали к нему возвращаться. Короткими, болезненными вспышками. Макклэри вытаскивает пистолет. Макклэри стреляет. Боже мой! Он сказал Макклэри, что собирается во всем признаться.
Джек смотрел в лицо дочери. Дочери, которую только что встретил, дочери, у которой были к нему свои вопросы. И понял, что не сможет объяснить ей свое прошлое и прочитать на ее лице презрение.
Джек закрыл глаза. Ему нужно время. Время, чтобы заставить ее полюбить себя. Время, чтобы побаловать ее. Время, чтобы узнать ее.
Макклэри, вероятно, ушел навсегда, особенно если подумал, что убил человека, которого так долго шантажировал. А Тайлер? Наверное, Рейф Тайлер решит, что достаточно отомщен после этого выстрела. Должен же он понять, что все подозрения сразу падут на него.
— Отец? — прозвучало очень неуверенно. Очень робко. Пройдет время, прежде чем она поймет, каким он был человеком.
Он уже не открывал глаз, притворяясь спящим, чтобы не выдать ничего, чтобы уберечься от дальнейших расспросов. Но ее слова он сохранил в памяти, как фотографию, которую можно в любую минуту вынуть и рассмотреть. Потом в памяти всплыло лицо Рейфа Тайлера, его пронзительный взгляд, полный ненависти, как тогда десять лет назад на плацу, и он понял, что Тайлер никогда не отпустит его.
Рука Шей нежно коснулась отца. Он услышал ее тихий вздох, а затем она легким движением поднялась с кресла, прошла по комнате, шагнула за порог и затворила за собой дверь. Он открыл глаза — комната была пуста.
Джек Рэндалл снова попытался шевельнуться, сесть, Это ему удалось, но только после нового приступа боли, Он рассмотрел себя в зеркале и отвернулся с отвращением. Он увидел на своем лице отражение той мысли, которая теперь все время вертелась у него в голове.
У него был один способ удержать дочь — в последний раз погубить Рейфа Тайлера.
Нужно только сказать Рассу Дьюэйну, что в него стрелял Тайлер.
Джек Рэндалл крепко стиснул зубы, стараясь проглотить свинцовый комок в горле. Рейф Тайлер или дочь. С одной стороны — чувство вины, с другой — желание узнать и полюбить свою дочь. Он уже знал, какой выберет путь. Пусть даже это ускорит его падение в преисподнюю, которого он пытался избежать последние несколько лет, делая что-то хорошее.
Но Бог его знал и поставил еще перед одним выбором. Джек Рэндалл понял, что вновь потерпит поражение. В его случае хозяином положения всегда становился дьявол, предлагавший вместо бедности — благополучие, вместо наказания — свободу. Однажды ему придется заплатить по счету, но он никогда не мог сопротивляться предложению дьявола.
И теперь, он предвидел, тоже не сможет.
Джек только жалел, что ему никак не вспомнить те слова, которые тревожили его. Слова, произнесенные шепотом его дочерью. Слова, которые он должен вспомнить.
Глава двадцать первая
Кейт приготовила цыпленка, которого зарезал Клинт. В доме оказалось очень мало еды.
Она обнаружила только лук, картофель и соль. Завтра придется привезти продукты из дому и захватить кое-что из одежды для Шей Рэндалл. Бедняжка, видно, потеряла все свои вещи в горах. Чудо, что она осталась жива.
Отец Кейт попросил ее разузнать что-нибудь о Шей Рэндалл и о тех неделях, что она провела неизвестно где. Для него было непостижимо, как женщина сумела продержаться столько времени в горах и не погибнуть, но Кейт всегда отличалась самостоятельностью и угадала то же самое качество в дочери Рэндалла. Вдоль ручья было множество заброшенных лачуг, а в лесу полно малины, чтобы человек продержался достаточно долго.
Она только восхищалась тем мужеством, которое понадобилось уроженке Востока, чтобы проделать такой долгий путь и не сломиться. Шей Рэндалл сразу пришлась ей по душе, Кейт понравилась решительность этой девушки и то, что она явно волновалась об отце, которого не знала. А ее собственный отец, подумала Кейт, просто проявляет излишнюю подозрительность.
Она отвернулась от кастрюли, когда в кухню вошла Шей Рэндалл — бледная, усталая, глаза тревожные, — и Кейт сразу прониклась к ней сочувствием.
— Как он?
— Проснулся на несколько минут, потом снова заснул.
— Он вспомнил, кто стрелял?
Шей покачала головой.
Кейт смешалась, боясь показаться назойливой.
— Нелегко тебе пришлось.
Шей вымученно улыбнулась:
— Я ожидала совсем другого, когда покидала Бостон.
— Ну а теперь, когда ты уже здесь?
— Места здесь красивейшие, — сказала Шей.
Кейт уже успела накрыть на стол и теперь наполнила две тарелки и налила в стаканы воды.
Шей благодарно опустилась на стул. Хотя у нее давным-давно не было и крошки во рту, неизвестность подавила чувство голода.
— А мистер Эдвардс?
— Ты имеешь в виду Клинта? — спросила Кейт. — Он пошел с Нейтом проверить, все ли вернулись. После того что здесь творится…
Шей попробовала проглотить кусочек и нашла блюдо вкусным, но вопросы набегали один за другим, а задать их она могла очень немногим.
— Я так мало знаю о… своем отце.
Кейт улыбнулась:
— Все его любят. Вряд ли найдется хоть один человек, которому бы он не помог.
Шей вздохнула:
— Как ты думаешь, почему в него стреляли?
Кейт перестала улыбаться.
— Никто не знает. Отец пытался поговорить с мистером Рэндаллом, но тот говорит, что не представляет, кто мог затаить на него злобу.
Шей испытала прилив облегчения. По крайней мере, здесь не знают о Рейфе. Пока не знают. Но почему ее отец ничего о нем не рассказал? Неужели он понял, кто стоит за всеми этими ограблениями?
Кейт сочувственно смотрела на нее.
— Ты, наверное, очень устала. Хочешь, чтобы я осталась на ночь?
— Ты и так много сделала. Я очень тебе благодарна. Но я сама справлюсь.
— Завтра я привезу тебе кое-что из одежды. И окорок.
Шей подавила вздох. Теперь она понимала, как чувствует себя Клинт, окруженный теплотой и заботой людей, которым нельзя рассказать всю правду.
— Спасибо, — просто сказала она.
— Тебе здесь понравится, — порывисто заверила Кейт — Здесь обычно очень спокойно. Папа обязательно поймает тех, кто стрелял в мистера… твоего отца.
— Я слышала, здесь жил какой-то человек, который исчез, когда отец был ранен. Расскажи мне о нем.
— Он появился здесь несколько недель назад. Был молчалив, ни с кем не общался. Знаю, что он не пришелся по душе ни Клинту, ни моему отцу.
— А он не мог стрелять в моего отца?
— Но за последнее время здесь столько всего произошло… Вот почему Клинт считает, что ему не следует далеко отъезжать от дома.
То, как Кейт произнесла имя Клинта, заставило Шей улыбнуться.
— Он ведь тебе нравится, правда?
Кейт разрумянилась, от ее деловитости не осталось и следа.
— Я не предполагала, что это так заметно.
— Совсем немного.
Улыбка Кейт померкла.
— Очень жаль, — сказала она. — Он говорит, что привык бродяжничать и никогда не осядет на одном месте.
Шей протянула руку и дотронулась до нее:
— Не верь ему. Борись за него.
Она знала, что не должна так говорить. Клинт руководствовался какими-то причинами, но она видела, как он смотрел на Кейт. С удовольствием, сменявшимся осторожностью. Ту же осторожность она видела у Рейфа.
Шей не знала, есть ли у нее право вмешиваться, но что-то заставило ее произнести эти слова. «Борись за него». Потому что ей нельзя было бороться за Рейфа?
Покинул ли он свое убежище? Или солгал, что уедет?
Иначе зачем бы здесь быть Клинту?
А тут еще созывают какой-то отряд…
Шей вздрогнула, и Кейт с беспокойством посмотрела на нее:
— Наверное, следовало бы вернуть доктора, чтобы он осмотрел тебя.
— Просто я устала.
— Ну конечно же. А ты уверена, что мне не стоит задержаться и помочь? Не хочется оставлять тебя одну.
— А я и не одна. Мистер Эдвардс сказал, что будет поблизости вместе с оставшимися рабочими. Я посплю в отцовской комнате.
Она тщательно следила, чтобы не назвать Клинта по имени, боясь, что тем самым выдаст их знакомство.
Кейт кивнула и поднялась.
— Я приеду утром, привезу одежду. Если тебе что-нибудь понадобится раньше, пришли кого-нибудь за мной. Шей с благодарностью посмотрела на девушку.
— Пойду переговорить с мистером Эдвардсом.
Она заспешила к бараку, у дверей которого замешкалась, не зная, можно ли ей войти. На ее стук вышел Нейт.
— Как себя чувствует мистер Рэндалл, мисс? — спросил он.
— Временами приходит в себя. Но пока ничего не вспомнил.
— Значит, теперь вы здесь за хозяйку.
Шей не знала, что и сказать.
— Насколько я поняла, очень многие покинули ранчо. Благодарю вас, что вы остались.
— Я проработал здесь гораздо дольше других. Мистер Рэндалл всегда был по-настоящему справедлив.
— Я уже слышала это не раз, — сказала она, желая выведать у него побольше, но ей срочно нужно было переговорить с Клинтом. — Вы не скажете, где сейчас мистер Эдвардс?
— В конюшне, мэм, ухаживает за лошадьми.
— Спасибо, — поблагодарила она и повернулась, чтобы идти.
— Мисс Рэндалл. Она обернулась.
— Если я могу чем-то помочь, сразу дайте знать. Мне жаль, что вы приехали сюда, когда пришла беда. Бог знает что здесь творится. А ведь «Круг Р» был, да и теперь все еще чудесный уголок.
Пока не начались ограбления. Пока не появился Рейф Тайлер.
— Насколько плохо обстоят дела? — поинтересовалась Шей.
— Думаю, вы имеете право знать. Мы теряем скот каждый день, потому что у нас не хватает людей отгонять стадо дальше каньонов, где недостаточно травы, чтобы вдоволь прокормиться. Похоже, у нас не хватит рук и для того, чтобы отправить скот на осеннюю ярмарку, но даже если это нам удастся, выручка будет небольшая. Мистер Рэндалл потерял трехмесячное жалованье, ни одному из работников не заплачено за четыре месяца. Так что не могу винить их, что они разбрелись, особенно когда перспективы не так уж хороши.
— Спасибо за откровенность.
— Вам нужно это знать на тот случай, если…
Если ее отец не выкарабкается. И тогда Рейф Тайлер победит. Тогда он разрушит все, что создал Джек Рэндалл.
Не думай об этом.
Но она не могла не думать об этом, пока шла к конюшне и открывала дверь. Клинт, который как раз седлал лошадь, Обернулся и настороженно смотрел, как она закрывает за собой дверь. Они были одни.
— Он все еще там, ведь так?
Клинт упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил.
— Вы ведь расскажете ему об отряде добровольцев?
— Если он все еще там, то сам это поймет. А вам разве не все равно?
В тусклом свете фонаря его взгляд просверлил ее насквозь.
— Нет, не все равно, — прошептала она.
— А как же Рэндалл?
— Вдруг здесь какая-то ошибка? Возможно, этот Макклэри… — Она с мольбой упрашивала Клинта, чтобы он согласился с ней.
— Рэндалл рассказал что-нибудь о нападении?
Она покачала головой.
— И не расскажет, — с горечью произнес Клинт. — Он обвинит во всем Рейфа.
— Он не помнит…
— А вы в этом уверены, мисс Рэндалл? Действительно уверены?
Шей больше ни в чем не была уверена, даже в том, что земля круглая, небо голубое и солнце всегда восходит.
— Нет, — наконец произнесла она.
— Рейф в состоянии о себе позаботиться, — сказал Клинт, чуть смягчаясь.
— А вы?
Он бросил седлать лошадь:
— Что вы имеете в виду?
— Кейт.
Он сразу перестал говорить с ней как друг.
— А что Кейт?
— Она вас любит.
— Этого не может быть.
Шей молча смотрела на него.
— В любом случае это вас не касается, — резко произнес он. — А теперь прошу меня извинить. Я должен посмотреть, не готова ли она ехать домой. — Он вывел из стойла своего коня, а затем из другого стойла маленькую кобылку, которая, наверное, принадлежала Кейт. Он остановился, обернулся:
— Спасибо за то, что… вы сказали Рассу Дьюэйну.
— Думаю, он мне не поверил.
Клинт криво усмехнулся:
— Я тоже так думаю, но он не может ничем опровергнуть вашу историю.
Клинт начал говорить что-то еще, но вдруг замолчал и вывел лошадей во двор, оставив Шей в конюшне. Она присела на охапку сена, чувствуя себя очень одинокой и потерянной, и тут вспомнила о рисунках, которые захватила с собой. Шей вынула их из-за пояса.
Там был рисунок Абнера, другой — медвежонка. На одном был изображен Рейф рядом со своим конем. Рейф вырвал из альбома ее эскизы водопада и озера, гор, нарисованных с пенька перед хижиной. И она поняла, что он не предполагал скорый отъезд, поэтому вырвал все ее зарисовки ландшафта.
Но он оставил свои портреты. И от этого ей стало не по себе. А мне абсолютно все равно, что вы расскажете обо мне. Он уже заранее сдался. Или, возможно, только возможно, он не хотел, чтобы она забыла о нем, несмотря на все его слова.
А Шей не сдалась. Она знала, что никогда не сдастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40