– Она сняла с пояса пряжку и протянула ее знахарке.
Старуха повертела красивую вещицу в руке, попробовала на зуб. Удовлетворенно хмыкнув, она сказала:
– Несите сюда больную.
– Она хочет, чтобы вы поднесли к ней Вульфгет, – перевела Эдива Алану слова старухи. – Положите ее на тюфяк.
Форней с большой неохотой выполнил требование.
– Не оставляйте меня, – жалобным голосом попросила Вульфгет.
– Мне все это не нравится, – заявил рыцарь. – Она явно испугана.
– Ну так останьтесь с ней.
Он опустился на колени рядом с тюфяком.
– Ты, – Хельвенна ткнула пальцем в сторону Эдивы, – оставь нас теперь.
Эдива удивилась. Наверное, Хельвенна, как и остальные жители деревни, знает, что Бьернвольд собирался встретиться с ней.
Она вышла из хижины и огляделась вокруг, отыскивая глазами воинов, которых Алан взял с собой. Их почему-то не было видно, и ее охватило беспокойство.
Эдива обошла хижину и, дойдя до зарослей кустов, остановилась и прислушалась. Сердце у нее заколотилось.
Неужели воины, сопровождавшие их, захвачены в плен или даже убиты?
– Хорошо, что сумела прийти, сестренка.
Она быстро повернулась и увидела перед собой угрюмую физиономию Бьернвольда.
– Где норманны? – спросила она.
– Наши лучники могли бы запросто подстрелить этих болванов.
– Что вы с ними сделали? – испуганно спросила Эдива. Бьернвольд прищурил глаза:
– Не бойся, мы их не убили. Я попросил деревенских бабенок пригласить их к себе. Эти похотливые норманны готовы рискнуть жизнью, лишь бы удовлетворить свои плотские желания.
Эдива вздохнула с облегчением. Бьернвольд насмешливо скривил губы:
– Значит, ты любишь всех норманнов, а? Не только одного – того, с кем спишь?
Эдива в гневе замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Он успел схватить ее за руку.
– Спокойнее, сестренка! Говорил я Элноту и Годрику, что не следует больше тебе доверять...
Эдива, резко дернув, освободила руку. Что с ней происходит? Она снова пылает ненавистью к одному из своих близких родственников!
– Дай нам по крайней мере кое-какие сведения. Мы видели, как десять норманнов покинули крепость. Сколько их осталось?
– Сорок человек, не считая оруженосцев и слуг. Он кивнул.
– Надолго ли уехал этот рыжеволосый сукин сын?
– Он сказал, что будет отсутствовать четыре недели.
– Так долго? – пробормотал Бьернвольд и о чем-то задумался.
– Что ты замышляешь?
– Зачем тебе знать? Ведь ты можешь предать меня, как в прошлый раз.
– Я вас не предавала! Он схватил ее за плечо:
– Разве Годрик не просил тебя привести к нам главного норманна? А ты вместо этого предупредила его и увела из крепости!
– Но я ничего не сказала ему о ваших намерениях!
– Это не имеет значения. Ясно одно: ты предпочла норманна членам своей семьи!
– Отпусти меня. Ты делаешь мне больно! – Она попыталась вырваться.
Бьернвольд привлек ее к себе и прошептал на ухо:
– Это он заставляет тебя надевать нарядные платья и играть роль хозяйки его дома! Он создает тебе все удобства. А мы мерзнем и голодаем в лесах.
Эдива со слезами на глазах покачала головой.
– Я вас не предам, – прошептала она, – но и помочь вам не смогу. Даже в отсутствие главного норманна у вас недостаточно сил, чтобы захватить Оксбери. Это безнадежная затея.
– А что, по-твоему, нам остается делать? Склонить головы перед норманнами и стать их рабами? Как это сделала ты?
Эдиве очень хотелось ответить «да». Убедить брата, что рано или поздно мятежникам все равно придется сдаться. Будь на его месте Годрик или Элнот, она, возможно, так и сделала бы. Но с Бьернвольдом заводить такие разговоры было опасно. Он может избить ее. А как она потом объяснит Алану, откуда появились синяки?
– Конечно, именно этого тебе и хотелось бы, – с отвращением сказал Бьернвольд. – Мне всегда казалось, что ты сильнее духом, сестренка. Когда-то ты сражалась плечом к плечу с нами, а теперь стоишь на коленях перед норманнами.
– Я думаю не о своем благополучии, а о нашем народе. Если вы нападете на крепость, хуже будет нашим людям. Когда загорелась кухня, пострадали две женщины. А вы скрылись. Сколько еще ни в чем не повинных людей пострадает?
– Война всегда несет с собой страдания. К тому же пострадавшие – всего лишь простые крестьянки. Чего их жалеть!
– Если бы эти простые крестьянки не тушили пожар, мог бы сгореть наш замок. А поджог устроить велел ты!
Бьернвольд пожал плечами:
– Если Оксбери сгорит, мы построим новую крепость.
– Чьими руками? – сердито спросила она. – Много ли людей останутся служить вам? Даже если вы перебьете всех рыцарей Бревриена, король Вильгельм пришлет сюда других. А вам до конца своих дней придется скрываться в лесах!
– Я предпочту умереть, как мужчина, но не стану прислуживать норманнам!
Эдива вздохнула.
– Бьернвольд, разве ты не понимаешь, что сопротивление мятежников – дело безнадежное?
Она видела, что брата ей не убедить. Вот если бы ей удалось поговорить с Элнотом и Годриком! Они, возможно, не стали бы так глупо упрямиться и прислушались бы к ее словам. Есть и другие саксы, которых можно убедить. Бьернвольд, оставшись один, ничего не сделает. Она спасет жизнь многим людям.
– Мне пора возвращаться, – решительно сказала Эдива. Бьернвольд криво усмехнулся:
– Да, поспеши в постельку, где еще недавно нежилась со своим любовником. Там ты забудешь, что предала своих ближайших родственников. Отныне я не считаю тебя своей сестрой!
Бьернвольд скрылся. Эдива стояла чуть не плача от обиды. Уж лучше бы он избил ее.
– Эдива? Где вы?
Она вышла из-за хижины и увидела Алана. Он подозрительно смотрел на нее.
– Где ваши люди? – спросила она.
– Не знаю.
– Может быть, они пошли к кому-то в гости? Я их искала.
– Если вы устроили нам ловушку...
– О нет! Вы можете мне верить.
– Идите к Вульфгет. Эдива вошла в хижину.
– Ну, что ты скажешь? – спросила она Хельвенну.
– Ее нужно хорошо кормить. Давать мясо и овощи, молоко и яйца.
– А лекарства?
– Вот травы. Делайте отвар.
В хижине появился Форней. Он взглянул на Вульфгет, потом на знахарку.
– Что она сказала? – спросил рыцарь у Эдивы. – Вульфгет поправится?
– Ей следует хорошо питаться. Форней кивнул.
– Это не так просто, как вам кажется. Вульфгет отказывается от пищи, – объяснила Эдива.
– Она будет есть, – заявил норманн. – Если потребуется, я буду сам кормить ее.
Знахарка перевела взгляд с Вульфгет на рыцаря и усмехнулась:
– Кажется, за ее жизнь есть кому бороться.
Эдива тоже заметила, что Алан необычно заботлив. Да ведь она сама надеялась найти девушку, которая отвлекла бы внимание этого рыцаря. Но теперь ее охватило беспокойство. Что будет, если норманн соблазнит девушку, а потом бросит?
Форней взял больную на руки и вышел из хижины. Сопровождавшие их Пейн и Вормунд ждали неподалеку.
– Где вы их разыскали? – спросила Эдива.
– Они развлекались с крестьянками.
– Вот видите, – сказала Эдива. – Я тут ни при чем.
– Мы еще не дошли до крепости. Возможно, нас ждет засада.
Всю дорогу Эдива была неспокойна. Она каждое мгновение ожидала, что в воздухе просвистит стрела или из зарослей выскочит воин, размахивая боевым топором. Ведь если бы саксам удалось убивать по несколько норманнов всякий раз, когда те выходят за пределы крепости, это Ослабило бы противника.
Мятежники, наверное, на это и рассчитывали. Но сегодня их что-то остановило. Может быть, кто-нибудь убедил их отказаться от набега, чтобы не ранить ее и Вульфгет?
Это могли бы сделать, например, Годрик или Элнот. А Бьернвольд, наверное, возражал им. Он говорил братьям, что она предпочла встать на сторону норманнов, что она шлюха, предательница и заслуживает смерти.
Эдива вспомнила жестокие слова Бьернвольда. Если бы был жив отец, неужели и он подумал бы о ней такое? Действительно ли она признала норманнов только потому, что заботилась о благе своего народа, или просто ее покорил главный норманн, занимавшийся с ней любовью?
– Вы чем-то расстроены, леди Эдива, – сказал Форней шепотом, чтобы не разбудить заснувшую у него на руках девушку. – Может быть, знахарка чем-нибудь вас огорчила?
Эдива покачала головой.
– Но вас что-то беспокоит, – настаивал он. – Может, предполагалось, что саксы нападут на нас? Но они не напали, и вы этим огорчены?
– Почему вы всегда думаете обо мне плохо? Во всем, что я делаю или говорю, вы подозреваете что-то зловещее. Разве я вела себя нечестно? Разве не я предложила вам взять с собой людей? Может быть, именно поэтому не состоялось нападение, которого вы ожидали.
Форней усмехнулся:
– Я не могу вам доверять. У вас на лице написано чувство вины. Вечно вы беспокоитесь, вечно вас что-то гложет.
– Может быть, мое чувство вины вызвано тем, что я поняла безнадежность борьбы с вами? – Эдива рассердилась и даже не пыталась сдержать свой гнев. – Может быть, я презираю себя за то, что сдалась на милость своих врагов?
– Все это возможно, но маловероятно.
– А как же Вульфгет? – спросила она. – Или вы тоже думаете, что она пытается обвести вас вокруг пальца? Что она пользуется своей болезнью, чтобы вы ее пожалели, а потом ей было бы легче предать вас?
– Вульфгет не такая. Она и думает, и действует так, как подобает женщине.
– Что вы имеете в виду?
– Женщины должны заниматься домашним хозяйством и детьми. Они не вмешиваются в мужские дела.
Эдива стиснула зубы. Форней раздражал ее, как и братья, если не больше. Те хоть позволяли ей одеваться, как положено воину, и брали с собой в засаду. А этот упрямый как осел рыцарь никогда не допустил бы такого!
– Значит, вы считаете меня неполноценной женщиной? – возмутилась Эдива. – Благодаря тому, что я умею управлять хозяйством, вы сыты, ваша одежда выстирана и заштопана, а спите вы в теплом и чистом помещении! Однако я вам не нравлюсь, потому что я не какая-нибудь дурочка, которая слепо подчиняется воле своего господина!
– Я никогда не отрицал, что меня восхищает ваш талант домоправительницы. Но мне не нравится многое другое. Нормандская благородная дама не одевается в мужскую одежду и не размахивает оружием. Будь я на месте Бревриена, никогда не позволил бы вам взять такую власть.
– К счастью, не вы хозяин этой земли, – напомнила она.
– Бревриен поручил мне смотреть за своей собственностью в его отсутствие. И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы Оксбери осталось в его руках. Все, что сочту необходимым!
Предупреждение возмутило ее до глубины души. Значит, до возвращения Бревриена ей придется терпеть плохое отношение и подозрительность этого человека. Если мятежники вздумают напасть, он во всем обвинит ее.
Эдива заметила, с какой нежностью Алан посмотрел на девушку, спавшую у него на руках. Она почувствовала что-то вроде зависти. Ведь Бревриен никогда не смотрел на нее таким взглядом. Может быть, женщины вроде нее не вызывали в нем нежного чувства? Может быть, она была способна возбуждать в мужчине лишь плотское желание?
Очевидно, ей следовало, одевшись в самое нарядное платье, встретить Бревриена у ворот крепости и в знак покорности броситься ему в ноги! Но разве могла она тогда знать, что этот завоеватель будет справедливым, добрым хозяином? Разве могла она рисковать будущим своих людей, сдавшись на милость победителя, не узнав сначала его намерений?
– Наверное, нормандские женщины похожи на нее, – сказала Эдива, кивнув головой на Вульфгет.
– Кое в чем похожи. Но такой цвет волос и такая нежная кожа встречаются редко.
– Они и ведут себя так же? Безропотные, уступчивые...
– Не всегда. Они умеют шутить и веселиться. Многие играют на разных инструментах и поют.
– У вас есть любимая женщина, сэр Алан? – вдруг спросила Эдива.
– Безземельный рыцарь не может позволить себе жениться. Отчасти по этой причине я решил пойти служить к герцогу Вильгельму. Теперь он стал королем. И я надеюсь получить когда-нибудь землю и обзавестись семьей.
– А Бревриен?
– Отец у него богатый землевладелец. Но, будучи младшим сыном, Жобер не может унаследовать отцовскую собственность. Он должен сам заполучить себе землю. – Форней взглянул на нее так, будто пытался понять, что у нее на уме. – И мой долг позаботиться о том, чтобы он сохранил то, что получил.
Эдива поджала губы. Форней продолжил:
– Теперь, имея поместье в Англии, Жобер может вернуться в Нормандию и подыскать себе жену.
Слова Алана напомнили Эдиве о язвительных намеках Голды. Неужели Бревриен привезет нормандскую жену в Оксбери? А как же она? Неужели ее вышвырнут вон, словно изношенную одежду?
Должно быть, Форней догадался, в какое смятение привел ее этот разговор. Улыбнувшись краешком губ, он сказал:
– Возможно, Жобер оставит вас при себе в качестве любовницы.
Глава 14
– Видишь эти лавки? Их владельцы платят королю налог. Вот где настоящая золотая река! Важно наладить сбор налогов. Некоторые платят деньгами, другие расплачиваются товарами, которые затем можно перепродать. Если тебе удастся превратить свое поместье в небольшой городок, привлечь туда купцов и ремесленников, то твои сыновья когда-нибудь станут богачами.
Жобер, слушая Майлса де Фалеза, согласно кивал. Они шли по оживленной улице Глостера. Жобер представлял себе, как в будущем Оксбери превратится в обнесенный стеной город с большими домами, лавками, рыночной площадью, возможно, даже с собором.
А на холме, возвышаясь над бывшей деревушкой, будет стоять новый каменный замок с подъемным мостом через ров – красивый и неприступный.
Однако до того, как эти мечты превратятся в реальность, много воды утечет. Завтра им предстоит сражение с мятежными саксами.
– Завидую тебе, Жобер, – продолжал Майлс. – Земля, которую король Вильгельм пожаловал мне, далеко не так плодородна. Само поместье сожгли еще до нашего прихода, и с тех пор мы дважды подвергались нападениям.
– Боюсь, что саксы никогда не смирятся с поражением.
– Эти смирились, – сказал Майлс, показав в сторону аккуратных домов и лавок.
– Но они торговцы, купцы. Свой кусок хлеба заработают независимо от того, кто ими правит – саксы или норманны. А каково человеку, для которого земля единственный источник существования?
– Наш Вильгельм отобрал земли не у всех, а только у тех, кто присягнул на верность их королю Гарольду.
– В этой части Англии таких, кажется, большинство. Здесь целые семьи безземельных – дядюшки, братья и сыновья тех, кто сражался при Гастингсе, а также их крепостные.
– У них нет возможности победить. – Майлс покачал головой. – Саксам придется сдаться. Иначе их уничтожат. Завтра мы с ними встретимся в бою. И их станет еще меньше.
Жобер кивнул. Они свернули в таверну. Там было много нормандских рыцарей, приехавших, как и они, для участия в сражении. Среди воинов мелькали несколько саксонок – служанки, разливавшие вино, и проститутки, предлагавшие свои услуги. Кроме хозяина, других саксов в таверне не было.
Жобер и Майлс уселись на скамью. Краснощекая толстушка с голубыми глазами и рыжими волосами наполнила вином их кубки. Жобер сделал глоток и поморщился:
– Черт возьми! Какое пойло выдают за вино в наши дни! Хорошо бы выпить настоящего красного вина из Кана или Парижа!
– Это все-таки лучше, чем моча, которую лакают саксы.
– А мне начинает нравиться эль. Он неплох, если как следует приготовлен. В Оксбери есть пивовар. Этот человек знает свое дело.
– Пивовар, говоришь? А в моем поместье мало умелых ремесленников. Да и с теми трудно общаться из-за того, что они говорят на своем тарабарском языке. Ни я их не понимаю, ни они – меня. Как тебе удается объяснить своим людям, что от них требуется, Жобер?
Жобер сразу вспомнил об Эдиве. Уехав из поместья, он старался не думать о ней.
– В Оксбери есть одна саксонка знатного происхождения. Она научилась нашему языку от одной служанки, привезенной из Нормандии, – сказал он Майлсу.
– Женщина знатного происхождения, говоришь? Уж не из семьи ли Леовайна?
Жобер кивнул.
– Ты не думал о том, чтобы жениться на ней? Или это сморщенная старуха, уже неспособная рожать детей?
При воспоминании об Эдиве жаркая волна прокатилась по его телу. Сморщенная старуха – как бы не так!
– По правде говоря, я подумывал о женитьбе. И уже запросил у короля Вильгельма разрешение.
– Молодчина! – одобрил Майлс. – Очень важно утвердить власть на полученных землях. А жена-саксонка поможет это сделать. Кстати, ты знаешь, что Дамарис де Валуа ушла в монастырь?
Жобер ждал, что сейчас у него привычно защемит сердце, как всегда было при воспоминании о Дамарис. Но, к его удивлению, этого не случилось.
– Рад за нее, – сказал он. – Она часто говорила, что хочет стать монахиней.
– Ей наконец удалось убедить отца, что она не желает выходить замуж. Старшему Валуа нелегко было это пережить. И знаешь, он во всем винит тебя!
– Он дурак!
– Но дурак опасный. Радуйся, что король Вильгельм расположен к тебе. Меня не удивит, если месть Валуа настигнет тебя даже здесь, в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Старуха повертела красивую вещицу в руке, попробовала на зуб. Удовлетворенно хмыкнув, она сказала:
– Несите сюда больную.
– Она хочет, чтобы вы поднесли к ней Вульфгет, – перевела Эдива Алану слова старухи. – Положите ее на тюфяк.
Форней с большой неохотой выполнил требование.
– Не оставляйте меня, – жалобным голосом попросила Вульфгет.
– Мне все это не нравится, – заявил рыцарь. – Она явно испугана.
– Ну так останьтесь с ней.
Он опустился на колени рядом с тюфяком.
– Ты, – Хельвенна ткнула пальцем в сторону Эдивы, – оставь нас теперь.
Эдива удивилась. Наверное, Хельвенна, как и остальные жители деревни, знает, что Бьернвольд собирался встретиться с ней.
Она вышла из хижины и огляделась вокруг, отыскивая глазами воинов, которых Алан взял с собой. Их почему-то не было видно, и ее охватило беспокойство.
Эдива обошла хижину и, дойдя до зарослей кустов, остановилась и прислушалась. Сердце у нее заколотилось.
Неужели воины, сопровождавшие их, захвачены в плен или даже убиты?
– Хорошо, что сумела прийти, сестренка.
Она быстро повернулась и увидела перед собой угрюмую физиономию Бьернвольда.
– Где норманны? – спросила она.
– Наши лучники могли бы запросто подстрелить этих болванов.
– Что вы с ними сделали? – испуганно спросила Эдива. Бьернвольд прищурил глаза:
– Не бойся, мы их не убили. Я попросил деревенских бабенок пригласить их к себе. Эти похотливые норманны готовы рискнуть жизнью, лишь бы удовлетворить свои плотские желания.
Эдива вздохнула с облегчением. Бьернвольд насмешливо скривил губы:
– Значит, ты любишь всех норманнов, а? Не только одного – того, с кем спишь?
Эдива в гневе замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Он успел схватить ее за руку.
– Спокойнее, сестренка! Говорил я Элноту и Годрику, что не следует больше тебе доверять...
Эдива, резко дернув, освободила руку. Что с ней происходит? Она снова пылает ненавистью к одному из своих близких родственников!
– Дай нам по крайней мере кое-какие сведения. Мы видели, как десять норманнов покинули крепость. Сколько их осталось?
– Сорок человек, не считая оруженосцев и слуг. Он кивнул.
– Надолго ли уехал этот рыжеволосый сукин сын?
– Он сказал, что будет отсутствовать четыре недели.
– Так долго? – пробормотал Бьернвольд и о чем-то задумался.
– Что ты замышляешь?
– Зачем тебе знать? Ведь ты можешь предать меня, как в прошлый раз.
– Я вас не предавала! Он схватил ее за плечо:
– Разве Годрик не просил тебя привести к нам главного норманна? А ты вместо этого предупредила его и увела из крепости!
– Но я ничего не сказала ему о ваших намерениях!
– Это не имеет значения. Ясно одно: ты предпочла норманна членам своей семьи!
– Отпусти меня. Ты делаешь мне больно! – Она попыталась вырваться.
Бьернвольд привлек ее к себе и прошептал на ухо:
– Это он заставляет тебя надевать нарядные платья и играть роль хозяйки его дома! Он создает тебе все удобства. А мы мерзнем и голодаем в лесах.
Эдива со слезами на глазах покачала головой.
– Я вас не предам, – прошептала она, – но и помочь вам не смогу. Даже в отсутствие главного норманна у вас недостаточно сил, чтобы захватить Оксбери. Это безнадежная затея.
– А что, по-твоему, нам остается делать? Склонить головы перед норманнами и стать их рабами? Как это сделала ты?
Эдиве очень хотелось ответить «да». Убедить брата, что рано или поздно мятежникам все равно придется сдаться. Будь на его месте Годрик или Элнот, она, возможно, так и сделала бы. Но с Бьернвольдом заводить такие разговоры было опасно. Он может избить ее. А как она потом объяснит Алану, откуда появились синяки?
– Конечно, именно этого тебе и хотелось бы, – с отвращением сказал Бьернвольд. – Мне всегда казалось, что ты сильнее духом, сестренка. Когда-то ты сражалась плечом к плечу с нами, а теперь стоишь на коленях перед норманнами.
– Я думаю не о своем благополучии, а о нашем народе. Если вы нападете на крепость, хуже будет нашим людям. Когда загорелась кухня, пострадали две женщины. А вы скрылись. Сколько еще ни в чем не повинных людей пострадает?
– Война всегда несет с собой страдания. К тому же пострадавшие – всего лишь простые крестьянки. Чего их жалеть!
– Если бы эти простые крестьянки не тушили пожар, мог бы сгореть наш замок. А поджог устроить велел ты!
Бьернвольд пожал плечами:
– Если Оксбери сгорит, мы построим новую крепость.
– Чьими руками? – сердито спросила она. – Много ли людей останутся служить вам? Даже если вы перебьете всех рыцарей Бревриена, король Вильгельм пришлет сюда других. А вам до конца своих дней придется скрываться в лесах!
– Я предпочту умереть, как мужчина, но не стану прислуживать норманнам!
Эдива вздохнула.
– Бьернвольд, разве ты не понимаешь, что сопротивление мятежников – дело безнадежное?
Она видела, что брата ей не убедить. Вот если бы ей удалось поговорить с Элнотом и Годриком! Они, возможно, не стали бы так глупо упрямиться и прислушались бы к ее словам. Есть и другие саксы, которых можно убедить. Бьернвольд, оставшись один, ничего не сделает. Она спасет жизнь многим людям.
– Мне пора возвращаться, – решительно сказала Эдива. Бьернвольд криво усмехнулся:
– Да, поспеши в постельку, где еще недавно нежилась со своим любовником. Там ты забудешь, что предала своих ближайших родственников. Отныне я не считаю тебя своей сестрой!
Бьернвольд скрылся. Эдива стояла чуть не плача от обиды. Уж лучше бы он избил ее.
– Эдива? Где вы?
Она вышла из-за хижины и увидела Алана. Он подозрительно смотрел на нее.
– Где ваши люди? – спросила она.
– Не знаю.
– Может быть, они пошли к кому-то в гости? Я их искала.
– Если вы устроили нам ловушку...
– О нет! Вы можете мне верить.
– Идите к Вульфгет. Эдива вошла в хижину.
– Ну, что ты скажешь? – спросила она Хельвенну.
– Ее нужно хорошо кормить. Давать мясо и овощи, молоко и яйца.
– А лекарства?
– Вот травы. Делайте отвар.
В хижине появился Форней. Он взглянул на Вульфгет, потом на знахарку.
– Что она сказала? – спросил рыцарь у Эдивы. – Вульфгет поправится?
– Ей следует хорошо питаться. Форней кивнул.
– Это не так просто, как вам кажется. Вульфгет отказывается от пищи, – объяснила Эдива.
– Она будет есть, – заявил норманн. – Если потребуется, я буду сам кормить ее.
Знахарка перевела взгляд с Вульфгет на рыцаря и усмехнулась:
– Кажется, за ее жизнь есть кому бороться.
Эдива тоже заметила, что Алан необычно заботлив. Да ведь она сама надеялась найти девушку, которая отвлекла бы внимание этого рыцаря. Но теперь ее охватило беспокойство. Что будет, если норманн соблазнит девушку, а потом бросит?
Форней взял больную на руки и вышел из хижины. Сопровождавшие их Пейн и Вормунд ждали неподалеку.
– Где вы их разыскали? – спросила Эдива.
– Они развлекались с крестьянками.
– Вот видите, – сказала Эдива. – Я тут ни при чем.
– Мы еще не дошли до крепости. Возможно, нас ждет засада.
Всю дорогу Эдива была неспокойна. Она каждое мгновение ожидала, что в воздухе просвистит стрела или из зарослей выскочит воин, размахивая боевым топором. Ведь если бы саксам удалось убивать по несколько норманнов всякий раз, когда те выходят за пределы крепости, это Ослабило бы противника.
Мятежники, наверное, на это и рассчитывали. Но сегодня их что-то остановило. Может быть, кто-нибудь убедил их отказаться от набега, чтобы не ранить ее и Вульфгет?
Это могли бы сделать, например, Годрик или Элнот. А Бьернвольд, наверное, возражал им. Он говорил братьям, что она предпочла встать на сторону норманнов, что она шлюха, предательница и заслуживает смерти.
Эдива вспомнила жестокие слова Бьернвольда. Если бы был жив отец, неужели и он подумал бы о ней такое? Действительно ли она признала норманнов только потому, что заботилась о благе своего народа, или просто ее покорил главный норманн, занимавшийся с ней любовью?
– Вы чем-то расстроены, леди Эдива, – сказал Форней шепотом, чтобы не разбудить заснувшую у него на руках девушку. – Может быть, знахарка чем-нибудь вас огорчила?
Эдива покачала головой.
– Но вас что-то беспокоит, – настаивал он. – Может, предполагалось, что саксы нападут на нас? Но они не напали, и вы этим огорчены?
– Почему вы всегда думаете обо мне плохо? Во всем, что я делаю или говорю, вы подозреваете что-то зловещее. Разве я вела себя нечестно? Разве не я предложила вам взять с собой людей? Может быть, именно поэтому не состоялось нападение, которого вы ожидали.
Форней усмехнулся:
– Я не могу вам доверять. У вас на лице написано чувство вины. Вечно вы беспокоитесь, вечно вас что-то гложет.
– Может быть, мое чувство вины вызвано тем, что я поняла безнадежность борьбы с вами? – Эдива рассердилась и даже не пыталась сдержать свой гнев. – Может быть, я презираю себя за то, что сдалась на милость своих врагов?
– Все это возможно, но маловероятно.
– А как же Вульфгет? – спросила она. – Или вы тоже думаете, что она пытается обвести вас вокруг пальца? Что она пользуется своей болезнью, чтобы вы ее пожалели, а потом ей было бы легче предать вас?
– Вульфгет не такая. Она и думает, и действует так, как подобает женщине.
– Что вы имеете в виду?
– Женщины должны заниматься домашним хозяйством и детьми. Они не вмешиваются в мужские дела.
Эдива стиснула зубы. Форней раздражал ее, как и братья, если не больше. Те хоть позволяли ей одеваться, как положено воину, и брали с собой в засаду. А этот упрямый как осел рыцарь никогда не допустил бы такого!
– Значит, вы считаете меня неполноценной женщиной? – возмутилась Эдива. – Благодаря тому, что я умею управлять хозяйством, вы сыты, ваша одежда выстирана и заштопана, а спите вы в теплом и чистом помещении! Однако я вам не нравлюсь, потому что я не какая-нибудь дурочка, которая слепо подчиняется воле своего господина!
– Я никогда не отрицал, что меня восхищает ваш талант домоправительницы. Но мне не нравится многое другое. Нормандская благородная дама не одевается в мужскую одежду и не размахивает оружием. Будь я на месте Бревриена, никогда не позволил бы вам взять такую власть.
– К счастью, не вы хозяин этой земли, – напомнила она.
– Бревриен поручил мне смотреть за своей собственностью в его отсутствие. И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы Оксбери осталось в его руках. Все, что сочту необходимым!
Предупреждение возмутило ее до глубины души. Значит, до возвращения Бревриена ей придется терпеть плохое отношение и подозрительность этого человека. Если мятежники вздумают напасть, он во всем обвинит ее.
Эдива заметила, с какой нежностью Алан посмотрел на девушку, спавшую у него на руках. Она почувствовала что-то вроде зависти. Ведь Бревриен никогда не смотрел на нее таким взглядом. Может быть, женщины вроде нее не вызывали в нем нежного чувства? Может быть, она была способна возбуждать в мужчине лишь плотское желание?
Очевидно, ей следовало, одевшись в самое нарядное платье, встретить Бревриена у ворот крепости и в знак покорности броситься ему в ноги! Но разве могла она тогда знать, что этот завоеватель будет справедливым, добрым хозяином? Разве могла она рисковать будущим своих людей, сдавшись на милость победителя, не узнав сначала его намерений?
– Наверное, нормандские женщины похожи на нее, – сказала Эдива, кивнув головой на Вульфгет.
– Кое в чем похожи. Но такой цвет волос и такая нежная кожа встречаются редко.
– Они и ведут себя так же? Безропотные, уступчивые...
– Не всегда. Они умеют шутить и веселиться. Многие играют на разных инструментах и поют.
– У вас есть любимая женщина, сэр Алан? – вдруг спросила Эдива.
– Безземельный рыцарь не может позволить себе жениться. Отчасти по этой причине я решил пойти служить к герцогу Вильгельму. Теперь он стал королем. И я надеюсь получить когда-нибудь землю и обзавестись семьей.
– А Бревриен?
– Отец у него богатый землевладелец. Но, будучи младшим сыном, Жобер не может унаследовать отцовскую собственность. Он должен сам заполучить себе землю. – Форней взглянул на нее так, будто пытался понять, что у нее на уме. – И мой долг позаботиться о том, чтобы он сохранил то, что получил.
Эдива поджала губы. Форней продолжил:
– Теперь, имея поместье в Англии, Жобер может вернуться в Нормандию и подыскать себе жену.
Слова Алана напомнили Эдиве о язвительных намеках Голды. Неужели Бревриен привезет нормандскую жену в Оксбери? А как же она? Неужели ее вышвырнут вон, словно изношенную одежду?
Должно быть, Форней догадался, в какое смятение привел ее этот разговор. Улыбнувшись краешком губ, он сказал:
– Возможно, Жобер оставит вас при себе в качестве любовницы.
Глава 14
– Видишь эти лавки? Их владельцы платят королю налог. Вот где настоящая золотая река! Важно наладить сбор налогов. Некоторые платят деньгами, другие расплачиваются товарами, которые затем можно перепродать. Если тебе удастся превратить свое поместье в небольшой городок, привлечь туда купцов и ремесленников, то твои сыновья когда-нибудь станут богачами.
Жобер, слушая Майлса де Фалеза, согласно кивал. Они шли по оживленной улице Глостера. Жобер представлял себе, как в будущем Оксбери превратится в обнесенный стеной город с большими домами, лавками, рыночной площадью, возможно, даже с собором.
А на холме, возвышаясь над бывшей деревушкой, будет стоять новый каменный замок с подъемным мостом через ров – красивый и неприступный.
Однако до того, как эти мечты превратятся в реальность, много воды утечет. Завтра им предстоит сражение с мятежными саксами.
– Завидую тебе, Жобер, – продолжал Майлс. – Земля, которую король Вильгельм пожаловал мне, далеко не так плодородна. Само поместье сожгли еще до нашего прихода, и с тех пор мы дважды подвергались нападениям.
– Боюсь, что саксы никогда не смирятся с поражением.
– Эти смирились, – сказал Майлс, показав в сторону аккуратных домов и лавок.
– Но они торговцы, купцы. Свой кусок хлеба заработают независимо от того, кто ими правит – саксы или норманны. А каково человеку, для которого земля единственный источник существования?
– Наш Вильгельм отобрал земли не у всех, а только у тех, кто присягнул на верность их королю Гарольду.
– В этой части Англии таких, кажется, большинство. Здесь целые семьи безземельных – дядюшки, братья и сыновья тех, кто сражался при Гастингсе, а также их крепостные.
– У них нет возможности победить. – Майлс покачал головой. – Саксам придется сдаться. Иначе их уничтожат. Завтра мы с ними встретимся в бою. И их станет еще меньше.
Жобер кивнул. Они свернули в таверну. Там было много нормандских рыцарей, приехавших, как и они, для участия в сражении. Среди воинов мелькали несколько саксонок – служанки, разливавшие вино, и проститутки, предлагавшие свои услуги. Кроме хозяина, других саксов в таверне не было.
Жобер и Майлс уселись на скамью. Краснощекая толстушка с голубыми глазами и рыжими волосами наполнила вином их кубки. Жобер сделал глоток и поморщился:
– Черт возьми! Какое пойло выдают за вино в наши дни! Хорошо бы выпить настоящего красного вина из Кана или Парижа!
– Это все-таки лучше, чем моча, которую лакают саксы.
– А мне начинает нравиться эль. Он неплох, если как следует приготовлен. В Оксбери есть пивовар. Этот человек знает свое дело.
– Пивовар, говоришь? А в моем поместье мало умелых ремесленников. Да и с теми трудно общаться из-за того, что они говорят на своем тарабарском языке. Ни я их не понимаю, ни они – меня. Как тебе удается объяснить своим людям, что от них требуется, Жобер?
Жобер сразу вспомнил об Эдиве. Уехав из поместья, он старался не думать о ней.
– В Оксбери есть одна саксонка знатного происхождения. Она научилась нашему языку от одной служанки, привезенной из Нормандии, – сказал он Майлсу.
– Женщина знатного происхождения, говоришь? Уж не из семьи ли Леовайна?
Жобер кивнул.
– Ты не думал о том, чтобы жениться на ней? Или это сморщенная старуха, уже неспособная рожать детей?
При воспоминании об Эдиве жаркая волна прокатилась по его телу. Сморщенная старуха – как бы не так!
– По правде говоря, я подумывал о женитьбе. И уже запросил у короля Вильгельма разрешение.
– Молодчина! – одобрил Майлс. – Очень важно утвердить власть на полученных землях. А жена-саксонка поможет это сделать. Кстати, ты знаешь, что Дамарис де Валуа ушла в монастырь?
Жобер ждал, что сейчас у него привычно защемит сердце, как всегда было при воспоминании о Дамарис. Но, к его удивлению, этого не случилось.
– Рад за нее, – сказал он. – Она часто говорила, что хочет стать монахиней.
– Ей наконец удалось убедить отца, что она не желает выходить замуж. Старшему Валуа нелегко было это пережить. И знаешь, он во всем винит тебя!
– Он дурак!
– Но дурак опасный. Радуйся, что король Вильгельм расположен к тебе. Меня не удивит, если месть Валуа настигнет тебя даже здесь, в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30